В комнате цветных пелерин

— Кто ты? Дух? Наваждение? — Я печаль.

— Я с вами больше играть не буду. — Никогда?.. — Я тут человек пятьсот убил. Колян, я не вру. Колян, ты мне веришь?.. Куплинов безэмоционально пролистывал комментарии, из колонок доносились его собственные маты. — КуплИнов!.. Мышка в руках мужчины дернулась и щелкнула. Голос был такой счастливый, с улыбкой, прямо противоположен той жесткости с ноткой стали, грубости и грусти, с которыми его фамилия была произнесена неправильно в последний раз. Дима облокотился на спинку кресла и положил руки за голову. На экране хаотично бегали герои, не переставая смеяться и кричать. Как, оказалось, просто проебывать самые важные вещи в жизни. И как тяжело понимать, что что-то больше никогда не повторится. — Я хочу, Колян, чтоб ты был на первом месте… — Я спас тебя, Колян. Где благодарность, Колян. Я и огнеметчика твоего уделал. Коляяяян!.. Дернув головой, Дима резко закрыл вкладку. Заранее нужно снять субнавтику, не время раскисать. На часах почти десять вечера, зеркало показывает темно-бордовые тени под глазами. В последнее время он начал совсем изнурять себя, записанных видео хватит на неделю вперед. Подписчики давно советуют взять отдых, а Куплинов в то же время начал путать день с ночью, забыл, как выглядит улица, и существование других людей уже звучит как миф. Мужчина, шаркая тапочками, протопал к холодильнику. Благо в двадцать первом веке выходить за едой не было нужды, и бутерброды легко создавались во мгновение. В окно барабанной дробью стучали мелкие капли, на ночь передавали грозу. В мутных серых глазах Димы отражались почти черные облака, сквозь которые пытались пробиться звезды. Он не помнил, когда это все началось. Может, тучи сгущались долго, постепенно внося поправки в идилию города, а может, набежали за час, вихрем разрушая мир людей. Но сейчас это уже было неважно. Куплинов слабо выдохнул на стекло и, плохо соображая, вывел на нем неопределенные завитки, которые, кажется, складывались в букву «К». Без определенной причины он смотрел сквозь многоэтажки и не был уверен, сколько так уже стоит. На негнущихся ногах он дошел до компьютерного кресла. Пока грузится игра, он кладет голову на руки. Разум покрывается туманом, боль разливается в сердце и немного притупляется. — Дмитрий. Куплинов быстро оборачивается на голос, но там пусто. Он один в белоснежно — белой комнате. — Дим. Дмитрий. Дима. Дим. Он полоумно вертелся на месте, силясь догнать тихий мучающий шепот. — Дима. Дим. Дмитрий. Дмитрий! Белые стены слились в одно пространство. — КуплИнов. Он замирает прямо напротив силуэта мужчины, который кажется смутно знакомым, но яркий свет в глаза не дает разглядеть лица. — Ты проебался, КуплИнов, ты все проебал. Дима щурится, но это не помогает. Все вокруг становится легко узнаваемым, но он не может вспомнить, где он. — Некоторые вещи ты никогда не заменишь. Некоторых людей нельзя оставлять позади. Силуэт медленно приближается и протягивает руку к лицу Димы. Тот подается вперед, но лицо собеседника заволокло сигаретным дымом. Оно так близко, но так… Куплинов резко поднимает голову и лбом задевает микрофон. Тело ломает, спина затекла, рука как ватная. Естественно игра уже давно загрузилась и не понимала, зачем. Может, подписчики были правы и ему нужен нормальный отдых? Звучит как ложь. — Эгееей, с вами КуплиновПлэй. Он завис, глядя в камеру с полуоткрытым ртом. Слова не шли, голова, словно севшая батарейка, отказывалась генерировать текст. Дима нервно выключил запись и поднял взгляд к потолку. Перед глазами прыгали мушки и узоры, в голове — шум. Кажется, пора проветриться. Мужчина вышел из подъезда как был, прихватив только кошелек с телефоном. Последнее, что он помнит, это как листает контакты до самого конца и выключает телефон. Дальше все словно через призму и туман. Он слышит, как тонкие кеды идут прямо по лужам, в голове мелькает «простужусь» и исчезает. Сильный порыв ветра проникает под одну единственную футболку и достает до костей. «Холодно». Он поднимает руку, и слышит звук торможения колес, не знает, куда едет, что-то говорит водитель. В ушах раздается гром, но не из-за туч. Он уже не в машине. Что-то говорит женщине с приятным голосом. «Задержите меня, слепые вы долбоебы». Снова раздается гром, а за ним еще. Он идет, идет, не идет? Под ногами шелест шасси. До разума доходят обрывки: ему предлагают ужин (или завтрак?), пара сзади что-то воркует, где-то лает щенок (или ребенок?). Он не смыкает глаза все эти пару часов? Сколько он летит? Добиться ответа у разума не выходит. Он чувствует под ногами твердую землю. Хочется достать телефон и позвонить, но руки все еще не слушаются, и взгляд не фокусируется. В ушах гудят автомобили, звучит дорога. Глаза режет яркими фонарями. Он снова приходит в сознание, когда ноги уже болят и еле идут. Окружение наконец принимает очертания: под ногами грязь, рядом вход в подъезд. Ноги подкашиваются, Дима шумно падает на ближайшую скамейку. Мокрая одежда противно прилипает к телу. Кеды, наверное, придется выкинуть. Хочется спать. Спать. Кажется, щебечат воробьи, светлеет, снова и снова хлопает дверь, кто-то недовольно ругается. Мир темнеет, перед глазами мелькает силуэт. «Ну вот опять, да что ж ты не оставишь меня в покое». Он говорит это вслух? Все погружается во тьму. Его вдавливает в белые стены, руки трясуться, Куплинова бросает от стены к стене. Лихорадит. — Дима! Сильные руки ловят его в падении, он вжимается в них и снова проваливается вниз. Все ниже и ниже, падению нет конца. Он кричит или шепчет, кого-то зовет. Внезапно все затухает — мужчина засыпает. Пробуждение оказывается легким, как поцелуй матери перед сном. Дима плотнее укутывается в теплое одеяло, мокрое полотенце падает со лба. Кажется, этот диван и одеяло он где-то уже видел. — Дима. Куплинов оборачивается на звук, уже не ожидая увидеть его обладателя. Но лучи из окна мягким светом ложатся на лицо Коли. Тот чуть улыбается и смотрит без злости, даже с нежностью, не как тогда. — Не знаю, что случилось, но хорошо, что ты был с рядом моим домом. Бульон будешь? Мужчина потерянно кивнул и, завернувшись в плед, проследовал за Николаем на кухню. В комнате повисло напряженное молчание. — Как вы здесь оказались, Дмитрий? — Перетрудился малёх. Колян понимает. Он не задает вопросов, ставит тарелку на стол и садится рядом. Куплинов быстро хлебает горячий суп: у (бывшего)друга, должно быть, много дел, да ему самому еще домой добираться. Похоже, сегодня подписчики останутся без видео. — Дима. Мужчина поднял голову и посмотрел на Колю. Тот минуту старательно не смотрел в ответ, а затем задумчиво взглянул. — Почему мой подъезд? — Почему ты такой…! Силуэт резко запнулся. Дима еле держится на ногах, на белые стены не падают тени. Он хочет закричать, спросить, какой, но он словно нем, он кричит, но не издает ни единого звука. Тень резко толкает его в плечо. — Нам стоит закончить общение. Прощай. Подписчикам объясним позже. Человек уходит, и Куплинов бежит за ним. Бежит, но не проходит ни шага. Белые стены расширяются, в глаза ударяет свет. — Дим? Мужчина чувствует запах нашатыря. — Ты точно в порядке? Быстрым движение руки он отводит чужое запястье с ватой и открывает глаза. Взгляд впирается в расширенные зрачки, выдающие волнение и заботу. Нижняя губа Куплинова вздрагивает. Он просто резко поднимается и обнимает близкого человека. Коля твердо обнимает в ответ. Глухую тишину между ними прерывает только чье-то сердцебиение. Часы пробивают полдень, в окно ломиться крупными каплями дождь. Колян тихо, стараясь не разорвать объятие, произносит: — Странно, на сегодня передавали солнечно. Чуть приподняв голову от плеча друга, Дима смотрит в окно. Серые тучи, залившие горизонт, с блеском расходятся, за ними притаился яркий свет. Отражаясь в серых глазах, лучи рассеивают полумрак комнаты.