***
Новичков не направляют на действительно серьёзные задания: Мерлин подстраивает для них испытания с поддельными погибшими и похищениями, запугивает, словно играючи, кажется невозмутимой, временами даже строгой, но никогда не подвергает своих учеников реальной опасности. Она сама, как и Саша, вступившая на пост сравнительно недавно, никак не привыкнет к новому месту, где увечья и смерти превращаются в рутину. Должны бы превращаться, но с подобным мириться непросто. Однако миссия казалась не слишком сложной, задачи — предельно ясными, оттого и было принято решение отправить на неё не только Мерлина и Галахада, привыкших работать вместе, но и тройку претендентов на пост нового агента Ланселота: Джеймса, Ли и Августа. Отличная возможность испытать парней на поле боя и приблизиться ещё на шаг к выбору лучшего из лучших. И всё шло отлично, как по маслу — Милла, она же Мерлин, сделала из них настоящих профи, — вот только обнаружить чеку от гранаты в зубах пойманного вражеского бойца не ожидал никто. Саша, поддавшись мгновенному порыву, сорвался с места вперёд, надеялся спасти подругу и учеников, но кто-то тут же схватил его и с силой оттолкнул. К смертнику бросился Ли, а сразу за ним — Август, остановивший и сбивший наставника с ног. Грохнул, поднял в воздух пыль и обломки взрыв, заглушенный грузом тел. А через пару мгновений, в повисшей тишине, нарушаемой лишь тихим стуком бьющихся об пол мелких камушков, на ноги поднялись только трое. Понемногу приходя в себя, они собирались в центре комнаты, осматривали лежащего животом на гранате бездыханного Ли и подающего слабые признаки жизни Августа, сваленного с ног осколками. Повезло. Саша стянул с головы шлем и без стеснения выругался. Мерлин последовала его примеру, открыв свету смуглое личико, однако промолчала — полный боли и ужаса взгляд оказался намного сильнее слов. Её пришлось окликнуть, извиниться, чтобы хоть немного привести в себя. А извинения были нужны, ведь это он, Галахад, не доглядел, прохлопал чёртову гранату в руках пленника. Что ж, двое выбыли из игры, «добро пожаловать в Kingsman, Ланселот».***
Тяжелее потери ученика, коллеги, друга, только последующая встреча с его семьёй. Если таковая имеется, конечно, ведь агентам настоятельно рекомендовалось воздержаться от слишком сильных эмоциональных привязанностей. И пусть Август Аквато не погиб, отделавшись ранением, хоть и весьма серьёзным, нести скверную весть его семье было нелегко. Приветственно кивнув гостю в неприлично дорогом костюме, который явно выбивался из общего настроения крохотной квартирки в одном из не самых благополучных районов Лондона, старший из детей взял за руку засмотревшуюся из любопытства сестрёнку и проскользнул мимо Саши на улицу. Ещё не совсем стемнело и, дабы не отвлекать взрослых, ребята могли немного прогуляться возле дома, не вызывая лишнего беспокойства. Теперь компанию Саше и Миссис Аквато составлял только её младший сынишка — мальчик лет семи сидел на ковре в дальней части комнаты и увлечённо, словно в упор не замечая ничего возле себя, разглядывал снежный шар. У малыша никак не выходило встряхнуть игрушку достаточно сильно для того, чтобы вызвать снегопад, но сдаваться так просто он не желал. Тогда же, приглашённый за стол Саша заметил, как сильно с уходом детей изменилось лицо Донателлы, устроившейся напротив него на диване. Место сдержанной безучастности заняли явное беспокойство и горечь: бедняжка до сих пор не знала практически ничего о судьбе мужа. И пока она ждала, надеясь услышать хоть что-то обнадёживающее, Саша перебирал в голове все те фразы, что стоило говорить в столь напряжённой ситуации. Собственный голос, разорвавший тишину, на мгновение показался неестественно надтреснутым: — Я сожалею, что мы не можем публично отметить храбрость Вашего мужа. Каждое слово давалось с трудом, и даже идеальное прежде самообладание не сильно спасало. Чёртова секретность, чертовы правила, которые Саша так прилежно соблюдал всю жизнь, чёртов Kingsman. Те крупицы информации, что позволялось доносить до людей непосвящённых, были ничтожно малы, их отчаянно не хватало для того, чтобы успокоить, поддержать. «Он был кое-где». «С ним случилось кое-что». «Всё будет в порядке». Эти ответы не устраивали никого из сидящих за столом: Донателла хотела бы услышать больше, Саша хотел бы больше рассказать. Однако он мог предложить только помощь и услуги «агентства», да аккуратную медаль с выгравированным на обороте телефонным номером. Ну и, конечно, кодовые слова. — «Оксфорды, но не броги». Я пойму, что это Вы. От такого рода помощи Донателла отказалась неожиданно и даже слишком резко, едва не оттолкнула чужую руку, оставив медаль в ней. Решение поспешное, глупое, об этом говорили и блестящие от всё же выступивших слёз глаза, и ком в горле, из-за которого более не удавалось произнести ни слова. Саша смотрел на неё совершенно потерянно, ведь он, хоть и выглядел внушительно и даже холодно, на людей без причины давить не любил. Не мог и уйти, не оставив награду в надёжных руках близкого Августу человека. И только когда молчание вновь затянулось на совершенно непорядочный срок, оглядевшись, он вспомнил о мальчике, что по-прежнему в их сторону даже не смотрел, сосредоточенный на своём занятии. Встав из-за стола и привычным движением расправив костюм, Саша направился к нему собранный и готовый к гипотетическим трудностям в общении с детьми. Судя по тому, что Донателла даже и не подумала остановить его, наблюдая за происходящим со стороны, она была не против. Так или иначе, медаль должна остаться в этом доме. — Как Вас зовут, молодой человек? — агент, в пару широких шагов пересёк ковёр и опустился на корточки для большего удобства в общении. Мальчик замер ненадолго, будто раздумывал о том, заинтересован ли он в разговоре, а после вскинул голову, глядя на незнакомца удивительно открыто. Вопреки ожиданиям, он казался не слишком капризным. — Раз. — Привет, Раз, — Саша и сам не заметил, как улыбнулся. Совершенно непривычно, да, и едва заметно, но тепло. Как давно на него не смотрели наивно и беззлобно. Недолго, правда, ведь детское внимание трудно удержать: Раз кивнул и почти тут же молча опустил глаза обратно к снежному шару, а потому пришлось использовать небольшую уловку, чтобы вернуть его интерес. — Можно мне взглянуть? Кажется, чужая тактичность Разу понравилась. Дети клянчат, требуют, отбирают друг у друга игрушки — взрослый вежливо его попросил, а у малышей не так часто спрашивают разрешения. Заметно развлекала его и ещё одна деталь: жёлтые стёклышки чужих очков смотрелись непривычно и ярко, ведь солидный строгий человек должен носить солидные строгие очки, прозрачные, или чёрные, как в кино, но не такие яркие. Это весьма… Забавно. Выйдя из раздумий, Раз послушно, даже с некоторым энтузиазмом передал новому знакомому шар и вновь уставился на него большими зелёными глазами. Теперь он смотрел неотрывно, с заметным интересом, и Саша, понимая, чего именно от него ждут, осторожно тряхнул рукой. Под стеклянным куполом моментально поднялась настоящая метель, снежинки вихрем окружили крошечную гору-модельку, вычерчивая незамысловатый узор и медленно оседая в прозрачном растворе. Саша повёл рукой с шаром снова, повторяя свой простенький подвиг, и довольный увиденным Раз, наконец, заулыбался ему в ответ. В жизни ребёнка одной проблемой стало меньше, а дядя в костюме заслужил его однозначное расположение. Потому, вместо своего снежного шара, Раз осторожно взял из чужих рук блестящую розовую медаль и дождался, пока Саша заговорит вновь. — Береги эту вещь, Раз. Хорошо? — мальчик сжал кулачок покрепче и уверенно закивал, готовый принять на себя груз первой серьёзной ответственности. К тому же он, не вдаваясь в подробности, точно знал, что перед ним хороший человек, пусть и хмурый немного — это ведь нестрашно. А Донателла всё смотрела на них, подпирая руками отяжелевшую от мрачных мыслей голову, и Саша, обернувшись на мгновение, впервые прочитал в её взгляде искреннюю благодарность. — И маму тоже береги. Получив утвердительный ответ, агент поднялся на ноги и тихо покинул квартиру. На душе у него, отчего-то, стало немного легче, появилась надежда на то, что всё образуется, и цифры на обратной стороне медали семье Аквато никогда не пригодятся. А пока маленький Раз с неподдельным любопытством рассматривал тонкие линии гравировки, да в шаре, оставленном на столике рядом, последние снежинки-кругляшки оседали на дно.***
Хоть Август и выглядел ужасно уставшим, с трудом перебравшись из коляски в старое кресло, он улыбался, болтая с толпящимися рядом домочадцами, казался довольным и даже вполне счастливым. Но едва взглянув на медальку, что с гордостью и чувством выполненного долга протянул ему Раз, он умолк и заметно помрачнел. Со странным недоверием сжал награду в огрубевших пальцах, обвёл по контуру повёрнутую на бок букву «K», перевернул и вдруг произнёс негромко, но строго: «Выбрось». Медаль легла обратно в крохотные ручки, а у Раза словно ком встал в горле: ни сказать ничего, ни спросить. Он ожидал другой реакции, надеялся, что отец обрадуется, ведь им, кажется, предложили помощь и поддержку. Человек в жёлтых очках сказал, что это важно, что медаль надо беречь, и Раз отчего-то верил ему, не желая так просто расставаться с почётным подарком. Мальчик только осторожно кивнул, понимая, что спорить сейчас будет просто глупо, пробубнил что-то о том, что скоро придёт, и побежал в детскую, мёртвой хваткой вцепившись в медаль. На столе, среди учебников Фрейзи, он нашёл чистый лист бумаги, старательно, пусть и с тремя ошибками, вывел на нём карандашом заветные слова, и, завернув в него медаль, спрятал её в глубине своего шкафа. Трёхцветная ленточка была оторвана, чтобы позже быть брошенной в мусорный мешок для отвода глаз. Интуиция подсказывала бережно хранить свой новый маленький секрет, и Раз решил полностью довериться ей. Время от времени заглядывая в ящик, чтобы проверить, на месте ли медаль, взрослеющий Раз менял листочки, исправляя ошибки и почерк, пару раз даже протирал её осторожно, чтобы не повредить блестящее розовое покрытие. С годами образ человека, отдавшего её, совсем стёрся из памяти, из отца о его службе и бывших соратниках и слова было не вытянуть, а маленький металлический кружок всё хранил в себе странную ассоциацию, необъяснимое ощущение безопасности. Когда же, после окончания школы и неудачной попытки отслужить в морской пехоте, в жизни Раза появились не самые приятные новые знакомства, и обстановка вокруг всерьёз накалилась, родилась подсознательная нужда в талисмане, который заставил бы чувствовать себя хоть немного лучше, увереннее. Место давно утерянной ленты заняла тонкая цепочка, а медаль была надёжно перепрятана из шкафа на шею, под рубашку своего обладателя. С годами Раз всё меньше и меньше верил в справедливость, но что-то по-прежнему подогревало в нём надежду на то, что однажды заветный номер выручит его. А пока он лез в самые дебри, всё глубже закапывая свой потенциал. От семейного дела — цирка в пригороде, не пользующегося в современных реалиях особым спросом — он с детства воротил нос, а найти иное дело по душе так и не сумел. Дион вместе с мамой занимался цирком, сёстры учились, отец проводил большую часть времени дома с младшим сыном, совсем ещё крохой, а Раз… Раз всё отирался с местными бандюганами, зарабатывая преимущественно не самыми легальными способами. И пусть его, имеющего некстати обострённое чувство справедливости, от такого положения дел едва не воротило, иного способа побыстрее достать денег для стремительно беднеющей семьи он найти не смог. Ещё и скандалить умудрялся с большинством подельников и даже с главарём, после чего нередко бывал бит, выслушивал нотации и причитания от родителей и пребывал в отвратительнейшем расположении духа, от которого не спасало даже время, проведённое с друзьями, старающимися всячески его поддержать и приободрить, пусть и в своей немного дурацкой и назойливой манере. Когда же настроение становилось совершенно отвратительным, в Разе просыпался юношеский максимализм, его тянуло на пакости. Портить жизнь обидчикам, даже самым опасным, он умел, никак не переставая гулять по краю над бездной, словно нарочно испытывая судьбу. И уже не важно, придёт ли на помощь хоть кто-то. Поддавшись очередному такому порыву, когда их с Клемом и Кристал в весьма дерзкой манере погнали из любимого бара, который хорошо знакомая Разу шайка отчего-то провозгласила «своей территорией», он умыкнул у одного из них, Ротвейлера, ключи от машины и подбил друзей её угнать. Дерзко, вычурно и смешно настолько, что вопящие и размахивающие руками ребята едва не давились хохотом, осыпая бранью и не самыми приличными жестами выбежавшего на шум хозяина авто. Веселье быстро закончилось, ведь появилась полиция, а после погоня, чёртова кошка, которую Раз побоялся сбить, допросная и глумливый следователь, сидящий напротив. Хорошо хоть друзьям удалось ускользнуть, Раз не мог обречь их на тюрьму собственным безрассудством. Но решётка по-прежнему грозила ему самому, отвертеться было практически невозможно, и вот, теряя остатки надежды, парень выпалил только: — У меня есть право на телефонный звонок. И больше ничего. С тяжёлым вздохом следователь развёл руками, ляпнул какую-то глупость в попытке пошутить и вышел. А Раз, проводив его взглядом, дрожащими руками потянулся к цепочке на шее. Он не знал, что будет дальше, не знал даже, на что может надеяться, но сейчас нуждался в своём талисмане как никогда. В это же время, находящийся в совершенно расстроенных чувствах Галахад покидал столовую, где собирались агенты по особым случаям. Из-за гибели Джеймса место Ланселота вновь освободилось, и теперь, помимо того, что назревало нечто грандиозное и опасное, если верить сводкам, предоставленным Мерлином, каждый из рыцарей должен был представить своего кандидата на вступление в ряды Kingsman. Артур, которого однажды в разговоре с Миллой Саша весьма точно охарактеризовал, как «очень маленького человека с очень большим самомнением», не упустил возможности съязвить ему вслед, напомнив о событиях семнадцатилетней давности. Тогда большинство агентов представило холёных аристократов, Галахад же отличился, явившись на учения с цирковым акробатом, который, пусть и держался практически блестяще, по известным причинам, не сумел дойти до конца. Отчего-то Артур находил это забавным, раз за разом выводя коллегу из себя. Спускаясь к выходу, Саша, за неимением достойной кандидатуры среди знакомых молодых людей, думал о том, что почти что завидует агенту Персивалю, ведь у того есть дочка, способная, весьма неглупая и осведомлённая, пусть и поверхностно, в работе отца. Саша мог поклясться, что увидит её в числе претендентов. Сам он готовился потратить все ближайшие сутки на поиски, однако уже на улице, у самого кэба, его планы резко изменились. — Ты представить себе не можешь, дорогой, что у меня есть, — голос Мерлина в крошечной гарнитуре звучал весьма воодушевлённо, что вселяло некоторую надежду, особенно после новостей, оглашённых в столовой. — Удиви меня, — хмыкнул в ответ Саша, садясь в авто. Адрес он не назвал, а потому водитель терпеливо ждал окончания его разговора. — Нет, ты только послушай! На панели, подсвечиваемой специальными очками, всплыл значок пересланного файла, являющего собой запись короткого телефонного разговора, а в следующую секунду невозмутимый агент Галахад застыл, словно парализованный, едва услышав в записи робкий юношеский голос: «Оксфорды… Но не броги?..» — Полицейский участок Холборна, — словно предугадав последующий вопрос, откликнулась в гарнитуре Мерлин. — Сейчас пришлю точный адрес. О, и досье! Интереснейшее досье. — Прости, я уже говорил, что ты чудо? — Повторяй это почаще. Гарнитура затихла, а кэб резко сорвался с места, на грани нарушения скорости оставляя далеко позади двери необычного ателье. У Саши, меж тем, оставалось совсем немного времени на то, чтобы ознакомиться с историей человека, будущее которого внезапно оказалось в его руках.***
— Разпутин! Парень, вышедший из полицейского участка с откровенно озадаченным видом, заметно напрягся и, остановившись, обернулся на незнакомый голос, готовый, если того потребуется, то ли ринуться в драку, то ли броситься бежать. Если бы не фото, присланное Мерлином, Саша ни за что бы не узнал его, как и он, судя по настороженности загнанного зверька, не узнал Сашу. Зелёные глаза смотрели теперь опасливо и недоверчиво, изрядно вымотанный событиями минувшей ночи парнишка явно не был настроен на знакомство со «снобом в дорогом костюмчике», однако что-то заставило его задержаться в ожидании следующих слов. Что-то вроде жёлтых стёклышек очков, кажущихся смутно знакомыми и слишком забавными для такого серьёзного образа. — Домой подбросить?