Лерка-пулемётчица

Когда Лере предложили присоединиться к отряду Радуга, она долго не раздумывала: перспектива заниматься исследованиями, не испытывая затруднений с финансами, и приобретение практического опыта лечения ран, полученных в ходе боевых действий, затмевала все возможные минусы. По крайней мере — в её глазах. Добро пожаловать в ряды отряда, — Гарри выглядел уставшим, но голос его звучал бодро. — Вы уже выбрали себе позывной? — Вам ведь явно известно, что в Управлении «В» ЦСН ФСБ (группа «Вымпел») мне дали прозвище Финка, — тут же отозвалась женщина. — И можно на ты. — Я действительно об этом знаю, но в таких вопросах всегда лучше перестраховаться, — усмехнулся директор и сразу стал серьёзным. — Сейчас подойдёт Док, наш главврач, под началом которого ты и будешь состоять. Он покажет тебе территорию и поможет с заполнением всех необходимых документов и справок. — Какова моя роль в отряде? — она примерно знала, что ей ответят, но хотела знать точно. — Исследования в области биотехнологий, в самом широком смысле этого слова, плюс к тому — должность военврача. — Участие в боевых операциях? — последний вопрос. — Учитывая все обстоятельства — по желанию, — ответил Гарри. — Однако, ты обязана являться в госпиталь по первому же вызову. — Отлично, меня всё устраивает, — кивнула новоиспечённая оперативница, подписывая контракт. Гюстав «Док» Кетаб оказался рослым мужчиной, чья смугловатая кожа и черты лица явно давали понять, что его французские корни щедро разбавлены кровью откуда-то из Африки. Его каштановые, коротко остриженные волосы были щедро разбавлены сединой, а руки покрыты многочисленными следами ожогов и порезов. — Рад знакомству, мисс… — Док вопросительно поднял брови. — Лера или Финка, как Вам будет угодно, — оперативница чуть склонила голову в вежливом поклоне и добавила: — Предлагаю сразу перейти на ты, если Вы не возражаете. — Как скажете… скажешь, Лера, — Гюстав, исказивший имя белорусской оперативницы на французский манер, выглядел чуточку удивлённым, но возражать не стал. Остаток дня прошёл в неторопливой прогулке по, разбитой на несколько зон, соединённых монорельсом, подземной базе, надёжно укрытой в толще горной породы. Точнее, базы была встроена в горный массив и накрыта сверху куполом, который без проблем пропускал солнечный свет, а снаружи выглядел как несколько обычных горных склонов и скальных уступов. О том, во что стала постройка подобного чуда инженерной мысли, оперативница даже представить боялась! Посетив все доступные помещения и, в первом приближении, запомнив их расположение, оперативница и её гид занялись её оформлением в качестве полноценного члена отряда «Радуга». Если бы у женщины спросили, сколько всяких бумажек ей пришлось заполнить, она вряд ли смогла бы сказать что-то вразумительное, поскольку сбилась уже на втором десятке папок и бланков. При этом она не забывала о своём спецрежиме, принимая необходимые препараты точно по секундомеру или же делая глоток воды из старой армейской фляги, висящей у неё на поясе. Последним пунктом программы стало более плотное знакомство с лабораториями, занятыми изучением биотехнологий и госпитальным сектором. Время уже приближалось к полуночи, когда Док подвёл Леру к одной из дверей в жилом блоке и протянул ей ключ-карту: — Это твоя квартира, Финка, — он ткнул в пустой паз на двери и пояснил: — Завтра подпишешь табличку и вставишь её сюда. — А обстановка? — самый насущный вопрос. — В помещении имеются все необходимые для нормальной жизнедеятельности приборы и предметы, — ответил медик. — Если же понадобится что-то сверх того — заполнишь заявку на ноутбуке и наши снабженцы все сделают в лучшем виде… за твой счёт, само собой. — Кто бы сомневался, — фыркнула Лера. — Доброй ночи, Гюстав, и спасибо за помощь. — Никаких проблем, — улыбнулся Док. — Приятных снов. Последующие пять дней пролетели как один, заполненные вхождением в уже существующие проекты, работой в госпитале и хлопотами по благоустройству своей квартиры. И лишь на шестой день пребывания на базе, она поинтересовалась у одного из коллег-учёных, серба по происхождению, есть ли в рядах Радуги ещё братья-славяне. — Конечно, — тут же ответил семидесятилетний химик. — Есть четверо наших руска брана и две полячки. — Четверо русских здесь, в лаборатории? — нахмурилась Лера, не замечавшая ничего подобного. — Нет, — покачал головой старичок. — Это хероjи из спецназа. — Надеюсь, ты на меня больше не злишься, малая? — на губах Капкана появилась чуть виноватая улыбка, столь странно смотрящаяся на лице этого, всегда невозмутимого, бойца. — Проехали и забыли, — отмахнулась Финка, машинально коснувшись шрама, пересекающего её лицо. — Но я не ожидала встретить тебя в рядах Радуги, — она действительно была удивлена. — Хорошего же ты обо мне мнения, — хохотнул русский, а потом хлопнул Леру по плечу: — Пойдём, с ребятами познакомлю. Оставшиеся три спецназовца обнаружились на одном из стрельбищ, занятые выяснением того, кто лучше стреляет из ПММ. — В наших рядах прибыло! — Капкан повысил голос, чтобы перекрыть грохот выстрелов, а когда оперативники оглянулись, продолжил: — Финка, наша белорусская сестра и боец «Вымпела». — Шухрат «Фьюз» Кессикбаев, — первым отозвался мужчина, внешность которого выдавала в нём ребёнка из узбекско-русской семьи. — Тимур «Глаз» Глазков, — по льдисто-голубым глазам этого черноволосого красавца Лера сразу поняла, что перед ней снайпер. — Я бы хотел нарисовать твой портрет. Можно? — А… ну, если хочешь… — не сразу ответила, сбитая с толку, женщина. — Александр «Тачанкин» Сенавьев, — пробасил высокий (под 185 сантиметров), широкоплечий мужчина, облачённый в берцы, камуфлированные штаны и тельняшку, с закатанными по локоть рукавами. И именно на нём задержала свой взгляд оперативница. Нет, она не сомневалась, что Глаз является предметом обожания большей части представительниц прекрасной половины человечества на базе, но… Глядя на этого пожившего (на вид ему было лет сорок пять) и побитого жизнью (судя по шрамам на левой щеке и обеих руках) богатыря, который не зачерствел от всего им пережитого, смог сохранить добродушную улыбку и теплоту во взгляде, она чувствовала, что её сердце начинает биться чуть быстрей. Она бы не отказалась закрутить любовь-морковь с этим добродушным здоровяком, но… Всё портил тоненький ободок обручального кольца на безымянном пальце его левой руки. При этом, от Финки не ускользнуло, что Саша поглядывает на своих младших соратников с отеческой гордостью, словно отец семейства на своих, от всего сердца любимых, сыновей. А те, в свою очередь, явно признавали в нём своего неформального лидера. — Говорят, тут ещё две полячки есть? — прервала наметившуюся, было, паузу оперативница. — Есть такие, — отозвался Тимур, перезаряжающий пистолет. — Зофия и Эльжбета Босак. — Сёстры? — Ага, причём терпеть друг друга не могущие, — в голосе Тачанкина проскользнули осуждающие нотки. — Настолько, что младшая, в пику Зофие, которая нас, русских, презирает и ненавидит, демонстративно общается с Александром, — хмыкнул Фьюз. — Кончай повторять чушь за местными кумушками, — отмахнулся от него Тачанкин. — Она ко мне по рекомендации Гарри пришла. В конце концов, Эле всего-то и надо, чтобы кто-то отечески потрепал по голове, да поговорил по душам за чашкой чая. И психолог здесь проигрывает дяде Саше в одну калитку. Дни текли своим чередом, сменяясь, как кадры в фильме. Лера с головой ушла в свои исследования, связанные, прежде всего, с её болезнью и способами затормозить развитие оной. Изредка её выдёргивали в госпиталь, помогать ставить на ноги попавших в переделку оперативников. Так она познакомилась с Элой, которой делала пластическую операцию на лице, убирая след ожога, и ещё рядом бойцов, получивших те или иные травмы или ранения. Например, именно она ассистировала Доку, когда тот вживлял в нижнюю челюсть Глазу импланты, заместо родных зубов, выбитых Таиной. А вот к боевым операциям Гарри женщину не привлекал, справедливо полагая, что та принесёт больше пользы, работая в лаборатории. И, по большому счёту, директор был прав: всего за два месяца работы, Лера успела значительно улучшить ряд методик, ранее использовавшихся местными учёными, а так же разработать два экспериментальных препарата. Один из которых временно повышал скорость и силу, принявшего его оперативника (расплатой служила сильная боль в перетруженных мышцах и необходимость длительного отдыха), а второй, введённый прямо в место пулевого ранения, затягивал последнее буквально в считанные минуты, ценой усталости, потери веса и обезвоживания. Оба этих средства были признаны опасными для здоровья, однако их добавили в ИА бойцов, с тем уточнением, что их использование допускается только в безвыходных ситуациях. Удалось ей улучшить и своих наноботов, с помощью которых она замедляла развитие своей болезни, в очередной раз отсрочив собственную гибель на несколько месяцев. Впрочем, женщина прекрасно понимала, что всё это детские шалости и если она не сможет обнаружить нечто новое, доселе не попадавшееся ей в ходе бесконечных экспериментов, очень скоро она упрётся в потолок технических возможностей современной науки и больше не сможет эффективно затормаживать процесс деградации своей нервной системы. И так бы она и билась об эту непреодолимую преграду, если бы не одно боевое задание, на которое ей пришлось отправиться, поскольку оно напрямую касалось биохимических исследований, а она была ведущим специалистом по этой тематике в организации… И обладателем «крапового берета», полученного во время службы в группе «Вымпел», а значит не будет висеть «мёртвым грузом» на шее у остальных бойцов, отряженных на это задание. Официально подземная лаборатория, расположенная на территории голландского острова Тессес, подчинялась совету общины оного. На самом же деле, ею управлял ряд американских, британских и канадских фармакологических корпораций, которые напрямую финансировали проводимые там исследование, и золотили местным властям ручку, дабы те не задавали лишних вопросов, куда же без этого. Руководство Радуги заинтересовалось деятельностью лаборатории «Oude vuurtoren» в связи с просочившейся в прессу информацией о том, что там, якобы, проводятся некие бесчеловечные опыты над людьми и разрабатываются некие жуткие наркотические препараты. Все заинтересованные стороны выступили с опровержениями данной информации и, даже, провели экскурсию для представителей ряда ведущих мировых СМИ. И на этом шум, вроде бы, улёгся, но тут в дело вмешалась голландская оперативница Нинке «Яна» Мейер, выяснившая через свои, весьма обширные, связи, что пара каких-то незаконных проектов, из области биохимии и генетики, в закромах у работников лаборатории имеется. А поскольку на войне все средства хороши, Гарри незамедлительно инициировал разработку операции «Nieuwsgierige toerist», направленной на получения скрытого доступа к главным серверам лаборатории. После месяца кропотливой работы с собираемой по крупицам информацией, разведотделу удалось выяснить, что прямо под северным маяком, уже давно не работающим и являющимся туристической достопримечательностью и смотровой площадкой, есть доступ к старым коммуникационным тоннелям, через которые можно получить доступ прямо к одной из стен серверной. Так же, было выдвинуто предположение, что там точно будут системы сигнализации и видео наблюдения, а так, же, возможно, изредка ходят патрули. Для проверки полученных данных была выслана группа в составе Айкью, Твитч и Яны, которые талантливо сыграли «шведскую семью» лесбиянок-легкоатлеток, что сразу сняло все возможные подозрения местной СБ на тему: «Что на нашем острове забыли три «амазонки?» (на дворе был июль месяц и крепкие, тренированные тела оперативниц были прикрыты только топиками и короткими шортами). Более того, они засветились на одном из местных рекламных плакатов, вещающих о том, какое толерантное на острове население и какое здесь раздолье для всех цветов радуги. Правда, первые два дня за ними неотрывно следовал «хвост», подчинённый СБ лаборатории: там решили, что эта троица, всё же, слишком подозрительно выглядит. Другое дело, всё, чего «топтуны» добились, — куча фоток этой троицы, гуляющей по территории острова, заповедника, загорающих на пляже и занимающихся в местных спортзалах. Не считая постоянных взаимных обнимашек-целовашек, хватаний друг друга за все места и ночных охов-вздохов (заранее заготовленные аудиофайлы из порно) из их номера, записанных на лазерный микрофон. Проверять маяк они отправились в последний день, практически перед отбытием с острова. Причём само сооружение они уже посещали дважды и оба раза — с «хвостом». На то, чтобы удалённо взломать камеру перед спуском в подвал, а потом электронный замок на двери, понадобилось всего пара минут, после чего в дело пошёл шокбот Твитч, который бодро проскакал вниз по винтовой лестнице и обнаружил сеть широких (по два метра в поперечнике) тоннелей, выполняющих одновременно функцию вентиляционных и коммуникационных. Камеры там были, но все неактивные: судя по всему они включались при срабатывании системы сигнализации, состоящей из невидимых глазу лазерных лучей. Где-то в Европе. — Отличная работа, — проговорил директор, обводя взглядом два загорелых лица и одно бледное (альбинизм Яны не давал её коже загореть). — Всю жизнь бы такие задания выполняла, — хихикнула в ответ Эммануэль Пишон. — Приятно иногда возвращаться на Родину, — флегматично протянула голландка. — Сейчас можете быть свободны, — сказал Гарри, рассматривая какой-то пожелтевший от времени лист бумаги. — Однако, вечером жду вас троих на обсуждении новых данных. Нидерланды. Округ Северная Голландия. Остров Тессел. Маяк на северной оконечности острова. Группа из четырёх человек бесшумно высадилась на сушу с вёсельной лодки, возле северного маяка. Едва последний боец шагнул на землю, как плавсредство моментально отчалило и быстро растворилось в ночном тумане. Оперативники осторожно миновали каменистый пляж, аккуратно, не торопясь, забрались по обрывистому склону на вершину холма, увенчанную маяком и, выгадав момент, проскочили под его стену, оказавшись в мёртвой зоне для наблюдателя, слонявшегося по смотровой площадке. На то, чтобы взломать, не оставляя следов, входную дверь, обмануть камеру и получить доступ в подвал, у них ушло около трёх минут. Они не стали спускаться по лестнице, зная, что та мало того, что подключена к сигнализации, реагирующей на касания, так ещё и утыкана датчиками движения. Вместо этого, они съехали по стенам, воспользовавшись специальными шершавыми перчатками, сконструированными так, что они цепляются своими миниатюрными крючочками, усеивающими ладонь и пальцы, за любую, даже самую мелкую, выбоинку на поверхности, по которой ею проводят. Дверь внизу, ведущая непосредственно в тоннели, проблем не представляла, поскольку не была под сигнализацией. Больше всего проблем доставили, естественно, лазерные лучи, большинство из которых приходилось преодолевать, отключая руками, причём так, чтобы не вызвать срабатывания тревоги. К тому моменту, когда они подобрались к металлической, выпуклой стенке, прикрывающей серверное помещение, Твич и Айкью, изрядно взмокшие, готовы уже были начать материться в полный голос, настолько их вымотали эти монотонные процедуры, выполняемые ндцатый раз подряд. — Наконец-то, — в голосе француженки слышалась искренняя радость. — Дальше уже ваши проблемы, camarades russes. — Тоже мне, проблемы, — фыркнул Александр, снимая со спины тяжеленный рюкзак с оборудованием и опускаясь на одно колено. — Не забывайте отслеживать боковые коридоры, дзяўчаты, — откликнулась следом Лера, вытаскивая всё необходимое из вышеупомянутого рюкзака и вставая на выставленное колено Тачанкина, прикрытое наколенником специальной формы, создающим нечто вроде плоской ступеньки. Не сказать, что белорусской оперативнице было удобно работать: ей нужно было, стоя на не такой уж широкой площадке, податься вперёд и сверлить металл, не прикасаясь к выпуклой поверхности стены. Задачу, по идее, должны были облегчать руки русского оперативника, которые стальным кольцом обхватили её за талию, не давая упасть вперёд. Собственно говоря, они её и облегчали, за исключением того, что Лера чувствовала, как в душе начинают шевелиться чувства, которым сейчас было не место и не время. Этот добродушный здоровяк, не отличающийся особой красотой, заинтересовал женщину с момента первой встречи и с тех пор её мысли и желания изменений не претерпели. Другое дело, что на базе они вообще не пересекались, а потому никаких последствий все эти переживания для Леры не имели. Но вот сейчас, когда она даже сквозь одежду чувствовала тепло его рук, когда понимала, насколько близко к ней находится объект влюбленности… Сохранять ясность рассудка становилось весьма и весьма проблематичным занятием. Толщина стенки была около двадцати сантиметров. Для того, чтобы бесшумно сделать в ней сквозное отверстие нужного диаметра, понадобилось больше часа. Причём занималась этим только Лера, как самый опытный пользователь электросверла, вышедшего из-под рук Миры, известной своей неуёмной фантазией по части мастерения всяких, на первый взгляд — нереальных, механизмов. В какой-то момент оперативница, давно уже снявшая перчатки, опустила одну из рук вниз, давая той отдохнуть, и соприкоснулась с голой кожей пальцев Александра. Женщину тряхнуло так, словно бы через её тело проскочил электрический разряд и она едва не выронила инструмент. А потом по её кисти растеклась приятная теплота, словно бы ей делали переливание крови. Более того, она была готова поклясться, что нервные окончания и рецепторы, уже давно потерявшие былую чувствительность, внезапно словно бы обрели вторую жизнь, давая хозяйке сполна ощутить каково это — касаться чьей-то тёплой руки. — Что-то случилось? — отреагировал на затянувшееся касание Тачанкин. — Н-нет, — чуть заторможено отозвалась Лера, убирая руку и возвращаясь к работе. — Просто отдыхала. Тремя часами позже. Акватория Балтийского моря. Звукоизоляция в гидросамолёте Бе-200ЧС была настолько хорошей, что оперативники, сидящие в пассажирском отделении, практически не слышали звука реактивных двигателей, которые ревели на форсаже, разгоняя воздушное судно по водной глади. Операция увенчалась полным успехом: группа смогла получить доступ к серверам и найти среди террабайтов информации то, зачем они пришли. Два строжайше засекреченных проекта, по изменению и редактированию генома человека, часть экспериментов в которых проводилась на живых людях, для которых это закончилось летальным исходом. Это была настоящая бомба, при активации которой накрылись бы многие карьеры. Потому нет ничего удивительного в том, что все значимые фигуры, оказавшиеся замазанными в данной истории, и с кого Гарри мог получить что-то полезное, уже следующим утром получили от директора Радуги предложения, от которых они не могли отказаться. Где-то в Европе. Лабораторный комплекс базы «Радуга». — Вы уверены, профессор Вранешевич? — Лера явно была растеряна, услышав слова пожилого серба, проводивший исследования её левой кисти. — Никаких сомнений, ћерка, — развёл руками старичок, очень любивший свою белорусскую начальницу. — На лицо явное, хоть и незначительное, замедление процесса деградации нервов, с частичным восстановлением ранее утерянных свойств. — Но, это же невозможно, — прошептала женщина, не отрывая взгляда от левой кисти. — Так не бывает… — Был контакт с чем-то… или кем-то? — задал наводящий вопрос Драгослав. — Да, но… этого просто не может быть! — к счастью, кабинет Леры был хорошо звукоизолирован, а потому никто не услышал этот, на грани истерики, крик. — Чего не может быть? — тут же отреагировал профессор. — Это прозвучит, как бред, — буркнула, краснеющая, сама не зная от чего, женщина. — Но на задании я коснулась голой рукой кожи Александра. — Что-то при этом произошло? — продолжал давить дед. — Меня дёрнуло, как от удара током, а потом я почувствовала тепло, словно от переливания крови напрямую из его тела и обострение чувствительности нервных окончаний и рецепторов, — по её лицу было видно, что она и сама не верит в то, о чём говорит. — Слыхивал я о таком, — усмехнулся Драгослав Вранешевич, поглаживая свою седую бороду. — Идеальная биохимическая совместимость, сродни энерговампиризму и прочим подобным шуткам матушки-природы. Он для тебя служит своего рода электростанцией, подзаряжающей твоё угасающее тело. Но, по идее, это должно иметь какие-то последствия для него. — В смысле? — не поняла, сначала, женщина, а потом испугано ахнула. — Только не говорите, что я его заразила! — Не беспокойся, ћерка, я его уже обследовал, — успокаивающе похлопал её по плечу старичок. — Всё с ним в порядке. Однако, при более длительном контакте, должны будут проявиться некие последствия этой «подзарядки», — он помолчал, а потом тяжело вздохнул и неохотно пробормотал: — Но есть и плохая новость. — Какая? — насторожилась Лера. — Эффект от касания временный и за прошедшие двое суток уже практически выветрился. — Что? — Лера явно не понимала, что имел в виду её подчинённый. — Всё именно так, как я сказал, — развёл руками учёный. — Вчерашние анализы отличаются от сегодняшних, как небо и земля. — Это… это всё какой-то бред, — отозвалась женщина. — Бред. Я не верю в подобные сказки. Так не бывает. — Так сходи да проверь, — улыбнулся Драгослав. — Пожми ему руку и сама всё поймешь. И снова удар током, и снова ощущение тепла, и снова обострение чувствительности… Лера сидела за своим столом и взирала на серба, как на врага народа. — Бред, не может такого быть, — со стороны казалось, что она пытается убедить саму себя. — Думаю, подобный же эффект будет, если он тебя в любом другом месте коснётся, — задумчиво протянул профессор, не обращая внимания на слова начальницы. — Ты что, предлагаешь чтобы он меня… облапал?! — вскинулась, красная как мак, женщина. — Если учесть, к каким это приведёт результатам… — глаза деда заискрились от сдерживаемого смеха. — Нет, ну если мне станет лучше, то… — тут же пошла на попятную Лера. — Ради науки, опять же… — Одна проблема, — вдруг стал серьёзным дед. — Для максимального эффекта прикосновений мало. — Ты это о чём? — недобро сощурилась оперативница. — Да, ты можешь получить едва ощутимый эффект от внешнего применения, — Драгослав бестрепетно выдержал яростный взгляд начальницы. — Но тут ведь как и с лекарствами: для максимального эффекта нужно вводить препарат внутрь, — и снова ни намёка на улыбку или шутку. — Это моё предположение, однако я сомневаюсь, что хоть немного ошибся. — Ты… — оперативница запнулась, покраснела ещё сильней, хотя, казалось бы, подобное просто невозможно и попыталась выдавить из себя: — Т-ты предлагаешь?.. — Я говорю о поцелуях и сексе, — спокойно ответил профессор. — После чего нужно снова провести полный комплекс анализов и замеров, чтобы оценить эффект от этого. — Да, речь идёт о моей жизни, и ради её продления я готова на многое, — Лера очень долго молчала, собираясь с мыслями. — Но он не пойдёт на такое. Он не будет изменять своей жене. — Ты забываешь, что он солдат, — губы старика тронула грустная улыбка. — Если ему прикажут, уточнив при этом, что данное действо не будет изменой, а единственным способом спасения тебя от скорой смерти… не думаю, что он откажется, — профессор помолчал и добавил. — Мы, славяне, зачастую слишком добры, чтобы отказаться помочь спасти чью-то жизнь, причём не важно, какой ценой. Я сам поговорю с директором. Два часа спустя. Кабинет директора. Гарри обвёл взглядом двух сидящих перед ним оперативников, тяжело вздохнул и проговорил: — Значит так, Эла, я тебя сюда позвал только для того, чтобы ты всё узнала из первых уст. А потому сиди и молчи. Ясно? — Т-так точно, — отозвалась изумлённая оперативница и замерла, приготовившись слушать. — Саша, — настала очередь русского удивляться: директор никогда не обращался к нему в подобной форме. — ты ведь знаешь о болезни Финки? — Да, в общих чертах, — отозвался оперативник. — Деградация нервной системы. — Именно так. — кивнул Гарри. — И лекарства срабатывают всё хуже и хуже, не смотря на все ухищрения. Ей не так много осталось, если всё будет и дальше так развиваться. — А… при чём здесь я? — задала вполне логичный вопрос, Тачанкин. — При всём, — мрачно буркнул директор, не глядя на него. — Ваш выход, профессор. — Вы знаете что такое энергитический вампиризм и подобные этому явлению вещи? — задал русскому вопрос учёный, до этого момента тихо сидевший сбоку от стола. — В общих чертах, — насторожился тот. — А что? — После вашего контакта с левой рукой Леры во время операции, а так же с её павой рукой, во время сегодняшнего рукопожатия, произошло незначительное замедление болезни и частичное обновление рецепторов и нервных тканей кистей, — спокойным, размеренным голосм произнёс Драгослав. — Вы шутите? — изумлённо поднял густые, каштановые брови оперативник. — Изгледам ли као кловн? — холодно парировал дед, непроизвольно перейдя на сербский, но Тачанкин уловил смысл сказанного. — Извини, отец, я не хотел тебя обижать. — он примирительно поднял руки. — Просто это звучит… — оперативник замялся. — Да, это звучит как бред, — отозвался серб. — Но, к сожалению, — это реальность. Судя по вчерашним тестам, на тебя это никак не повлияло. — Не считая лёгкого голода, — задумчиво протянул русский. — Я ещё удивился, с чего это меня жрать потянуло, после долгого рукопожатия с Лерой. Выходит, что она от меня как бы подзаряжается, но не энергией, а здоровьем? — он бросил вопросительный взгляд на учёного. — Выходит, что так, — кивнул тот, что-то помечая в своём планшете. — Александр, я не могу тебя просить… — директор вдруг выругался и махнул рукой: — Нет, не так. Я не могу тебе подобное даже приказать, но… Лера сидела в своём кабинете, уткнувшись лицом в ладони, и тихонько раскачивалась взад-вперёд. Она никак не отреагировала ни на замершие у двери помещения шаги, ни на вошедшего в неё, мгновением позже, человека. — Ну и szumowina же ты, — в голосе Элы ясно слышались нотки презрения. — Что ты хочешь услышать? — сдавленным голосом спросила, а потом вдруг вскинула на неё залитое слезами лицо и крикнула: — Что ты хочешь услышать, а, шкура польская?! Что я хочу жить?! Что хочу чувствовать, как именно ощущаются предметы, а не вспоминать о том, как это чувствовалось раньше?! — она кричала так, что аж стены дрожали. — Что за возможность прожить на пару лет дольше я, не то что мужа любимой жене изменить заставлю, а душу дьяволу продам?! Что, что тебе от меня нужно?! От женщины, у которой с каждой секундой притупляются чувства, а жить осталось, хорошо, если лет пять?! — Лера вдруг пошатнулась, а потом обессилено рухнула обратно в кресло и закрыла лицо руками. — Уйди, — прошептала оперативница, в звенящей тишине. — Я бы на твоём месте застрелилась, kurwa białoruska, — припечатала её, на прощание, полячка и вышла вон. Два дня спустя. Где-то в Европе. Александр Сенавьев сидел на кровати и, не отрываясь, смотрел на снятое обручальное кольцо, лежащее на прикроватной тумбочке. Сегодня он снял его впервые со дня свадьбы и рука казалась непривычно… пустой. Но это было ничто по сравнению с тем, как погано было у него на душе. Могли он представить, что однажды, по собственной воле, согласиться изменить нежно любимой жене? Не разобьет морду предложившим это, а молча кивнёт и выйдет прочь из помещения? Измена остаётся изменой, даже если её совершают ради спасения человеческой жизни или приведения человека в относительно нормальное состояние. Однако, он бы не смог простить сам себя, зная, что мог помочь Лере и не сделал этого. Казалось, что мужчина с головой ушёл в свои переживания, однако он моментально среагировал на стук в дверь, крикнув: «Открыто». Леру буквально трясло от страха и нервного напряжения, однако, против её опасений, Александр вовсе не выглядел злым, а во взгляде не было и намёка на презрение. Он выглядел спокойным и собранным, как опытный боец перед прыжком с парашютом. — Саша, я… — начала она было дрожащим, писклявым голоском, сбрасывая пальто, под которым на ней были только трусы. — Всё нормально, Лера, не гони волну, — вдруг улыбнулся мужчина, потом сделал широкий шаг вперёд, подхватил женщину на руки, шагнул назад и сел на кровать. — Подоаааа… — тело женщин, соприкоснувшееся с голыми руками и торсом Тачанкина свела долгая, медленная судорога, а потом на неё обрушился шквал полузабытых чувств и ощущений. Они целовались. Неторопливо, вдумчиво, со вкусом и расстановкой. Первые мгновения женщина практически ничего не ощущала, но чем дальше, тем больше к ней возвращалась чувствительность и тем дольше и сладостнее становились поцелуи. Руки мужчины обошли всё её тело, разогревая его и, словно бы, пробуждая ото сна. В какой-то момент, Лера этого даже не заметила, она осталась совсем без одежды. Однако мужчина не форсировал события, как-будто понимая, что сначала нужно подготовить основную часть «погасшего» тела женщины к тому, что будет дальше. И лишь когда та сама положила его руку себе на промежность, Тачанкин приступил к последнему этапу подготовки перед тем как… начать смазывать свой пулемёт. Лера едва не прокусила себе руку до крови, пытаясь сдержать рвущийся из груди крик: она никогда в своей жизни не испытывала тех чувств и эмоций, что дарили ей опытные руки русского богатыря, который собирался, в самое ближайшее время, лишить её девственности. Впрочем, учитывая, насколько она была переполнена внезапно проснувшимися ощущениями всего происходящего, что для доведения женщины до оргазма Александру не пришлось прикладывать особых усилий. Сделав короткую паузу, он снова начал было выводить, лежащую на боку, Леру на пик, но та, вдруг, остановила его, а потом перевернулась на спину, подтянула ноги к груди и раздвинула их. — Саша, я хочу тебя, — прошептала она, закрывая глаза. — Хорошо… Наверное так себя чувствует пустой аккумулятор, когда его напрямую подключают к АЭС. Именно так позже описывала Лера своё состояние. Когда член Тачанкина только начал входить в её вагину, нервная система женщина получила удар такой силы, что казалось, остановилось сердце. Несколько мгновений, в ходе которых она успела лишиться девственности, даже не почувствовав этого, всё её тело словно бы пребывало в глубоком нокдауне, а потом внутри него вспыхнул настоящий пожар. Если раньше она чувствовала теплоту, медленно проникающую снаружи, то теперь источник возник прямо внутри её живота, мгновенно растопив остатки «мерзлоты» и разгоняя нервную систему практически до максимума. Откровенно говоря, Лерин чехол для пулемёта Александра был маловат, но у того было достаточно опыта для того, чтобы доставлять максимум удовольствия им обоим, не причиняя, при этом, боли партнёрше, чьи ноги скрестились у него на спине, в районе лопаток. Женщина, которая, поначалу, лежала без движения, в какой-то момент начала двигать тазом, подстраиваясь под ритм оперативника, а руки обхватили за шею, притягивая к себе для поцелуев. Лера с трудом добрела до своей квартиры, сбросила в прихожей пальто (входная дверь закрылась автоматически) и обессилено опустилась на пол душевой кабинки, подставляя тело струям теплой воды. Если бы её в этот момент спросили, на что был похож секс с Тачанкиным, она не смогла бы ответить ничего вразумительного: для неё три совокупления с ним слились в один кадр, до отказа забитый красками и событиями. Остались только чувство удовлетворения и усталости: резкое «пробуждение» тела выкачало из неё все соки. Саша же, напротив, смотрелся вполне бодрым, правда женщине показалось, что он немного… похудел? Нет, это явно просто глюки вызванные переутомлением. На следующий день. Кабинет директора. — Ну, что скажете, профессор? — задал вопрос Гарри когда все три посетителя расселись перед его столом. — Как я и предполагал, максимально близкий контакт дал Лере максимальные положительные эффекты, — тут же отозвался, явно очень довольный, старичок. — А именно? — первым был Тачанка. — Скажем так, — погладил бороду старичок. — У неё есть вполне реальные шансы дожить лет эдак до 65. — Ничего себе прирост! — поднял брови директор. — При условии, что она дважды в неделю будет минимум по одному разу заниматься любовью с Александром, — тут же прилетела ложка дёгтя… по крайней мере — для Тачанкина. — Саша, я сделаю всё возможное, чтобы понять как именно происходит наш «обмен жизнью», — проговорила, виновато улыбаясь, женщина, кладя тому руку на плечо. — Но, пока этого не произошло… — Тебе придётся периодически смазывать мой пулемёт, чтобы самой не заржаветь, Лерка-пулемётчица — закончил за неё на русском Александр, губы которого изогнулись в кривой усмешке и подмигнул хитро улыбающемуся сербу, который явно прекрасно понял, что именно сказал оперативник.