Семьдесят лет счастья

Впервые я увидел его изображение в журнале "Мир вокруг". Статья называлась "Завести человека — ответственный выбор". Люди — очаровательные создания, и, естественно, писать и фотографировать их — совершенно беспроигрышный ход, чтобы привлечь умиленное внимание публики. Но та статья была о совершенно возмутительном явлении — о плохом обращении с людьми. Я поглядел на разворот с грустным детенышем, совсем маленьким, раза в два моложе, чем их забирают от матери. Потом прочитал историю и испытал столь же праведный гнев, как и большинство моих сограждан. Как можно дурно обращаться с подобным мягким и беззащитным существом! И ведь они так похожи на нас... только слабые и безмозглые. Но какой же надо быть тварью, чтобы пользоваться их безответностью. Никогда раньше я не думал о заведении питомца, но тут немедленно связался с приютом, где держали детеныша. И мне предложили приехать. — Его зовут Шедди, — сказал мне работник приюта. — Попытайтесь вызвать его расположение. Шедди сидел в самом углу светлого, в мягких ковриках, вольера и обнимал подушку. Он был темноволосый и худенький, совсем не похожий на тех веселых и холеных людей, которых я встречал иногда гуляющими со своими хозяевами. Личико у него было тонкое и грустное. И полное той безысходной печали, каковую можно уловить на мгновение лишь во взглядах людей. Словно они осознают мимолетность и хрупкость своего бытия. Но тогда я еще не знал этого и был поражен до глубины души этой тоской. Я присел на корточки и нерешительно улыбнулся ему, а потом протянул принесенный с собой пирожок. Моя рука повисла в воздухе: он все так же молча смотрел на меня. Я не знал, что делать: разведение людей — изысканное хобби для избранных, я ничего не понимал в этом. Несколько минут прошли в неподвижности, а потом он поднял руку и робко прикоснулся ко мне. — Пойдешь со мной, малыш? — спросил я, осторожно дотрагиваясь до темной прядки, а он вдруг уткнулся мордочкой в мою ладонь. — Он вас признал! — радостно сказал работник приюта. Оказывается, я был далеко не первый, кто захотел взять к себе бедняжку, но Шедди никому не доверял. Он выбрал меня. — Вы понимаете, какая это ответственность — заботиться о живом существе? — спрашивал меня работник, узнав об отсутствии опыта. — Вы должны с ним хорошо обращаться, много играть, гулять. Мне дали с собой толстую книжку о людях и любимую подушку Шедди — тот не желал с ней расставаться. Пообещали, что заглянут, посмотреть, как у нас все идет, и помочь, в случае чего. Позже ко мне действительно часто заглядывали работники приюта и журналисты, чуть ли не каждый год. Естественно, что публике хотелось знать счастливое продолжение возмутительной истории. Тогда я тщательно записал все советы и рекомендации, что мне дали в приюте, и все время держал Шедди за ручку. Мой человек. Ведь я и не мечтал о подобном. Даже никогда не осмеливался просить родителей, как многие дети: "Купите мне человечка, купиииите..." Когда мы уже уходили, работник, приведший меня к Шедди, сказал: — Не беспокойтесь, ухаживать за ними не трудно. Самое трудное — это то, что они так мало живут. — Ну, не так уж и мало, — улыбнулся я в ответ. Я был совсем еще юным, и срок, отпущенный людям природой, казался мне и правду вполне приличным. Это ведь половина моей тогдашней жизни. Шедди задрожал и обхватил мою руку обеими своими тонкими лапками, когда мы вышли на улицу. При этом детеныш не отпускал любимую подушечку. Такой милый. Я погладил его по голове, успокаивая, а потом решил понести до дома. Ему всего восемь лет было, совсем крошка. Естественно, у меня не было обустроенного вольера для человечка, и я выделил ему угол в своей спальне: сделал мягкую постель, как любят люди, устелил пушистыми ковриками. Принес игрушек — ими в тот вечер послужили переливающиеся флакончики из ванной, какая-то безопасная мелочь из рабочего пространства... Кормить я его решил за своим столом, баловство, конечно, но разве не об этой близости мечтает каждый, заведший себе человека? В тот день Шедди был тоже счастлив — он носился с жужжащими и летающими ручками и флаконами: я их запускал для него. Облопался десерта, измазавшись целиком и полностью. В приюте мне говорили, что человека легко испортить дурным обращением, что он может никогда не стать снова веселым и игривым, как настоящие люди... Но Шедди был совсем малышом, и велика еще вероятность восстановления. Тогда и я в это поверил, глядя на него, такого довольного. Я позвал его в бассейн умываться, и он немножко испугался, поскулив. Но потом быстро освоился и скоро уже плескался в мелкой части. Надо будет его плавать научить, сводить на океан. Я представил себе, какие восхищенные и умиленные взгляды будут кидать на моего человека демоны на пляже, и заулыбался. А среди ночи он забрался ко мне в постель, пристроившись под боком. Я замер. Унести его обратно или оставить? Было страшно задавить ненароком человечка, дернувшись во сне, например. Но, с другой стороны, он был такой уютный, теплый... я замотал его в большой одеяльный кокон и обнял. На следующий день я устроил ему вольерчик, как по учебнику, в соседней комнате. И оставил спать там. Он не хотел оставаться один, скулил и скребся в стену. Через часа полтора мое сердце не выдержало, я плюнул на все инструкции и снова взял его к себе. Он долго всхлипывал, свернувшись в комочек, а я гладил его по мягким, как пух, волосам и ругал себя за слабохарактерность. А потом решил, что детеныш еще маленький, и вообще, после перенесенного ему нужно больше ласки, чем обычно. Так Шедди окончательно обосновался в моей постели. Очень скоро во всех помещениях дома завелись человеческие уголки с игрушками, маленькими столами для игр и рисования, вольерчики для активных игр, бассейн с горками и фонтанами в купальне... Мне разрешили его брать на работу, к вящей радости всех сослуживцев. Да, все было так, как я не смел и мечтать, смотря фильмы и ролики о людях. Я держал его за ручку, гуляя по городу или на море. Водил на человечьи занятия в клуб, где он играл с другими детенышами, в то время как я проводил приятно время с их хозяевами. Это были весьма влиятельные демоны, и, благодаря моему Шедди, я вошел в узкий круг избранных, моя карьера складывалась удачно. Он быстро рос. Я помню, как водил его к ветеринару, а он дрожал и плакал, чего-то боясь. Я держал его на руках во время первых осмотров, и он прятал лицо у меня на груди. Не прошло и семи лет, как из очаровательного детеныша Шедди превратился в длинноногого, немножко нескладного подростка. Прекрасного в своей хрупкой неловкости. Мы стали почти одного роста, я часто воображал, что он мой братик. Тогда, обнимая и гладя его вечером, я вдруг почувствовал его осторожный поцелуй на своем предплечье. Человечку всегда нравились мои ласки, я знал, что он преданно любил меня, как любят все люди. Но он вырос, и его природа требовала своего. Он был еще слишком молодой, чтобы искать ему пару, никто не согласится завести детенышей от такого юного самца. Поэтому я притянул его к себе на колени и поцеловал в ответ в нежную шею. Он был везде такой мягкий, красивый. Теплая кожа на животе, прозрачные коготки на пальцах... Я задрал его пушистую кофточку и принялся кончиками языка обводить его соски, поглаживать бугорок между ног. Совсем немного этих ласк понадобилось, чтобы он задрожал и излился прямо в штанишки. С тех пор мы часто так целовались и обжимались, почти каждый вечер, это было очень приятно. Радость после работы. Разумеется, я встречался и с демонами, в тот период у меня была любовь со зрелым воином, Ти'ххаргом. Однажды я привел его к себе. — Эй, он на нас смотрит, — сказал мне Ти'ххарг в самом разгаре страсти. — Ммм.. пусть смотрит... — прошептал я, мне хотелось в тот момент рвать и терзать своего любовника, и чтобы он разорвал меня, и некогда было прерываться. — Меня это смущает, — твердо сказал Ти'ххарг и отстранился, все же он был на несколько тысячелетий старше и гораздо сдержанней. Мне пришлось подняться и отвести Шедди в другое помещение. Он смотрел на меня огромными влажными глазами, а рука его дрожала в моей ладони. На следующий вечер он не встретил меня после работы и не стал ласкаться, заныкался в один из своих уголков. Я попытался его оттуда вытащить, но получил тапком по лбу и отстал. Решил, что у человека сложный период. Период все длился — Шедди то набрасывался на меня с ласками, то шипел и ругался. Я поделился своей проблемой в клубе, и мне сказали, что человек ревнует. Надо же! — Не будем больше встречаться у тебя дома, — решил Ти'ххарг, когда я рассказал ему это. Я был благодарен своему возлюбленному за такое внимание к своим слабостям. Через некоторое время Шедди стал проявлять свои природные стремления гораздо активнее: теперь он сам меня целовал и гладил. И забирался промеж ног. Его нежные прикосновения безумно распаляли меня, я вцеплялся в покрывала и подлокотники, пытаясь сдержаться и не наброситься на него с непотребствами. Все же люди так сильно похожи на нас, хоть и не дано им ни силы, ни разума. Ему было шестнадцать лет всего, но тело его созрело уже как у столетнего демона. И конечно же, в один из вечеров, когда он так доверчиво прижимался и терся своей шелковой попкой о мой пах, я не сдержался. Я положил его животом на большую диванную подушку, заставив таким образом раскрыться. Развел в стороны круглые ягодицы и начал языком, а потом пальцами готовить его мягкую дырочку к овладению. Шедди стонал и всхлипывал от моих действий, совсем недавно он уже кончил, но я ласками заставил возбудиться его снова, растянул аккуратно и смазал его девственную попку и медленно вошел. Он вытянулся и задрожал подо мной. — Расслабься, — прошептал я на человечьем языке, голос мой звучал грубым рыком и шипением, так не похож на музыкальные голоса людей. Шедди послушался меня и моих ласк, расслабился. И вскоре снова громко стонал от наслаждения. Мы ходили на выставки и соревнования, мой Шедди был чемпион — в гоночных человеческих машинках и в человеческом футболе. Так что, когда ему исполнилось двадцать пять, то мне не составило никакого труда найти для него несколько человеческих женщин, кандидаток, готовых к размножению. Он был совсем взрослым на вид, уже выше меня и шире в плечах. Да, ведь я так и остался таким, каким он сам был в восемнадцать, а он стал похож на моего старшего брата. Те несколько лет с его шестнадцатилетия мы были друг другу как любовники. Тогда мне это казалось ужасно стыдно, что я не справился со своим желанием, вновь пошел на поводу у своего человека. Но он был таким хорошеньким, ему ни в чем нельзя было отказать. Через три года после первого раза Шедди захотел овладеть мной. Я позволил ему и тут, и, тьма, как же он был хорош в своей эфемерной мягкости... Каждый наш раз был окрашен моим острым страхом повредить ему что-нибудь. Но хотя бы в этом я был всегда сдержан, да, хотя бы в этом. Он был грустным, когда я водил его знакомиться с женщинами, я полагал, что он волнуется перед встречей и заведением семьи. Обнимал и успокаивал его, говоря, что все будет хорошо. — Но я не хочу с ними, хочу быть с тобой, всегда, — сказал Шедди. — Какой же ты глупый, я же демон, — засмеялся в ответ я и снова повторил: — Не бойся. Шедди сошелся с одной светленькой девушкой, ее хозяйка была льдистая демоница. Называйте нас безумными человечниками, но мы съехались ради них в соседние дома и построили большой человеческий комплекс на границе наших владений для будущей людской семьи. Демоница, ее звали Крнтха, была главным редактором научного журнала, а этот жилой район — очень престижным, не для простых и слишком молодых демонов, как я. Но друзья по клубу и демоница помогли мне с рекомендациями и кредитом. Я снова поднялся вверх по социальной лестнице благодаря моему человеку, хоть и делал все не для этого. И именно она, Крнтха, сказала мне, что ничего извращенного нет в том, чтобы жить со своим человеком. "Людям это нужно, — сказала она, — Позволь им любить тебя тем способом, каким они умеют". С моей души упал камень, когда я понял, что не делаю ничего постыдного. Детеныши, их у нас родилось четверо в течение одиннадцати лет, были само очарование. Я был счастлив, Шедди тоже, он любил и заботился о своей семье. Теперь мы проводили не каждую ночь вместе, но они были все так же наполнены пронзительной нежностью и теплом. А те ночи, что доставались на долю моего возлюбленного Ти'ххарга — безумной страстью. Шедди перестал ревновать к нему, но я все же старался, чтобы приходы боевого демона не сильно привлекали его внимание. Когда Шедди было тридцать лет, он впервые проиграл гонки. Это его сильно расстроило, я снова успокаивал и гладил его как маленького. — Я становлюсь ни на что не годным, — сказал он мне. — Тебе больше не за что любить меня, хозяин. — Ты всегда останешься чемпионом, — возразил я. — И моим самым любимым человеком. В ту ночь с ним я позволил своему внутреннему огню и силе вырваться немного. И на следующее утро целовал синяки на его нежном теле и просил прощения. — Мне понравилось, очень, — ответил Шедди. — Наконец-то и со мной ты был настоящим. Шедди постепенно отошел от выставок и соревнований, я сделал так, чтобы он ушел еще чемпионом. Теперь он еще повзрослел и стал похож на моего отца. Он учил других человечков в клубе и воспитывал своих детей. Те вырастали и в четырнадцать лет покидали нас по очереди. Потом мы их навещали, или они приезжали к нам со своими хозяевами. А двое из них жили в той же области, и мы постоянно виделись в клубе. Шедди и его жена старели, их слишком нежные тела уставали все быстрее, а шелковая кожа теряла блеск и гладкость. Крнтха, моя партнерша по человеческой семье, покупала всякие средства, чтобы сохранить их красоту, и я благодарно пользовался ими, ухаживая за своим человеком. Как хорошо, когда партнер старше и опытней. За два года волосы Шедди вдруг из черных стали совсем белыми и сухими. Я перебирал их и целовал его в виски и закрытые веки, чувствуя боль в душе. Мой человек угасал. Он больше не мог бы сойти ни за моего отца, ни за деда, ни за прапрапрадеда. Мы стареем и уходим не так. Демоны с годами выглядят все могущественнее(*), а люди становятся снова слабыми и трогательными. Я опускался с поцелуями все ниже, принялся расстегивать его рубашку, когда он отстранился: — Не надо, хозяин, я некрасивый. — Ты самый красивый, — сказал я, заключая его в свои объятия, я на самом деле так считал, он был моим единственным и самым любимым человеком. Но приставать прекратил, конечно, раз он не в настроении. — Прошла вся жизнь, а ты все такой же юный и прекрасный, — сказал Шедди, проведя пальцем по моей зеленой пряди. — Твои волосы сверкают, как изумруд. — Да, вся жизнь, — повторил я с горечью, внезапно вспомнив работника приюта: "Самое трудное — это то, что они так мало живут." — Весь ее смысл был в том, чтобы приносить тебе удовольствие, — прошептал Шедди. — Теперь я даже этого не могу... — Неправда! — воскликнул я, заглядывая ему в глаза. — Смысл жизни в том, чтобы быть счастливым. Ты же... ты же счастлив, Шедди? — Да, — улыбнулся он. — Всю жизнь был? — требовательно спросил я и, не удержавшись, поцеловал его в уголок рта. — Да, всю жизнь, — согласился он и ответил на поцелуй. А еще через три года он тихо умер в своей постели, и я на руках отнес его на кладбище людей, не видя ничего перед собой от слез. Все расступались на моем пути, словно понимая. Скорее всего, они на самом деле понимали, ведь мало кто из демонов способен завести человека больше одного раза. Это слишком больно. КОНЕЦ Посвящается одной восьмилетней девочке, которая, глядя на хомяка в клетке, сказала: — Мама, смотри, хомяк думает. Интересно, о чем? — О смысле жизни, — ответила мама. — И не знает, глупый хомяк, что смысл его жизни в том, чтобы его все тискали. — Неправда, — ответила она, — его смысл не в этом! Даже я сама... даже я не знаю смысла жизни. _____ * пока не лопаются от могущества