Letters from the constellations. Письма из созвездий

Перед прочтением рекомендуется включить: Sufjan Stevens - Mystery of Love.

      Правду говорят, что любовь подобна сумасшествию. После дежурства Грейнджер остаётся на Астрономической башне. Кутаясь в мантию, девушка не подходит к перилам, не смотрит на звёзды. Она просто сверлит взглядом то место, где год назад стоял Драко. Будто перенесясь в прошлое, снова, как заезженную киноленту, смотрит на всё происходящее со стороны. Будто это может помочь чему-то. Дать какой-то, неизвестный ей до сих пор, ответ.       Прокручивая волшебную палочку в руках, она разглядывает витиеватую виноградную лозу, которой она оплетена.       «Не задумываясь о том, что это значило для меня».       Приподняв палочку на уровень глаз, Гермиона сжимает одной рукой кулон на своей шее. Ведь Малфой прав. Как бы она не думала, что помогала ему, берегла, она не брала в расчёт то, каково было ему. Её хвалённый многими ум не подсказал ей правильного, даже очевидного ответа.       Уже за завтраком Грейнджер вновь наблюдает за столом Слизерина, смирившись с тем, что просто не сможет избавиться от этой привычки. Лавгуд, которая о чём-то туманно рассказывает Невиллу неподалёку, поворачивается к Гермионе. Подкладывая ей в тарелку пару оладьев, Луна улыбается.       — Возможно, однажды, вы наберётесь смелости.       Удивлённо посмотрев на подругу, Гермиона пожимает плечами, понимая о чём идёт речь.       — Он уже довольно давно вернулся, — оживает Гарри, отвлёкшись от прочтения конспекта по зельеварению. Помолчав, он осторожно спрашивает: — Как у вас… там?       Гермиона качает головой, откалывая кусочек оладьи и прокручивая её на тарелке под пристальным вниманием, как ей кажется, всего факультета. Подняв несколько затравленный взгляд, боясь действительно столкнуться с таким вниманием, Грейнджер облегчённо вздыхает. Единственные, кто заинтересован в разговоре, так это молчаливая и умеющая хранить секреты когтевранка, да Гарри.       — Он зол. Не хочет со мной разговаривать, — начинает перечислять она и загибать пальцы. — Возможно, был бы не прочь снова сдать меня своей тётке, будь она жива…       — Гермиона Грейнджер! — возмущённо восклицает Луна, заставив гриффиндорку подпрыгнуть, и укоризненно качает головой.       — Хорошо-хорошо. Последнее вычеркнем, адвокат Малфоя вовремя опротестовал это.       Луна хмурится, хотя в её светлых глазах начинают прыгать смешинки, в то время, как Гарри открыто смеётся. Неожиданно плечо Гермионы сжимает крепкая рука Рональда.       — А я считаю, что это к лучшему, — произносит он, поглаживая плечо большим пальцем. — Ведь это Малфой. Да, возможно, что-то раньше вас связывало. Но глупо было рассчитывать, что это может длиться долго. Ведь он чистокровный волшебник, аристократ, а ты…       Гермиона пытается стряхнуть руку Рона, но он только крепче сжимает её.       — Я не хотел обидеть тебя. Просто… Гермиона, это же Малфой! Будет лучше, если ваше общение останется на уровне вынужденно сотрудничающих старост.       Гермиона зло всё-таки скидывает руку Уизли. В её глазах прыгают чёртики, словно наглядно демонстрируя, насколько её задевают слова друга.       — Драко гораздо лучше, чем ты думаешь, Рон. Давай хотя бы вспомним, какую роль он сыграл во всём, что случилось.       И пусть теперь шрам, оставленный Беллатрисой — яркое напоминание на всю жизнь о том, кто она такая и где её место — нестерпимо жжёт, подобно клейму, оставленному самим Драко ещё на втором курсе.       — Мне кажется, тебе не надо объяснять свои мотивы, Гермиона, — встревает Луна, переводя всё внимание Гермионы на себя.       — Надо понять его, — заканчивает сама Грейнджер, только озвучивая то, что крутится в её голове с момента разговора с Драко.       Кивнув, Лавгуд возвращает свой взгляд к Невиллу, не замечающему ничего вокруг, кроме своего очередного любимца в цветочном горшке. А Гермиона только кивает Гарри, стараясь избегать заметно приунывшего Уизли, в котором говорит то ли нелюбовь к Малфою, то ли желание оградить подругу непонятно от чего.       Первый же урок по зельеварению встречает Гермиону холодным и отстранённым Малфоем, заставив Грейнджер только крепче прижимать к груди учебник. Уизли и Поттер, остановившиеся рядом с ней, снова погружаются в тихие обсуждения грядущей игры по квиддичу. А вот весёлый голос Слизнорта, которым он задаёт вопросы и объясняет задание заставляют Гермиону цепенеть. В нерешительности она смотрит на свой котёл, но в итоге, скрывая неловкость и не смотря по сторонам, решается.       — Для Уизли готовишь? Он твой, стоит только юбочку приподнять.       Гермиона останавливается, повернувшись к Малфою.       — Тогда тебе стоит спросить для которого, — шипит Грейнджер. — Да и тебе откуда знать, вдруг уже приподняла, а тебе под мантией и не видно?       Гермиона знает, что свидетелями их перебранки волей-не волей стали только Нотт с Паркинсон, да Поттер с Уизли. Но слова, брошенные Малфоем, до сих пор продолжают вгрызаться ей под кожу, проникать в сердце, буквально разжигая его огнём обиды.       Остановившись у котла, девушка внимательно переписывает с доски в свой свиток правила приготовления любовного зелья, гриффиндорка поднимает взгляд только когда замечает, как Поттер становится у соседнего котла.       — Неужели, — улыбается она.       — А чего скрывать, все мы люди взрослые, — отвечает Гарри, упорно делая вид, что не замечает настороженного взгляда Рона.       — А я буду записывать за Гермионой, — ворчит тот и, достав пергамент, перо и чернила, садится прямо напротив Грейнджер.       На приготовление у девушки уходят все два урока, отведённых под зельеварение. Но зато после проверки зелья Слизнортом и получив свои законные баллы, Гермиона наставляет палочку на котёл, чтобы избавиться от зелья.       — Мисс Грейнджер! Вы что? — восклицает профессор зельеварения слишком, как ей кажется, громко, не успев отойти от ученицы. — Разве вы не попробуете его использовать?       Непонимающе похлопав ресницами, Гермиона смотрит на Драко, в один миг утонув в сером омуте глаз. Начиная себя ненавидеть за такую реакцию на Малфоя, качает головой.       — Нет, профессор. Не вижу в этом смысла. Любимый человек должен находиться рядом по собственному желанию, а не из-за зелья.       — Да и в яблоки зелье не подлить, — шепчет Поттер и тут же делает вид, что подавился, когда Гермиона бросает на него гневный взгляд.       Сидя за учебниками за уже привычным столом в библиотеке, Гермиона зарисовывает очередной рисунок существ, которых они прошли на уходе за магическими существами.       — Как повезло, что День святого Валентина на выходных! Можно будет погулять по Хогсмиду, так романтично! — доносится до неё возбуждённый шёпот ученицы Пуффендуя. — Я надеюсь слинять от старост и трансгрессировать в Косой переулок. А там и прогуляться можно!       — Как ты собралась трансгрессировать, Эмс? Ты же не умеешь!       —Я не умею, зато Майкл умеет.       Плавно поднявшись, Гермиона складывает руки на груди. На какой-то миг она жалеет, что не носит каблуки и не может оказаться хотя бы на дюйм выше девушек. Подняв взгляд, она выгибает бровь. Когда подружки замечают старосту, они теряются на мгновение и только после поспешно пытаются ретироваться.       — Куда собрались? — окрикивает их Гермиона, впервые позволив себе повысить голос в библиотеке. — Во-первых, вашей ошибкой было обсуждать свои планы около моего стола. Во-вторых, теперь я лично пойду с вами в Хогсмид, чтобы проследить за вами. Именно за вами.       Поведя плечами, одна из пуффендуек приторно улыбается.       — Ну, Грейнджер, что тебе, жалко что ли? Это же 14 февраля!       — Так и развлекайтесь тогда по школьным правилам, а не нарушая их, — также сладко улыбается Гермиона, склонив голову в бок, позволив кудрям упасть на плечо. И уже жёстче добавляет: — Либо будете наказаны.       — Гермиона, нам надо по… О, ты занята?       Уизли, появившись слишком неожиданно, невольно отвоёвывет для девушек именно те драгоценные секунды, необходимые для побега. Вспыхнув, Гермиона поворачивается к Рону, стараясь держать себя в руках.       — Уже нет, — вздохнув, она садится обратно за стол.       Рон, падая на стул рядом, двигается ближе к Гермионе. Набрав полные лёгкие воздуха, словно перед погружением, он выдаёт:       — Гермиона, я хочу очень серьёзно с тобой поговорить. О том, что сегодня сказал Малфой, потому что это подходящий момент, да и день такой близится. В общем я…       Он замолкает, заметив, как Гермиона смотрит куда-то за спину и оборачивается. Грейнджер опускает взгляд, отрываясь от Малфоя, которого замечает за столом напротив лишь сейчас. Милая слизеринка, которую до этого Гермиона уже видела рядом с Малфоем, причём на этом же месте, целующей Драко в щёку. Она снова что-то щебечет и садится рядом с Драко, улыбаясь. И только встретившись взглядом с Малфоем, Гермиона опускает свой. Бесцельно рассматривает то, что уже успела перерисовать и вздыхает.       — Рон? — замечает она молчание друга. — В общем ты что?       — Не лучшая он для тебя компания, — слишком зло, как кажется Грейнджер, проговаривает Рон, тоже повернувшись к гриффиндорке.       — Возможно ты не заметил, но я здесь сидела одна до твоего прихода. И вообще, ты серьёзно хочешь об этом поговорить, Рон?       Фыркнув, Уизли наклоняется ближе, стараясь снова коснуться плеча Гермионы, но та только отодвигается.       — Гермиона, я знаю его семью дольше тебя. Не надо тебе с ними связываться. Ну, серьёзно. Малфои не те люди, которым можно доверять. Я, как друг, против ваших отношений.       — Рональд, я тебя прошу как друга, оставь эту тему, — Гермионе кажется, что её голос звучит слишком строго, а лёд, который до того весь год держал её сердце в своих тисках, просочился наружу. — Просто, оставим. Я ухожу, мне надо ещё закончить задание. А у тебя, насколько я знаю, тренировка.       Спохватившись, Уизли торопится за Гермионой, которая только сжимает в руках пергамент с невыполненным домашним заданием.       Утром в День всех влюблённых Гермиона стойко терпит не скрытые объятия, поцелуи и признания в любви. Она нервно косится на Поттера и Джинни, держащихся за руку. Согласившись посидеть с друзьями в Трёх мётлах, Гермиона, как и обещала, шагает в Хогсмид, не спуская глаз с пуффендуек, которые ранее говорили о своих планах в библиотеке. Она прекрасно замечает с каким недовольством на неё косится та, которая собиралась на весь день исчезнуть и с удовольствием отмечает, что парочка заходит в Три метлы, как и она со своими друзьями.       Однако, совсем скоро Гермиона больше не может находиться там. Мысли о Малфое, о том, что она могла бы снова попытаться поговорить с ним, не дают покоя. А так и витающая вокруг любовь и романтика, которой буквально пропитан воздух, только заставляют гриффиндорку сжимать кулон под тонким свитером.       Не в силах больше оставаться в баре, Гермиона прощается с гриффиндорцами. Сославшись на невыполненное домашнее задание и дежурство Рона, Грейнджер не спеша бредёт в сторону Хогвартса. Снова и снова девушка шёпотом проговаривает свои возможные реплики, пока ноги сами не приводят её к озеру. Остановившись у того самого камня, на котором она так часто сидела в последний год, где ещё на первом курсе её ждал Малфой, Грейнджер смотрит на замёрзшую поверхность озера. Солнечные лучи, по-зимнему холодные, не греют, но заставляют снег вокруг искриться.       — Драко, давай поговорим. Драко, поговори со мной, — шепчет она. — Я идиотка, прости, расскажи мне чем жил этот год. Да, Гермиона, молодец.       Вздохнув, она садится на камень и достаёт волшебную палочку. Короткий взмах и с её кончика начинают сыпаться красные искры. Редкие, но яркие, они смешиваются с зелёными, словно подстраиваясь под мысли волшебницы. Наблюдая за ними, Гермиона словно впитывает их яркость и тепло. Достав пергамент и крохотные серебряные запонки, упакованные в тёмную коробочку, Грейнджер крутит её в руках. Долго она гадала, что подарить Малфою, пока сегодня сама не увидела их в витрине одного из магазинов в Хогсмиде. Идеальные в своей строгости, словно созданные для обожающего рубашки Малфоя, они манили Гермиону. Вероятно, не тот подарок, который ему нужен. Но всё, что она может ему дать. Только свои чувства и такие мелкие, но подаренные от всей души безделушки. Которые, как Гермиона надеется, будут напоминать о ней. Гермиона отрывает маленький кусочек пергамента и взмахивает палочкой:       — Акцио перо, — шепчет она.       Выведя короткое послание, она вкладывает его в коробку.       «Драко, надеюсь, когда-нибудь ты сможешь рассказать мне о том, что с тобой было. Я люблю тебя».       Ещё один взмах палочки и заклинание, произнесённое шёпотом, заставляют подарок исчезнуть, чтобы затем появиться в комнате Малфоя. Грусть, вновь окутывающая сердце тонкой корочкой льда, поразительно сочетается с лёгким морозом, ударившим с утра. Рассматривая поверхность озера, Гермиона вдруг улыбается. Слишком яркое мимолётное воспоминание из детства словно подбадривает. Вот она маленькая, держит родителей за руки. На ногах маленькие, но поразительно острые коньки, оставляющие яркие следы на льду.       — Почему бы и нет?       Очередной взмах палочки и Гермиона уже зашнуровывает белоснежные коньки, улыбаясь. Она задерживается о камня, где и оставляет свои ботинки, взвешивая палочку в руках. Всё-таки, привычка последних лет не позволяет Грейнджер оставить её и, убрав палочку во внутренний карман пальто, девушка аккуратными шажками выходит на лёд. Она не знает, что ей ответит Малфой и ответит ли. Но сейчас все мысли покидают её голову, позволяя ей, наконец, отвлечься от всех переживаний волшебного мира. И просто побыть той, кем она является. Влюблённой восемнадцатилетней школьницей, которой так нравится кататься на коньках. Тем шире улыбка на её лице, чем дальше от Гермионы берег. Но когда, уже возвращаясь, Грейнджер слышит под ногами слишком громкий хруст, то замирает, продолжая катиться лишь по инерции.       — Два года с вами не виделась и ещё столько же не хотелось бы, — с толикой страха бормочет Грейнджер, не к месту вспоминая своеобразное участие в Турнире трёх волшебников.       Грейнджер замирает довольно близко к берегу, но следующий же шаг сопровождается очередным хрустом и быстро бегущему по озеру узору, словно вены, наполняющиеся серебром.       Короткий вскрик заглушает хруст прежде, чем ледяная вода смыкается над головой, а ощущения, словно от сотни пронзающих одновременно клинков, сковывают движения.