«Хочется с ним что-то прямо грязное, жёсткое. Я просто ем, молюсь, люблю и жду продолжения банкета, чтобы оседлать его, видеть как он, смотря снизу вверх, - в глаза, - со, слегка наклоненной головой, полуобнажённый (рубашка расстёгнута полностью, оголив торс, но всё ещё на нём) наблюдает за мной с таким сексуальным, томным, полузакрытым взглядом, а от пота пару прядей выпало на лоб, губы едва приоткрытые, и он их растягивает в полу-ухмылке».
𝄡 𝕺𝖗𝖋𝖋 𝓢𝔂𝓶𝓹𝓱𝓸𝓷𝔂
Хоть Агата и сверху, но главный тут всё равно он. Именно Александр ведёт, именно он направляет: целует в шею, отстраняется и продолжает жёстко поднимать-опускать на себе исступлённое тело девушки. Он не отрывает от рыжей грешницы своих хитрых, слегка прищуренных глаз цвета холодного льда, от которых бросает одновременно и в жар, и в холод, а являющаяся на лице улыбка абсолютно идентична Чеширскому Коту, ведь он знает, что та, отчаянно сминая в руках ворот его рубашки, сейчас полностью зависит от него, как бы она не хотела вести в их тандеме. Последняя капля — когда Алекс, уже совсем не сдерживаясь, хватает молодую женщину ещё крепче, утыкается ей лицом в шею и буквально рыком начинает бормотать на шведском что-то нереально сексуальное, чего Агата вообще не понимает, но особо и не пытается, потому что крышу у неё и так сносит от жёстких периодичных шлепков и этого темпа, который он задаёт. Страсть. Агония. Бушующее пламя. Желание быть ещё ближе, ещё глубже, ещё сильнее. Эмоциональность похоти бьет по всем максимальным градусам пекла, сосредотачиваясь в этой позе, на полу заброшенной церкви. Девушка запрокидывает голову назад, а Александр с глазами полными экстаза любуется всем её подрагивающим телом. Вокруг всё омыто тьмой, и сквозь её очертания словно пробивается томный, сладкий голос Асмодея, говорящий о том, как же происходящее перед ним сейчас невероятно, великолепно подпитывает его уверенность в окончательном людском грехопадении. Агата возвращает голову назад и встречается с проницательным взглядом своего личного порока. Он изменился: тьма добралась и до его склер, оставив светиться лишь радужкам. Цвет холодного льда стал чем-то иным. Этот взгляд словно чёртова Марианская впадина – он как последний проблеск света, перед погружением в неизведанную мглу бездны. Бездны наслаждения под именем Александр, руки которого крепко держат ягодицы женщины и пальцами раздвигают складочки, не забывая их массировать, чтобы входить ещё яростнее, чтобы заставлять течь Харрис ещё массивнее. Здесь, в церкви, ей явился демон, который склонил её к смертному греху - к вожделению. Здесь, в церкви, находится Инкуб, который раскрыл для неё все дороги беспардонного разврата. Этот Дьявол склоняет её вниз и, запрокидывая ноги на плечи, наклоняется к ней, продолжая ещё сильнее, ещё быстрее, ещё резче, ещё беспорядочнее страстно осаждать Агату. Теперь он главный во всём, а ей остаётся лишь хаотично кричать под его телом, под его натиском, и терять остатки разума. Здесь, в церкви, сейчас Она та, кто так безбожно лежит под ним и, словно блудница, зовет имя своего Защитника. И здесь, в церкви, сейчас Он, с каждым толчком делающий её своей и лишь только своей. И когда кажется, что отчаяннее, горячее и порочнее уже быть не может, неконтролируемый калейдоскоп чувств так захватывает Агату, что та, не отвечая за своё тело, закусывает нижнюю губу настолько сильно, что на ней тут же выступает кровь. Алекс, видя это, не даёт девушке ни секунды на осмысление хотя бы малейшей частицы происходящего, и властно, дерзко хватает её рукой за шею, сталкивает их губы по-дьявольски, как настоящий искуситель, медленно, яро-чувственно проводит своим языком по ранке, которую она оставила. Облизывается. Улыбается ещё шире. Кровь от крови твоей. Его ледяной, сумасшедший, вожделеющий взгляд ещё больше наливается той бесконечной тьмой, которая окутала молодых людей в ночи заброшенной церкви. В нём Агата видит себя, ту падшую девушку, растворившуюся в человеке, нависающим над ней. Добра и зла больше нет, эти грани морали стёрты безвозвратно, и Александр в эту самую минуту стал её верой, стал тем единственным, за что она сейчас могла зацепиться краешком сознания. Рассудок теряется окончательно. Женщина бесконтрольно царапает ему спину, молясь, заклиная в эту минуту то ли вслух, то ли про себя, чтобы он, весь мокрый от жара их тел, не прекращал вжимать её в себя, не прекращал параллельную сладкую пытку её самой чувствительной точки там, внизу, своими длинными пальцами. Но крики её, так и не находя ответа, растворяются в каменных сводах, смешиваясь с приглушёнными, почти нечеловеческими стонами Александра. Как и любой владыка, будь то Бог или Дьявол, он предпочёл оставить молитвы без прямого ответа. Бешеный ритм делает свое дело, Харрис приходит к пику наслаждения. Остатками сознания она готовится к последним толчкам, дабы вцепиться ему в шею, выгнуться и дрожать, но Алекс замедлился. Девушка открывает глаза, смотрит на него, брови находятся в ноющем непонимании. А он... А он с ехидной улыбкой снова выпрямляет её, говорит про то, что не даст так легко сегодня кончить, пока не доведёт в ней абсолютно всё, что можно, до состояния отключения. Но сейчас Агате трудно осознавать весь смысл его слов. Нильсен поднимает девушку на руки; ведет к столику со свечами, которые так и остались догорать с вечерней службы; снимает с себя полностью рубашку, накрывая ей стол; сажает Агату на край; опрокидывает ноги на свои локти и… играется. Обводит членом вокруг-да-около возбуждённой плоти и довольствуется мимикой лица напротив. Харрис недовольна, ей не дали закончить. Она тянется к мужчине, дабы завершить начатое, но он удерживает её, переведя одну руку с ноги на предплечье, и входит сам. Медленно. Специально. Растягивая удовольствие и наслаждаясь этим звуком трения тел. Всё так же придерживая Агату за ногу второй рукой. Она, не в силах удерживать своё тело, готовится лечь на столик, но Александр переводит ладонь с предплечья на её спину и его холодные пальцы на теле дают новую разрядку коже. Мурашки пробежали отовсюду, скопившись там внизу, на губах. Женщина встрепенулась и дрогнула. Слух уловил щелчок от полного вхождения. Александр отпустил её ногу, взял Харрис за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Даже в этих зеркальных омутах она чувствовала всю его власть над собой. Да, она сильна, но он сильнее, и это заводит ещё больше, ибо нашёлся тот, кто может не просто пытаться укротить её, а кому она разрешает это делать, и ей чертовски нравится такая власть над собой именно этого мужчины. Не справляясь с тем, чтобы долго смотреть в эти омуты, которые управляют ей, она отводит взгляд. Но стоит Александру тихо, спокойно, при этом властно сказать посмотреть на него, она тут же подчиняется. Теперь это не просто наслаждение двух тел, это еще и негласная битва, говорящая про вызов - кто выиграет на духовном уровне, не посмев оторвать взгляда. Теперь двигаются они оба. Это завораживает сильнее, это возбуждает мощнее, это всё заставляет притягиваться друг к другу бешенее. Ритм от самого медленного постепенно ускоряется к самому быстрому. Агата обхватывает ладонями шею Алекса, он опускает одну руку со спины на талию, сжимая её пальцами, а вторую приближает к нежной коже, пальцами отодвигая складки, дабы вхождение было более ярким и раскрытым. Теперь нет криков, весь храм омывают два томных голоса, выдающих рычание, тяжелые вдохи и выдохи. Сквозь пелену жалобных, просящих стонов, которые девушка вопреки всему находит силы выдыхать ему в плечо, она всё ещё пытается взять верх не только над Александром, но над самой собой. Развернуть их игру так, чтобы в итоге выйти в ней победителем, хотя изначально, и она, скрепя сердцем, понимала это - её шансы были ничтожно малы. Когда он замедлился вновь, лишая её единственного, что та была способна у него вымаливать, Харрис, не разрывая с ним мучительного зрительного контакта, выворачивающего её наизнанку, медленно опустила одну руку туда, ниже, где сейчас сконцентрировались все её эмоции и желания, и где он и только он был полноправным хозяином. Александр, казалось, никак не отреагировал на это, лишь уголок его губ дрогнул в уже ставшей такой знакомой для женщины хитрой ухмылке, за которой всегда шло что-то, что заставляло её тело покрываться вереницей мурашек с ног до головы. Тогда она решила рискнуть, сделать второй шаг на пути к завоеванию контроля над ситуацией. Агата медленно накрыла его руку, раздразнивающую её складки, и отвела её в сторону, давая ему понять, что она хочет сама получить управление над своим телом; привести его к тому, что Нильсен, словно специально издеваясь над ней и ожидая её реакции, оттягивал. На сей раз это была прямая провокация. Вызов. Как ты поступишь на этот раз, Алекс? Столкновение характеров, упрямых сердец, душ. То, что выше их обоих. То, что всегда накаляло отношения этих молодых людей до предела. Агата, почти обретя былую уверенность, вздёрнула подбородок, молча демонстрируя ему торжествующую улыбку. Он слегка отпрянул, и в этой маленькой паузе, длившейся одно мгновение, в блике мерцающих свеч, девушка разглядела, как изысканно мелкие жемчужинки пота россыпью покрывали его подтянутое тело. Невольно закралась мысль пройтись языком по паре капелек, которые сейчас спускались по шее мужчины в ложбинку между ключицами, но Харрис не успела совершить желаемое, потому что её демон резко, решительно схватился за её руку и впечатал её в стол. Александр стремительно склонился над своей распутницей и грубо, игнорируя её вскрик, укусил девушку за мочку уха. Вторая его рука звонким шлепком отпечаталась на её бедре, заставив Агату выгнуться от яркой, неожиданной, но приятной боли. А это было только начало того, что крыла за собой улыбка этого мужчины. Не давая ей времени придумать следующий шаг, он, продолжая держать одну из её рук прикованной к столу, потянулся к догорающим свечам, стоявшим вокруг них. Взяв одну из них, совратитель Агаты слегка склонил голову в откровенном удовольствии, которое он даже не пытался скрыть, перевернул свечу над телом своей жертвы и позволил каплям раскалённого воска, - которую девушка, по правде сказать, сейчас едва ли не обгоняла по жару, выедавшему её изнутри, - попадать на её кожу, сразу же застывая на ней красными пятнышками. Теперь одной рукой Нильсен держал над ней свечу, а другой издевательски проводил тонкие узоры по её телу, помечая его как свою собственность, оставляя на них невидимые, но тут же въедающиеся в кожу, следы своих холодных пальцев. Тело Агаты, предательски отвергнув её призывы обыграть Александра, реагировало на контраст горячего воска, подавалось наверх, словно имитируя пламя, не слушалось никого, кроме человека, имя которого вылетало из её уст всё чаще, всё тише, снова переходя в стон и всё так же пропадало в ледяной радужке его глаз, в котором отражались блики свисающей над ней свечи. Резкие движения вперемешку с приятными небольшими обжиганиями. Женщина решила во чтобы то ни стало, пока ещё принадлежит себе, взять контроль. Зажав ноги на его талии, она рывком потянула на себя всё также невыносимо медленно двигающегося в ней Нильсена и застонала. Алекс охнул и крепко схватил её за волосы, когда почувствовал, что мышцы нижней части тела Агаты начали сжимать и разжимать его плоть внутри. Эти умения на минуту заворожили и отвлекли демона. Неожиданно. Агата снова подняла голову и улыбнулась, продолжая мышцами помогать ему вталкиваться в себя. Но нет, он не даст выиграть. Он разрешает быть на равных в жизни, но в интиме он всегда должен быть главным, доминантом. По-другому - ни за что. Так что Алекс остановился. Снова. Он ведь сказал, что так легко его маленькая грешница не кончит. Пока не станет принадлежать ему - и не только каждой частью тела - она не кончит. Ему нужно здесь и сейчас поставить точку над всеми недоговоренностями. Ему нужно здесь и сейчас забрать -заполучить - у неё всё. Абсолютно всё: её эмоции, её интересы, её желания - мысли - нервные клетки: всё её сознательное и всё её бессознательное. Он заполучит и его. Ровно насколько стал одержим он ей, он заставит стать одержимой им Агату. Не только сегодня и не только завтра, - "всегда". Ты, Агата, станешь нав-сег-да только его. Только - его - каттен. Вслед за каплями воска, что не прекращая падали на тело девушки, которое реагировало на них как кульбиты в виде сокращений мышц, на её тело спустилось мягкое, влажное, слегка шероховатое... Александр провёл языком по её животу: снова медленно, максимально медленно и с давлением, давая Харрис насладиться его игрой. Язык прошёл рядом с уже застывшими каплями воска. Рукой он поглаживал отшлепанный участок на ягодице. Агата хныкала. Снова он довёл её до пика и снова безобразно резко высадил обратно на землю. Первая победа Александра - Агата была истощена. Мысленно и телесно. Алекс добился двух своих желаний. Пока она не изнурится полностью, он не успокоится. Какой дьявол вселился в него - никто не знает. Алекс отстранился. Теплый свет от маленького огня в руках отражался адским пламенем, которое виднелось из его глаз. Он поставил свечу рядом. Агата, хныкая и дрожа, подозвала его: все её нервные клетки сдались. Следующая победа Александра - измождение разума, эмоций, желаний. Алекс взял вверх и над ними. Что осталось дальше? - Только сердце и душа. Харрис, остыла слегка? Отлично, он продолжает. Алекс подошёл. Никак не по причине её мольбы, нет. Он наклонился, одной рукой оперевшись о стол. Он посмотрел ей в глаза. Ему нужно выиграть и в этой напряженной битве. Чтобы в такие моменты её твердый уверенный взгляд, хоть и молящий, всё равно разрушился и рухнул куда-то вниз. Разрушится такой взгляд – ещё не до конца падший дух Агаты станет принадлежать полностью ему. Не отрывая зрительного контакта, Нильсен ладонью провёл по внутренней части бедра. Ему не нужно было делать лишних движений, Агата всё понимала и сама раздвинула ноги. Алекс удобнее уложил её на стол, ещё сильнее раздвинул бёдра, заставляя падшую девушку стыдиться. На щеках мгновенно образовался румянец. Чтобы найти свой контроль она проглотила вздох, необходимый из-за такой резкости раскрытия всей себя перед ним. От неловкости захотелось неосознанно прикрыть ноги, но мужчина не разрешил, звонко хлопнув по ягодице и прорычав в уши - "Агата, ночь существует для того, чтобы ты была со мной развязной до самых последних нот своего раскрепощения. Для образа святоши оставь утро, мин каттен". Поцеловал в висок, погладив ягодицу, которую шлёпнул и снова оперся на стол. Тень легла на всё его лицо, оставляя лишь глаза и уголки скул на виду. Он ввёл средний палец, который до этого неторопливо ласкал вокруг да около её нежные губы. Ввёл он палец медленно и сразу нажал на верхнюю нужную точку, принимаясь активно ласкать её и интенсивно заталкивать палец. Эта "кнопка" - первая. Она выплеснула новую волну дрожи тела. Агата откинула глаза и встретилась со статуей ангела, который словно следил за двумя очень давними любовниками, столь долго желающими утонуть в пучине вожделения друг к другу. Ей стало стыдно, и в то же время внутри начал рождаться её личный Суккуб, которой до смерти нравилась вся эта атмосфера богохульства. Душа девушки заплясала в агонии нарушения собственного мировоззрения. Похабно насаживаясь на Нильсена, она почувствовала, как этот демон чуть замедлил темп и тут же получила ответ «почему»: он, целуя и посасывая кожу шеи, вводит второй - указательный – палец, и грубо начинает иметь Агату уже двумя пальцами, а в скором времени присоединяет большой, начиная интенсивнее массировать клитор. Вскрик его имени, душераздирающая дрожь, активные движения по всем «кнопкам» отвечающим за выбросы удовольствий, наворачивающиеся слёзы от достижения пика абсолютно всех положительных эмоций. Алекс сосредоточенно смотрит вниз, лбом примкнув к её лбу, и ускоряет движения. До головокружения резко, круглыми движениями, дыша прямо в шею в ушко. Наблюдая за тем, что он творит с ней пальцами, Агата то откидывается назад для более громких стонов, то снова возвращает голову обратно, часто, звонко дыша, наблюдая за происходящим у её ног сладострастием. Он смог получить абсолютно всю Харрис. И на сей раз он разрешит и доведёт её до пика полностью. Нильсен не прекращал до тех пор, пока девушка не приподняла таз, разведя ноги ещё дальше, и пока она неосознанно не вонзила ногти в его плечи. Уже спустя пару минут она сомкнёт ноги и станет восстанавливать дыхание, наслаждаясь, улыбаясь и дрожа. Достижение её кульминации закончено. С томными громкими выдохами, когда она со счастливым взглядом, в котором читается уже абсолютно полное доверие к нему, посмотрела на Александра, то замерла открывающемуся виду напротив: Алекс разглядывает свои пальцы, словно изучая; Алекс переводит свой демонический взгляд на неё; подносит руку к лицу, высовывает язык и медленно, дабы она не упустила ничего, облизывает пальцы, на которых остались частички от Любимой. Агата резко тянется к Любимому, который подхватывает её одной рукой и целует в губы. Вторая рука ему понадобилась для другого. Целуя девушку всего пару секунд, он разворачивает её спиной к себе. Харрис опирается руками о стол и выгибается, почувствовав резкий толчок. На сей раз пора и ему взять своё. Единственная мимолетная мысль в голове, которая тут же растворилась среди жара свечей, запаха ладана и звуков непристойной похоти: Ты разве не сама этого хотела? Получай. Принимай его. Всем телом принимай. Всего его до последнего его рывка, твоего змея-искусителя, принёсшего тебе на блюдечке запретное яблоко, которое ты надкусила до тошноты добровольно и осознанно, подписывая с ним тем самым договор, стоящий гораздо больше, чем хотелось бы: твоего естества. Прямо здесь, в едва освещаемом полумраке священного места, где свидетелями служили лишь каменные статуи, от немого укора глаз которых, как ей казалось, было не скрыться, Александр с упоением уничтожал, выдалбливал последние крупицы того, что Агата пыталась поставить ему в противовес. Тщетно. Когда он резко повернул её спиной к себе и нагнул, всё ещё дрожащую от недавнего наслаждения, Харрис поняла, что он делает свой последний ход в сегодняшней партии. Александр стирает последнюю черту между ними: он всё-таки рискнул, открылся, поставил на кон самого себя ровно так же, как ещё несколько минут назад оголила перед ним свою душу она. «Смотри, - словно говорит он, - у нас равные условия, но я на шаг впереди». Он сам это показал, он позволил это понять - решился на такой уровень близости. От головокружительного осознания того, что этот мужчина, её Александр - теперь точно Её, девушка снова почувствовала, как внутри живота скручивается тугой жгучий узел. Не давая приподняться со стола, продолжая прижимать всем своим телом, Алекс одной рукой схватил её за рыжую копну волос, ещё больше налившуюся огнём от бликов свеч, и обмотал вокруг ладони, до боли в висках оттягивая голову назад. Шея оголилась и это позволило ему оставить на ней ещё несколько своих маленьких меток, кристально чисто показывающих, чья она женщина. Ему словно всё ещё нужны были какие-то доказательства, казалось, что он не получил их сполна, слизывая со своих пальцев следы преданности ему. Ему будет всегда мало, ему каждый раз нужны новые эмоции, новые причины, новые доказательства считать её своей. Продолжая держать волосы, второй рукой Александр опёрся на стол. Краем глаза она видела, как от напряжения побелели сжимающиеся костяшки его пальцев. Теперь он не считался с ней, даже не пытался принести удовольствие: он просто брал своё, держал свой собственный, бешеный темп, больше похожий на одержимость, и просто вдалбливался в неё. Агата безумно хотела посмотреть в его глаза в такой момент. В момент, когда он наконец-то перестал прятаться за своей напускной бронёй, но она и боялась того, что может увидеть в них - настоящего Александра. Раскалённую, выжигающую её похоть. Он не просто так развернул девушку, он всё ещё показывал, что не даст ей увидеть то самое сокровенное, что он прячет в этой темноте церкви даже от самого себя. Мужчина не сбавлял темп. Его рука, впивающаяся в стол, сначала перешла на ладонь Агаты, крепко сплетя их пальцы в порыве того жесткого вожделения, что сейчас правило ими, затем, приподняв руку, Нильсен почти невесомо поцеловал её ладонь, отпустил, и его рука покровительственно перелегла на её талию, скользнув на покрасневшие от постоянных шлепков ягодицы, чтобы совершить ещё пару ударов и получить в ответ так полюбившийся ему стонущий голос. Хотела? - Получай. Искупляй свои грехи и тони в этих безднах. Это Твой Александр. Всё ещё играешь в эту игру? Казалось, что все нервные окончания её тела собрались там, куда рвано, но расчётливо попадала его рука. Бёдра саднили, горели под, на удивление, всё ещё холодной ладонью Алекса. Женщина приходила в полное остервенение, уже не понимая, где закачивается реальность и начинается фантасмагория образов: адский жар, шлепок, холод алтаря, на котором он её возложил, свечи, его громкое напряжённое дыхание, её нечеловеческие стоны, ещё свечи, ангелы с дьявольскими улыбками, вкус крови во рту, снова шлепок, отпечатавшийся на теле воск, его губы... Вся эта плеяда окружающих молодых людей звуков растлевающей симфонией кралась по стенам сакрального алькова, эхом растворяясь в вышине свода. Губы Александра впились в спину девушки и начали опускаться ещё ниже, по кругам её личного Чистилища: грубо, животно, отрывисто впиваться в её лопатки и плечи, заставляя эхо от всхлипываний разноситься по всей зале. Молитвы, на протяжении веков звучавшие здесь и навечно впечатанные в камень, наполнились новым смыслом, единственной непоколебимой истиной, слетавшей сейчас с уст девушки. От захватившей агонии она слегка вытянулась, протянула руки перед собой, как Лилит, то ли в молебном жесте, то ли просто в попытке схватиться хоть за что-то, чтобы окончательно не потерять себя в этой неге. В отчаянии, грешница вонзила ногти в ладони, вообще не ощущая боли, которая должна была возникнуть. В ответ её личный Люцифер, стоящий прямо, крепко впился в бёдра пальцами, схватил их и притянул обратно, до упора насаживая на себя одним толчком. Руки жёстко, грубо обхватывали её талию, массировали грудь, держали её шею. Поцелуи Александра чередовались с покусываниями, которые он не сдерживал, не щадя её, и жадно проводил языком по тем местам, к которым намеревался припасть, а она выгибалась под них, даря ему своё тело до последнего миллиметра кожи, закидывая назад свои руки, обнимая его голову и цепляясь за волосы. Агата почувствовала, как дыхание Александра стало сбиваться ещё сильнее. Пробормотав что-то на шведском, он взял девушку в охапку двумя руками, сбивая остатки свечей, стоявших вокруг, приподнял над столом, слегка сменив угол проникновения, что заставило её сжать от неожиданного наслаждения мышцы, охватывающие его. Реакция Алекса не заставила себя долго ждать. Уже через несколько мгновений она услышала один короткий, но глубокий стон, почувствовала, что он бьётся в конвульсии внутри, держа ладони на её грудях и утыкаясь носом в выпирающую под шеей косточку позвонка, подарив короткий нежный поцелуй. Он в ней и он её. Теперь полностью и навсегда. И сейчас, подхватывая его ладони своими, Агате даже не хотелось оборачиваться, потому что то, каким он был сейчас, рисовали в воображении догорающие на холодных мраморных плитах свечи.