it will never be enough

- Привет, детка, - говорит Лу Хань, толкая дверь душной гримерки. Скидывая потертую джинсовку с цветными нашивками на потрепанный диван, он поднимает с пола бутылку воды и жадно приникает к горлышку губами. Практически ополовинив ее, Лу Хань блаженно выдыхает и зачесывает длинную пережженную краской челку назад. Вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, он откидывается на спинку дивана и меланхолично улыбается. Чанёль слышит, как внизу все еще гремит музыка и гудит толпа, он не понимает, почему Лу Хань уже здесь, хотя на часах нет даже трех. Он же поводит плечами, пристально смотря на Чанёля глазами с размазавшейся на них от пота подводкой. Лу Хань, ни слова не говоря, закидывает ноги к Чанёлю на колени, поправляя майку с кричаще-ярким принтом. Чанёль отмечает рваные в нескольких местах колготки и пару синяков на голени (Лу Хань, кажется, опять слишком увлекся, разлетаясь маленькими кусочками по всей сцене). Бездумно поглаживая его икры, Чанёль смотрит как Лу Хань неудачно стирает рукой черную помаду, и теперь она не только на губах, но и на щеке. Черная размазанная клякса делает его лицо странным, слишком хищным. Чанёль распускает шнурки на лу ханевых ботинках, стягивая их и кидая куда-то в сторону. - Я хорошо пел? – спрашивает Лу Хань, сгибая ногу в колене, будто приглашая Чанёля не стесняясь потрогать . Он медленно кивает, касаясь губами тонкой синтетической ткани, обхватывая ладонью лодыжку и гладя острую косточку большим пальцем. Лу Хань задает этот вопрос каждый раз, когда Чанёль ждет его после выступления, сидя в гримерке и подбирая что-то на старой гитаре. Он как будто сам не знает, не видит, как кричат и сходят с ума люди в клубе под действием тяжелых битов и низкого голоса блондинки в высоких черных ботинках (хотя это, наверное, одна из причин их безумия). Чанёль знает, как пересыхает горло, когда Лу Хань шепчет в микрофон, разводя руки в стороны, it will never be enough for me, и закрывает глаза, опираясь ногой о комбик. Знает, как истошно вопят фанаты, когда, дергая края длинной растянутой майки с принтом, значение которого могло бы спровоцировать войну, Лу Хань взрывает бомбы в головах и пускает яркие вспышки по телам людей одними лишь словами. Пока Лу Хань запрокидывает голову, оттягивая себя за волосы и открывая вид на тонкую шею с нервно дергающимся кадыком, Чанёль раз за разом старается унять дрожь. Он слышит крики вокруг, которые не может перебить даже голос Лу Ханя, и никогда не в силах отвести взгляд от того, как он занимается любовью с толпой, срывая голос и портя очередные чулки. И все равно Лу Хань каждый раз после выступления задает один и тот же вопрос. Будто ему необходимо услышать ответ именно от Чанёля. Он однажды спрашивает, почему именно чулки, накрашенные глаза и губы, убитые краской волосы. Он не осуждает, упаси его джедаи, просто вопрос вертелся у него в голове с первой их встречи. Лу Хань же просто улыбнулся тогда ему, словно неразумному, спускаясь со сцены и целуя Чанёля этими самыми накрашенными губами, оставляя яркий след и будто помечая то, что принадлежит ему. - У кого-то пирсинг и татуировки, у кого-то дурное прошлое, у меня - женские чулки и подводка, - смеялся он, говоря лишь вполовину несерьезно. - Мне просто нравится, - Лу Хань пожал плечами. - А тебе? Сейчас Чанёль обнимает его за талию, вспоминая тот диалог и чувствуя пальцы в своих коротких черных волосах. Ему было просто любопытно, не более. Губы Лу Ханя остаются такими же красивыми и желанными, нет разницы, есть на них помада, или нет. - Всем плевать, как я выгляжу, им нравится как я трахаюсь с ними со сцены своим голосом и твоими текстамии, - шепчет он, пока Чанёль стягивает с его ног традиционно драные после такой шумной ночи чулки. Чанёль наклоняется и оставляет мягкий поцелуй на голом животе, пробуя соленую кожу языком и поглаживая пальцами наливающиеся цветом синяки на чужих ногах. Лу Хань под ним блаженно выдыхает, подставляясь под ласки и улыбаясь в потолок влажными губами. - Напиши, - сдавленно говорит он, обнимая Чанёля и притягивая его ближе. – Напиши мне еще. Лу Хань похож на наркомана, ему никогда не будет достаточно слов, которые Чанёль тянет из себя с жилами, тонкими нитями чернил втискивая жгущие нутро буквы в бумагу. Нет, Чанёлю не жалко этих слов, ведь от одного взгляда Лу Ханя у него внутри все покрывается трещинами. Оно словно магма течет где-то под мышцами и не дает покоя. Лу Хань требователен, он не хочет медлить, он хочет сейчас. It will never be enough for me - Чанёль слышит эти слова в его прикосновениях и поцелуях, в том, как он глубоко насаживается на него, издавая долгие и хриплые стоны, как изматывает собой, пока не будет достаточно доволен. Пока. - - - Чанёль любит ходить по клубам, иногда можно услышать интересные голоса, провести время в мнимом -не-одиночестве-. Он писал несколько песен для этой группы, но их вокалист был полным говном, и Чанёль даже не удивляется, когда парни зовут его на очередное выступление обещая новый голос, который нашли совсем недавно. Парень идет просто потому что ему интересно (и до колик скучно). Ноги блондинки на сцене не выглядят женскими даже близко, а тонкие резинки, тянущиеся из-под длинной майки, держат чулки, не позволяя им сползти (Чанёль не имеет понятия, как это называется). Это точно парень, и хотя смотря на линию плеч, на красивые руки с узорами тонких вен, Чанёль сглатывает слюну; блондинка что-то говорит в микрофон голосом с едва уловимым акцентом, и по ушам тут же бьет музыкой, которая звучит как-то иначе. С первых строчек песни, которую Чанёль знает наизусть, все мысли в голове перемешиваются будто миксером. Он вторит поющей блондинке, едва шевеля губами и смотря на то, как она (скорее он, но это не важно) прижимается к стойке микрофона, цепляя тяжелыми ботинками провода на сцене и откидывая волосы. Чанёль отбивается от мысли, что его песню поют так, как она звучала в голове сотню лет назад, пока он писал ее на клочке бумаги то ли в захудалом кафе возле дома, то ли ночью, вскочив с кровати и носясь по квартире в поисках хотя бы карандаша. Это все слишком странно, Чанёлю кружит голову и нестерпимо хочется на воздух. Чанёль не имеет понятия, как зовут блондинку, которая после просто спрыгивает со сцены, что-то быстро кидая басисту и ловя бутылку воды, брошенную им. Чанёль видит лишь четко устремленный на него взгляд жирно подведенных темных глаз на бледном лице, и освещение творит странные вещи с тенями. Чанёль трет виски руками и выходит, наконец-то, на ночную прохладу, закрывая за собой дверь клуба. У Лу Ханя драные на коленях чулки, сползжшая с плеча майка и размазавшаяся помада, когда он садится рядом с Чанёлем на бордюр и предлагает ему деньги (за песни) и воду (просто так). Парень сначала удивляется, а потом усмехается, потому что эта `блондинка` больше похожа на того, кому обычно платят деньги. - Ты только что назвал меня шлюхой, - улыбается он, рассматривая Чанёля от кроссовок и до темной коротко стриженной макушки. Лопатки Лу Ханя торчат, оттопыривая ткань темной майки, парень видит капельки пота на его руках и над губой. И пошлость в том значении, в котором ее воспринимал Чанёль, как-то неуловимо меняется. Потому Лу Хань совершенно точно не шлюха, хотя за то, как он поет его песни, Чанёль может простить ему, наверное, что угодно. Чанёль пишет ему бесплатно, сначала просто ради того, чтобы послушать, как слова, мучающие его ночами, правильные и неправильные, слетают с чужих губ под потолок клуба с плотным прокуренным воздухом. Когда Лу Хань просовывает руку к нему в штаны, целуя в шею и требовательно сжимая член, Чанёль надеется что тот не хочет таким образом с ним расплатиться. Китаец качает головой, прижимаясь ближе и проводя языком по губам Чанёля. Его помада на вкус как черника. Чанёль ждет его каждый раз в гримерке, уходя раньше и немного недослушав. Ему просто нравится, как Лу Хань открывает дверь с неизменным привет, детка, и садится к нему на колени, сжимая бедра своими сильными ногами. То, как он стирает свою помаду о его губы, трогая пальцами кончики ушей Чанёля и придвигаясь ближе, повинуясь рукам на своей пояснице, задирающим майку и изучающим гладкую, покрытую испариной, спину. Лу Хань любит целовать глубоко, оттягивая губы и блестя глазами из-под полуопущенных век. Он любит получать все до остатка, столько, сколько можно забрать Лу Хань забирает, благодарно и с удовольствием. И в Чанёле этого так много, что он порой захлебывается, не в силах вдохнуть, хватаясь пальцами за запястья и чувствуя боль во всем теле. It will never be enough for me.