***
Уехать из Готэма навсегда вдвоем. Поставить точку на прошлом. Никакого больше Бэтмена. Никакого больше Джокера. Вот что предлагает Брюс. … Нет, нет. Не-е-ет. Нет. Что Джей будет делать? Кататься по миру? Развлекать Брюса? Показывать фокусы? Бэтмен хоть понимает, к каким необратимым последствиям это приведет?! Это как отрезать части себя друг ради друга. Лучшие части. Если на минутку — всего лишь на минутку — допустить, что Джей согласится, и они уедут вместе, что их ждет? Брюс первый затоскует по крышам. И на ком же интересно он будет срывать бэт-злость? Или просто замкнется в угрюмом молчании? Если ад для Джокера существует, он именно таков: сидеть без дела в чужом городе рядом с мрачным безмолвным Бэтменом. Ну не может один человек заменить собой все блага мира, родной дом, бурную жизнь! Заменить все эти светские штучки, которые Брюс, возможно, тоже любит. Джокер — совсем не подарок. Он мало что может дать. И многое может отнять, даже сам того не желая. И что если Брюса потянет к кому-то… ммм… более позитивному, к кому-то такому милому и сексуальному? Джокер просто вынужден будет нарушить договор, и один-два-три трупа, смотря по обстоятельствам, гарантированы. Как в древнегреческих трагедиях. Нет, то, что предлагает Бэтмен — самоубийство. Двойное самоубийство. Жить, как все? Фоткать пирамиды, спорить о бейсболе и ездить на пикники? Исключено!***
Спектакль вот-вот начнется. Но Брюс из своей ложи смотрит не на сцену, а в партер. Там люди вскакивают, шарахаются, показывают в его сторону, машут руками… Бэтмен нехотя поворачивается, уже догадываясь, что происходит. На входе в ложу стоит Джокер. Абсолютно узнаваемый Джокер — с черными провалами глаз и клоунской ухмылкой, с копной зеленоватых волос. Смотрит исподлобья. Его глаза лихорадочно блестят. — Вот мы и в театре вдвоем, — шепчет он. — Видишь, как просто, дорогуша. И истерично хохочет. К ним спешит охрана театра. Брюс просит всех успокоиться. Но Джокер распахивает фиолетовый пиджак с торчащими из-под полы проводками. — Стоп. Еще шаг, и будет взрыв. Дайте мне пять минут поговорить с Уэйном — и ничего не случится. Брюс уговаривает людей, что все под контролем. Джей злорадно слушает, как он изображает из себя переговорщика. В партере начинается паника. — О, кажется, ты мне не рад, — шипит Джокер. — Расслабься, Бэтси. Всегда можно сказать: ужасный клоун тебе угрожал. — К чему этот цирк? Разве у нас не все в порядке? — шепчет Брюс. — Тебя же сейчас схватят. Я переживаю за тебя, а не за себя. — Скажи еще раз! — Что тебя схватят за задницу?! — злится Брюс. — Ок. Я переживаю за тебя. Джокер внимательно всматривается в его глаза, а потом исчезает быстро, почти как призрак. Бэтмен сдерживает желание бежать за ним. Он опускается на театральное кресло, помахивая людям и улыбаясь, чтобы их успокоить. А внутри стучится мысль: Джея сейчас поймают. Брюс мрачно думает, что увидит его в следующий раз в Аркхэме. Продумывает варианты, как его оттуда вытащить. Даже крайне криминальные варианты — не факт, что Бэтмен на них пойдет, — но он обязан все просчитать. Выходка Джокера злит не больше, чем шалость ребенка, оставленного без присмотра. И ведь не объяснишь его поступки другим, хотя Брюс их прекрасно понимает — без всяких психиатров. Джокеру кажется: Уэйну нравится другая жизнь, где нет места ему. Он ревнует — к публичности, всем этим людям, кажущейся нормальности. Появись Брюс в театре в облике Темного рыцаря, на него тоже показывали бы пальцами. Ловили. Звали полицию. Но в обычном виде он может смешаться с толпой, а Джокер — нет. И дело не только в том, что он известный преступник. Без грима его лицо можно не узнать. Но шрамы слишком заметны, чтобы затеряться среди людей. Как клеймо, как маска чужака, от которой не избавиться. А сегодня утром все начиналось так благополучно.***
— Вот послушай… Летучая мышь Кружащая рядом с луной, Ее не оставит, — декламировал Брюс за кофе в постели. — Это что же такое, Бэтмен? Ты придумал стихи? — Джей перевернулся со спины на живот и помахал ногами. — Нет, это хокку одного древнего поэта. Знаешь, Япония — единственная страна в мире, где летучих мышей считают не пугающими, а красивыми, их рисуют и посвящают стихи… — Тебя это утешает, да? — Готовлюсь сегодня вечером в театр, — поясняет Брюс. — Гастроли театра кабуки. — Чудесно, чудесно. Летучий Грызун будет в храме Мельпомены рассматривать в бинокль смазливых артистов. А старине Джею остается бродить по злачным улицам Готэма. Тебе вообще интересно, куда я ухожу из твоей постели? — Конечно. Но ты не говоришь. — Ха! Так я и раскрыл свои карты! — Джей усаживается на постели. — Джей, ты же знаешь — это не надолго. Я дал нам всего десять дней. Чтобы именно ты разобрался, чего хочешь. Потом перейдем к действиям. — И как ты предлагаешь мне разбираться? — театрально вскидывает руки Джокер. — Ночная жизнь — недурно, но я и раньше знавал Бэтмена по ночам. Зато с дневным Брюсом я практически не знаком!***
А если даже на секунду — на одну секунду — допустить, что все будет прекрасно, все равно как это — отказаться от грима? От пожаров и взрывов? От блестящих криминальных многоходовок? Когда все эти сильные мира сего — власти, политики, мафия, миллионеры — сплошь ограниченные самодовольные уроды, которых так и хочется поставить на место? Которых так легко обыграть? И еще. Он редко смывает клоунскую раскраску — только с Брюсом. Без нарисованной улыбки Джей никогда не ощущает себя настолько ярким, могущественным, опасным. И не получается поговорить с людьми задушевно… Даже пистолет у виска не делает их такими настоящими, как его черные пятна глаз и жуткая улыбка. Зачем тратить время на так называемую обычную жизнь? Общаться надо тогда, когда один из вас готовится умереть. Только это и есть жизнь, а не кривляния в офисах и на чаепитиях.***
Брюс в театре замечает, что волнение постепенно угасает. Спектакль не отменяют. Администратор со сцены заверяет людей, которые не успели уйти: они в полной безопасности. Преступник их больше не потревожит. Брюс думает об Аркхэме как о свершившемся факте, представляя, каково Джокеру бывает в психиатрической клинике, сколько там мучительных процедур и болезненных способов усмирить пациента. Бэтмен понимает, что способен ради его освобождения пойти и на криминальные варианты. Джокер горд, чувствителен к малейшей фальши и равнодушию, любит поражать воображение, ненавидит запреты и принуждение, ищет внимания. Что, если бы такой ребенок родился вместо Брюса в семье Уэйнов? Страдали бы родители от чада или вырастили его благополучным — при уважительном отношении окружающих к отпрыску династии? Согрев домашним теплом, дав блестящее образование, обеспечив свободой самовыражения — например, на театральных подмостках? Минут через пятнадцать от начала спектакля, в ложу Брюса заходит актер театра кабуки. В голубом девичьем кимоно (здесь традиционно все роли играют мужчины). На выбеленном лице — обведенные красным, суженные гримом глаза. На голове — внушительный черный парик с фиолетовым цветком. Брюс хочет спросить, что ему здесь надо, но замечает, как тщательно он прикрывает веером нижнюю часть лица. Уэйн закатывает глаза, улыбается и показывает на место рядом с собой. Весь спектакль Бэтмен сжимает Джею руку и любуется профилем. Ему плевать, если кто-то заметит. Пусть думает: у миллионера интрижка с артистом. Удивительно, но «японка» сидит навытяжку, церемонно. Хотя обычно Джокер сутулится. А вот без грима Джей тоже сидит иначе — расслабленно «оплывает» на сидении, как кот. Контролирует ли он это? Или преображается неосознанно? «Артист» безмолвствует, кажется, искренне увлеченный происходящим на сцене. Только когда заранее, до окончания спекталя, он порывается уйти, а Брюс задерживает, шепчет: — Встретимся дома.***
Вот почему нельзя вместе сеять панику в Готэме? Было бы феерично, думает Джокер. Или по очереди помогать друг другу? Один день запугивать мирных жителей — «мафия просыпается». А второй — преступников, «мафия засыпает». Отличная шутка! Джей отдает себе отчет: он хочет остаться с Бэтменом. Но потерять авторитет и свободу, уехать неизвестно куда… Нет, это слишком. Пошло. Обыденно. Они не могут быть вместе. Они не могут расстаться. Остается одно: поставить красивую точку. На Брюса надежды нет. С ним увлекательная игра уже превращается в грошовую мелодраму. Опять придется все делать самому. Как же не хочется…***
— Искусство — вообще не мое, — говорит Брюс, листая буклет перед сном. — Вот сколько бы я ни бывал во всех этих арт-галереях, не понимаю, почему вдруг чьи-то картины, которые выглядят так ужасно, становятся модными. А у тебя врожденное чутье, Джей. Посмотри. Что тебе здесь нравится? Джокер, промакивая волосы полотенцем, заглядывает в буклет, который Бэтмен для него перелистывает. Наконец он останавливает и тычет пальцем: — Это. — Я же говорил — чутье. И ты серьезно?! Вот эти красные каракули? — Имей уважение! Там написано, автор рисует собственной кровью. — Как ты успел прочитать? — Если бы всех художников заставляли жертвовать гемоглобином, а в инсталляции добавлять кусочки тела — бездарностей в искусстве стало бы меньше, — Джей облизывается. И подумав, уточняет: — Да и талантов тоже. А что нравится тебе? Брюс находит в буклете хрустальные сферы разных размеров и расцветок с оправой из белого золота. Они напоминают Брюсу рождественские шары со снегом. Но самое занятное — внутри них слова. Большой фиолетовый шар — «Боль». «Толстенький» розовый с блестками — «Падение». Кроваво-красный — «Смерть». Прозрачный — «Вечность». Маленький, цвета морской волны — его любимого цвета — «Сердце». — Похоже на шары со снегом, — замечает Джей, и Брюс смотрит на него с теплотой.***
Почему Джокер чувствует себя наградой, трофеем Бэтмена? Ведь они больше не сражаются. Они должны были выиграть вместе. В конце концов, именно Джей сдвинул все с мертвой точки. Чертов Мыш палец о палец не ударил, чтобы приблизиться к нему. А сейчас он выглядит вдвойне сильнее и увереннее, чем раньше, а Джей — вдвойне уязвимее. Какой черт понес его в театр? Захотелось смутить Брюса, посмотреть, как он его встретит, настоящего Джокера, в своей карамельной светской реальности. Стоило оно того? Да, ведь надо принять такое решение, которое может изменить всю жизнь. Он хотел убедить себя, что менять ничего не стоит. Но, к сожалению, Бэтмен повел себя хорошо. Ведь мог же он отшатнуться, взбеситься, показать себя гребаным лицемером? Насколько бы все это упростило. Но — Джей это почувствовал — Темный рыцарь потянулся к нему, переживал за него, любовался… Они были вдвоем против всей этой публики. И даже против тех приближенных дебилов, которым позволено видеть Брюса каждый день. Джей никогда никому не доверял. Даже себе. Почему же так хочется надеяться на Бэтмена?***
Альфред согласился уехать на неделю в отпуск, на курорт. Речь изначально шла о длительном отдыхе, но на большее преданного опекуна уговорить нереально. — Неделю мы проживем вместе, — ставит Бэтмен перед фактом удивленного Джея, — так что отложи все дела. Брюс разогнал всех. Дом пуст, можно хоть танцевать и бегать нагишом друг за другом по комнатам. Теперь Джокер просыпается в поместье, проводит весь день в этих стенах и укладывается здесь спать. Иногда он один читает у камина или смотрит кино, ведь Брюс продолжает наведываться в корпорацию, ходит на деловые встречи — лишь на самые безотлагательные, как он утверждает. По вечерам они всегда вместе, и им довольно весело. Джокер не помнит, вел ли он когда-то такую размеренную жизнь… Бэтмен категорически против грима дома, и Джей почему-то подчиняется, хотя и чувствует себя так, будто ходит голым. Непривычно, зябко, но люди же находят удовольствие в наготе? Бэтмен, с тех пор, как решил, что хочет жить с Джокером, вообще активно берет все под контроль. — Сегодня у нас урок раздевания, — говорит он в первую же ночь после отъезда Альфреда. И не давая Джею ни малейшего шанса на инициативу, укладывает его на кровать в рубашке, наваливается сверху и, расстегивая каждую пуговицу, медленно, длительно изучает открывшуюся часть тела. Целует, поглаживает, осматривает, прикусывает, трогает языком. Это слишком медленно и близко для Джея. Он дрожит под Брюсом, руки-ноги мечутся по кровати. Кроме первого раза, клоун больше ни разу не отдавался во власть любовника, не доверялся, не терял опоры. Ведь даже удовольствие можно получить как-то так… почти в одиночку… Любовь любовью, но Джокер просто не может себе позволить привязаться. Притереться. Приблизиться. Бэтмен впивается в шею. — Что ты делаешь?! Ну-у-у?! И как мне теперь маскировать засосы?! — Твои проблемы, — невозмутимо отвечает Брюс. Джей вообще слишком чувствителен к прикосновениям, но оттого что это руки и губы именно Бэтмена, все намного мощнее. — Отпусти! — сопротивляется Джокер уже раздраженно. Брюс, не обращая внимания на его слова и пинки, перехватывает и зажимает руки. Джей, извернувшись, с силой его отпихивает и вскакивает с кровати. Он умудряется мгновенно стянуть с себя брюки, опасаясь, что экзекуция продлится и там. Не то, чтобы Джокер умел стесняться… но эти коренастые ноги, слишком округлые бедра… бледная кожа… Зачем все это рассматривать? В конце концов, Джей привык демонстрировать только то, что хочет он сам. Но Бэтмен тут же сграбастывает в охапку беглеца и возвращает его на постель раньше, чем тот успевает снять белье. И стаскивает с него трусы, кажется, еще в два раза медленнее, чем рубашку. Шевелит дыханием волосы на лобке. Изучает губами внутренние поверхности бедер. Гладит, осматривает, трогает языком. — Какой же ты все-таки извращенец, Мыш, — чуть не плачет Джей, брыкаясь на кровати. — Кого ты мне напоминаешь? А! Однажды я видел, как летучая мышь запуталась в сохнущем на улице белье. Ты сейчас удивительно похож… — Помолчи, — рычит Бэтмен. — Что-то похолодало. Ты не мог бы растопить камин? Страсть, конечно, согревает и все такое… но если ты намерен мусолить меня еще час, мне требуется больше огня. Я хочу под одеяло. Это из альпака? Говорят, милые зверюшки. В отличие от лам, которые пинают тех, кто щиплет их за бока. Да, вот так, как ты меня… — Тихо. Ни слова. — Да как же ни слова? Говорю тебе — я замерз. Нельзя под одеяло — согрей меня жаром сердца. Оторвись от моих бедер — спой серенаду. Или почитай стихи про мышей… — Еще слово — вставлю кляп, — угрожает Бэтмен, и Джей понимает, что это не шутка. — Что же мне делать? — Лежи и чувствуй. Это теперь мое тело, — жадно говорит Брюс. — А ты можешь делать, что хочешь, вот с этим — он показывает на себя. Джокер раскрывает было рот, но Бэтмен сторого качает головой: — Тш-ш-ш. Он переворачивает зеленоволосого любовника на живот. Поглаживает, трогает. Изучает. Внезапно отвешивает шлепок. Кусает за вторую ягодицу. Спускается и ласкает языком внутреннюю сторону коленей. Джей грызет подушку. Он возбужден до предела, но дело не только в этом. Его плоть будто задирает огромный волк. И невозможно отстраниться, закрыться, спрятаться под слоями краски… — Черт, я же сейчас все, — изнывает он. — Терпи! Брюс собирается еще познакомиться ближе со ступнями клоуна, но замечает, что тот и правда не может терпеть. Глубоко и напряженно дышит. Бэтмен едва успевает перевернуть его на спину, сосредоточить ласки на члене, переключить все переживания на ритм скользящих туда-сюда губ. И облегчение для Джея наконец наступает. Тело валится обессиленной куклой. А Джокер понимает, как это — «раствориться в наслаждении». Кажется, кожа куда-то исчезла, внутренние органы распались на атомы, и все это облачком парит над постелью. — И никакого душа! — приказывает Брюс. — Вымою тебя тоже сам. В ванной. Намылю пеной каждый дюйм тела. Так что готовься — исследование продолжается… Джей совершенно не в состоянии чему-либо сопротивляться. Брюс сам готовит ванну и погружает клоуна в пузырчато-нежное наслаждение. У него теплые ласковые руки. Он бережно моет зеленую гриву волос. Джокер чувствует себя так, будто с него смывают еще один слой грима — невидимый. — В следующий раз я сам тебя так раздену, — бормочет он. — Конечно, — довольно жмурится Брюс. — Конечно. Я не против. Тебе бы вообще поменьше таиться в постели. Слушай свое тело. Я его так хочу! Абсентовые глаза смотрят растроганно, и пьянят Бэтмена.***
Да, Джокера всегда тянуло к Бэтмену. Это можно объяснить: он ведь собирался умереть от его руки. А к смерти все относятся с трепетом. И Бэтмен так хорошо дополняет его. Потом Джей немного забылся — но оно того стоило. Им хорошо. Очень. Они удивительно подходят друг другу — как любовники. Так бывает. Его невыносимо тянет к Брюсу, но это всего лишь зов тела и — да, усталость от одиночества. Когда кругом одни идиоты, Бэтмен — единственный, кто может понять. Понять, но не принять. Ему тоже не нужен опасный и зловещий Джокер. Ему нужен умытый, прилизанный, притихший Джей, который в незнакомом городе будет начинать жизнь с нуля… И что с этим не безумным не клоуном случится, если придется расстаться? Если даже они будут вместе, но ни черта не получится? Джей станет посмешищем. Не перед кем-то — плевать он хотел на всех людишек в мире. Посмешищем в собственных глазах. Разве уже было что-то фатальное? Несколько ночных встреч, одно свидание в темноте, эта домашняя неделя — сиюминутные удовольствия, которые каждый может себе позволить. Даже Джокер. Еще не поздно поставить точку. Ничего-ничего, притяжение к Бэтмену смерть успокоит. Когда твои кости гниют, нет уже ни зова тела, ни одиночества. Наверное.***
Утром Брюс сам готовит панкейки к кофе, пока клоун отсыпается. Кажется, что это прекрасное утро, но Джей приходит в столовую почему-то не в духе. Бэтмен даже переферическим зрением постоянно ощущает мельтешение. Невозможно представить, сколько всего может шевелиться в человеке. Нервно дергаются пальцы, передергиваются плечи, притоптывают ноги. Хочется сказать: «Замри». — Откуда в тебе это нездоровое стремление — стать нормальным? — непонятно к чему раздраженно спрашивает Джокер. — Ты хоть понимаешь, что меня ты таким не сделаешь ни-ког-да? Скорее уж я стану супергероем. Знаешь, какой бы я сделал себе костюм? Серебрянное парчевое трико, синий плащ, и волосы выкрасил в серебро и синий. И все в блестках! Это хотя бы красиво… Брюс улыбается, ставя на стол джем. — Как насчет наоборот? — тараторит Джокер. — Ты готов поработать со мной? У меня есть парочка идей… Почему мы ничего не делаем? Только сидим дома? — Мы делаем. Мы живем вместе. Надо лучше узнать друг друга… Можем ли мы проводить вместе каждый день. Эта простая фраза запускает целую истерику. — Оу! Как мило… Значит, у меня испытательный срок?! Что же мне такого показать… Карточные фокусы? Сколько я знаю способов взорвать это поместье к чертовой матери? Может, огненное шоу? Боже! Кажется, эти навыки не подходят. Как жаль, что я забыл свои дипломы из Гарварда и Йеля. Упс. А у меня их нет. У меня вообще нет дипломов! — он кричит, расхаживая по столовой. И снова переходит на вкрадчивый шепот, присаживаясь напротив Брюса: — А что же должна уметь твоя жена? Я ведь пробуюсь на эту вакансию? Что я делаю в постели, тебя не устраивает… нет, я знаю, молчи. Выходить вместе в свет? О боги! Брюси не нравится мой макияж, моя милая улыбка и ультрамодная подводка глаз. Что там остается? Кулинария?! О нет, и этому я не учился. Это ведь только ты у нас идеален, Бэтмен. Ты умеешь все, ты учился везде, объездил весь мир! Ты способен набить морду, заключить контракт, очаровать шлюшек, блеснуть познаниями и сделать на завтрак блинчики. Ты совершенен, Бэтси, как тебе это удается? Так не бывает. Ты вообще реален? Ах, я упустил: еще ты умеешь поиметь меня именно так, как тебе этого хочется… — Джокер переводит дыхание. Его гнев так ярок — волосы разметались, глаза горят, пальцы барабанят по столу. Бэтмен молча пережидает этот шквал. А затем невозмутимо говорит: — Спасибо. — Что? — Спасибо, что считаешь меня идеальным, — насмешливо поясняет Брюс, и подкладывает себе и Джею в тарелки по панкейку. Они молчат, и Джокер постепенно начинает нервно хихикать. Тогда Брюс говорит успокаивающим тоном: — Что тебя беспокоит? Я ни с кем тебя не сравниваю и не оцениваю. Я выбор сделал и не передумаю. Я лишь хочу увидеть, нужен ли я тебе. Не выключишь ли ты на полдороги фонарик. — Так нечестно, это моя фраза, — перебивает Джокер. — Теперь и моя. — Знаешь, на кого ты похож? — хмурится клоун. — На гончую, которая ухватила добычу, но вместо того, чтобы съесть, играет… Ты не знаешь, зачем я тебе нужен. — Знаю. Я знаю, кого искать. Скажу, как есть: такого, как ты… похожего на тебя… найти крайне сложно. Я может быть и найду, если хорошенько поищу, — он игнорирует возмущенное фырканье Джея. — Но лет через 20-30. Для меня будет поздно. Таких, как ты, почти нет. Я повидал очень много людей. Среди них было крайне мало тех, кто заставлял меня улыбаться. Волноваться. Страдать. С кем ужасно интересно…. — Может, я интересен тебе, но… — хмурится Джокер. — Я знаю тебя. Тебе нужен напарник, надежный человек, проверенный тыл… А я психопат и безумец — ты что, не видишь? — Ну да, — говорит, улыбаясь Бэтмен. — Психопат, который сидит сейчас в роскошном поместье, может получить от меня все, что пожелает, а вместо этого уговаривает бросить его и найти кого-то получше… Правдоподобно. Джокер вспыхивает. — Может, тогда спросишь совета у родных и друзей, крошка? — смеется он с вызовом. — У Альфреда — кстати, где он? Почему же он не хочет познакомиться с твоей зеленоволосой невестой? У Гордона и его милой дочурки? Как она, не унывает? Ах, в Готэме еще так мало сделано для инвалидов! — Помолчи, — Брюс постепенно мрачнеет. — Говорят, Барбара как хакер встала на ноги? Потому что как женщина она уже этого сделать не сможет. Бэтмен встает из-за стола. — Жаль ее, правда, детка? — шипит Джокер, цепко вглядываясь ему в глаза. — Такая была сучка в самом соку. Когда мои люди ее раздели, она истекала кровью, будто соком… — Не смей, — рычит Бэтмен. — Ты. Никогда. О них. Говорить. Он уходит, стукнув кулаком по стене. А Джокер еще долго сидит за столом, опустив голову, и сплетает-расплетает пальцы. — Чуда не будет, — думает он. — Брюс — не Санта Клаус.***
Ночью Джокер исчезает из поместья. Брюс размышляет об этом, пока не переключается на бэт-сигнал. Пару недель затишья закончились. Бэтмен грустно думает: возможно, это его последняя вылазка. Если, конечно, они уедут. Если Джей вообще вернется. С ним ничего не известно наверняка.***
Джокеру нужно справиться с небольшим дельцем: поговорить с одним отступником. Он идет к нему в одиночку, чувствуя себя персонажем ганстергского кино. Вначале стреляет парализующим веществом, которое не дает управлять мышцами, но сохраняет способность чувствовать. Затем находит у него на кухне топор для разделки мяса. Удачно. Этот инструмент позволяет изменить планы и сделать нечто нестандартное. Джокер, словно в трансе, разрубает предателю спину, рассекает ребра (приходится повозиться), а затем через отверстия вытаскивает наружу легкие. Удивительно, какие они большие у людей, если развернуть, как следует. Жертва все еще жива в тот момент, когда у нее появляются крылья. Это просто кино. Есть в доме и шелковые нитки. Когда клоун подвязывает легкие так, чтобы они поднимались над человеком, агония завершается. Остается красивый труп. Теперь все будут знать, как выглядит месть Джокера. Хеппи энд. Полюбовавшись на дело рук своих, Джей не спешит убраться с места преступления, а тщательно моется в ванной, в этой же квартире. И уж затем направляется в арт-студию. Брюс ни о чем не узнает.***
Место преступления — распотрошенная арт-студия. — С каких пор я занимаюсь грабежами? — удивленно спрашивает Бэтмен у Гордона. Но прежде чем тот успевает ответить, вдали слышится: — С тех пор, как я здесь. Бэтмен бросается в погоню. Он настигает Джокера — Джокера при полном клоунском параде — в подземном проходе, который тянется от галлереи в хранилище. Поодаль тащит что-то пара его людей. Брюс вжимает его в стенку и рычит вполне искренне: — Я на тебе живого места не оставлю! Кости переломаю. Джокер заходится хохотом. Брюс рычит ему на ухо тихо, но не менее злобно: — Убирайся. Я задержу их. Но в первый и последний раз… Он делает вид, что Джокер вырвался. Приходится притворяться за двоих — Джей движется не так проворно, как обычно. — Чем ты меня уколол, тварь? — не очень правдоподобно кричит Бэтмен, хватаясь за плечо. — Осторожно, у него шприц… И ловит парочку зазевавшихся бандитов. Он не может вернуться к Гордону с пустыми руками.***
Когда Брюс возвращается домой, Джокер уже там. Вот все и дошло до точки абсурда: ловить друг друга, а затем укладываться в одну постель. Может быть, Джею тоже нужна была одна последняя вылазка? Джокер сидит на кровати, закутанный в плед с головой, выглядывает только бледное лицо с несмытым гримом, и почему-то читает в полутьме, не включая полный свет. Бэтмен садится рядом. — Что — дышишь праведным гневом? — грустно спрашивает Джокер. — Я делал вид, что злюсь. На самом деле — ничего нового. Но Джей смотрит с сомнением — он хорошо различает эмоции Бэтмена. — Да, я немного вышел из себя, — признает тут же Брюс. — Но я еще не имею права чего-то требовать от тебя. Я просто не ожидал тебя там увидеть. — А я не ожидал встретить тебя… Правда… — Ты не мог бы остановиться на эти три дня? — осторожно спрашивает Брюс. — Пока не дашь мне ответ. Для нас обоих такие ночные встречи могут закончиться плохо. Джей не отвечает. Они долго сидят молча. Потом Джокер выходит из спальни и возвращается с ювелирным шаром. Тем самым, который так понравился Брюсу по каталогу галлереи. С украденным бирюзовым шаром «Сердце». И небрежно протягивает Бэтмену: — Тебе. — Что?! Ты грабил. Рисковал жизнью за шарик. Подставил меня. И ты думаешь, я это возьму?! Что вообще в твоей безумной башке?! Джокер прячет шар. Они опять молчат. — Это не шарик, а сердце, — говорит Джокер мрачно. — Видишь ли, я хотел тебе сделать подарок. На память. Обо мне. Слова — его оружие, он может почти гипнотизировать речами, но, как и Бэтмену, ему трудно говорить о чем-то глубоком. Брюс с грохотом встает и бросается вон из комнаты. Джей обхватывает себя руками и сидит понуро, покачиваясь. Проходит немало времени, прежде чем Бэтмен возвращается с радостным видом. Он несет гуашь и бумагу. — Что это? — Рисуй. — Что? — Шарик. Сердце. Все, что хочешь. На память. — Я что тебе, Сальвадор Дали?! — Не важно! Давай! Повешу над кроватью и буду смотреть, когда тебя нет. Несколько секунд они глядят друг на друга, и оба думают: Джокер может возмутиться «арт-терапией». Но Джей отметает этот вариант, и принимается рисовать. У него получается кособокое бирюзовое сердце крупными мазками, такое, как на валентинках. К нему он дорисовывает уши летучей мыши. И подписывает рисунок «J». На следующий день, вставленная в дорогую рамку, картинка появляется над кроватью Бэтмена.***
За «медовую неделю» без Альфреда они ссорятся еще пару раз. Найдя больное место, Джокер обычно бьет туда снова и снова. Когда в очередной раз он затягивает песню о здоровье Барбары, Брюс решительно достает иголку. Просит Джея держать руку, и упирает иголку так, что она колет им обоим ладони. — Больно? — спрашивает он жестко. — Вот так и будем жить — это общая боль. Иголка не исчезнет, не надейся. Я не смогу ее убрать. И это не только Барбара, но и все остальные твои преступления. Но постоянно ковырять раны не надо. — С чего ты взял, что мне больно? — шипит оскорбленный демонстрацией Джокер, вырывая руку. — Скажи еще, что я полон раскаянья. Мне плевать на Гордона и его семейство. И — да, я преступник. До тебя наконец дошло? — Не плевать, — убежденно отвечат Брюс. — Ты думаешь, я обо всем забыл, забылся с тобой, а, увидав Барбару, припомню, что ты с ней сделал, и отдалюсь. Поэтому все время проверяешь. Ты, как я, всегда возвращаешься к тому, чего боишься. Я не забыл. Я не злюсь. Я терплю, это больно. И ты терпи. Больше Джокер не заговаривает о Барбаре.***
Быть кем-то новым Джей не хочет. А Джокеру пора покидать сцену. И что он может предложить Бэтмену, который горит желанием подарить ему весь мир? Иголку в ладонь? Прекрасное начало отношений… Почему чертов Брюс не мог его просто убить? Ведь сколько было возможностей… Почему тебе надо все так усложнять, упрямый Летучий Грызун?! Что скажешь, если умрут не Бэтмен и Джокер, как ты хотел, а Брюс и Джей, по-настоящему. Ведь ты хотел мелодраму? Вот тебе: Темный рыцарь и клоун жили вместе и умерли в один день. Бэтмен так доверяет ему сейчас… даже грустно. Можно отравить еду. Надо только хорошее средство … Без боли, судорог, рвоты. Иначе придется наблюдать, как Брюс страдает и смотрит с укоризной… Нет. Бэтмен не должен страдать. Да и сам Джей сойдет с ума от стыда, если его будет выворачивать и крутить на глазах у любовника. Так. Подобрать что-нибудь безболезненное. И смешать со снотворным. Прижаться бы к Брюсу в кровати, и так вместе лежать, лежать, пока все не закончится… А может, просто испортить тормоза? И помчаться по ночному Готэму, на бешеной скорости, пока не врежутся во что-то, чтобы волосы развевались, играла музыка, они смеялись, смеялись — до самого конца… Эх, во что превратил его Брюс: как же хочется жить.***
В последний день недели вдвоем Бэтмен показывает бэт-пещеру. — Какие именно нажимать клавиши? — подсматривает Джокер. — О, ты не скажешь мне… Упс. Брюс чувствует, что Джей искренне не понимает, где граница. Он и сам пока точно не знает. Но сообщить Джокеру шифр бэт-пещеры не готов. Даже если вскоре ее придется замуровать или передать кому-то, оставив все ради жизни с этим же самым клоуном. Но Джей и без того в прекрасном настроении. Он рассматривает пульты, экраны, гаджеты с энтузиазмом юного посетителя игрушечного магазина. Неторопливо изучает оружие, часто облизывая губы. Застревает в гаражном отсеке не менее, чем на полчаса, осматривая каждую машину, поглаживая, залезая на сидения. — Сколько у тебя этих чудесных игрушек! — говорит он Бэтмену. Увидев бэт-костюмы, Джокер застывает, как перед фетишем. Он обходит один из них по кругу, гладит материал, даже прижимается щекой. — Вот этот я помню на тебе… Ох, до чего же странная штука — жизнь. Брюс хочет надеть его, но Джей говорит, что у него есть идея получше. Он просит надеть костюм на него самого. Бэтмен долго отказывается, но в конце концов сдается. Костюм подходящего роста, но Джей намного худее Брюса. Зеленые глаза блестят из прорезей маски. Рот со шрамами странно смотрится под черным верхом. Джокер пытается ходить, прислушиваясь к ощущениям. — Брюси, это гениальная штука! Я чувствую себя другим человеком. Я будто побывал в тебе изнутри. Брюсу тоже нравится это: Джей будто влез к нему под кожу. Визуализация того, что происходит между ними в последние недели. — Подари мне его, — клянчит в шутку Джокер. — Мои мозги и этот костюм — я был бы непобедим. — Ну, уж нет. Только если станешь борцом с преступностью. — Думаешь, не мог бы? Наши судьбы — всего лишь роли, Бэтси. Поменяй исполнителей местами — ничего не изменится. Мне бы понравилось быть Бэтменом. Мотив не так важен. Признайся, что и ты делаешь это не из любви к людям. — Не из любви, — честно отвечает Брюс. — Но я пытался сделать мой гнев полезным. — Если бы ты не придумал все это, мог стать преступником. — Знаю, — говорит Брюс. Джею приходит в голову какая-то идея. Он решительно вылезает из костюма и убегает наверх. — Не закрывай ход! — напоминает он. Вскоре он возврашается с коробкой грима. — Садись, — просит он Бэтмена. И начинает покрывать белилами его лицо. Затем густым слоем выводит клоунскую улыбку. Больше всего времени уходит на глаза. Джей тщательно закрашивает всю область от бровей до щек, уделяя особое внимание векам. А затем сам ошарашенно смотрит на дело рук своих. Частично гасит свет. Находит и подносит Бэтмену зеркало. Из полутьмы в зеркале смотрит жуткая потусторонняя маска. Словно оживший череп — с провалами глаз и нечеловеческим оскалом. — Ты мог бы стать, кем угодно … — зачарованно шепчет Джей. — Даже мной. — Да, — говорит Бэтмен. — Но я знаю, кто я. Я старался бы стать собой, с какого бы места не стартанул… И чего бы мне это ни стоило. Джокер чувствует, что его болезненно цепляют эти слова. Но он тут же начинает веселиться. Включает свет. Обряжается в бэтменовский костюм и рычит: — Тебе нужен я. Я здесь. Брюс от души смеется. Но затем принимает вызов. Он сутулиться, играет бровями. Делая голос слаще, вкрадчивее, зловещим полушепотом произносит: — Я знаю правду: ситуация необратима. Ты все изменил. Навсегда. Он думает, что сейчас эти реплики по отношению к Джею вполне уместны. Тот долго покатывается со смеху. — Нет! Неправда! — взвизгивает он, размахивая руками. — Я не такой! Отсмеявшись до упаду, Джокер пытается продолжать игру и, понижая голос, мрачно шепчет: — Зачем ты хочешь меня убить? — при этом наклоняет голову так, будто пытается боднуть ушками. — Я не хочу убивать тебя… — Засмейся! — подсказывает Джокер. Брюс качает головой. — Давай! Засмейся, как я! Ну! Ну же! Брюс улыбается, но даже не пытается повторить эти странные звуки. — Нет. Нет. Невозможно. Он, непривычный к дешевой краске, трет глаза, все сильнее размазывая черное… снимая грим. — Ага! — дурачится Джей. — Я победил! Я победил! Я могу быть Бэтменом, а ты мной — не можешь. Бойся меня! Брюс ловит губы, выглядывающие из-под маски, и крепко целует, размазывая по ним грим.