Letters from the constellations. Письма из созвездий

Перед прочтением рекомендуется включить: Ryan Star - Losing Your Memory.

      Гермиона никак не предполагала, что ближе к каникулам, единственным местом, где она сможет действительно позаниматься самостоятельно, а не помогать кому-либо, станет Большой зал. Склонившись над учебником, она старается запомнить скачущие от долгого чтения перед глазами буквы. Она успевает забыть, что в зале есть кто-то ещё, что перед ней стоит давно остывший чай, а она прочитала уже не один десяток страниц. Но когда знакомые голоса звучат совсем рядом, они кажутся ей пугающе громкими, от чего Грейнджер вздрагивает.       — Это нормально, чувствовать себя опустошённым после такого сна?       Гермиона поднимает взгляд на стол напротив. Даже ей заметно, как нервничает Нотт, хотя она и видит лишь его напряжённую спину и плечи. И всё-таки, дрогнувший голос с головой выдаёт слизеринца. Прикрыв глаза, Гермиона лишь поражается тому, что Малфой этого не заметил.       — А кто тебе приснился?       — Незнакомка.       От растерянного взгляда серых глаз у Гермионы сжимается сердце. Неужели он всё равно что-то чувствует из того, что было раньше? Резкость его голоса помогают ей сделать вид, что она ничего не слышала и это обычная случайность, но бешеный стук сердца, который отдаётся гулким эхом в висках, заглушает все мысли. И если разум пытается буквально вопить о том, что всё плохо и Малфою просто нельзя вспоминать её, то сердце настойчиво выбивает радостный ритм.       Когда вечером Гермиона сталкивается с Поттером, пребывающим в счастливом расположении духа, то практически может похвастаться таким же настроением. И всё-таки, когда друг садится рядом в гостиной Гриффиндора, счастливо сложив руки на спинке дивана, Гермиона и Джинни вопросительно на него смотрят. Отложив учебники по зельеварению и объяснения некоторых хитростей, Гермиона не выдерживает:       — Гарри, не расскажешь, что тебя так обрадовало?       — Совсем скоро у нас начнётся трансгрессия, — улыбается он. — А значит после мы сможем трансгрессировать куда угодно!       — Не куда угодно, Гарри, — улыбается Гермиона, но Поттер только отмахивается.       Ему явно не интересны уточнения и теория. Эту сторону своего лучшего друга Гермиона знает как никто другой.       — Будет классно, когда вы получите разрешения, — подхватывает Джинни.       Вместе они обсуждают будущие уроки, а когда появляется Рон после своего очередного свидания с Лавандой, то и вовсе гадают, кого же Министерство пришлёт для обучения.       За одним из завтраков, когда почти никто из студентов уже не сидит за столом без учебника, к троице друзей подсаживается Невилл. Впервые за долгое время все четверо позволяют себе расслабиться, обсудить вместо уроков то, как они устали и признаться в страхе перед экзаменом по трансгрессии. Невилл делится тем, что до сих пор не может запомнить всё то, что не следует делать для правильного перемещения, а Гермиона бьёт Рональда по плечу за его плохо скрытые смешки. Бросив взгляд за стол Слизерина, она быстро находит Малфоя, сидящего к ней спиной. Только в такие моменты она может позволить себе маленькие слабости. Наблюдать за ним, гадать, как проходят его дни. Решились ли проблемы, от которых она так хочет его спасти. Даже сейчас. Нотт замечает её взгляд, подняв глаза над плечом друга. А Гермиона не пытается его отвести. Знает, что Теодор понимает. И почему она так поступила и почему всё-таки позволяет себе слабость, когда об этом не знает Малфой. Согласен ли он с тем, что она поступила правильно? Грейнджер всё равно. Она просто благодарна Теодору, кажется, единственному адекватному слизеринцу.       — Нет вестей о Дамблдоре? — Гермиона словно возвращается в реальность, вновь обращая внимание на друзей.       Гарри качает головой и они с Невиллом вздыхают.       — Его и раньше особенно не видно было, а в последние две недели он вообще, будто, не выходит из кабинета.       Гермиона кивает.       — Вчера я попыталась поговорить с МакГонагалл. Она не ответила, сказала мне идти в Башню старост и заниматься, но её глаза… — Гермиона качает головой, словно не может подобрать слов, чтобы описать увиденное. — Боюсь я.       — Думаете, что грядёт что-то плохое?       Четверо друзей переглядываются, прекрасно зная, о чём думает каждый из них в этот момент. Если с Дамблдором действительно что-то случится, то единственная реальная преграда между учениками Хогвартса и Пожирателями смерти, которых возглавляет сумасшедшая Беллатриса, падёт. И тогда можно ожидать чего угодно.       Сдача экзамена по трансгрессии проходит на удивление просто, хотя и жутко. Все ученики, которые достигли семнадцатилетнего возраста и оплатили обучение, толпятся в Большом зале. Столы и лавочки убраны, остались лишь места для профессоров, как и на каждом из уроков по этому предмету, чтобы расположить всех желающих. Но на этот раз все сдают по очереди. Всё происходящее напоминает Гермионе уроки профессора Люпина, когда все они по очереди выходили один на один с кем-то из существ. Она наблюдает за тем, как слизеринцы сдают экзамен и искренне улыбается, когда профессор с гордостью кивает Малфою, словно своему родственнику. Когда Теодор выходит из круга, услышав заветную оценку, он улыбается другу и занимает место среди тех, кто уже сдал трансгрессию. Когда же профессор улыбнулся и самой Грейнджер, сказав, что она сдала, она счастливо улыбается Рону и Гарри. Проходит ещё с полчаса, прежде чем студенты обзаводятся личными разрешениями на совершение трансгрессии и покидают Большой зал до тех пор, пока его не приведут в прежнее состояние.       Трио выходит на залитую солнцем улицу и садятся на траву. Весело переговариваясь и обсуждая сданный экзамен, они делятся впечатлениями.       — Ещё немного и мы свободны, — радостно протягивает Рон.       — А я не прочь сдать ещё больше экзаменов, — вздыхает Гермиона.       — Кто бы сомневался, — усмехается Рональд. — Кстати, вы приглашены на свадьбу. Чарли позже вышлет вам официальные приглашения.       Гарри и Гермиона удивлённо смотрят на друга, пока тот рассказывает о полученной утром сове от своего старшего брата.       — Это замечательно, Рон! — обнимает его Гермиона.       Горькая радость расцветает в её сердце, покрытом прочной коркой льда, оставленного Малфоем. Она искренне рада, что ощущение, что радость во всём мире исчезла, словно высосанная армией дементоров, на самом деле не приходит только в её собственный личный мир.       Конец экзаменов означает, что уже через пару дней Гермиона уедет из Хогвартса. Не на неделю, даже не на месяц. Холодный страх обхватывает лапами её сердце, напоминая, что её отъезд в прошлый раз не привёл ни к чему хорошему. Предчувствие, что на этот раз судьба приготовила очередной подарок, не покидает. Но всё-таки она так давно не видела своих родителей. В задумчивости она бредёт по первому этажу, когда сталкивается с Малфоем. Чувствуя, как сердце заходится в уже привычном танце, ей кажется, что она никогда не научится реагировать на этого парня нормально. Как и не сможет разлюбить.       Гермиона отвечает Драко в его же манере, не в силах сдержаться. Но когда его пальцы зарываются в её волосы, а её лёгкие неожиданно наполняет такой родной запах, Гермионе кажется, будто весь мир вокруг неё сжался, как при трансгрессии. Губы Малфоя, его руки на её теле, непозволительная близость. Всё это заставляет девушку в один момент потерять голову. Сжать пальцами ткань его пиджака, удерживая, вместо того, чтобы оттолкнуть. Отвечать на поцелуй, вместо того, чтобы прервать его. В один миг Гермиона возвращается на полгода назад, туда, где они с Драко всё ещё прячутся в пустых кабинетах, ловят друг друга в коридорах. Туда, где они любят, оба.       Грейнджер не знает, сколько проходит времени, но не без удовольствия подмечает такое же тяжёлое, как и её собственное, дыхание Малфоя. Она не успевает ничего ответить, да и не хочет. Просто смотрит на спину Драко, сжимая сквозь ткань рубашки кулон.       — Сомневаюсь, что он у вас был первый, — слышит Гермиона позади себя чужой голос.       Резко обернувшись, она сталкивается взглядом с той самой слизеринкой, с которой они часто встречались на протяжении всего года.       — Элис.       Гермиона не знает, что сказать, но девочка этого и не требует. Она лишь как-то грустно улыбается, рассматривая покрасневшую гриффиндорку.       — Да ладно, я никому не скажу, — надменно фыркает девчушка, хотя что-то в её голосе настораживает Гермиону. — Цени слизеринское благородство, гриффиндорка.       — Не забывай, что ты говоришь со старостой, — улыбается Гермиона, подходя к ученице. — Но спасибо, не забуду. Это для меня важно.       — Я правда всё равно не понимаю, — признаётся Элис. — Я видела, как он на тебя смотрел. Но потом… Что произошло? И почему он вдруг сейчас полез тебя целовать?       Гермиона опускает взгляд на каменные плитки под ногами. Слишком наблюдательные пошли нынче дети.       — Наверное, он хотел поиздеваться и сейчас, — предполагает Гермиона, но Элис качает головой.       — Может быть. А может и нет. Может, ещё и не всё так плохо.       — О чём ты?       — Не важно, — бросает Элис, спохватившись. Бросив злой взгляд на Гермиону, словно она заставила девушку выболтать свой самый страшный секрет, Элис поспешно уходит.       В день отъезда ученики, которые не уехали ещё раньше, толпятся с чемоданами во дворе школы. Кто-то обсуждает последний ужин, на котором Дамблдор так и не появился. Выстраивая различные теории касательного этого, они не замечают появления профессоров. Абсолютно каждый профессор выходит из Хогвартса, пропуская вперёд МакГонагалл и Снейпа. Гермиона стучит Гарри по руке, заставляя того повернуться. Постепенно обсуждения стихают и над школой повисает зловещая тишина.       МакГонагалл делает шаг вперёд, её сухие тонкие пальцы до побелевших костяшек сжимают палочку. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ученики не слышат ни звука. Тогда к ней подходит профессор Флитвик, но женщина откашливается.       Подняв тяжёлый взгляд на учеников, она произносит:       — Профессор Дамблдор скончался.       Словно шелест ветра над учениками проносится вздох. Слышны тихие восклицания недоверия. Гарри бросается вперёд, но его удерживает на месте тяжёлый взгляд Снейпа и Рон с Гермионой, вцепившиеся в его руки.       — Палочки поднять, — слишком громким кажется голос профессора Флитвика в наступившей вновь тишине.       И лишь десятки светлых огоньков, зажжённых на концах волшебных палочек, поднимаются к небесам, будто специально для того, чтобы любимый всеми профессор увидел их, своих учеников, которые в этот момент так хотели бы вернуть его.       Стирая слёзы, Гермиона поворачивается, словно почувствовав чей-то взгляд. Теодор Нотт, бледнее обычного, смотрит на неё и в её расширившихся то ли от ужаса, то ли от чего-то иного глазах явно читается то, что осознаёт и она. Последнее, что дарило им кров, защиту и неприкосновенность перед Пожирателями, последнее, что могло защитить Драко, покинуло этот мир.       Месяц, который обещал быть ярким и тёплым хотя бы потому, что Гермиона наконец дома, рядом со своими родителями, омрачён последними событиями. Целый вечер после приезда, её мама выслушивала переживания дочери, сидя с ней на крыльце.       Каждый вечер Гермиона выходит на крыльцо с чашкой ароматного горячего шоколада. Она поднимает глаза к тёмному небу, разглядывает звёздное полотно, слишком быстро находя в нём нужное ей созвездие. А днём, словно позабыв обо всём плохом, помогает матери на кухне, ездит с отцом за город на рыбалку, разговаривает с родителями и просто находится рядом.       Когда она собирается, чтобы навестить Гарри, мать целует Гермиону в лоб.       — Если захочешь там остаться, то предупреди. И, может, по телефону, а не совой?       — Мам, по какому телефону, — улыбается Гермиона и женщина притворно-раздосадованно вздыхает.       Добирается Гермиона быстро и привычно до темноты бродит вокруг. Неожиданно к своему удивлению, она заходит именно в тот парк, где они гуляли с Драко, будучи детьми. Воспоминания болезненно сжимают внутренности, вышибая воздух из лёгких. И всё-таки, чувствуя себя мазохисткой, Гермиона садится на одну из лавочек. Наблюдая за прогуливающимися парочками или друзьями, гуляющими детьми со своими родителями, она позволяет неконтролируемому потоку мыслей уносить её всё дальше во времени. Однако когда на противоположной тропинке она замечает высокого юношу с белоснежными волосами, то невольно вскакивает на ноги.       — Быть не может, — шепчет Гермиона одними губами.       Не отдавая отчёта, она пускается следом, стараясь нагнать того, кто постоянно исчезает, стоит ей вновь увидеть его. Сдерживаясь, чтобы не позвать его по имени, Гермиона слишком поздно понимает, что забрела не в слишком благоприятный район. Словно Алиса в погоне за белым кроликом, она едва не угодила в кроличью нору. Сжимая под кардиганом волшебную палочку, Гермиона пятится, когда замечает за углом одного из дальних домов тень, окутанную чёрным. Ладони от страха мигом становятся влажными, в то время, как сама Гермиона не сводит глаз с того места, где только что, как ей кажется, её белый кролик обернулся чёрным удавом.       Выйдя под свет фонарей, Грейнджер осматривается. Нет, Пожирателям явно нечего делать в Лондоне. Не сейчас. Тем более, им не за чем заманивать её. И всё-таки, убедившись, что вокруг действительно нет людей и никаких правил Гермиона не нарушает, она хочет трансгрессировать, но не решается. Почти убежав от, как ей кажется, надуманной опасности, она вновь принимается петлять. Только убедившись, что если хвост и был, то она точно от него избавилась, Гермиона произносит нужный адрес.       — Пусть директором будет Снейп, — в сотый раз повторяет Люпин, заработав надменный взгляд от самого Северуса.       — Но не вызовет ли это недовольств?       — Сириус, неужели ты думаешь, что сможешь оспорить последнее решение Дамблдора?       — Директора всё равно назначает Фадж, — раздражённо бросает Сириус.       — Об этом позаботимся уже мы, — вмешивается Тонкс, слишком громко хлопая ладонью по столу.       Гермиона и Гарри переглядываются. Став полноправными членами Ордена, как и Рон, они теперь стараются присутствовать на каждой встрече, где могут решаться более или менее важные вопросы. Лишь вступив в Орден, они узнали, что о тяжёлом состоянии почившего директора Хогвартса было известно до того, как он оставил мир. Гермиона помнит, как ещё несколько дней Гарри не мог простить остальным их молчания, зная отношение Поттера к Дамблдору. Но тот факт, что директор сам был против и остальные всего лишь исполняли его приказ, помог Сириусу в итоге достучаться до крестника. И всё-таки Гермиона буквально чувствовала, что от них продолжают что-то скрывать. Иногда Сириус откровенно просил их выйти, объясняя их малым возрастом, наплевав на возражения Гарри. А иногда и вовсе говорил, что они не поймут.       Сегодня же Гермиона и сама понимает, что не прочь покинуть дом на площади Гриммо, 12 раньше. Свадьба Билла и Флёр должна состояться уже на днях, а миссис Уизли взяла с них с Гарри обещание, что они приедут пораньше, чтобы и погостить и помочь. А постоянные споры о том, кто станет директором Хогвартса, начинают не просто утомлять, а доводить до безумия.       — Ни для кого не секрет, что в прошлом профессор Снейп был… Пожирателем, — Гермиона поднимает руку, привлекая к себе внимание. — Я понимаю тебя, Сириус, простите, профессор, — Гермиона бросает взгляд на замершего Снейпа. — Но вопросы «почему именно профессор Снейп» будут всегда. А вот в том, что профессор Дамблдор принял такое решение не просто так, я не сомневаюсь. И пусть я уверена, что вы нам с Гарри не всё рассказали, я склонна занять позицию «за». В конце концов, место директора — не приз в конкурсе талантов.       Люпин кивает, а Сириус закатывает глаза. Но когда Гарри берёт слово и соглашается с Грейнджер, хотя ему это и даётся с трудом, кажется, сдаётся и Блэк.       — Знаешь, кажется сегодня я впервые почувствовал себя полноправным членом нашего кружка по интересам, — хмыкает Поттер когда они с Гермионой поднимаются в его комнату.       — Не волнуйся, это была разовая акция, — усмехается Гермиона, чувствуя вместе с другом, что всё действительно важное от них продолжают скрывать. Разумеется, желание узнать, что же это, с каждым днём только возрастает.       Когда Гермиона в таком же алом платье, как и на Хэллоуине в прошлом году, входит в свадебный шатёр, то поражается пышному убранству. И пусть она, наравне со всеми, всё это готовила, масштабы и результат не перестают удивлять. До праздника остаются считанные часы, гости начинают подтягиваться и первыми Гермиона встречает членов Ордена.       Однако когда к ней подходит Джинни и тянет в дом, Гермиона не на шутку пугается. Заметив, как Рон также приводит Гарри, они переглядываются.       — День добрый, — слышит Гермиона знакомый голос.       Корнелиус Фадж, собственной персоной, поднимается с дивана в небольшой гостиной семейства Уизли.       — Здравствуйте, — одновременно выдают Поттер и Грейнджер.       Весь разговор с министром магии Великобритании занимает не так много времени, хотя кажется Гермионе иначе. Омрачив всем троим настроение напоминанием о Дамблдоре, Фадж сообщает им о завещании, оставленном директором. Он зачитывает его, перечисляя предметы, оставленные им. Но когда очередь доходит до Гермионы, она каменеет, подобно статуе.       Тонкая книга, на форзаце которой выведено лишь лаконичное «Сказки Барда Бидля». Возможно, если бы не все, кто сидит рядом, она бы могла позволила слёзам, душившим её, катиться по щекам. Но вместо этого она крепко сжимает книгу в руках, поднимая благодарный взгляд к небесам, вспоминая, как Малфой с издёвкой наказывает ей прочитать эти сказки. А позднее с улыбкой слушает, как она пересказывает их в Выручай-комнате. Возможно, от Альбуса Дамблдора действительно ничего нельзя было скрыть.       — К сожалению, Поттер, Дамблдор не имел права распоряжаться мечом Годрика Гриффиндора. Потому я отдаю Вам только этот золотой снитч.       Позднее, на вопросы друзей, Гермиона лишь пожимает плечами. Она действительно не знает, почему директор завещал ей именно такой дар. Но сама себе обещает узнать.       — Дети, скорее! Праздник начинается! — забегает в дом миссис Уизли, радостно сияя.       И вновь вокзал Кингс-Кросс встречает Гермиону шумом и грохотом тележек с багажом. И вновь она одна, стоит на перроне, высматривая Поттера и Рона с Джинни. Стараясь гнать прочь мысли о том, с кем ещё она может встретиться,       — Неужели опаздывают, — возмущённо произносит она, оглядываясь по сторонам и прижимая к себе чемодан.       Но, из-за невероятной толкучки, кто-то толкает её в спину, из-за чего тяжёлый предмет выпадает из её рук, аккурат на ногу девушки. Сдерживаясь, чтобы не взвыть от боли, она оседает на корточки, кажется, шипя проклятия в адрес опаздывающих друзей и того, кто её толкнул.