Letters from the constellations. Письма из созвездий

Перед прочтением рекомендуется включить: Skylar Grey — Love The Way You Lie Part III (Original Demo)

      — Я смотрю, ты решила прислушаться к советам, — усмехается Поттер, когда Гермиона, покрасневшая, выходит из кабинета, следом за Малфоем.       Бросив на друга прищуренный взгляд, Гермиона выдаёт чистую правду, которая звучит слишком по-детски.       — Он сам это начал!       Гарри кивает со слишком серьёзным лицом, за что Гермиона ощутимо бьёт того по плечу.       — Всё! Ранила! Ранила! — причитает он, держась за место удара.       — Убила, Гарри, убила!       Они смеются, когда к ним подходит Рон. Все вместе идут в Большой зал, чтобы потом разойтись кто в библиотеку, а кто на тренировку по квиддичу, первую, в этом полугодии. Сидя за учебниками, Грейнджер понимает, что не хочет оставаться в долгу. Раз Малфой решил, что так забавно издеваться над ней подобным образом, то она просто не может проигнорировать подобное. Но довольно быстро доклад для Слизнорта, в котором надо разобрать три редких зелья и описать их свойства, заставляет все посторонние мысли в голове Грейнджер, притихнуть. Описывая, кажется, в сотый раз, за все года обучения, где и как можно достать безоаровый камень, Гермиона вновь не замечает ничего вокруг. Однако уже в пятницу перед завтраком, Грейнджер идёт прямо за Малфоем в Большой зал. Схватив того за локоть, она незаметно для других утаскивает его за угол, где никто из учеников не может их заметить. Она вынуждает Малфоя прижаться к стене, как ещё накануне сделал сам Драко.       — Пятница это сегодня, — слишком мягко улыбаясь, произносит она. Поднявшись на носочки, Гермиона почти шепчет ему на ухо: — Не опаздывай, Малфой.       И только заметив растерянность в серых глазах, гриффиндорка разворачивается и уходит в Большой зал, где её ждут друзья, позволив себе улыбнуться, когда садится за стол.       — Где застряла? Ты же за мной шла, — удивлённо спрашивает Рон.       — Показалось, что увидела что-то, — отмахивается Гермиона.       За эту неделю она уже привычным взглядом окидывает стол Когтеврана. И пусть для кого-то отсутствие на протяжении недели кажется нормальным, Гермиона понимает, что не на шутку переживает за Лавгуд. Решив написать ей вечером, Гермиона принимается за завтрак.       Малое количество занятий не могут не радовать, но уже ночью Гермиона хмурится. Обход школы ей пришлось совершать одной. Гадая, стоит ли выяснять причину неявки на дежурство у Малфоя, Грейнджер возвращается в свою комнату только для того, чтобы всего через пару минут услышать слишком громкий стук.       Открыв дверь, Гермиона удивлённо осматривает пустой коридор перед комнатой. И только тогда понимает.       — Гарри?       Грейнджер шагает в сторону, позволяя Гарри пройти в спальню и, наконец, снять мантию-невидимку.       — Мне написал Ксенофилиус Лавгуд, — резким голосом призносит Гарри, а из-под мантии выглядывает Рон.       Гермиона удивлённо смотрит на друга, буквально чувствуя затылком холодное дыхание неизвестности, смешанной с опасностью.       — Луна в беде. Он просит нас прибыть к нему как можно быстрее.       — Нам не удастся переместиться из Хогвартса, — аккуратно произносит Уизли. — А из Хогсмида мы сможем трансгрессировать только завтра. Если не хотим вызывать подозрений.       Гермиона снимает мантию, отбросив её на кровать. Надев пальто, не обращая внимания на то, чтобы одеться теплее, Грейнджер хватает палочку, пряча её во внутренний карман.       — Гарри, мы же вполне поместимся под твоей мантией втроём, — Грейнджер открывает дверь комнаты, выпроваживая парней и сама запирая дверь за собой. — У нас нет времени, чтобы ждать. Кажется, мы и так прождали слишком долго.       Только в пустых коридорах Рон тормозит Гарри и Гермиону.       — Нам надо сообщить Ордену, явиться туда с ними.       — Рон! У нас нет времени!       — Гермиона?       Вот уж кого Грейнджер и не думала встретить глубокой ночью. Но кому была безумно рада.       — Невилл! — вскрикивает она, скидывая с себя мантию. — Невилл, тебе надо сообщить директору, что мы ушли. Но только не меньше, чем через час.       Лонгботтом удивлённо смотрит на Грейнджер, пока за её спиной не показываются Поттер и Уизли. В его расширившихся глазах читаются слишком много эмоций сразу, но выдаёт он лишь одно:       — Опять проблемы?       — Нас позвал отец Луны.       Эти новости действуют на гриффиндорца подобно холодному душу. Повторив ещё раз, что ему надо быть у Снейпа через час, он уходит в сторону кабинета директора, в то время, как трио, снова спрятавшись под мантией, поспешно покидает Хогвартс. Сердце Грейнджер колотится, как ненормальное, а мысли упорно предлагают всё более и более худшие варианты развития событий.       Стараясь предугадать, что их ждёт, гриффиндорцы трансгрессируют, взявшись за руки, стоит им переступить границу Хогсмида.       В степи ветер кажется ещё более холодным, а дом Лавгудов чем-то неуловимо напоминающим Нору. Глухая зимняя ночь в этом месте совсем не похожа на ночь в окрестностях Хогвартса. Почти полное отсутствие снега, сухая трава, гнетущая тишина и слишком холодный лунный свет. Бросив взгляд на небо, Гермиона невольно содрогается. Слишком тут тихо, слишком открыто.       Гарри проходит вперёд и стучится в совсем хлипкую дверь. Почти мгновенно из дома до них доносится шум и грохот от упавших предметов. Громкий скрип сопровождает открывшуюся дверь. Гермиона с трудом узнаёт в этом дёрганом, резком и бледном мужчине того пышущего радостью и жизнью Ксенофилиуса Лавгуда, с которым встречалась на свадьбе Билла и Флёр ещё летом.       — Гарри Поттер, — с прежним восхищением в голосе шепчет Лавгуд, убирая грязные пряди с лица. — Вы пришли.       Поттер лишь кивает, пока Гермиона и Рон, стоя позади, оглядываются. Видимо, не ей одной некомфортно находиться на такой открытой местности. Особенно после нападения Пожирателей на Нору.       Словно заметив замешательство друзей, Лавгуд приглашает их пройти и бормочет что-то о том, что сейчас заварит чаю. Не слушая своих гостей, он скрывается на кухне, откуда сразу начинают доноситься слишком громкие звуки падающей посуды, которые стихают лишь на короткое, но такое заметное мгновение. Грейнджер подходит к окну, осматривая талисманы, висящие перед ним. Ей кажется, что краем глаза она замечает какое движение в ночи, словно бы птицу. Но появившийся Ксенофилиус отвлекает девушку, привлекая её внимание.       — Вот, пожалуйста, выпейте чаю, — произносит он, расставляя широкие чашки.       — Нет, спасибо, — отказываются они хором.       Гермиона наблюдает за мужчиной, стараясь понять, что же её так смущает. Кроме того факта, что когда его дочь в беде, как он сам же сообщает, он пытается напоить других чаем.       — Мистер Лавгуд, где Луна? — спрашивает Гарри, которому тоже надоело играть в добродушного хозяина и его гостей.       Мужчина замирает, прежде, чем встать. Он снова уходит на кухню, вновь начинает греметь посудой. Словно намеренно избегая ответа на вопрос.       — Пожиратели, да? — догадывается Гермиона. — Они забрали и её.       Лавгуд замирает, не поворачиваясь к ним лицом. Грейнджер замечает, как начинают дрожать его плечи. Кажется, будто отчаяние, которое переполняло мужчину, наконец сумело вырваться и теперь заполняет собой каждый уголок дома.       Луна.       Гермиона сжимает под пальто палочку, будто это может помочь успокоиться.       — Мистер Лавгуд, кода это произошло? Вы знаете. где её держат? — пытается выведать хоть что-то Поттер, но наталкивает на нужный вопрос именно Гермиону.       — Мистер Лавгуд, почему Вы не обратились за помощью к мракоборцам? Почему Вы написали Гарри?       — Великий Гарри Поттер, — наконец поворачивается он к ним. На его губах блуждает улыбка, но даже она не скрывает горечи и печали. Стыда. — Я знаю, что Гарри Поттер может помочь вернуться моей дочке. Именно он. Моя Луна… У меня никого нет кроме неё. А они забрали, забрали!       Резкий крик заставляет Гермиону вздрогнуть, но она только пятится к двери, схватив друзей за руки.       — Они сказали, что вернут её, если я приведу им вас. Вас двоих они отпустят, им нужен Гарри Поттер. Но только так я мог вернуть свою дочку. Простите, вы же понимаете.       Но Гермиона его уже не слушала. Резко распахнув дверь, Грейнджер видит приближающихся к дому мужчин. Ловушка. Гарри бежит вперёд, отбрасывает одного из них заклинанием, чтобы дать друзьям время выбежать из дома. Мысли о срочной трансгрессии приходится отбросить, когда Грейнджер понимает, что не успеет добежать до обоих друзей. В какой-то момент они бросаются врассыпную, надеясь сбить преследователей. Но летящие над головой заклинания и крики позади, ясно дают понять насколько это была плохая идея.       Обернувшись, Гермиона с ужасом понимает, что не сможет убежать.       — Инкарцеро! — Грейнджер направляет палочку на одного из преследователей.       Возня даёт понять, что её уловка удалась и один из них, упав, задержал других. Но слишком быстро их окружают. Бросив быстрый взгляд на Поттера, Гермиона одними губами просит прощения, наставляя на него палочку.       Грейнджер чувствует, как её проводят через какой-то щит, который буквально отделяет огромное мрачное поместье от всего вокруг. И хотя Гермиона здесь никогда не была, ей кажется, что она знает это место совсем другим. Просто потому, что тот Драко, которого она знает, не мог бы расти в таком доме.       Ещё когда-то свежие кусты с цветами, но почти увядшие, лишь подтверждают её мысли. Но когда её и Гарри и с Роном силком затаскивают в дом, у Грейнджер складывается ощущение, что она будто угодила в самое средоточие тьмы.       — Мы привели их, — кричит мужчина, который крепко сжимает её руки за спиной, не позволяя вырваться.       — Егеря — самые мерзкие создания, которых я только встречал, — рычит Рон, за что тут же получает под рёбра от своего временного надзирателя.       — Поверь, есть и хуже, — весело отзывается снова тот, кто стоит за Грейнджер.       Он хочет добавить что-то ещё, но в комнату врывается монстр, которого Гермиона действительно боится всем сердцем. Цепким взглядом она обводит лица всех троих, задерживаясь сперва на Поттере, а потом на Гермионе. Подбежав к Поттеру, она хватает того за подбородок, поворачивая его лицо, рассматривая внимательнее.       — Кто с ним это сделал? — рычит она, окидывая егерей взглядом. — Кто?!       С последним выкриком, она запускает заклинание в одного из мужчин, заставив того согнуться пополам.       — Девчонка, — отвечает снова самый говорливый.       Потрескавшиеся губы Лестрейндж растягиваются в оскале. Подойдя к Грейнджер, она проводит кончиком палочки по её щеке.       — Ах ты мерзкая грязнокровка, — почти ласково произносит Беллатриса. — Вот мы и встретились. Это ты сделала с ним? Это Поттер?       — Нет, — выплёвывает Гермиона в лицо Пожирательницы, за что тут же получает звонкую пощёчину.       — Не смей врать мне, дрянь! — вопит Беллатриса. — Где её палочка? Давайте посмотрим, какое заклинание было последним. И если я увижу там жалящее заклинание…       — А что делать с ними? — спрашивает рослый егерь, сумев отойти от заклинания, запущенного в него Беллой.       — Ведите их к Драко, пусть скажет, Поттер это или нет. Он узнает его. Иначе я убью его отца, — улыбается Беллатриса, словно так и хочет, чтобы Драко не узнал Поттера.       Когда палочка Гермиона отлетает к стене из рук Беллатрисы, женщина взрывается диким хохотом, который заставляет гриффиндорку вздрогнуть.       — Какая же ты прозорливая грязнокровка. Решила врать мне. Рушить веселье, — Грейнджер невольно делает шаг назад, когда искривлённая палочки Беллатрисы упирается ей в грудь. — Я покажу тебе, что бывает с теми, кто врёт мне.       Грейнджер кидается к своей палочке сразу, как только егерь её отпускает, но только чтобы упасть на ледяной пол прежде, чем до её мгновенно помутнившегося разума доходит крик Беллы:       — Круцио!       Дикая, пронзающая насквозь, боль заставляет кричать. Она вышибает из лёгких воздух, сжимая их, словно под толщей ледяной воды. Заставляет их гореть, желая сделать хотя бы короткий вдох, который тут же приносит новую, ещё более сильную волну боли.       Тело изгибается, пытаясь найти то положение, которое избавит хотя бы от малой толики того, что разрывает изнутри.       Беллатриса смеётся, заливисто, отнимая палочку, больше не направляя её в сторону Грейнджер. Пытаясь подняться, Гермиона придумывает ложные ответы на вопросы сумасшедшей Пожирательницы смерти. Но стоит ей подняться с колен, стараясь устоять на трясущихся ногах, как она видит взлетевшую вверх искривлённую палочку.       Вместо защитного заклинания, которое только-только билось где-то на задворках памяти, Гермиона вновь забывает обо всём, кроме нестерепимой боли, ломающей, вынимающей саму душу из груди, разламывая кости.       — Мерзкая отребье, думаешь, самая умная?! Посмела мне лгать! Грязнокровка! На коленях стой, знай своё место!       Но когда Грейнджер снова падает, она слышит очередное заклятие, выгибаясь следом за палочкой её мучительницы. И палача.       Где-то там её друзья, которых может ждать то же самое. Луна, которая уже могла натерпеться и большего.       Слёзы катятся по щекам, утопая в рассыпанных по полу тёмных кудрях.       Где-то там Драко, которого она всеми силами надеялась спасти. Помочь. Надежда, что хотя бы ему не пришлось прочувствовать, на что способно «Круцио» его тётки, стирается из памяти, когда Гермиона заходится в новом, уже хриплом крике. Лучше бы с неё заживо содрали кожу, лучше бы её просто убили. Но тогда это будет значить, что примутся за близких ей. А этого Гермиона не может допустить. Она больше не сдастся, будет бороться.       Чувствуя грубое, холодное прикосновение к руке, Гермиона дёргается, стараясь вырваться, получая хлёсткий удар. Отобранная палочка у стены, на которую случайно падает взгляд Гермионы, лишь напоминает о том, что могла бы её защитить. Резкая боль, не такая сильная, но нарастающая слишком быстро пронзает правую руку, снова заставляя Гермиону кричать и скрести ногтями по деревянному полу, словно обезумевшей, пытаясь сбросить с себя хохочущую Беллатрису.       — Теперь ты точно запомнишь на краткие остатки своей поганой жизни, кто ты, — выплёвывает Пожирательница, оставив на её руке глубокие порезы.       Сквозь пелену слёз Гермиона видит Малфоя, стоящего там же, где лежит её палочка. Она не знает, кажется ей или нет, но лучше бы да. Даже если это не мираж, видение воспалённого разума, то пусть он стоит там и смотрит, как она сгорает в агонии. Зато так Беллатрисе точно не взбредёт в голову тронуть его. Пусть смотрит, как она заходится в рыданиях. Для него это ничего не значит, но так она будет знать, что он цел.       Что всё не зря. Сейчас она как-никогда готова умереть за тех, кого любит. Но сперва она хочет бросить все свои силы на борьбу за их жизни. Пусть даже ей придётся быть тут и раз за разом испытывать на себе Круциатус.       Ей надо знать, что всё не зря.