Там, где болит

Рамён… вкусный, горячий, мягкий рамён… еще и с остреньким кимчи… Кай от нетерпения стучал ложкой по столу, поддерживая голову рукой. Бомгю залипал в телефон. Хюнин немного раздражался: Бомгю весь день почти не обращал на него внимания. Конечно, у них продвижение альбома, устают, как собаки, дома хочется просто помыться и уснуть на неделю, а не на 7 часов, но с этим ничего не поделаешь. Обычно они всегда поддерживали друг друга, особенно после дебюта, особенно во время камбэка. Что же произошло? Кай где-то накосячил? Он мысленно выстроил последние пару дней, но ничего такого припомнить не мог. Возможно, потому что Кай отхватил последний кусок рисового пирога? Ну, кажется, он спросил у самого Бомгю, хочет ли тот съесть его… Чхве дал добро. Он точно помнит, потому что Ёнджун и Тэхён потом горланили, что им досталось меньше всего, а Кай еще и долю Бомгю схомячил. Чхве более-менее их успокоил, сказав, что сам отдал его Хюке. А потом они долго и сладко целовались, потому что Бомгю съел любимых мармеладных мишек Кая. Хюнин злобно сверлил Бомгю взглядом. Чхве почувствовал сердитую ауру и удивленно поднял голову. Поняв, что аура исходит от Кая, который, к тому же, не отводит от него глаз, Гю засмущался и отложил телефон в сторону, скрестил руки на груди. Поинтересовался: — Что-то не так? — Нет, что ты, все в порядке, — голос был чистейшим сарказмом, — разве что мой парень игнорирует меня вот уже весь день, а я ничего не могу понять. Бомгю мгновенно погрустнел и хотел что-то сказать, но Кай резко встал, взял подставку под горячее, плюхнул (аккуратно, с нежностью (как Бомгю к нему не прикасается целую вечность), не дай бог, чтоб расплескалось) и принялся за еду. И сразу же нёбо невыносимо зажгло. Но Кай был зол, расстроен, поэтому чисто из какого-то непонятно упрямства съел подхватившуюся палочками лапшу, и только потом застонал от боли. Кожа стала очень чувствительной, Хюнин скорее достал из холодильника воды и залпом выпил полбутылки. Бомгю молча сидел, снова уткнувшись в телефон, решив поговорить после того, как Кай поест, потому что сам по себе раздраженный Хюка бывает опасен, а еще и голодный — хуже любого стихийного бедствия. Обычно самые спокойные люди страшнее всего в гневе… Но Чхве сам подскочил и едва телефон не раздолбал об стол, когда понял, что Кай обжёгся. У них как-то еще со времен трейни повелось, когда у Хюки что-то где-то болит, Бомгю всегда целует. Кай клятвенно заверял, что поцелуи хёна лучше любой мази, они его панацея от всего. Гю не верил, конечно, потому что, Хюка, ну что, сколько тебе лет, и смеялся, пока младший близко-близко наклонялся к лицу и шептал то же самое в губы. Бомгю сразу начинал верить во все тогда, потому что нельзя по-другому(с таким взглядом, с такой интонацией…). Кай запрокинул голову назад, вспоминая, есть ли у них в аптечке хоть что-нибудь, чтоб помазать. Это лучше у Тэхёна спросить, он знает все, а что не знает, то все равно знает. Неожиданно на щеки ему положили прохладные ладони. Бомгю смотрел решительно, почти не моргая, но нижнюю губу грыз нервно. Глубоко вздохнул и прижался губами к губам Хюки, надавливая на подбородок, чтобы младший хотя бы рот приоткрыл. Хюнин ошарашено стоял, не мог пошевелиться, но против воли застонал, когда Гю провел языком по больному месту. Кай бы клацнул зубами, только это было бы минимум странно в такой ситуации, поэтому рывком притянул Бомгю к себе, крепко прижав, и начал толкать к столу. Чхве по пути наткнулся на стул, но нетерпеливо оттолкнул его в сторону, Кай вжал его в столешницу. Бомгю вытянулся, прошелся по волосам Хюки, с наслаждением оттягивая пряди, и опустил руки на плечи, вцепившись намертво. Хюнин не прекращал стонать, лапая восхитительную задницу и ноги, и спину, и… всего Бомгю, в общем-то. Оторвались на несколько секунд, чтоб не умереть от нехватки кислорода, и продолжили кусаться-целоваться. Ну, Кай точно кусался, а Бомгю точно целовал, потому что Хюке и так больно, он не хочет превратить его губы в кровавое месиво (ладно, возможно, хочет, но позже…). Кай все же вновь оторвался от него, уткнулся лбом в чужой лоб. Оба тяжело дышали. Хюнин хрипло спросил: — Почему? Без лишних слов, потому что Гю и так всё поймет. Нечего больше было мяться и в молчанку играть. Бомгю тихо-тихо сказал, если б не были так близко, Кай ни за что бы не расслышал. — Я же тебе докучать стал… Решил немного отдалиться, пока не отдохнешь и успокоишься… Кай застыл. Что за чёрт? Он никогда в жизни не то что не сказал, даже не думал о таком! Бомгю ему нужен, он его успокоение, его отдых, его воздух (фу, как банально, но как иначе, если дышать полной грудью не можешь без него?), его солнечный свет, его луна в темной ночи (ну, все, Хюка, это уже совсем!)… И тут как током прошибло: они с Субином болтали о чем-то, и Хюнин вдруг признался, что ему не совсем приятен один парень из стаффа, да еще так на любимого Бомгю похож! Часто рядом крутится, то спросит, это принесет. Конечно, это его работа, но иногда человек почему-то не нравится с первого взгляда — и все, хоть расшибись, ну не получается нормально к нему относиться! Кай, разумеется, за рамки приличия не выходит, отвечает вежливо, но тогда как-то хотелось рассказать это хёну, он все-таки лидер, может, даже помог бы чем-то. Поговорили и забыли, а Чхве, видимо, в это время рядом был и услышал… На себя подумал… Вот же дурачок… Кай внезапно тепло рассмеялся и легко чмокнул Гю в губы. Старший непонятливо нахмурился, но уже с надеждой смотрел на Хюку. — Ты все не так понял, глупый! Это совсем не про тебя разговор был! Помнишь того парня из стаффа? Мун… Мунджэ, вроде? А, неважно, я просто его недолюбливаю, вот и рассказал про него Субину-хёну. Бомгю покраснел так, что едва голова не закружилась и радостно, еще не до конца осознав, скороговоркой все болтал: — Да? Хюка, боже, я так себя накрутил, думал, как себя вести рядом с тобой, чтоб еще сильнее на мозги не капать, Хюк- — А ты все равно, — перебил Кай, — поцеловал там, где болит. Несмотря ни на что. — Ну это, — Гю замялся, — молчанка молчанкой, но традиции на первом месте. Да и как я мог, если знаю, что больно… Кай невозможно нежно провел по лицу Бомгю, он едва не расплавился. — Знаешь, если правда что-то случится, я сразу скажу тебе об этом… Не придумывай себе такого, ладно? Я очень тебя люб- Теперь Кай был перебит Бомгю, снова его поцеловавшим. — Да, Хюка. Только не ешь так больше рамён, хорошо? Дуй сначала. — Обязятельно. Но из-за твоего способа лечения я себя сколько угодно готов калечить… Бомгю, — внезапно милый тон сменился на мертвенно-безысходный. Чхве весь сжался, испуганно прошептал: — Что такое? — Рамён… в кастрюльке с кипятком остался… разварился уже весь… — Хюка!