Один хороший ужин

Ци Жун был не то чтобы рад приглашению на свадьбу своего кузена. Но остатки совести и невероятная любовь к еде двигали им. Он наивно надеялся на то, что Хуа Чэн, как истинный демон, зажарит хотя бы одного человека, ну или приготовит на пару, может быть сварит, да и сырой человек был бы хорош на вкус. Но Хуа Чэн был воистину ужасным демоном, и из всего мяса на праздничном столе обнаружилась только свинина. — Блять, ну что за отвратительный вкус! Ещё и рёбрышки, никакого мяса, — жаловался Ци Жун, но кажется его никто не слушал. — Вы убиваете самого Лазурного Фонаря! Ироды! Пидорасы! Но так плохо было только самому Ци Жуну. Какой-то гость рядом стащил с его тарелки несчастные рёбрышки и обглодал в два счета, пока он вопил. У Ци Жуна не находилось слов, кроме матов, чтобы описать эту ситуацию. — Что ты творишь, уебан?! Ты вообще знаешь кто я? Ци Жун уже готовился к тому, что порежет этого жалкого человечишку на кусочки и съест. Но, во-первых, это, судя по ушам, был вовсе не человек, а демон. А во-вторых, он знал, кем именно был Ци Жун, и сам мог покозырять своим именем. Хэ Сюань смерил этого неблагодарного глупца непередаваемым взглядом. Он искренне недоумевал, как можно отказываться от такой еды: мало того, что она вкусная, так еще и бесплатная и едва ли не безлимитная. "Ешь себе на здоровье и не кричи, иначе кое-кто от тебя и мокрого места не оставит" , — именно так думает Повелитель Черных вод, однако озвучить свою мысль не успевает, потому что Се Лянь (вот ведь добрая душа!) подкладывает ему и его крикливому соседу еще ребрышек. Конечно, Хэ Сюаню нравится человеческая еда, ведь она довольно вкусная и разнообразная, но он ведь не зря демон, поэтому и утолить его зверский голод тоже выходит лишь человечиной. Обычно он не любит думать об этом, потому что жрать людей ему не очень-то нравится — неприятные воспоминания шевелятся в его черной душонке, да и умыкнуть кучу народа из-под носа небожителей (и Хуа Чэна, неусыпно бдящего вместе с Се Лянем) не так-то просто, знаете ли. Однако, когда Ци Жун рядом орет, что даже сейчас ему не дают какого-нибудь человечишку в честь праздника сожрать, Черновод лишь сочувствующе качает головой. — На земле правит красный, а в водах — черный. Я тоже промышляю каннибализмом, так что если ты принесешь в мои владения кого-нибудь на обед, то так и быть, я обеспечу тебя своим покровительством, — Хэ Сюань боязливо оглядывается по сторонам, чуть наклоняется в сторону Ци Жуна и шепчет так, чтобы кроме него никто не услышал, а сам делает вид, что потянулся лишь за лапшой, которую теперь втягивает в рот с этим забавным хлюпаньем. Ци Жун насторожился. Поглядывая на соседа он тоже положил себе лапши, накидав сверху мяса и мерзких овощей. — Так ты Хэ Сюань? — удивительно спрашивает Ци Жун и тоже втягивает в себя лапшу. — Се Лянь говорил что ты убил какого-то бога. Надеюсь ты его потом съел, иначе не вижу в этом какого-то смысла. — Его тело умыкнули у меня прямо из-под носа, так что попробовать бога мне так и не удалось. Хотя я сомневаюсь, что он бы отличался вкусом от обычных людей, потому что был тем еще мешком дерьма. У Хэ Сюаня бесстрастное лицо, но когда он вспоминает Ши Уду, оно на мгновение искажается отвращенно-презрительным выражением. Ци Жун больше не смотрит на собеседника. Его куда больше интересует разнообразие блюд (пускай и человеческих). Доев лапшу он приступает к овощам. Сначала он кривил рот от них, но именно эти оказались вполне себе сносными. Всё, что было не из человека, априори огорчало Ци Жуна. Когда тарелка опустела, он стал бегать взглядом по столу. Свинина на их конце подходила к концу, зато с противоположной стороны обнаружился куриный бульон и жареная утка. Он съедает их в один момент, выпивая суп через край и прикусывая это уткой. — В Небесной столице было лучше, — слышится тихий голос со стороны, явно обращенный к нему. — А как там было? — заинтересовано спрашивает Ци Жун и поворачивается к собеседнику. Черновод ест уже которую порцию свиных ребрышек, и теперь на его тарелке образовалась характерная кучка из костей весьма внушительных размеров. Однако если есть возможность, то почему бы не внести разнообразие? Он пробует бульон и вздыхает о том, что в небесной столице было лучше. А потом немного удивляется тому, что Ци Жун действительно интересуется и переспрашивает об этом. — Ну, словами это не опишешь. Лучше пробовать самому. Под шумок однажды я умыкнул у Цзюнь У книгу рецептов, так что я могу организовать тебе дегустацию. Хэ Сюань даже сам удивляется тому, что произносит. Он никогда не был рад гостям в своих владениях, а тут он лично приглашает к себе поесть Ци Жуна, имеющего, мягко говоря, не очень хорошую репутацию. Но если Лазурный Фонарь обеспечит его человечиной, причем в обмен только лишь на пару готовых блюд, то можно и потерпеть. — Я не привык к изысканным блюдам. Обычно я ем людей сырыми или просто варю. Так что будет просто охуенно попробовать что-то для этих божков. Наконец-то нормальная, блять, еда, а не то, что готовит Се Лянь. От запаха его стряпни блевать охота, а вкус просто убивает. Короче, отвратительно. Не знаю, как это человеческое тело ещё живо. Ци Жуна аж передергивает от воспоминаний о еде его дорогого братца. Хотя едой это назвать нельзя. И это определённо не то, о чём хочется думать в окружении еды от лучших поваров Призрачного города. — Никогда больше не говори про готовку, — Черновод оглядывается по сторонам, не обнаруживает рядом Хуа Чена, но все равно шепчет тихо-тихо. — Се Ляня. Даже притворяясь богом, я не смог вынести этот ужас, просто гастрономический кошмар, так что тут и говорить не о чем. — Папа! Папа! — вдруг слышится со стороны и сердце демона замирает. Только не сейчас. Ребёнок лезет к нему на руки, держа в руках какую-то булочку. Ци Жун больше всего боялся, что он появится именно сейчас и опозорит его перед Черноводом. Ещё не хватало, чтобы кто-то считал его заботливым отцом. — Это Гу Цзы, — поясняет Ци Жун, смотря прямо в недоумевающие глаза Хэ Сюаня. — Он считает, что я его отец. Не подумай, мне на него совершенно похуй, но сейчас его никак не съесть — одни кости, только зря время тратить. Но я обязательно приготовлю его, когда он подрастёт. Гу Цзы, кажется, не понимает, о чём говорит Ци Жун. Он считает это всего лишь игрой, ведь отец не может съесть собственного сына. Он всё ещё думает, что папа ест людей, потому что болен и не может есть что-то другое. Хэ Сюань определенно не из тех, кто любит шутить, но сейчас он решает вдруг проверить одну вещь. — Дети намного вкуснее взрослых. Мяса на них меньше, но оно намного нежнее. Идеально для рагу, — Хэ Сюань опасно щурит золотые глаза, глядя на Гу Цзы, а потом, для правдоподобности, даже облизывает губы. — Так что ты многое упускаешь, не пытаясь съесть его сейчас. — Только попробуй его съесть! — восклицает Ци Жун и прижимает ребёнка к себе. А потом осознает, что этот жест выглядел совсем не так, как он хочет. — Я уже решил, что откормлю его и зажарю потом. Какой ты нетерпеливый, аж тошно. Я ошибочно полагал, что ты настоящий гурман. Но ты далеко не лучше меня. Ци Жун всё ещё сидит, крепко обнимая Гу Цзы. Малыш немало шокирован произошедшим, он не привык, чтобы кто-то кроме папы грозился его съесть. — Попробуй, — говорит он, когда отходит от шока, и тянет булку в лицо Ци Жуна. Он не то чтобы рад этому, но всё равно берёт её из маленьких ручек и пробует. Глаза Гу Цзы сияют. — Вкусно? Я последнюю забрал, — гордо говорит ребёнок. Он очень старался осчастливить своего вечно хмурого и плюющегося ядом отца. — Этот папаша доволен, — отвечает Ци Жун и доедет булочку. В этой семейной сцене он совсем забыл о Хэ Сюане. — Вот ты и попался, — тихо, но достаточно для того, чтобы Ци Жун услышал, говорит Черновод, а потом отпивает немного вина из маленькой чарки. Он косит взгляд на демона, сидящего рядом, и сначала недоумевающего, к чему было это «попался», и чуть усмехается, когда на его лице появляется тень осознания. — Значит, он считает, что ты его отец, а ты просто ему подыгрываешь, называя себя «папашей»? Хэ Сюань не очень любит обман, но при этом он и сам искусный лжец, так что раскрыть такую мелочь для него просто раз плюнуть. Но эта реакция Лазурного Фонаря, отнекивающегося, краснеющего и при этом жмущего мальчишку к груди, определенно того стоит. — Иди поиграй, — говорит Ци Жун Гу Цзы и он послушно убегает на улицу. Теперь Ци Жун заинтересован только в еде. Как можно было так опозориться, причём перед таким же непревзойденным как и он сам. Он тоже отпивает немного вина, съедает ломтик утки, но в итоге не выдерживает и говорит: — Что такого в том, что я называю себя его папашей?! Ты думаешь мне нравится? Я с ним уже второй год. Думаешь я не пытался объяснить этому отродью, что я не его отец? Ты хоть представляешь какого это покупать ему подарок на день рождения, потому что он ревёт, не прекращая. Дети — это просто ужас! А ты ничего не знаешь, поэтому завали ебало. Ци Жун буквально вскипает от злости. Все только и делают, что насмехаются над ним, когда он называет себя папашей. Никакого уважения к этому предку! Хэ Сюань ничего не отвечает: лишь понимающе кивает головой, опустошая уже третью чарку вина. Он даже не думал насмехаться над Ци Жуном, ведь ему нет дела до того, чем тот занимается и как себя называет, но и оправдываться перед ним Черновод тоже не собирается, потому что слишком лениво. — Не кричи, а то сейчас Се Лянь и Хуа Чэн прибегут, а оно нам не надо. Больше ни в его взгляде, ни в выражении лица не остается ни тени насмешки, только привычное нейтральное я-устал-от-вашего-дерьма лицо. Но вот на горизонте появляется одна очень знакомая макушка — Хэ Сюань узнает его из тысячи. Ши Циньсюань, невесть как сбежавший из Черных Вод, что-то бурно обсуждает с новобрачными, а потом кидает испуганный взгляд в сторону непревзойденного князя демонов и быстро отворачивается. — Я домой, — вдруг заявляет Черновод, поднимаясь из-за стола. Кому и зачем он отчитывается — непонятно. — В общем, приглашение в силе, как надумаешь попробовать человечину по-небожительски — придешь. Хэ Сюань взмахивает широким черным рукавом с золотой вышивкой и теряется в толпе. Для заклинания перемещения ему потребуется много свободного места. *** Без компании есть было уже не так интересно. Лапша слишком хлюпает, вино горчит, имбирь больно острый, а бульон пресный. Так что долго на этом празднике он не задержался. И, схватив Гу Цзы подмышку, он ушёл. *** Про Хэ Сюаня он вспомнил только через долгий месяц. И за весь этот месяц он не додумался узнать, как до него добраться. — Ещё раз для тупых повторяю, — говорил он Се Ляню, когда Хуа Чена не было дома. — Мы не собираемся делать что-то страшное, нахуя нам это? Неужели два величайших демона не могут просто встретиться? Се Лянь, разумеется, не верил. И всё же с большой неохотой рассказал, как добраться до логова Черновода. *** Говорить о том, что он потратил не один день на дорогу, будет лишним. Имело значение лишь то, что он наконец-то добрался до берега моря. На берегу стоял одинокий рыбак, который напомнил Ци Жуну об одной ну очень важной вещи. Если он хочет попробовать блюда из человечины, то стоит этого самого человека убить. Оставив Гу Цзы на пляже считать до ста, демон пошёл в сторону рыбака, который тащил лодку в море. — Мне нужна твоя лодка и твоя жизнь, — сказал Ци Жун, чем немало напугал мужика. — Что?.. — только и успел вымолвить он, прежде чем ему свернули шею. *** — Папа, а что с этим дядей? — Он спит, — коротко ответил Ци Жун и стал грести дальше. Они плыли уже час, и Ци Жун был готов дубу дать. Он старается, везёт гостинец в виде рыбака, а Хэ Сюань даже не потрудились его встретить. Он ведь наверняка знал, что Ци Жун пришёл к нему. Тут лодку затрясло, и демону пришлось прижать мальчика ближе к себе. Море было спокойным, так что внезапная тряска сильно напугала Ци Жуна. Что ещё с ними произойдёт в этом блядском море? И тут произошло это: Из воды, один за другим, стали выпрыгивать костяные рыбины. Даже не так, целые драконы! Кто бы мог подумать, Черновод стал фокусником и показывает своих чудовищ другому демону. — Рыбки! Рыбки! — тут же стал радоваться Гу Цзы. — Нахуя мне твои рыбёшки, — закричал Ци Жун в море. — Сам бы лучше явился! И тут на горизонте, прямо перед ними, появился остров. *** Добираться до замка Хэ Сюаня было не так далеко. Да и сам остров оказался не то чтобы большим. Пока они шли до порога, Гу Цзы успел съесть одну из маньтоу, которые Ци Жун (заботливо) взял для него, не будучи уверенным, что детям можно есть человечину. И вот с трупом в одной руке и ребёнком в другой, Ци Жун стоял на пороге невзрачного, даже немного пугающего замка. — Я пришёл! — сказал он и голос вернулся с эхом, отлетев от голых стен. — Ты долго, — булькнул в ответ Хэ Сюань, который (о боги!) даже потрудился выйти навстречу своим гостям. Хозяин черных вод быстро осмотрел их оценивающим взглядом, а потом кивнул каким-то своим мыслям и жестом предложил зайти. Внутри было темно и мрачно, но достаточно тепло и сухо. Посреди зала все еще стоял трон со скелетом небожителя, который Хэ Сюань оставил в качестве сентиментального трофея. В гробовой тишине были слышны отголоски безумных криков и мученических стонов заключенных, обреченных на смерть. Заметив, что испуганный Гу Цзы уже готов зарыдать, Черновод тяжело вздохнул. — Избавьте меня от этого. Я не люблю посторонний шум. Неизвестно, воспринял ли Ци Жун это как угрозу, но ребенка все же прижал к себе, как бы предупреждая, что в обиду его не даст. — Я не собираюсь его бить или есть, просто успокой его. — Жмурика забери для начала, — Ци Жун кивнул в сторону трупа, не то чтобы бережно брошенного на пол. Хэ Сюань подхватил рыбака и пошёл куда-то в глубь своего замка, предположительно на кухню. Ци Жун следовал за ним, стараясь успокоить Гу Цзы, глаза которого были на мокром месте. — Только попробуй зарыдать — я тебе голову откушу. Но лицо ребёнка стало только печальнее. — Ладно, ладно, только не ной. Возьми ещё маньтоу. Гу Цзы вроде успокоился, а Ци Жун настороженно посмотрел на Черновода. Меньше всего сейчас ему хотелось объясняться, зачем он носит еду для ребёнка, которого терпеть не может. — Что ты собираешься готовить? — спросил демон, когда Хэ Сюань довёл их до кухни. Кухня эта, собственно, выглядела не лучше остального замка. Тёмная, серая, отбивает всякий аппетит для тех, кто не привык жить в подобной пещере. Но Ци Жун привык и был ужасно голоден. — Запеку его, напичкав фаршем из его собственных органов. Хэ Сюань небрежно уложил тело на стол, по всей видимости, разделочный, а потом вытащил тесак, как у мясника, и уже было замахнулся им над трупом, как вдруг опомнился. — Ты уверен, что не хочешь отправить ребенка погулять? Черновод опустил тяжелое орудие и посмотрел на Гу Цзы, который испуганно оглядывался и жевал свою маньтоу. — Можешь попробовать приготовить сам. Все необходимое здесь есть, да и рецепт в кулинарной книге открыт. А я твоему мелкому покажу своих «рыбок». — Он не мой. Ци Жуна аж блевать тянет от того, что Гу Цзы называют его ребёнком. — Хоть какая-то польза от твоих рыбёшек. А-то выглядят они просто ужасно. Так и остаётся Ци Жун наедине с трупом рыбака. Ему ещё не приходилось готовить для других. Нет, конечно, один раз он захватил постоялый двор, но в тот раз он не слышал, как хорошо отзывались о его кухне. Единственное, что знал Ци Жун — готовит он лучше Се Ляня. А раз говорит он лучше, то и Хэ Сюаню должно понравиться. И с каких это пор он заботился о других? Только он успел засунуть рыбака в печь и выкинуть его голову, как Хэ Сюань и Гу Цзы вернулись. Ребёнок выглядел чрезвычайно довольным, что означало плакать в ближайшее время он точно не будет. Хотя как не плакать, когда дом такой мрачный. — У тебя есть еда для, — Ци Жун тычет пальцем в ребёнка. — для этого мелкого. Ему нельзя есть человечину, а голодным оставлять себе дороже. — Раз ты сказал, что он не твой, то я могу его забрать и съесть, — Повелитель Черных вод берет на руки ребенка, а тот даже особо не сопротивляется — наоборот, цепляется маленькими пальчиками за ворот черных одеяний и обводит контура вышитых золотом рыбьих скелетов. Мужчина черт знает откуда выудил маньтоу и протянул ее Гу Цзы, который безо всяких опасений выхватил паровую булочку из когтистой руки и с энтузиазмом откусил от нее кусок. Хэ Сюань краем глаза успел заметить, с каким лицом несется к нему горе-папаша, что тут же отобрал мальчишку у Черновода. — Ты закончил с нашим… обедом? — Сюань держит лицо и безразлично реагирует на то, что у него отобрали новую игрушку, а потом смотрит на неумело припрятанную человеческую голову и принюхивается. — Надеюсь, ты готовишь не так, как Се Лянь. Потому что в противном случае это будет просто пустой тратой ресурсов. Моих ресурсов. — Я готовлю намного лучше своего братца. Но только ещё ничего не приготовил. Вон он, в печи лежит. Ци Жуна злобно глянул на булочку в руках ребёнка, а потом перевёл этот взгляд на Хэ Сюаня. — У тебя что, другой еды нет? Это уже третья булка за день. Он же потом ныть будет, что живот болит. Есть какой-нибудь суп или рис? Ци Жун мог походить на заботливого отца, но это совсем не так. За больше чем год с этим мелким он хорошо изучил его потребности, потому что этому папаше не больше Хэ Сюаня нравились все эти сопли и слезы. — Есть рис и овощи, — безразлично бросил Хэ Сюань, а потом вытащил горшочек с едой и сунул его в руки назойливому гостю. — Разогрей. Или будешь кормить его холодным? Черновод складывает руки на груди и наблюдает за тем, как Ци Жун отпускает ребенка и сует этот горшок в печь, совсем рядом с готовящимся основным блюдом. А в это время Гу Цзы снова цепляется за полы черных одеяний и дергает за них, пока его не поднимают на руки. Не подумайте, что Хэ Сюань тоже стал кем-то, вроде заботливого папаши, — просто не любит, когда ему действуют на нервы, и пытается устранить раздражитель любой ценой. — А ты, я смотрю, привязался. Если хочешь, можешь оставить его себе. Можешь его хоть съесть. Может зажарим его на десерт? Ци Жун собрался посмеяться прямо в лицо Хэ Сюаня, но тут Гу Цзы заплакал. Он думал, что сейчас придётся выхватить ребёнка и начать его успокаивать, но Черновод прекрасно справился с этим и сам. Он баюкал Гу Цзы и гладил его по голове. От такой картины его мутило. — Ладно, давай ты его поддержишь, а я покормлю, — сказал Ци Жун, озираясь по сторонам. Сесть было негде. Ну и местечко, конечно. Он достал из печки горшочек, от которого валил пар, и, немного подождав, чтобы тот остыл, взял немного риса на ложку. — Давай, поешь ради отца. Я больше не буду тебя обижать, — нагло врал Ци Жун. — Если ты еще раз доведешь его до слез — я тебя сожру. Холодно чеканит Хэ Сюань, глядя в глаза Лазурного Демона. Однако показаться примерным отцом он тоже не хочет, поэтому добавляет: — Я чертовски сильно не люблю посторонний шум. А кому, как не тебе, знать, насколько сильно раздражают детские крики и плач. Однако, несмотря на все показное недовольство, оба Непревзойденных продолжают заботиться о «неудобном» мальчишке, который с удовольствием жует рис и держится своими маленькими пальчиками за ворот черных одежд, на которых потом останутся складки. — У тебя люди в клетках сидят и орут, а видели те как ребёнок плачет ему не нравится. Или предсмертные крики умирающих это музыка для твоих ушей? Хэ Сюань кивнул, на что Ци Жун аж засиял. Он закинул руку на плечо нового друга (а друзей у него никогда не было) и вывел того из кухни. — Предлагаю закрыть ребёнка в какой-нибудь комнате, а ты мне всё покажешь. Я, знаешь ли, очень заинтересован в страдающих людях. У меня раньше были свои, пока я не переродился в этом теле. Сейчас я живу в пригороде, но думаю, что стоит вернуться в свои пещеры. Это человеческое тело потихоньку приходило в демоническую форму. Уши слегка заострились, клыки чуть выступают, а у кожи небольшой зеленоватый оттенок. Через несколько лет Ци Жун будет выглядеть не то чтобы так же, но уж точно по-демонически. Они запихнули Гу Цзы играть с костями в какой-то комнате, а сами направились к медленно умирающим заключенным. В это время Ци Жун чрезвычайно радовался. Наконец-то непревзойденный, который не смотрит на него как на кучу мусора, разделяет любовь к человечине и говорит на равных. Ещё и людей в камерах держит, ну что за благодать! И как только два наших кровожадных демона добрались до импровизированной темницы, Хэ Сюань немного брезгливо прикрыл нос широким рукавом. При своей человеческой жизни он повидал много различных мерзостей, но теперь, переродившись демоном, гордо носящим титул Непревзойденного, он держался подальше от нечистот и прочих неприятных вещей. Ци Жун и Хэ Сюань вместе ступали по сырым коридорам, тускло освещенным одним-единственным огоньком в руке у хозяина этих мест, наблюдая за реакцией заключенных: кто-то затихал вовсе, кто-то испуганно всхлипывал, а кто-то орал, как одержимый, пытался выломать дверь камеры, бился об нее головой. Лазурного демона эта картина явно позабавила, а вот Черновод продолжал держать лицо и смотрел на это зрелище с каким-то садистским отблеском в глазах, но с максимально отвращенным выражением, проявившемся только в изгибе тонких длинных бровей. — Ну, и как тебе? — спросил Сюань, надеясь, что хоть кто-то сможет оценить его «коллекцию» по достоинству. — Чудесно, я даже немного завидую. Ты пичкаешь их ядом? Худые, но как для развлечения очень даже неплохо. Ци Жуна заглянул в одну из тесных камер. Там у стены лежал истощенный человек и, кажется, он был мёртв. Крайне развеселённый этим фактом, демон попросил Хэ Сюаня отпереть дверь. Буквально залетев внутрь, Ци Жун с размаху пнул труп, и тот откатился от стены, показывая своё серое лицо с застывшей уродливой гримасой. Лазурный фонарь (он не особо любил это прозвище) взял тело за подбородок, приподяв над полом, и расхохотался, глядя прямо в его пустые глазницы. — Ну что за место! Давно я не чувствовал себя таким счастливым! — говорил Ци Жун, уже повернувшись к Черноводу. Кто бы мог подумать, что простые умирающие люди могут так развеселить. — Своему братцу ни слова. Небожители мне потом спокойно жить не дадут, если узнают, чем я здесь занимаюсь. Хэ Сюань предпочел бы, чтобы Се Лянь и дальше думал, что Черновод только и делает, что с мрачным видом гуляет по своим владениям, ест и смотрит на своих рыбок в свободное от работы время. Ведь Хуа Чен, каким бы солидарным Непревзойденным князем демонов ни был, все равно отдаст предпочтение мнению своего мужа и в случае чего снова устроит переполох в Черных Водах, если тот попросит. А деньги на восстановление, знаете ли, с неба не упадут. — Пошли. Боюсь, если мы еще немного здесь задержимся, то останемся без обеда. А я ужасно голоден, знаешь ли. Да и надо проверить твоего сопляка, чтобы он мне в покоях ничего не разгромил. Черновод провожает взглядом Ци Жуна, который с поникшей головой оставляет новую игрушку, а потом запирает камеру, чтобы остальные заключенные не разбежались. Однако Гу Цзы в комнате абсолютно не скучал. Он складывал кости на кости, чтобы потом разбить их ногой. Ци Жун даже залюбовался на то, каким разрушителем он растёт. — Может оставим его здесь? Он ведь хорошо играет. И не будет мешать нам есть. Ци Жун с надеждой посмотрел на Хэ Сюаня, тот ответа не дал, но вроде был не против. Гу Цзы хоть и был до безобразия глупым, но мог понять, что его обожаемый папаша опять ест людей. На всякий случай они ещё закрыли ребёнка на замок и с чистой совестью пошли обедать. — Пахнет просто невероятно! — говорил Ци Жун, разрезая недавно зафаршированный живот. Пока Хэ Сюань пытался подцепить кусочек мясо палочками, Ци Жун ел уже второй кусок и довольно мычал. — Как же охуенно я готовлю! Пробуй быстрее, мне надо чтобы ты согласился! На этом разговоры закончились, потому что демона куда больше интересовала человечина, нежели разговоры по душам. Он же как-то веками жил без этого. Хэ Сюань произносит одно короткое и лаконичное «недурно», потому что считает, что поступки все равно говорят больше слов. И в подтверждение этому, он с начинает есть с куда бóльшим энтузиазмом, чем тогда на свадьбе у Хуа Чена. Мясо чуть сладковатое и немного грубое (рыбак старый попался!), пахнет пряными травами и заставляет изголодавшихся бабочек в животе Черновода (какой хозяин — такие и бабочки, знаете ли) порхать от предвкушения. От их блюда ничего не остается буквально за каких-то десять-пятнадцать минут, по истечению которых оба демона, обожравшись, разваливаются и довольно вздыхают. — Думаю, если бы в небесной столице готовили людей, то на вкус они были бы именно такими. — Конечно! Ты считаешь, что я недостаточно охуенный? Можешь оставить комплименты при себе. Ци Жун отнекивался от всех приятных слов, только потому что не привык к ним. Ему ещё никогда не приходилось делить еду с кем-то. Он прошёлся взглядом по унылой кухне, стараясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь. И у него с трудом, но получилось. Ци Жун заметил запылившийся сосуд с вином. Он поднялся с места и прошёлся до стены, к которой был приставлен сосуд, так уверенно, будто это был его собственный дом. — Куда можно это налить? — спросил Ци Жун, кивая на вино. — Я хочу выпить. — Чарки стоят вон там, — Хэ Сюань взглядом указал на небольшой неприметный шкафчик, в котором, как оказалось, хранилась почти вся посуда. И вот, Ци Жун снова усаживается рядом, откупоривает сосуд с вином и щедро плескает напиток в маленькие черные чарки. В этом доме все под стать его хозяину. Хозяин Черных вод не дожидается, пока его новоиспеченый… знакомый? поднимет тост, и выпивает напиток одним махом. А потом с совершенно отстраненным выражением на лице наливает себе еще. И только Черновод собирается отпить, как Ци Жун начинает гневно размахивать руками и грязно ругаться, говоря что-то о каком-то гостеприимстве. Но все же в этот раз Хэ Сюань удивительно смирно дожидается, пока Лазурный демон закончит свой тост, и вместе с ним выпивает уже вторую порцию вина. Проходит какое-то время, и теперь они, словно какие-то алкоголики, пьют чарку за чаркой, совсем не заботясь о том, чтобы хотя бы говорить не то чтобы тосты, а вообще что-нибудь. Но это счастье длится до пятой чарки Ци Жуна. Его человеческое тело ещё слабо и пьянеет довольно быстро. И это происходит впервые за всё время пребывания в нём, так что Ци Жун даже до конца не понимает, что может произойти. Он хватает Хэ Сюаня за руку и сжимает так крепко, что, кажется, кости хрустят, заглядывает в глаза и взгляд его уверенный, совсем не пьяный. — Расскажи о себе, — всё что говорит Ци Жун да таким тоном, что если Черновод не послушается, то он его точно сожрёт. — Что именно ты хочешь узнать? — спрашивает Хэ Сюань абсолютно ровным голосом, пока отпивает еще немного вина. — Что угодно. Расскажи про свою человеческую жизнь, или про то, как ты убил Ши Уду? Черновод вздыхает, но все-таки начинает свой длинный меланхоличный рассказ об украденной судьбе, о тяжелой человеческой жизни и ужасной смерти; о том, как он становился демоном, как выслеживал братьев Ши, как втерся в доверие Ши Циньсюаню и как жестоко потом его растоптал и выбросил вместе с оторванной головой его брата… Но не успевает он закончить свой длинный монолог, как Ци Жун прерывает его со словами «бля, кажется, мне плохо». Хэ Сюаня аж передергивает, когда он это слышит. Он подскакивает на месте, вздергивает его и трясет, причитая «только посмей мне тут наблевать». Повелитель Черных Вод панически оглядывается по сторонам, но в итоге тащит Ци Жуна за собой на улицу, чтобы тот подышал (относительно) свежим воздухом и немного протрезвел. Стоило вывести Ци Жуна на свежий (с приятным запахом гнили) воздух, как он тут же блеванул. — Я совсем не умею пить. Точнее раньше умел, а сейчас это всё ебанное тело. Он обтер рот, а потом, чуть протрезвев, вновь посмотрел на Хэ Сюаня. — И вино у тебя дерьмовое, словно его Се Лянь готовил. В следующий раз я принесу что-нибудь получше. Говорил он это так уверенно, словно вопрос о том, придёт ли он в следующий раз, даже не стоило обсуждать. — Но и готовить будешь ты. Только, бога ради, не бери своих пленных. От них так воняет, пиздец просто. Хэ Сюань закатил глаза, отступил на шаг и прикрыл лицо широким рукавом одеяний, чтобы не видеть эту неприятную картину. Да, он мог спокойно потрошить людей, но не переносил любой вид человеческих отходов жизнедеятельности. Благо, его демоническое тело на такое было неспособно, так что максимум, который ему грозил — недовольство и отвращение на лице. — Я их не для еды держу. Ты же видел, какие они тощие. Тогда в следующий раз ты отвлекаешь Хуа Чена и Се Ляня, а я умыкну парочку молодых парней. Не люблю старое мясо. Удивительно, но Черновод даже не имел ничего против такой настойчивости и желания притащиться в такую даль снова, поэтому даже не стал поднимать этот вопрос. Все равно в Черных Водах больше заниматься нечем. — Хуа Чен только и может, что смотреть на своего ненаглядного. Раньше он мог ещё бить меня, но после свадьбы успокоился. Ты не представляешь, как хорошо жилось, пока он не вернулся. Я за это время успел разжиться неплохим домиком в пригороде, а они и не подозревают. Может, в следующий раз поедим у меня? Ци Жун даже не стал говорить, как именно он этот домик получил и кого он ел в тот день на ужин, Хэ Сюань всё и так понял. Они перекинулись ещё парой слов, обсуждая предстоящий ужин. А после пришлось вернуться в замок, чтобы отпереть Гу Цзы, который всё так же вселился с костями, даже не подозревая, чем только что занимался его отец. *** — Мы вернёмся к гэгэ с рыбками? — спросил ребёнок, когда они уже покидали владения. Глаза Ци Жуна округлились. — Кто тебя научил этому «гэгэ»?! Ты будущий демон и не должен быть таким вежливым! Мне стыдно за тебя, — злился Ци Жун, а потом всё же вспомнил, что ему был задан вопрос. — Конечно вернёмся, куда он денется. Теперь мы часто будем бывать у него в гостях.