Медь и адский огонь

Мартин начал беспокоиться, что Малкольма еще нет дома, как только получил сообщение. Чувство страха пробежалось по его спине, а в руках похолодало, когда он увидел фотографию своего мальчика, оставшегося только в серых брюках, в которых он был этим утром. Кровь капала с его лба под растрепавшимися волосами, нос на фотографии не казался сломанным, но был распухшим. Царапины и синяки покрывали все тело Малкольма, а большая их часть была сосредоточена в основном на его торсе вокруг косых мышц. Мартин бросился за деньгами, собирая по нескольку пачек из каждой заначки в доме и планируя забрать остальное по дороге. Он снова смотрит на фотографию. Малкольм стоит на коленях, выпрямив спину и подняв подбородок. Челюсть сжата, а в глазах перекликаются страх и гнев. Его руки подняты, наручники оставляют резкие красные линии на коже, и оба его средних пальца вытянуты в сторону человека, делающего фотографию. Его мальчик сильный, красивый и злой, даже несмотря на ужас, который явно видим в его глазах. Страх Мартина сменяется волной гнева. Кем бы ни был тот человек, который забрал Малкольма, он умрет независимо от последствий. Это не гипербола – доктор Уитли просто не думает так, как нормальный обеспокоенный отец, который угрожает обидчикам своих детей телесными повреждениями. Под «умрет» он и имеет это в виду и имеет возможность воплотить угрозу в реальность. Мартин кладет деньги обратно и вместо них собирает припасы вместе с одеждой для себя и Малкольма. Когда его большой палец нависает над маленькой кнопкой вызова рядом с именем Джессики, он знает, что не собирается рассказывать ей о похищении. Они с Эйнсли счастливы и чувствуют себя в безопасности в Хэмптоне, празднуя скорое наступление ее шестнадцати лет. Вместо этого он говорит жене, что они с Малкольмом отправляются в импровизированный поход на несколько дней за город и вернутся до вечеринки, поэтому она не должна волноваться. Адрес, введенный в приложении карт, кажется, находится по дороге к лагерным домикам в двух часах езды от города. Мартин ведет машину агрессивно, превышая скорость и следя за полицейскими. Гнев на незнакомца и страх за своего сына подпитывают его эмоции. Ему приходится дважды замедлять ход, чтобы избежать остановок полиции, и доехать удается всего за час и пятнадцать минут. Доктор Уитли хватает черную сумку с пассажирского сиденья и на всякий случай засовывает в рукав шприц с успокоительным, прежде чем выйти из машины. Он обходит домик, как было указано в сообщении, и ищет дверь в подвал, надеясь, что она не закрыта. Мартин осторожно открывает ее и спускается по скрипучей лестнице. Вокруг беспорядок: полки с хламом, походное снаряжение и парочка каноэ с веслами, разбросанными по комнате. Мартин проходит мимо бардака, направляясь к слабому желтому свету старой голой лампочки на другом конце комнаты. Тихое шипение и леденящий кровь булькающий звук заставляют его идти быстрее, пока он не преодолевает последнюю полку с инструментами и строительными материалами. То, что он видит, уму непостижимо. Малкольм Малкольм вышел из дома в десять часов, закутавшись в большой свитер, который, вероятно, принадлежит его отцу, потому что не смог найти свой любимый гарвардский. Собрав сумку со всеми летними заданиями, он вышел из дома, и на улице оказалась идеальная погодка, поэтому парень отмахнулся от Адольфо и решил, что пойдет в библиотеку пешком. Он зашел в кофейню и заказал очень сладкий фраппучино, который едва ли можно назвать чем-то сродни кофе. Последнее, что он помнит перед тем, как проснуться на жестком бетонном полу с пульсирующей головной болью, – это как он пробирался через парк к библиотеке с раскалывающейся тяжестью в затылке. Малкольм стонет и ворочается, дрожа от ощущения холодного камня на спине вместо мягкого вязаного свитера отца. Моргая от обжигающего желтого света, он обнаруживает, что поначалу может открыть только один глаз, потому что другой уже покрыт коркой. Малкольм дергает наручники на своих запястьях с желанием сесть и опустить голову на руки, почувствовать свой глаз. Он соскребает песок ржавого цвета, который оказывается его собственной засохшей кровью. Напротив него на стуле сидит человек и наблюдает своими серыми глазами-бусинками. У него грязные светлые волосы и крепкое телосложение, не совсем привлекательное, и Малкольм ощущает его запах с того места, где тот сидит. Сигареты и пот пронизывают воздух вокруг парня, как облако, и он чувствует, что его нос немного морщится от этого сочетания. Малкольм пытается увлажнить губы, облизывая их, и понимает, что они также покрыты засохшей кровью. Это объяснило пульсацию в носу. Он поднял свои скованные руки так высоко, как только мог, прежде чем они зацепились за петлю, закрепленную в полу, и сказал: — Вы знаете, обычно я люблю соглашаться быть прикованным первым. Он всегда был немного дерзким. Ему нравится думать, что это от матери. Мужчина пристально посмотрел на парня. — Заткнись нахуй. — А, значит, не болтун, – Малкольм осматривает обстановку. Слева от него находится полка с инструментами, справа – бетонная стена, а за спиной – лестница. Он может только догадываться, что находится в каком-то подвале или камере. – Прекрасно, мы можем сыграть в шарады, если хочешь. Твоя подсказка: скажи, который сейчас час. Он шутит, чтобы совладать с ситуацией, и говорит слишком много, потому что не очень хорошо справляется со страхом. Малкольм чувствует, что его рука дрожит. Он сосредоточен на том, чтобы попытаться остановить похитителя – создать план и выяснить, который час, чтобы он знал, что, если опаздывает на обед, кто-то будет искать его. Парень не заметил, как мужчина сдвинулся с места. Обутая в сапог нога начала наносить удары в его живот снова и снова, выбивая дух и отправляя обратно на пол. Неровный бетон оставил кровавые царапины на руке и боку парня. Когда мужчина перестал пинать его, то отступил назад и поднялся по лестнице, открывая дверь и захлопывая ее за собой. Малкольм медленно садится и тяжело дышит, глубокая боль возрастает где-то в животе, а острое жжение – вдоль царапин. Он пытается составить план, придумать выход из сложившейся ситуации. Мужчина спускается обратно с толстой сигарой во рту и тяжело садится в кресло, злобно глядя на парня. — Я собираюсь повеселиться с тобой. Малкольм поражен наплывом ужасающей ясности. Его похитили. Он не знает, где находится и как долго был без сознания. В настоящей обстановке нет никакого видимого способа спастись. Этот человек вполне может быть убийцей («как отец» – шепчет разум) или, еще хуже, насильником. Тошнотворное чувство вспыхивает у него в горле, как жгучий огонь, и он старается отодвинуться от человека, но цепи не позволяют ему, и это смешит сидящего рядом. — Теперь уже не такой болтливый, а? — Я стараюсь избегать разговоров с людьми, которых нахожу отвратительными, – рычит Малкольм и не может остановиться. Он чертовски зол, что этот мудак нашел его слабину. Блондин просто поднимает бровь и вытаскивает из кармана телефон, клацая по нему и держа перед собой. — Улыбнись на камеру, Малкольм, – приказывает он. Малкольм свирепо смотрит на него, расправляя плечи и вытягивая обе руки вверх, чтобы послать подальше, но уже вспыхивает фонарик, и звук затвора эхом разносится по комнате. Мужчина хмуро смотрит на телефон и убирает его в карман, прежде чем подойти к парню. Он садится перед Малкольмом на корточки и приподнимает пальцем его подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Твой папа не смог защитить своего мальчика. Он не сможет спасти тебя. Я заставлю его смотреть, как ты медленно и мучительно умираешь, точно так же, как мой Дэвид. А потом и папочку тоже убью. Малкольма внезапно поражает тот факт, что он может здесь умереть. Он может умереть и никогда не закончить университет, не найти работу и не жениться. Это должно было заставить его бояться, и он боится, глубоко внутри. Он боится, но гнев и решимость берут верх. Прижатый к полу, Малкольм наблюдает, как мужчина вытаскивает свой телефон, поднимаясь по лестнице в дом. Уитли-младший тянет за наручники, проверяя их посадку. Он не сможет освободиться от них без некоторых тяжелых манипуляций. Малкольм цепляется за уже поврежденную кожу своей руки, ворча и сдерживая слезы от боли, чтобы размазать кровь вокруг запястья. Он знает, что этого будет недостаточно, что он покалечит себе руку, пытаясь вытащить ее. Малкольм делает глубокий вдох и хватает наручник, прикусывая язык, чтобы сдержать крик от боли, когда он начинает вырывать руку из тугого кольца. Он не останавливается, хотя ему больно, и кусает язык так сильно, что рассекает его, наполняя рот вкусом меди. Наконец его большой палец вывихивается. Еще секунду Малкольм сидит, приходя в себя, но знает, что не может терять времени, поэтому дергает цепь через петлю на полу и встает на ноги как раз тогда, когда дверь снова открывается. Он бежит. Малкольм пробирается между полками и разбросанными по полу случайными вещами, надеясь, что сможет обогнуть мужчину, когда тот доберется до более широкого пространства в подвале. Его глаза улавливают еще несколько дверей вверху лестницы, и он бросается к ним, быстро поднимаясь и толкая защелку, но не может заставить ее открыться. Широкая ладонь хватает его за лодыжку и тянет вниз, заставляя его голову рухнуть на лестницу. Малкольм чувствует, как кровь протекает по волосам, зацепившимся за край ступеньки, и мужчина начинает тащить его, прежде чем тот успевает сориентироваться. Парень вырывается, извиваясь и размахивая руками и ногами в попытке отцепиться от похитителя. Он надеется, что у него нет сотрясения мозга, однако зрение затуманивается, и Уитли-младший чувствует, что его голова все еще кровоточит. «Раны на голове кровоточат сильнее и быстрее. В большинстве случаев они не так уж плохи, как кажется» – голос отца проносится в голове, когда его снова вытаскивают на желтый свет. Взгляд Малкольма падает на открытую дверь, и зрение начинает возвращаться к глазу, который не покрыт кровью. Он пинается изо всех сил и бьет своего похитителя сзади по колену. Человек падает, и его хватка на лодыжке ослабляется. Малкольм с трудом поднимается на ноги и бежит к лестнице, ведущей к открытой двери. Он делает только два шага вверх, прежде чем его яростно хватают за мокрые от крови волосы и дергают назад. Он издает крик, который почти заглушает скрип на другом конце подвала. Похититель дергает парня за волосы, бросая его к полке с инструментами, но делает ошибку, глядя в сторону скрипа. Малкольм не упускает шанс и находит здоровой рукой на полке отвертку. Блондин оглядывается на него как раз в тот момент, когда парень бросается вперед и толкает мужчину к бетонной стене. Похититель пытается бороться, но Малкольм уже загоняет инструмент ему в грудь. Уитли-младший выдергивает отвертку обратно и снова загоняет в мужчину, его нога соскальзывает назад, когда блондин толкает его. Вновь вонзая инструмент в своего захватчика, Малкольм хватает его за горло и выдергивает отвертку обратно, покрываясь брызгами крови. Он протыкает горло мужчины снова и снова до тех пор, пока не ослабевает и вместе с ним не падает на пол. Малкольм вонзает импровизированное оружие в горло блондина еще раз и просто оставляет его там; его плечи вздымаются, когда он пытается отдышаться. Мартин Его мальчик, его малыш избит, весь в синяках и крови. Новые царапины красуются на боку, спутанные и смешанные с кровью волосы падают на его глаза, размазывая еще больше красноты по лицу, и рука, которая, очевидно, ранена (вывихнутый большой палец, если он не ошибается), все еще удерживает человека у стены. Малкольм выглядит так, словно побывал в аду, но его глаза горят яростью, когда он вонзает плоскую головку отвертки в горло своего пленителя. Малкольм потрясающий и красивый, и Мартин не может не наблюдать за тем, как его мальчик жестоко и злобно убивает своего похитителя. Это зрелище заставляет его возбудиться и вожделеть. Он смотрит на действо до тех пор, пока его сын не опускается на колени на землю, тяжело дыша и проводя окровавленной рукой по своим таким же окровавленным волосам в попытке убрать их с лица. Мартин осторожно приближается (ведь раненое животное борется все же сильнее) и опускается на колени в нескольких дюймах от своего мальчика, говоря тихо, успокаивающе: — Малкольм, мой мальчик, я здесь. Все будет хорошо. Его сын вздрагивает, словно в непонимании, что Мартин здесь, и он смотрит вверх потемневшими глазами с расширенными зрачками. Внезапно доктор Уитли оказывается в объятиях своего сына. Его мальчик оседлал его ноги и крепко обнял, всхлипывая и утыкаясь носом в его шею. Мартин обнял мальчика в ответ, стараясь избежать касания своим твердым членом задницы Малкольма и причинить этим какой-либо дополнительный ущерб, когда у него уже и так много ран. — Он собирался убить тебя. Хотел убить меня первым. Он хотел убить нас, и я не мог позволить этому случиться, – сказал Малкольм отцу в шею хриплым голосом, задевая кожу шершавыми губами. — Я бы никогда этого не допустил, мой мальчик. Я всегда буду защищать тебя, – он отстранился и посмотрел на сына сверху вниз. Одна окровавленная рука поднялась, чтобы погладить лицо Мартина, задевая слегка тронутую сединой бороду. Малкольм полностью сел на колени Мартина, и тот почувствовал, как твердый член прижался к его собственному, поражая доктора Уитли больше, чем он хотел бы признать. — Я теперь такой же, как ты, – говорит парень, и это задевает мужчину, потому что Малкольм знает о нем. Как давно он знает об этом? Почему никогда ничего не говорил? Мартин смотрит на своего сына, ища ответы. Малкольм хрипло продолжает со слезами на глазах: — Я убил кого-то, пап. — Я знаю, малыш, все будет хорошо, – заверяет его Мартин. Он пытается вытереть слезы, но они продолжают идти. – Я собираюсь все исправить. Его мальчик больше не проронил ни слова. Вместо этого он слишком быстро потянул Мартина вниз в небрежном, болезненном поцелуе, который заставил мужчину жаждать большего. Он не смог удержаться, чтобы не запустить язык в рот своего мальчика, и почувствовал, что, как и губы, рот Малкольма с привкусом меди. Он уткнулся в язык сына своим собственным, и парень, слегка шипя, отстранился, то ли от боли, то ли от того, что их члены натянулись вместе от движения, Мартин не знает. Малкольм завлекает его к себе еще одним поцелуем, таким же отчаянным и болезненным, как в прошлый раз, если не больше. Его скользкие, цвета ржавчины руки запутываются в волосах Мартина, и он целуется так, словно от этого зависит его жизнь. Первый толчок бедер Малкольма против его собственных заставляет их обоих застонать. Они остаются в таком положении до тех пор, пока их позиция не заставляет жаждать большего. Они отчаянно трутся друг о друга, но не получают облегчения, в котором нуждаются. Наконец, Мартин перемещается в более удобное положение, прижимая Малкольма к земле и нависая над ним. Доктор Уитли снова касается языка парня, замечая, что теперь он не отстраняется, когда рана от укуса на языке начинает затягиваться кровью. Мартин высасывает металлический привкус, улыбаясь в губы Малкольма, пока тот здоровой рукой возится с пуговицами и молниями их брюк. После нескольких неловких мгновений возни их голые члены соприкасаются, и оба инстинктивно двигают бедрами. Воздух вокруг них пропитан запахом крови, земли и возбуждения и начинает наполняться звуком их тяжелого дыхания и стонов. Руки Малкольма еще скользкие от крови, и Мартин чувствует, как он сжимает их члены вместе. Не то, чтобы это хорошая смазка, но она делает свое дело. Доктор Уитли целует своего сына с жаром и преданностью, и Малкольм целует его в ответ с адреналиновой порочностью и чувством. Это неправильно и ненормально. То, что они – отец и сын – только одна причина. Другая, наиболее очевидная – это быстро остывающее тело, находящееся всего в нескольких футах от них. Но все это не имеет значения для Мартина. То, как его мальчик извивается под ним, лучше всего, что он когда-либо чувствовал, и вкус меди и адского огня на губах Малкольма… Доктор Уитли подрачивает, чтобы помочь им, и чувствует, что его мальчик дрожит от удовольствия, а отчаянные поцелуи становятся более небрежными. Мартин целенаправленно скользит рукой по члену Малкольма, проводя большим пальцем ниже головки, прежде чем надавить на влажную щель на ней. То, как парень стонет для своего папочки и выгибается ему навстречу, когда кончает, выводит Мартина из себя. Он упирается во все еще дрожащий от удовольствия член Малкольма, пока его собственная сперма не расплескивается по забрызганной кровью и покрытой синяками груди его мальчика. После нескольких минут отдыха они понимают, что уже потратили слишком много времени на безделье. Они вдвоем поднимают тело похитителя Малкольма наверх и запихивают его в, к счастью, пустой холодильник на кухне. Это только временное решение, пока отец не заставит парня заснуть сегодня вечером, после чего сможет начать процесс удаления тела, но пока что меры таковы. Мартин просто не может гордиться своим мальчиком еще больше. Вода и газ в доме включены, так что Мартин достает одну сумку из подвала и другую – из машины. Он вздрагивает, когда ему приходится усадить своего мальчика на крышку унитаза и вправить большой палец. Последовавший за этим болезненный крик заставляет Мартина снова опуститься на колени перед Малкольмом и успокоить слезы. После этого он загоняет парня в душ и пытается уйти, чтобы дать сыну немного личного времени после всех событий дня. Но у Малкольма свои идеи на этот счет, поэтому Мартин тоже оказывается втянутым в душевую. Он принимает душ с Малкольмом, прижатым к своей груди, очищая царапины и порезы и пытаясь убедиться, что они не заражены и не нуждаются в швах. Рассечение на голове парня оказывается довольно неглубоким, и Мартин решает, что не причинит слишком сильную боль, если промоет его, поэтому делает это. Он не торопится, тщательно смывая твердыми пальцами сгустки и клубки крови, запекшейся в волосах Малкольма, и успокаивая тихим голосом. Парень все еще прижимается к доктору Уитли, пока тот начинает мыть свои собственные волосы и бороду от следов крови с рук сына. Малкольм словно думает, что, если не прикоснется к Мартину, тот снова попытается уйти. Некоторое время они просто стоят рядом под теплыми струями душа. Отец проводит пальцами по тем участкам спины Малкольма, которые кажутся наименее травмированными. Они вместе выходят из душевой около восьми часов, когда солнце уже почти село, оставив за собой лишь узкую полоску света. Мартин медленно и умело вытирает Малкольма полотенцем, следя за тем, чтобы его кожа и волосы были настолько сухими, насколько это возможно. Он перевязывает все раны, расчесывает волосы сына, чтобы удобно было применить антибактериальное средство на затылке. Доктор Уитли заставляет своего мальчика надеть мягкие штаны для сна, но рубашку – не выходит. Малкольм сидит на кухонном столе рядом с раковиной, свернувшись калачиком вокруг своей забинтованной руки, пока Мартин одевается в поношенные штаны и мягкую фланелевую рубашку. Он бы тоже переоделся в пижаму, но ему еще следует разобраться с мертвым после того, как он, наконец, уложит Малкольма в постель. Доктору Уитли приходится вернуться на кухню, обнимая своего мальчика за плечи, потому что тот не двинется с места сам, без отца под боком. В этом доме не так уж много продовольствия, кроме некоторых консервов и бутилированной воды, однако Мартину повезло найти соленые крекеры. Когда отец сел, Малкольм устроился у него на коленях и склонил голову на плечо мужчины, заставляя его улыбнуться. Доктор Уитли расколол крекеры на более мелкие кусочки и заставил своего мальчика съесть по крайней мере половину пачки и выпить полную бутылку воды. Двуспальная кровать не слишком велика, как Мартин привык, но она определенно подходит для них обоих. Он находит комплект фланелевых простыней в бельевом шкафу среди хлопчатобумажных тканей и покрывает ими кровать на случай, если кожа Малкольма слишком чувствительна. Именно поэтому он так нуждается в прикосновениях Мартина. Даже устроившись на простыне, Малкольм тянется к отцу и не может удержаться, чтобы не подойти и не погладить его мокрые волосы. Затем пальцы парня выводят узоры на мягкой ткани его рубашки, после чего он сворачивается калачиком, не глядя на Мартина, и говорит: — Сегодня я убил человека. Мне должно быть жаль и стыдно. Меня пугает, что я чувствую облегчение. — Мой умный мальчик, никогда не жалей о том, что можешь выжить, – советует отец почти так же тихо. Наконец, Малкольм закрывает глаза и переплетает пальцы здоровой руки с пальцами Мартина. — Пожалуйста, пап, просто не оставляй меня, – шепчет он. Мартин держит Малкольма за руку, пока не понимает, что тот уснул. Малкольм Малкольм постепенно просыпается от раннего утреннего света солнца, проникающего в окно, и тяжелой руки, обнимающей талию. Какое-то время он лежит неподвижно, вдыхая запах сосны и отцовского одеколона и наблюдая, как пылинки беспорядочно летают в полосе света, проникающего сквозь прозрачные занавески. Он переплетает свои пальцы с отцовскими и прижимается ближе. Малкольм вне себя от радости из-за чувства нагой груди, прижатой к его спине. Он вздрагивает, и по коже пробегают мурашки от комфорта. Рука, обнимающая Малкольма, притягивает его еще ближе, и он чувствует легкое поцарапывание от бороды и щекотку от касаний мягких губ, когда Мартин проводит ими по основанию чувствительной шеи. Малкольм поддается и поворачивает голову, чтобы освободить больше простора для ласк. Спустя несколько нежных поцелуев отец говорит тихим, сонным и низким голосом: — Доброе утро, мой мальчик. Малкольм отстраняется, чтобы взглянуть в знакомые глаза, и молча приближается, смотря на губы Мартина с намеком. Они проводят долгие несколько мгновений, обмениваясь ленивыми поцелуями, и кажется, что время вокруг них застыло. Единственное, что движется за ними, – это пылинки, танцующие в солнечном свете. Когда они отстраняются друг от друга, Малкольм не может не улыбнуться. — Доброе утро, папочка. Ему нравится, как темнеют глаза его отца, когда он говорит это, и Малкольм двигает назад, прижимая свою задницу к наполовину твердому члену. Рука отца отпускает его руку, чтобы обхватить бедро парня и немного сжать. Он закрывает глаза, лениво двигаясь врозь с Малкольмом и создавая трение, делясь мягкими и одновременно жадными поцелуями. Мартин ищет трения и наслаждается ощущением своего члена, прижатого к заднице через тонкую ткань их пижам. Малкольм держится, как только может, но в скором времени его эрекция начинает болеть, и через мягкие тканевые штаны проявляется влажное от смазки пятно. Он отрывается от горячего медленного поцелуя и поднимает глаза на отца, надеясь, что щенячий взгляд, который действовал много раз, сработает и сейчас. — Пожалуйста, пап. Я хочу, чтобы ты вошел. Мартин снова целует его, легко вторгаясь в сонное пространство рта, встречаясь своим языком с больным языком Малкольма и заставляя его пальцы сжаться. Когда отец отстраняется, парень тяжело дышит, а его мысли немного замедляются, словно в тумане. — Только после того, как тебя осмотрит другой врач, мой прекрасный мальчик, – говорит отец в его губы. Это ограничение заставляет Малкольма вздохнуть и снова открыть глаза, умоляя мужчину, который только снисходительно улыбается ему. Мартин стягивает их пижамные штаны вниз и откидывает их с кровати. Малкольм поворачивается к нему спиной и улыбается, когда член отца прижимается к его спине. Он еле сдерживает смех, когда борода и мягкие губы щекочут затылок, а руки скользят по бедру легкими кругами. Пальцы Мартина останавливаются на его талии, замедляя движение, прежде чем скользнуть вперед и опустить большую теплую руку к внутренней стороне бедра Малкольма. Ноги парня слегка раздвигаются, и он задерживает дыхание, когда чувствует, как скользкий кончик члена Мартина проходит по его яйцам, когда мужчина пытается просунуть его между ног Малкольма, прежде чем позволить им снова закрыться. Орган доктора Уитли по ощущениям крупный и толстый, и его головка скользит по нижней стороне члена парня, у самого основания. Парень напрягает свои мышцы и сжимает конец Мартина между ног, вздрагивая от низкого стона и резкого толчка отца. — Папа, пожалуйста, – шепчет Малкольм в неподвижный воздух комнаты, покачивая бедрами. Мартин утихомиривает его успокаивающим тоном и протягивает руку, захватывая член Малкольма. — Папа понял тебя, мой мальчик, – обещает доктор Уитли, после чего начинает подрачивать ему в том же ритме. Тихие несдерживаемые стоны срываются с губ парня, и он вздрагивает, когда чувствует скольжение горячего языка по основанию плеча, после чего отец оставляет невидимые засосы. Ощущение губ на шее, член отца, пульсирующий между его ног и внимательная рука, поглаживающая его собственный орган, вынуждают Малкольма дрожать. Это заставляет его просить, молить и хныкать «папочка, прошу-прошу-прошу» в свою руку в попытке приглушить свои стоны. — Что ты просишь, малыш? – спрашивает Мартин у его уха, проводя языком вдоль изгиба. Это прозвище почти доводит до предела, но его отец, должно быть, чувствует это, потому что сжимает основание члена Малкольма для предотвращения кульминации. Парень тяжело дышит в ладонь и осознает, что она мокрая от влажного дыхания. Наконец, когда Малкольм понимает, что отец не продолжит движений, пока он не ответит, то делает последний дрожащий вдох и говорит: — Пожалуйста, продолжай говорить, папочка. — Мой милый мальчик, – воркует ему на ухо отец, снова начиная качать бедрами, медленно и упорно двигая их вперед-назад и размазывая смазку по внутренней стороне бедер и яйцам Малкольма, но даже не шевелит рукой. Вместо этого он держит пальцы в крепком кольце вокруг основания члена парня. – Это еще не все, чего ты хочешь, да? Да. Малкольм хочет, чтобы его отец был так глубоко внутри него, но знает, что не получит этого сегодня. Больше всего на свете он хочет чувство полноты внутри. — Хочу, чтобы ты кончил, – шепчет парень, его голос кроток и спокоен за его рукой, – внутрь, папочка, – он делает паузу и продолжает, не в силах остановиться. – Не хочу кончать, пока ты не наполнишь меня. Его отец издает звук, который Малкольм не знает, как расценивать, затем убирает руку и отстраняется, заставляя парня скулить. Мартин воркует ему в ответ нежные слова в то время, как складывает подушки на уровне талии парня, прежде чем переместить на них Малкольма. Когда тот осторожно ложится лицом вниз поверх подушек, удобно укладывая голову на одну и упираясь членом в другую, мужчина повисает сверху и шепчет на ухо: — Я не буду трахать тебя, мой милый мальчик. Я уже говорил об этом, – воркует он, и Малкольм чувствует его ухмылку. – Но есть и другие способы наполнить тебя, не трахая. Малкольм вздрагивает то ли от того, что отец отступает от обещания, которое изрек, то ли от прохладного воздуха, пробегающего по его коже, он точно не знает. Большие теплые руки устраиваются на ягодицах, разминая их, прежде чем раздвинуть. Парень чуть ли не выпрыгивает из своей кожи, когда язык отца ласкает его, а борода задевает чувствительную кожу задницы. Мартин не торопится, поглаживая по ягодицам то медленными и прямыми движениями, то быстрыми и круговыми. Это сводит Малкольма с ума, и спустя минуту он зажмуривается от удовольствия. Отец делает паузу каждый раз, когда парень начинает дрожать. Он отодвигается и просто смотрит, как Малкольм реагирует на холод в том месте, где только что был влажный и небрежный язык. Каким-то образом Мартин дважды чуть ли не заставляет его кончить с помощью одного только языка. Когда мужчина отстраняется второй раз, Малкольм чувствует два пальца, скользнувшие внутрь него, и не сдерживает стон, когда они покидают его. Мартин издает позади парня какой-то звук и отстраняется, и тот безудержно хнычет, потому что ему нужны папины руки на нем. Малкольм расслабляется, когда рука опускается к бедру, и начинает задыхаться и выгибаться в объятиях отца, когда головка его члена касается отверстия парня. Мартин слегка толкает член внутрь, а Малкольм не может сдержаться, чтобы не двинуть бедрами навстречу, желая большего, и скулит, когда отец не позволяет ему, крепко удерживая за бедро. — Ну-ну, мой мальчик. Держи себя в руках. А когда ты выздоровеешь, мы с тобой ускользнем на выходные, и я буду трахать тебя по полной все это время. Малкольм ничего не может поделать со своей эрекцией, возбужденно потирающейся о подушку под ним от обещанной мысли о том, что он будет неоднократно оттрахан своим отцом за выходные. Парень думает о том, как будет чувствовать внутри себя тепло и наполненность даже в течение нескольких дней после этого. Он думает о том, каково будет ощущение вытекания чего-то из него. Малкольм зарывается лицом в подушку, сосредоточившись на своем отце, подрачивающем свой член. Пальцы скользят по коже и касаются отверстия парня при движении в сторону головки, и Малкольм чувствует легкую пульсацию кончика члена внутри него. Парень прикусывает губу, чувствуя, как отец вздрагивает, а рука на бедре сжимается. Мартин стонет, и Малкольм предпринимает последнюю попытку умолять его: — Пожалуйста, папочка. Прошу. Кончи в меня. И отец кончает в него с мягким стоном и небольшим толчком бедер вперед. Тело Малкольма наполняется теплом, и он проводит здоровой рукой по низу своего живота, словно может чувствовать разлив внутри. Костяшки пальцев касаются головки, и ему становится тяжело от жажды кончить. Отец выдыхает и вытаскивает член, к большому разочарованию парня. Он прижимается к спине Малкольма, осторожно обхватывая пальцами его ноющую эрекцию. Парень вздрагивает, когда Мартин проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони, прижатой к животу. Всего несколько движений рукой и шепот «кончи для меня, малыш» заставляют Малькольма выкрикнуть имя своего отца и излиться на подушку. Парень позволяет перевернуть себя на здоровый бок и довольно улыбается, когда доктор Уитли ложится рядом, чтобы обнять. Он с любопытством наблюдает, как Мартин собирает немного спермы с подушки, и послушно открывает рот для пальцев, находящихся перед его губами. Малкольм просто лежит возле отца, полный удовлетворения и любви, и ласкает пальцы во рту. — Я так горжусь тобой, мой прекрасный мальчик, – бормочет Мартин ему в затылок, и из-за теплого дыхания дрожь пробегает по коже. Малкольм чувствует большую близость со своим отцом, чем когда-либо прежде, чувствует себя более похожим на него в лучшем смысле этого слова. Он вздрагивает, и в груди становится тепло.