Один шаг

Драко Малфой ненавидит Гарри Поттера. Драко ненавидит в нем всё, начиная тем, как восхитительно он выглядит, и заканчивая несуразной фамилией, которую теперь приходилось ассоциировать с собственным именем. Он ненавидит его каштановые волосы, торчащие во все стороны после бурной ночи, которые он никогда не удосуживается уложить; его голос, наполненный сонной хрипотцой по утрам и томной нежностью ночью; ненавидит его преданные глаза, так ярко искрящиеся в свете раннего солнца, заглядывающего в большие окна Малфой-мэнора; ненавидит его в меру пышные губы, отливающие в приятный алый после долгих, ленивых, сладких поцелуев; ненавидит его смуглую кожу, сверхчувствительную, отвечающую на каждое невесомое прикосновение. Драко ненавидит его манеру распахивать шторы и окна, едва проснувшись, ослепляя Малфоя ярким светом. Гарри когда-то признался, что осознание свободы и большого пространства особенно его воодушевляет из-за того, что когда-то дядюшка с тетушкой запирали его в чулане, где он, собственно, жил до одиннадцати лет. Драко ненавидит этих чертовых Дурслей за то, что они так издевались над его Гарри и за то, что вообще выпустили его из этого чулана. Драко ненавидит всепрощающего Поттера за то, что он не держит на них зла. Драко ненавидит ранние подъемы и тем не менее каждое утро просыпается в пять утра, чтобы провести пару часов наедине с Поттером, которому в семь уже нужно явиться на службу в Аврорат. Он ненавидит мёд, но намазывает его густым слоем на любимые французские тосты Гарри, не доверяя такую ответственную миссию домовикам. Драко всей душой презирает магглов, и тем не менее с завидной регулярностью таскается в маггловский квартал за любимыми поттеровскими пирожными. Драко ненавидит собственные Дни рождения. В большинстве своём, потому что они стали праздниками только с Гарри. Нет, разумеется, родители каждый год устраивали пышный приём, на котором объявляли, что Наследник повзрослел ещё на год, только вот Драко с Наследником Малфоев ничего общего не имел. Каждый раз, перед выходом в свет, отец наставлял его фразой: «Не разочаруй меня» и приказывал выровнять спину, как будто осанка Драко и так не была идеально прямой. Своё восемнадцатилетние — первый год без родителей — он провёл наедине с Поттером в Хогсмиде. Но не смотря на осуждающие взгляды каждого второго прохожего и возмущенные возгласы Гарри об отсутствии у Драко праздничного настроения, это был лучший День рождения, который он на тот момент мог себе вообразить, поэтому он проникается особой неприязнью к этому воспоминанию. — Отвратительное место, — фыркает Малфой, когда Гарри после утомительной трехчасовой прогулки почти за шиворот тянет его к входу в «Три метлы». Он критически оглядывает помещение, замечая привычную атмосферу бара, где они с друзьями проводили почти каждые каникулы. На Драко мгновенно обрушивается напоминание о том, что они — уже не школьники, им обоим уже по восемнадцать и впереди их ждёт пугающее взрослое будущее. После войны Драко сделал всё, чтобы сдать ТРИТОНы на «Превосходно», но неизвестность всё равно страшит, заставляя волноваться о поступлении, выборе профессии и, в конце концов, как сложатся отношения с Поттером, когда их больше не будут объединять стены Хогвартса. Вдруг он не захочет связываться с Драко после выпуска, может быть, для него этот год был просто репетиций, забавной разминкой перед реальной жизнью и реальными отношениями не с Пожирателем Смерти? Драко отбрасывает тревожные мысли на задний план и про себя усмехается тому, что ещё год назад подумать не мог, что отпразднует своё совершеннолетие в баре на окраине Хогсмида в компании Поттера. На них сразу же обрушиваются пронзительные взгляды ведьм и магов, коротающих время в уютном заведении, и Драко чуть тушуется, прекрасно понимая подтекст их неодобрения. Тем не менее, Поттер, кажется, их не замечает или умело игнорирует: он сильнее сжимает руку Драко в поддерживающем жесте и направляется к дальнему единственно свободному в набитом битком баре столику. — Два сливочных пива, пожалуйста, — обворожительно улыбается он подошедшей ведьме, не обращая внимание на ревностный вздох Малфоя, и откидывается на деревянную лавку, сопровождаемый злобным взглядом Драко. — Брось, сегодня же твой День рождения. Притворись не собой на минуту и хотя бы попытайся хорошо провести время. Драко мысленно подмечает, что проведенное время с Поттером автоматически считает хорошим, но вслух, конечно, не озвучивает. — Понимаю, это не то, как ты привык праздновать, но… — Веришь или нет, Поттер, — перебивает явно готового разразиться панической речью Гарри, — это гораздо лучше, чем всё, к чему я привык, — заключает он, и, когда глаза Гарри широко распахиваются, решает добавить: — но бар тот ещё, конечно. Поттер счастливо улыбается, а Драко радуется, что сидит, потому что от этой улыбки у него подкашиваются ноги, как у малахольной девчонки. Им приносят пиво, он делает пару глотков, завороженно наблюдая, как дергается кадык Поттера, когда он сглатывает — Малфой настойчиво отдергивает себя от этой будоражащей фантазию картины, Гарри замечает его потемневший взгляд и улыбка из довольной превращается в смущенную. Драко думается, что Поттер специально изводит его такими изощренными способами соблазнения. — У меня есть для тебя кое-что, — внезапно произносит Гарри, вырывая Малфоя из эротических грез. Драко не уверен, что не ослышался. Поттер приготовил ему подарок? Ему, Драко? Никто из друзей никогда не дарил ему подарков, ограничиваясь шутливым извинением с текстом о том, что «не знаю, что можно подарить человеку, у которого есть всё». На самом деле, «всё» у него появилось только пол года назад и теперь это «все» собирается преподнести ему ещё один подарок. Малфой недоверчиво склоняет голову набок, наблюдая, как Поттер рыщет по карманам мантии, и думает о том, что большего подарка, чем своё присутствие в его жизни, Гарри точно не сможет выдумать. — Слушай, я знаю, что, наверное, тороплю событие и ты, скорее всего, не согласишься, но не отказывайся сразу, потому что я… — Ближе к сути, Поттер, — снова отдергивает его Драко. Гарри делает глубокий вдох. — В общем вот, — говорит он, быстро доставая из под стола какой-то маленький золотистый предмет и протягивая его Малфою. Драко бережно берет протянутый ему предмет и замирает в приятном удивлении. — Ключ? Гарри переводит взгляд на внезапно заинтересовавшую его стену с плакатами, поддерживающими команду из Чемпионата по квиддичу. — Это ключ от особняка на Гриммо, — осторожно поясняет Поттер. — Технически он принадлежит мне и я подумал, что, может быть, ты захочешь… — Жить вместе? — пораженно перебивает его Драко. — Только этим летом, потому что в сентябре я уеду в Академию Авроров, но мы в любом случае сможем что-нибудь придумать, поэтому... Что скажешь? Гарри прикусывает губу, глядя на непроницаемое выражение лица Драко. — Скажу, что ты придурок, Поттер, — фыркает Малфой, ощущая на себе потухший взгляд зеленых глаз. — Я не стану жить в доме Блэков, когда в Малфой-мэноре толпа эльфов ожидает прибытия своего чистокровного хозяина. Хотя, полагаю, Героя Магического мира они тоже со скрипом примут. Драко еще не до конца осознает, на что согласился, когда Поттер перегибается через стол и, не смущаясь пристально наблюдающей за ними осуждающей толпы, целует его в губы. Драко искренне ненавидит работу Гарри Поттера. Ненавидит это блядское волнение, когда он задерживается на работе больше, чем на десять минут; ненавидит каждый раз вздрагивать, когда в Мунго привозят очередного аврора; ненавидит беспокойство, сжимающее горло при виде мужчины в форме Аврората в собственном госпитале. Мысль «только не он» стала уже привычной и Драко ненавидит это каждой клеточкой своего тела. Он ненавидит Аврорат и всех до единого чертовых авроров, ненавидит, что они каждый день рискуют собственными жизнями ради чужой безопасности, однако никогда не попросит Гарри бросить опасную работу, потому что прекрасно знает, как Поттер к ней привязан и что только там он может удовлетворить свой комплекс «спасителя». Драко ненавидит смотреть на Гарри во время секса. Он всё ещё помнит их первых раз, и каждый раз воспоминание наполняет его нежностью, которую он тоже ненавидит. Драко совершенно не представляет, как у него это получается. Возможно, в Гарри течет кровь вейлы или Поттер подливает ему Амортенцию в яблочный сок, как иначе объяснить, что он так легко плавится под взглядом изумрудных глаз, перебитым толстыми стеклами очков? Малфой аккуратно (но не слишком, потому что к черту эти дурацкие очки!) снимает их, откладывая куда-то на тумбочку, снова пробегаясь по Гарри едва сдерживаемым восхищенным взглядом. Герой Магического Мира прямо сейчас совершенен: темные, взъерошенные ещё больше, чем обычно волосы, залитые смущенным румянцем щеки и обнаженное подтянутое тело, обычно прикрытое одеждой не по размеру, кажутся Драко самым привлекательным и эротичным, что он когда-либо видел. Мерлин, он не выдержит больше ни дюйма расстояния между ними! Малфой наклоняется к губам своего собственного героя, накрывая их нежным, невинным поцелуем. Недостаточно. «Совершенно точно недостаточно» — думает он, и углубляет поцелуй, проникая языком в чужой рот, чувствуя, как Гарри неловко, не слишком умело, но от того не менее умопомрачительно отвечает. Голова кружится, хочется плакать и смеяться, целоваться и кусаться, жадно шаря руками по чужому телу. Оторвавшись от губ вкуса тыквенного сока, Драко спускается к шее, обводит языком линию ключиц, одновременно, кажется, оставляя несколько отметин. Гарри дышит часто, прерывисто, стонет, закусывая губы. Драко прекрасно понимает его, потому что ему самому чертовски хочется ещё раз попробовать эти губы на вкус; ему вообще много чего хочется, но он медлит, вкладывая в поцелуи всю нежность, на которую до недавнего времени даже не знал, что был способен, отрезвляет себя мыслью, что он у Гарри Поттера первый и он, черт возьми, хоть раз в жизни оправдает оказанное ему высокое доверие. Драко проходится губами, кажется, по каждому миллиметру чужого тела, его ладони удобно размещаются в двух ямочках на пояснице Гарри, а пальцы едва ощутимо царапают упругие ягодицы. Поттер стонет в очередном отчаянном поцелуе, и тянет руки к рубашке Драко, единственной вещи, все ещё оставшейся на нем. — Сними, — требовательно просит Гарри. Драко морщится, не обращая внимания на просьбу. Ловит руки Гарри, расстёгивающие вторую пуговицу белой рубашки, и поднимает их ему за голову, лишая возможности к себе прикоснуться. Осторожно встречаясь с зелеными глазами, спускается к низу живота, демонстративно облизывает губы, и касается языком головки члена. — Сними рубашку, — ещё раз выдыхает Поттер, прикрыв глаза, вскидывая бёдра и инстинктивно пытаясь глубже проникнуть в рот Драко. Слова смешиваются со стоном от умелых прикосновений. Драко хмурится, внутренне сжимаясь. Черта с два он избавится от рубашки, прикрывающей последствия его прошлого. Поттер же сбежит, лишь взглянув на него. Или ему нужно очередное напоминание о том, что он делает Малфою огромное одолжение, находясь рядом? Драко с горечью признается себе, что едва ли у Гарри в мыслях было что-то подобное, он просто хотел посмотреть, прикоснуться к нему, а Драко… в очередной раз заставляет его жертвовать собственными интересами. Чего стоила только пламенная речь на суде, а отказ от должности Старосты Восьмого курса ради Драко? Разве этого недостаточно? Не обращая внимание на неприятно жалящее чувство внутри, он глубоко берет Поттера в рот, принимаясь двигать головой вверх и вниз, слыша самую божественную в мире музыку — стоны Гарри. — Драко, — шепчет Гарри, толкаясь в сладкий плен губ. — Пожалуйста, — хныкает он, позволяя Драко расслабиться и удовлетворенно позволить себе мысль, что Поттер предсказуемо забыл о рубашке, но тот, подумав, добавляет: — Сними, пожалуйста. Выпустив изо рта член Гарри с пошлым причмокиванием, Драко резко отстраняется, садится на кровати, поймав испуганно-разочарованный вздох. — Что не так?.. — начинает Поттер, Драко уже собирается в привычной манере обвинить его в тугодумии и, черт возьми, поскорее сбежать, не показав своё слабое место. Потому что он позорно боится открыться, понимая, что не переживет момента, когда Гарри с отвращением посмотрит на метку, вспоминая её смысл. Вспоминая, что, когда Поттер сражался на светлой стороне, он, Драко, струсил, не пошёл против воли отца, не поддержал Гарри тогда, когда это больше всего было ему нужно. Он, мать его, просто не хочет видеть, как Гарри осознает, кто он всё-таки такой, кем он был и кем навсегда останется. Драко неожиданно чувствует теплые руки на своих плечах и поцелуй в районе виска. Он позволяет себе насладиться этим невинным прикосновением, понимая, что всё происходящие закончится, стоит ему снять эту блядскую рубашку. Как всё-таки опрометчиво было думать, что Поттер не попросит его это сделать? Драко медленно встаёт с кровати, сопровождаемый недоумевающим и, как ему видится, разочарованным взглядом Гарри, и, не отводя глаз от Мальчика-Который-Сейчас-Разобьет-Ему-Сердце, расстегивает пуговицы рубашки, обреченно демонстрируя собственное обнаженное тело. Гарри пристально следит за ним и жадно опускает взгляд. Драко практически физически ощущает, как Поттер внимательно оглядывает каждый шрам от его собственной совершенно заслуженной Сектумсемпры, чутко возвращаясь к глазам Драко. Он почти задыхается от понимания, что во взгляде его (с каких пор?) Поттера нет предсказуемого отвращения. — Ты прекрасен, — тихо говорит Гарри, и Драко готов поклясться, что ничего лучше этого шепота в жизни не слышал. Он почти смущается от того, какой силы волна тепла захлестывает от осознания того, что его принимают. Принимают не как Наследника, не как Малфоя, не Пожирателя Смерти, а просто… Драко. Гарри, с явно ощутимой осторожностью, берет Малфоя за руку с меткой. Посветлевшая от времени, но отчетливо различимая на бледной коже, она — клеймо, нестираемое напоминание о неправильном выборе, ошибке никогда не ошибающихся Малфоев. Гарри — думается Драко — сейчас наверняка вспоминает войну, время, которое им обоим никогда не позволят забыть внутренние демоны. — Да, Поттер, я Пожиратель Смерти, если ты вдруг забыл, — горько усмехается Малфой. Драко вздрагивает, когда Гарри касается губами вычерченной темной магией его злейшего врага змеи. Он пораженно наблюдает, как Гарри Поттер, победитель Воландеморта, целует его чертову метку, легко проводя по ней пальцами. Будто она ничего не значит, будто не было кровавой войны и Драко не был чертовым Пожирателем Смерти. Он отказывается верить, что существуют люди с таким же большим сердцем, как у Гарри, потому что в противном случае планета просто не справится с таким грузом ответственности. Поттер, проведя языком по кончику змеиного хвоста, поднимает преданный взгляд на Драко, которого сейчас, кажется, подводят его глаза и тело, потому что этого просто не может быть на самом деле. Он не без самодовольного злорадства позволяет себе мысль о том, как Магический Мир принял бы такую картину: Герой, стоящий практически на коленях перед Пожирателем, оглаживает и целует его метку. — Ты был Пожирателем Смерти, — вдруг говорит Гарри. — Больше нет, не со мной. Драко не сдерживается, и, схватив Поттера за шею, резко тянет его на себя, накрывает губы своими. Он целует Гарри с новым рвением, едва ощутимой переменой, должно быть, своеобразная исповедь наконец на время убедила его в том, что Поттер не сбежит, не обвинит Драко в смертях стольких его друзей и не отвернется от него, и без того прекрасно зная, кем он является. Он думает о том, что, сидя на очередном заседании суда, он представить не мог, что когда-нибудь сможет вновь быть настолько счастливым, полноценным. Если бы не Поттер… — Зови меня просто Гарри, — между страстными поцелуями шепчет Поттер. Драко теряется в ощущениях, когда чужие руки скользят по груди, оглаживая рубцы. — И я буду звать тебя просто Драко. К черту фамилии. Ненавидит, как сексуально он закусывает губы, сдерживая стоны, как нежно обвивает шею Драко своими сильными руками, как глухо шепчет признания в предоргазменной неге. Драко ненавидит смотреть, как Гарри кончает, потому что ему каждый раз кажется, что грудную клетку разорвет от переполняющего счастья, он всегда думает, что лучше быть не может. Но с каждым разом становится всё лучше и это Малфой тоже ненавидит. Драко ненавидит друзей Гарри. Грязно… Маглорождённая Грейнджер и предатели крови Уизли, которые так часто видятся с Поттером, которым он регулярно строчит письма по несколько часов и о делах которых так увлеченно разглагольствует. Драко Гарри никогда писем не писал и это он тоже ненавидит. Он ненавидит их традицию — еженедельные встречи по выходным, — на которых дурацкая Уизлетта так восхищенно и влюбленно пялится на его мужа, а он (придурок!) её не отдергивает и Драко не позволяет. Не то, чтобы Малфоя особенно волновали его запреты, но сам факт лояльности к противно симпатичной Джинни Уизли он тоже ненавидит. Драко ненавидит «геройский» статус Поттера, ненавидит, как сильно он заставляет собой гордиться. Малфой изо всех сил пытается придушить в себе благоговение, когда Гарри в очередной раз даёт автограф встретившимся им во время прогулки детишкам, приговаривая об отсутствии в себе чего-то особенного. Драко долго не верил, что Поттер действительно так думает, также как и в то, что он считает Малфоя равным ему, достойным партнером на всю жизнь. Драко ненавидит, как легко Гарри Поттер кладёт на общественное мнение ради него. Гарри громко вздыхает и принимает протянутый ему микрофон. — Благодарю за приятное представление, Министр, — начинает Поттер, явно запамятовав слово «лестное», которое Драко напомнил ему раз десять за вечер. — Но прошу впредь не звать меня уже приевшимся «герой», — Гарри отдергивает галстук и нервно улыбается, — ведь таким образом Вы меня выделяете из всех, сражавшихся на этой войне, что, как мне кажется, в корне неверно. Герой — это не я, вернее, не только я, герой — каждый, кто сражался на войне. Каждый из нас потерял на ней любимых, дорогих людей, каждый пережил не только кровавую битву с Волан-де-Мортом, но и внутреннюю, не менее болезненную битву с самим собой и своими демонами. И, не смотря на то, что война забрала у нас, она также много нам дала. Война научила нас сражаться. Сражаться за свое будущее, за любимых, а не против врагов, за, как бы по-детски оптимистично это не прозвучало, счастье. Тем не менее, не смотря на то, что война окончена, ни один из нас не прекращает бороться. В том числе я. И, в этот несомненно прекрасный день — пятилетие победы над Волан-де-Мортом — я, Гарри Джеймс Поттер, по словам некоторых Мальчик-Который-Выжил-Уже-Во-Второй-Раз, — Гарри заражает зал смешливыми улыбками, — хочу на весь Магический Мир объявить, что прямо сейчас, на ваших глазах, собираюсь провести важнейшую битву в моей жизни. Все присутствующие на приеме пораженно вздыхают, судя по всему, не до конца понимая, что происходит. Драко, репетировавший с Гарри речь и помогающий в её написании, хмурится от явно незапланированной импровизации, переводит взгляд на застывших за спиной Поттера семейство Уизли, и замечает на себе хитрый взгляд Гермионы. Он отмахивается от увиденного, продолжая вникать в слова Гарри. — Прошу, не беспокойтесь так, третьего пришествия Того-Чье-Имя-Теперь-Можно-Называть не планируется, — как-то нервно продолжает Поттер. — Хотя, признаться честно, даже тогда я бы так не волновался. Гарри, раньше скользящий взглядом по присутствующим, концентрируется на Драко, по спине которого пробегает холодок. — Полагаю, вы все прекрасно осведомлены в подробностях моей личной жизни, — Малфой закусывает губу, чтобы сдержать взволнованный вздох, — поэтому вряд ли кто-то удивится, когда я скажу, что в этом зале присутствует самый дорогой для меня человек. — Драко следит за взглядом Поттера, и оборачивается, ожидая увидеть кого-то другого за своей спиной. Вот черт, за ним только стенка, едва ли Поттер имеет ввиду её. Весь зал следит за Малфоем, время от времени возвращая своё внимание Гарри. — Что ты задумал? — одними губами шепчет Драко, но Гарри, видимо, прекрасно его понимает. — Драко, — будто собравшись с силами, громко произносит Поттер. — У меня заготовлена огромная речь, в которой я признаюсь, как ты прекрасен, как важен для меня и как сильно я хочу провести с тобой всю свою жизнь, и, полагаю, мне все равно позже придется тебе её прочесть, — Гарри улыбается, — но сейчас… Гарри спускается со сцены, и быстро пересекая огромный бальный зал, подходит к стене, у которой застыл пораженный Малфой. — Сейчас я хочу лишь перед всем Магическим Миром заявить, что люблю тебя, — на одном дыхании произносит Поттер, опускаясь на одно колено. Драко хочет его отдернуть, поднять с колен, чтобы предотвратить опрометчивый поступок, но отчаянный шок однозначно сильнее его. — И что единственное, чего я по-настоящему хочу в жизни, это называть тебя своим мужем. Драко пытается взглянуть за спину Поттера, посмотреть на осуждающую и ненавидящую его общественность, но его взгляд прикован лишь к приклонившему перед ним колено Гарри Поттеру. — Издеваешься, Поттер? — чуть нервно и неверяще усмехается он. На него смотрят преданным, доверительным взглядом красивые зеленые глаза, грусть и разочарование в которых пронзает Малфоя до самых костей. Поттер смотрит так, будто Драко как минимум нарушил кровную клятву, не меньше. А на какую реакцию он, интересно, рассчитывал, стоя на коленях с вычурным золотым кольцом, украшенным большим бриллиантом, явно заботливо подобранным с помощью Грейнджер-Уизли? Какая безвкусица. — Нет, — тихо отрицает Гарри, не оглядываясь на застывших то ли в шоке, то ли в ужасе от происходящего зрителей. — Я серьёзен, как никогда. — Поттер сглатывает. — Драко Люциус Малфой, окажешь ли ты мне честь и станешь моим мужем? Малфой хочет что-то ответить, но слова застревают в горле. В самых смелых фантазиях Драко не осмеливался предположить, что они когда-нибудь пойдут на это. Разумеется, он сам кучу раз порывался предложить Гарри брак, но всегда отдергивал себя, понимая, что это никогда не будет возможно. Ведь одно дело Герою встречаться с Пожирателем, но совершенно другое — заключить с ним магический союз. Неужели Поттер действительно решился на это, неужто правда хочет провести с ним остаток своих дней? Всё это звучит сюрреалистично, в очередной раз подтверждая, что происходящее наверняка просто плод фантазии самого Малфоя. Не может же на самом деле Гарри стоять перед ним на коленях и предлагать ему, Драко Малфою, выйти за себя замуж? Это очень, очень плохая шутка. Драко вытаскивает из размышлений Поттер, взявший его за руку. Он вдруг понимает — это реальность. Не издевка, не сон, а реальность, Гарри Поттер действительно хочет создать с ним… семью? Мерлин. И какое право Драко имеет ему отказать? — Поттер, ты идиот, — как заведено, возмущается Драко, и, не успевая проследить, как Гарри с почти слезящимися глазами собирается спрятать кольцо в карман пиджака, из которого минуту назад его достал, хватает того за плечи, заставляя подняться с колен, — ты действительно считаешь, что я могу тебе отказать? Малфой удовлетворенно наблюдает, как лицо Поттера просветляется, как на губах появляется неуверенная улыбка. — Я не хочу, чтобы ты шел на это только из-за того, что я это я, и вообще, если ты не хочешь или не… У Драко появляется острое желание закатить глаза. Как Поттеру вообще пришло в голову, что Малфой может не хотеть быть с ним, что он может не дать согласие? Неужели он действительно так глуп? — Ещё слово — и я действительно задумаюсь, нужен ли мне такой болтливый муж, так что заткнись и поцелуй меня, — почти рявкает Драко, и самостоятельно тянет на себя Поттера, нежно касаясь его губ. — Это значит «да»? — робко уточняет Гарри. — Я сказал, заткнись. Поцелуй выходит полным любви и нежности, чувств, которые Драко больше не в силах держать в себе, особенно, после того, как Гарри прилюдно, на весь чертов Магический Мир заявил, что не стесняется Драко, что в самом деле любит его и хочет выйти за него. Он прижимает к себе Поттера ближе за лацканы пиджака, когда Гарри запускает руки ему в волосы. Гриффиндурок всегда пытается испортить его идеальную прическу, по своему образу и подобию, так сказать. Малфой отрывается от Поттера только когда слышит голос Министра Магии: — Спасибо за впечатляющую речь, мистер Поттер, — Драко с силой отодвигает от себя Гарри, быстро поправляя его галстук. — Полагаю, я могу от лица всего Магического сообщества поздравить Вас с мистером Малфоем. Драко смотрит, как Поттер расплывается в широчайшей улыбке, и не может сдержать собственную короткую ухмылку. Он знает, прекрасно понимает, что большинство присутствующих не может порадоваться за них, искренне осуждая выбор Героя, но Драко, кажется, впервые откровенно наплевать на их мнение. Не смотря на нескончаемые речи отца о положении в обществе и чести фамилии, Драко думается, что счастливый Поттер, крепко сжимающий его руку, достойная компенсация за неодобрение окружающих. Малфой считает, что гриффиндорское бесстрашие и независимость передается половым путем. Драко радуется, когда речь министра заканчивается и они с Поттером наконец остаются вне пристального внимания. Гарри тащит его в туалет и не то, чтобы Малфой очень противится, разве что аристократично замечает, что это не лучшее место для скрепления их помолвки. Желание сорвать с Поттера смокинг быстро преодолевает голубую кровь. — Гарри? — М-м-м? — почти мурчит Герой от поцелуев. — Вы замените мне это ужасное кольцо, мистер Малфой, — прикусывая тонкую кожу на шее, почти приказывает Драко. — Всё, что угодно, мистер Поттер. — Двадцать очков Гриффиндору. Драко позволяет себе почувствовать себя счастливым. Драко терпеть не может тело Поттера. Спортивное, возмужавшее от бесконечных аврорских тренировок, будто сошедшее с гребаной греческой статуи Адониса. Драко ненавидит, как эротично оно выглядит в военной форме и как редко ему, Малфою, удается сорвать с Поттера эти тряпки. «Сегодня ночное дежурство, прости» — сова приносила ему записку с разными вариациями одного и того же текста слишком часто. Только раньше к записке прилагалась подпись «Люблю, Гарри». Драко ненавидит ночные дежурства. Но даже сильнее, чем дежурства, он ненавидит одинокие, всегда бессонные ночи в их общей спальне, наполненные нескончаемыми догадками о том, что он сломает себе сегодня на патрулировании и не решит ли соблазнить молодого заместителя Старшего Аврора, по совместительству Героя Магического мира, какая-нибудь дама с низкой социальной ответственностью. Драко ненавидит своё обручальное кольцо. — Согласны ли Вы, Гарри Джеймс Поттер, заключить законный магический брак, связать свою жизнь, род и магию с… — Да, конечно, — прерывает женщину Гарри. Драко чуть слышно усмехается, встретив её неодобрение, но широкая улыбка Поттера (теперь Малфоя-Поттера) не даёт ему сконцентрироваться на этой мысли дольше двух секунд. Сотрудница Министерства с отвращением косится на переплетенные руки парней, на одной из которых застыла черная метка. Подумать только, сам Гарри Поттер, Герой Магического Мира, выходит замуж за Пожирателя Смерти! В голове не укладывается. Знала бы она, как сложно в это поверить самому Драко. — Разумеется, да, черт возьми, — ещё раз повторяет Поттер, заметив взгляд женщины, но не отрывая глаз от своего будущего мужа. — Отлично, — сдерживая фырканье, заключает она. — Согласны ли Вы, Драко Люциус Малфой, заключить законный магический брак, связать свою жизнь, род и магию, разделить родовое имя с Гарри Джеймсом Поттером? Сердце Драко застревает где-то в горле. Он не может оторваться от такого счастливого сейчас Гарри в наконец приличном костюме, лично подобранным для него заботливым женихом. Иными словами: «Я не потерплю твой неподобающий вид на собственной свадьбе». Свадьбой это, конечно, назвать можно лишь формально: по требованию Малфоя, и так вдоволь сытого статьями «Пророка» и долгосрочными упреками «доброжелателей» Поттера, они расписывались в Министерстве с небольшой компанией в лице Рона, Гермионы, Блейза и, конечно, Панси, прибывший из Франции ради такого события. — Что ж, объявляю Вас супружеским магическим союзом Малфой-Поттер, — провозглашает хмурая мадам. — Можете поцеловать… Драко и Гарри, не сговариваясь, снова не дав закончить несчастной женщине торжественную речь, притягивают друг друга для поцелуя. Драко самодовольно нащупывает кольцо на пальце супруга, и, убедившись, что платиновое колечко с ярким изумрудом сложным заклинанием запечатано на пальце, ласково улыбается. Всего на секунду, правда, но все успевают это заметить и удивиться тому, каким нежным и счастливым сейчас выглядел Малфой-Поттер, целующий своего мужа. — Может, свалим уже отсюда? — подаёт голос Рон, получая пинок в бок от Гермионы. — Неохота стоять и смотреть… Гарри издает короткий смешок, наконец отрываясь от Драко. Тот переводит злобный взгляд на Уизли. — Тебе стоит подготовиться к созерцанию скрепления нашего брака благословленным Мерлином половым актом, Уизли, — усмехается Драко. — Малфои — древний темный род и традиции никто не отменял. — О, Мерлин… — вспыхивает Рон, заливаясь краской, и окружающие не воздерживаются от смеха. Аккуратное ювелирное изделие из тонкой платины с небольшим изумрудом, точно в цвет глаз Гарри Малфой-Поттера — Драко никак не объяснил мужу такой специфический и по-девчачьи слащавый выбор, позволяя повторять его излюбленную реплику про одержимость Драко своим змеиным факультетом. Драко ненавидит свою двойную фамилию Малфой-Поттер, невольно вспоминая, как Гарри позволил ему определить порядок, зная, как важны для Малфоев род и фамильные ценности. Драко ненавидит свои сентиментальные мысли о детях. Ненавидит представлять детский смех и топот маленьких ножек по неоправданно огромному поместью, ненавидит маленькую зеленоглазую брюнетку на собственных руках и её находчивого улыбчивого блондинистого старшего брата, так прочно укрепившихся в сознании. Он на дух не переносит все эти счастливые семьи, покупающие ползунки и тонны детских игрушек, но отчетливо мечтает о совместном походе Малфой-Поттеров в "Сладкое Королевство", где их с Гарри дети, естественно, такие же сладкоежки, как их шрамоголовый папаша, скупают полмагазина под причитания отца-колдомедика. Он также ненавидит воображать, на какие факультеты Хогвартса поступили бы их отпрыски и как сильно он бы ими гордился, вне зависимости от вердикта Распределяющей Шляпы. Драко ненавидит собственное малодушие, не позволяющее гордому Малфою первым заговорить с Гарри о продолжении рода. Но больше всего Драко ненавидит, как Поттер сейчас бесстыдно улыбается Уизлетте, прилюдно накрыв её руку своей в ресторане. Он ведет мысленный счёт, делает глубокие вдохи через нос и выдыхает через рот, но это не помогает. Зачитываемые в уме мантры не работают, установки самоконтроля, вбитые в подкорку сознания, дают сбой, принципы чести и достоинства, заложенные родителями с детства умирают под лавиной внезапно обрушившейся на Малфоя боли, потому что последнее, что он рассчитывал увидеть, собираясь забронировать дорогущий ресторан для празднования их с Поттером трёхлетней годовщины, это мужа "на ночном дежурстве" с Джинни Уизли под ручку. Драко морщится, но не отворачивается. Он приказывает себе повернуться, перестать смотреть, как его хрупкий мир рушится на глазах, но не может, упиваясь каким-то странным мазохистским удовольствием. Серые глаза, подёрнутые плёнкой болезненной ревности и резкой горечи, не отрываясь, следят за парой, сидящей от него через несколько столиков. Гарри широко улыбается, обнажая ровный ряд зубов, почти также искренне, как когда-то улыбался Драко, смеётся над шуткой Джин. Малфой настойчиво убеждает себя, что он наверняка не так всё понял, может, они обсуждают какие-то новые проекты министерства или чемпионат по квиддичу, а Гарри не стал тревожить Драко новостью о встрече с Джинни только потому что знает, как Малфой её недолюбливает. Он концентрируется на этой мысли, и на мгновенье даже становится легче. Он делает глубокий вдох, но так и не выдыхает, глядя, как повернув голову вправо и наклоняясь к своей спутнице, Гарри прошептал ей что-то на ухо и легко чмокнул в губы. Драко прошибает током. Хрустальный бокал в его руке лопается с громким звенящим эхом то ли от вырвавшейся наружу непроизвольной стихийной магии, то ли от силы, с которой Драко его сжал. Конечно, вышколенная годами службы в Аврорате реакция не даёт Гарри пропустить мимо ушей резкий звук и он, точно определив источник, оборачивается, сталкиваясь с тяжелым обреченным взглядом знакомых серых глаз. Драко каким-то образом растягивает губы в невеселой ухмылке, и кивает застывшему от ужаса или стыда Поттеру. Он ставит лопнувший бокал на стол, автоматически бросает мешочек галлеонов в качестве оплаты за невыпитый бокал вина, и встаёт, медленно выходя из этого неприятного теплого помещения в январский мороз. Обручальное кольцо на пальце больно печет, обжигая разбушевавшейся родовой магией, но эта боль ничто в сравнении с картиной, застывшей перед глазами. Глаза щипают, Малфой плотно сжимает губы и не слышит, когда его несколько раз окликает муж, предсказуемо выбежавший вслед за ним. — Драко, прошу, — вздыхает Гарри, и его почти искренне надломленный голос заставляет Драко обернуться. Забавно, вышел из ресторана без верхней одежды, так боялся не успеть — только вот спешить некуда, они уже везде опоздали. Драко достаёт палочку из кармана пальто, и одним движением накладывает на Гарри Согревающее, как будто не он только что превратил его сердце в ледяную пустыню. — Поговори со мной, — снова просит Гарри, подходя к Драко ближе. Поттер тянется к его руке — Драко её отдергивает. — Не прикасайся ко мне, — скорее с мольбой, чем злостью выдавливает из себя Драко. Поттер вздыхает. — Клянусь, я не знаю, как это случилось. Мы встретились только один раз, между нами ничего не было, я с ней не спал, — захлёбываясь словами, тараторит Гарри. — Прошу, поверь мне. Я просто запутался. Я подумать не мог, что так выйдет. — Поттер всё-таки подходит, и берет лицо Драко в ладони. Он не знает, почему не сопротивляется. — Скажи что-нибудь, прошу. Малфой всё же отступает на шаг, высвобождаясь из теплых рук. Ему хочется, чертовски хочется верить, простить Гарри этот чертов ужин и навсегда забыть имя Джинни, но Драко понимает, что это никогда не будет возможно. Он смотрит на мужа новыми глазами, подмечая то, чего раньше не замечал или наивно игнорировал: следы малиновой помады на вороте голубой рубашки, синие неприглядные отметины, которые Драко никогда бы не оставил, не сумел бы так жестоко испортить идеальную бронзовую кожу и, в конце концов, тошнотворно сладкий аромат парфюма, который Малфой улавливает даже на расстоянии вытянутой руки. Он с ней не спал — верно, они занимались кое-чем поинтереснее. Драко хочется поморщиться от жестокой иронии и собственной наивности. Как он мог раньше этого не заметить? Всегда считающий себя умным и наблюдательным, Драко не заметил, как его любимый муж вдруг стал не его. — Что ты хочешь от меня услышать? — Гарри склоняет голову, всматриваясь в знакомые, любимые глаза и не узнаёт в них мутного льда. — Ждешь скандалов, истерик? Этого не будет. Слёз и просьб "не бросать" тоже. Можешь вернуться в мэнор за вещами, когда пожелаешь, только предупреди заранее. Драко усмехается, но усмешка выходит такой грустной, что больше напоминает истерическую гримасу. Поттер недоверчиво хлопает глазами, явно не до конца вслушиваясь в слова мужа. — Уверен, с твоими связями в Министерстве нас разведут быстро и безболезненно для социального имиджа, — Малфой сглатывает, с усилием сохраняя выражение безразличия на лице. — И нужно заняться этим как можно скорее, потому что это чертово кольцо горит Адским Пламенем. Драко на мгновенье позволяет себе прикрыть глаза, а, открывая, видит перед собой всё-такого же любимого мужчину. Любовь никуда не делась, никакая Джинни Уизли не способна подавить в Драко это глубокое, первородное чувство. Она скорее трансформировалась во что-то такое же сильное и такое же страстное. Ненависть? — Ты шутишь? — едва слышно выдыхает Гарри. Ну какие уж тут шутки. — Не знаю, но смеяться мне не хочется, — Драко прячет руки в карманы пальто, сдерживаясь, чтобы не притянуть Поттера к себе в объятия или не врезать ему, сделав хоть на йоту также больно, как сделал ему он. — Ты хотел поговорить? Я всё сказал. Гарри мотает головой, явно не доверяя реальности происходящего, и Драко до дрожи хочется успокоить его, разбудить из страшного сна, в котором они погрязли. "В котором он сам нас утопил" — напоминает себе Малфой, подавляя желание снова прильнуть к губам супруга. — Драко, пожалуйста, не... — Малфой отчасти злорадно замечает, как морщится от боли в руке Гарри, и трет шрам на лбу. Он радуется, что Поттер может почувствовать хоть что-то, потому что его конечности онемели, он не чувствует ни магии, ни прикосновений. Драко знает, как работает родовая магия, с раннего младенчества наблюдая за крепкой связью родителей. С каждым годом брачные магические узы должны укрепляться, напитываться счастьем и любовью, становясь сильнее и навсегда скрепляя своих обладателей. Наверное, даже хорошо, что всё закончится, едва начавшись; ведь с каждым годом разрыв связи между супругами становится всё более опасным и болезненным. Драко знает, как прекратить бунт родовой магии и облегчить агонию Гарри. Драко также знает, что ни за что намеренно не причинил бы ему боль, пусть и физическую, поэтому в следующую секунду он приближается к супругу, переплетая их пальцы с кольцами на безымянных. Как и предсказывал Малфой, магия мгновенно утихает и тонкое кольцо перестает сдавливать и жечь пальцы, оставляя после себя лишь приятное, согревающее тепло. Драко поглаживает большим пальцем внутреннюю сторону ладони Гарри, и, не сдержавшись, поднимает на него взгляд. В глазах Поттера надежда — искренняя, неподдельная — и поэтому, мгновенье спустя, раздается в воздухе: — Я не хочу тебя видеть, не хочу быть с тобой. Между нами всё кончено, — слышит Драко холодный голос со стороны, лишь на краю сознания понимая, что говорит он сам мужу на ухо. Он находит в себе силы отпрянуть, рука Гарри безвольно повисает в воздухе: — С годовщиной, Поттер. Гарри поражённо вздыхает. Его вздох застывает в ледяном воздухе, окончательно разбивая последнее, что между ними осталось — несдержанное обещание. — Уже Поттер? — несмело рявкает он. — С утра ещё был Малфой-Поттер. — С утра я ещё не знал, что ты трахнул Уизли. Драко разворачивается на каблуках, и ускоряет шаг, старается уйти, пока соблазн остаться не достиг своего пика. Он знает, что делает Поттеру больно, но он, черт возьми, сам так решил. — Но я люблю тебя, — слышит Драко в след тихий шепот. Он сжимает кулаки, уговаривая себя не смотреть на него. Если он сейчас увидит раскаяние, боль в этих родных изумрудных глазах почти наверняка не сможет устоять. Отец ему никогда бы этого не простил. Драко позволяет себе обернуться лишь когда слышит удаляющиеся шаги. Он смотрит в спину Поттера и произносит, не зная, про себя или вслух: — А я тебя ненавижу. Драко ненавидит его спину в черном свадебном пиджаке, удаляющуюся куда-то вдаль, ненавидит его привычку закатывать глаза на официальных приёмах, ненавидит, как он неопрятно закатывает рукава, прежде чем приступить к трапезе, ненавидит, как Поттер плюёт на прессу, ненавидит, как обиженно поджимает губы и как радостно улыбается. Драко всё это ненавидит, потому что буквально секунду назад, не видя Гарри с Джинни Уизли, он слишком сильно это любил. От любви до ненависти один шаг и они его сделали — правда, Драко кажется, что его толкнули и шаг этот вёл, как минимум, в пропасть.