***
Камушки очень интересны, и трёхлетняя Элион могла перебирать их хоть целый час. На берегу небольшой речки, куда родители часто приезжают отдыхать, девочка чувствовала себя прекрасно: гонялась за стрекозами, плескалась в чистой воде, валялась на золотистом песке. Но лучше всего — эти камни. Серые, розовые, розово-белые, почти чёрные, с вкраплением годами обкатываемых волнами стёклышек. Элион посещает первое видение: Солнечные лучи дробятся в витражах. На пол ложатся разноцветные дрожащие блики. — Не хочу на неё смотреть. — Но ваше высочество! Ваша сестра такая милая! На мгновение свет перекрывает массивная тень. Няня. Элион уже успела полюбить её мягкие, тёплые, большие руки. Няня смешная со своими спадающими на плечи ушами и пятнистой зелёной мордочкой. Элион уже умеет смеяться. Сбоку маячит ещё одна тень. Элион мучает любопытство, она поворачивает головку… И с губок срывается первый смех. Она впервые увидела своего старшего брата. Может, тот решил, что она посмеялась над ним. Подошёл отец. Он высокий, сильный и Элион любила бывать у него на руках не меньше, чем на материнских. А то и больше: отец способен носить её дольше. Видение вмиг забылось. Камешки свалились с подола, когда девочка встала и потянулась к отцу.***
— Может, стоит показать её детскому психологу? — Мы оба знаем, почему с Элион происходит такое. Алборн взял жену за руку и сжал тонкие зелёные пальцы в знак поддержки. Мириадель уткнулась лбом ему в грудь. — Что, если она всё поймёт? — Едва ли, моя дорогая. Мы не даём ей никаких знаний. Мириадель подняла голову. — Они похожи и не похожи одновременно. Она, её величество, принц Фобос… Зов крови. Зов духа. Назови это как угодно, но я чувствую: однажды он пересилит. И мне страшно. Элион в очередной раз проснулась с криком. Подол длинного одеяния метёт каменные плиты и молодой сильный голос гремит под сводами тронного зала: — Я не для того кормлю вас, бездельники, чтобы вы разочаровывали меня. — Но, мой княззззь, — шипит огромный наг. Огромный, но тем не менее втягивающий голову в плечи: так страшно недовольство господина. — Это сссложжное дело. Яростный взгляд светло-зелёных глаз. — Сложно будет, если моя сестра осознает всё раньше, чем мы её найдём! Элион кого-то потеряла. Элион чувствовала это, но не могла облечь ощущение в слова. Мама, папа… Они такие милые и так любят её, однако не всё можно доверить им. Корнелия… Корнелия — лучшая подруга. Однако любит взболтнуть. Элион перевернулась на другой бок, подозревая, что заснуть ей больше не удастся. В окно ворвался свежий ветер, принеся незнакомый сладкий запах. Если это и запах цветов, то они гниют.***
Раз, два, три. Скакалка взбивает пыль. Четыре! Пять! Шесть! Каблуки ударяют в землю. Семь! Восемь! По лицу катится пот. Девять! — Давай, Эли, я в тебя верююю! На нос села мушка. Некогда её сгонять. Десять! Элион отбросила скакалку и, рассмеявшись, подбежала к Корнелии. — Вот, я уже могу десять раз без остановки! Волосы Элион — три волосинки, зато Корнелии — настоящее сокровище. Золотые. Длинные. Пока Элион прыгала, в голове роились картины. Одна из них… Не может такого быть, чтобы у мальчик отрастил настолько длинные волосы. Не золотые, правда, как у Корни, но тоже симпатичного цвета: пшенично-серебристые. Красивый мальчик. Скорее даже, паренёк. Едва ли ему больше шестнадцати лет. Только он хмурится. Злой. И красивое лицо становится почти уродливым. Движения резкие, взгляд надменный, уверенный. Корнелии нравятся такие: красивые и раскованные, любящие себя. Но добрые. Этот же — злой. Раз. Гниль поедает огромный алый бутон розы. Чужая боль режет сознание Элион. Боль серебристоволосого паренька. Возможно, он злой потому, что больно. Два. Большая гусеница щёлкает мощными челюстями. Вывелась из крапчатого яйца. В светло-зелёных глазах паренька восторг. — Ну зачем? Зачем тут эта гадость? — вопрошает какая-то женщина. Вроде как знатная дама: в платье с таким пышным подолом она едва ли поместится в дверной проём, золотистые волосы прикрыты вязанной шапочкой, на лоб спускается сверкающий камень. — Лучше эта «гадость», чем ты… — Ах! Три. Шипастые стебли закрывают обзор. Не смотри, девочка, не твоё это дело. Элион закрыла глаза.***
Теперь Элион казалось, что она не из этого мира. Из какого тогда? Ответа нет. Всё в ней вроде бы обычно. Среднестатистическая девочка десяти лет: нескладная, угловатая, сомневающаяся в свой привлекательности, любящая «звёздных» парней с гитарами в руках и уже стесняющаяся симпатии к куклам. И родители у неё самые обычные. Не придраться. Так откуда это ощущение чуждости? — Розы были красными, Розы стали чёрными. Были цветы милыми, Стали же притворными. Элион не могла вспомнить, где же услышала эту песню. Может, опять же во сне? Её стали чаще навещать тяжёлые, страшные сны, в которых всегда не хватало воздуха. Элион просыпалась, раскрывая рот как выброшенная на берег рыба, вся в поту, с дрожащими руками и больной головой. Корнелия даже испугалась, что у неё может быть опухоль мозга. Шёпот, лезущий в уши: глупая, глупая девочка, кем же ты себя возомнила?.. Подошла мама и поцеловала Элион в затылок. Девочка оторвалась от тетради с домашним заданием. — А? — Не устала? Я могу принести тебе чаю с остатком торта. Последний кусок. Элион шумно вздохнула и отложила ручку. — Мам. Тебе в моём возрасте часто снились кошмары? — Никогда. Я вообще редко видела сны. Мама села рядом на диван, и от её бедра к бедру Элион перешло тепло. Элион с трудом поборола желание упасть матери на грудь. Она уже не маленькая. Дело не только в этом. Иногда девочка чувствовала, что её папа и мама — не её вовсе. Вот и сейчас. — Я бы рада видеть что-то милое: котят там или цветочки, вроде ромашек. А снится всякая… дичь. Мама притянула Элион к себе. И долго, долго молчала.***
Шаги звонко отдаются от широких плит. Со стен взирают десятки портретов, среди которых особенно выделяются несколько женских. Дамы на них украшены особенно претенциозно: диадемы, ожерелья, кольца с огромными камнями на пальцах. Тут всё так удивительно… знакомо. Будто Элион жила тут с рождения. Она зачарована красотой и величием этого места. — Я не имел права на трон и хранил его для тебя, — сказал ей брат. - В нашем мире власть переходит от женщины к женщине*. Заботливый, красивый, и где-то она его видела. Вот только где?.. Во снах, что ли? Эти серебристые волосы и светло-зелёные глаза? На первый взгляд брат показался ей холодным и надменным, но, когда он бросился к ней и заключил в объятия, Элион столь сильно почувствовала родство, что на глазах выступили слёзы. Порой её жгло необъяснимое чувство тревоги. Это страх перед неизвестным, успокаивала себя девочка, она ещё не привыкла к новой роли. К новой ли? Или она всегда была твоей, Элион Браун? Нет. Эсканор. Это глаза королев древнего рода, великого имени, смотрели на неё сейчас. Её ждал трон, ревностно оберегаемый братом, трон, который напрасно хотели поколебать мятежники. Меридиан — её мир. Всякая девочка мечтает о платье принцессы, о короне и о верных рыцарях. В саду Фобоса растут диковинные цветы, обитают милые зверюшки, в небольшом пруду плещутся разноцветные рыбки. Сказка, да и только. Она дома. Это — реальность. А сны и видения — бред. Верить им всё равно что гоняться за миражами. Колючие стебли множились, закрывая от Элион весь мир: недавно обретённый Меридиан, дворец, изнутри похожий на Эдем, портреты королев, преданность слуг, любовь брата, надежду народа. Во снах Элион хватает воздух как выброшенная на берег рыба, кричит. Плачет, пытаясь рвать путы, связывающие её по рукам и ногам, а просыпаясь, плохо помнит свои сны. Фобос в этих снах ослепительно красив, надменен и опасен. Он возвышается над младшей сестрёнкой неприступной скалой. И его Элион тоже забывает, стоит сну выпустить её из своих отвратительных объятий. Но сны — только сны, они только того и стоят — забвения. Элион Кассандра**, не верящая сама себе.