«сборище цыпочек»
@jiminimini юнги блять ты серьезно решил нас кинуть в ТАКОЙ момент? @taeph юнги так никуда не покатит мы помогали тебе с треком так что тебе стоит помочь нам с проектом Юнги читает. Юнги видит, что от него непременно очень ждут ответа и, желательно, положительного. Иначе эти двое его побьют и бросят за углом какого-нибудь магазинчика с сомнительной репутацией, он станет трупом, вокруг которого будет вертеться сотня насекомообразных. Какой-нибудь таракан или кузнечик заберется под его одежду и начнёт пожирать плоть. Какая-нибудь хрень сядет на глаз и сожрёт глазное яблоко. А вообще, лучше о таком не думать. Это так… «фу». Эта парочка лезет к Юнги уже день четвертый со своими мольбами о помощи, а третий их упорно игнорирует, заперевшись в студии, притворяясь занятым. Хотя ни тексты, ни мелодии в голову не лезут совсем. Помогать этим двоим упорно не хочется, правда, по какой причине… тоже не известно. Просто не хочется, наверное, потому что если Юнги пойдет домой к ним — окажется в логове любителей вкусно покушать и громко шутить. Либо же они скинут весь проект на Юнги, который вообще не ебёт и, вообще-то, выпустился уже давно. Все вот эти шуры-муры с проектами он делал сам, пользуясь услугами библиотеки за углом, в то время как эти двое были карапузами и в школу среднюю ходили. @sunzone блять да согласись ты уже иначе эти лоботрясы тебе же хуже сделают они уже задолбали засирать чат @jiminimini эй, ты, смертный мы не лоботрясы @taeph вот именно Ну, собственно, что сейчас имеет при себе Юнги? В его наборе вы сможете найти: двух друзей, которые непонятно как стали этими самыми друзьями, без конца просящих о помощи и угрожающих ценой жизни; очередной творческий кризис, когда впадаешь в депрессию, и всё бесконечно раздражает. Что делать в таких случаях? Этому ни в школе, ни в институте не обучали, хотя стоило бы. Вместо этого мегаполезного урока мудрости в школе давали бесполезные практические работы по непонятной химии и контрольные работы повышенной сложности по информатике, которая Юнги не понадобилась вообще. Что такое «Пуск» и какие у него есть функции, Юнги знал и до этого, и после выпуска из школы его познания об этом сдвинулись лишь до отметки «Сохранить трек»/«Удалить безвозвратно». Собственно, больше ничего и не надо. И сейчас, сидя и взвешивая все «за» и «против», Юнги всё же решается на то, что нельзя будет «удалить безвозвратно».@official_agustd ладно
Пересилив себя, все ещё не понимает, зачем он согласился, ведь, скорее всего, в скором времени его ожидает смерть, потому что в помощи другим людям Мин не силен. Он на все сто процентов уверен, что и Чимин, и Тэхён у себя мысленно в голове решат, что уговаривать Мина помогать им оказалось провальной идеей. Размышляя над этим, возможно, неудачным решением, Юнги решает спуститься в кофейню, где работает его единственный хён. Почему бы и нет? Нужно как-то развеяться, а просиживание пятой точки в крохотной студии не сулит ничего хорошего. Возможно, если бы Юнги продолжал убивать время, сидя в кожаном кресле ни за чем, то просто напросто сошел бы с ума. А тут и кофе под боком, и один из самых мудрых участников их странной компашки. Если Джина можно назвать достаточно мудрым для своего возраста, естественно. Надев на скорую руку первую попавшуюся толстовку, которая, наверное, размера на два точно больше, Юнги… садится у себя в прихожей и начинает листать Инстаграм. Наверное, каждый человек, собирающийся в кофейню к другу, так делает — залипает в соцсети. Это та самая соцсеть, в которой Юнги не видит ровно никакого смысла, но всё равно залипает (переписывается с друзьями, собственно), лайкает чьи-то фотки, совершенно не читая описаний к ним, и даже сам иногда что-то выкладывает. В большинстве случаев это «что-то» Юнги выбирает из фотографий Тэхена, который увлекается этим, и, если быть честным, у него очень даже неплохо получается. Наверное, только из-за такого качества фото у Юнги так много подписчиков. Или не только из-за этого. В любом случае, за своим профилем он особо не следит и совершенно не в курсе, когда под надписью «Подписчики» стукнуло сто тысяч. Юнги всего лишь выкладывает фотографии, сделанные трезвым и не очень Тэхеном, и редкие истории с отрывками новых песен, когда засиживается в студии. На вот это всё он получает достаточно много комментариев, на которые… не отвечает. Просто все они такие однотипные… А вообще, Юнги понятия не имеет, что нужно написать, да и сказать не знает, что надо. Сам Юнги подписан, не наверное, а точно, на сорок человек. Ни больше, ни меньше. Пятеро из них — его друзья с немного поехавшей крышей, но не менее классными профилями; остальные же — совершенно или немного известные сознанию Юнги люди, которые ему просто нравятся. И, когда он листает ленту, что и делает сейчас, просто, бездумно таппает два раза почти на каждую фотку, которую видит. Потому что нравится, потому что красиво. Возвращаясь к теме о друзьях. Юнги, абсолютно точно уважая и любя, называет их либо «парнями с поехавшей крышей», либо «моими любимым остолопами». Он не может сказать точно, почему это так, но оно так есть и, возможно, не изменится никогда. Как и каким образом собралось их ассорти из шести человек разных возрастов, известно одному лишь Богу, потому что все они абсолютно не похожи друг на друга. Если Тэхён и Чимин — супермегагиперактивные дети, то Юнги, напротив, — грубый, прямолинейный, а самое главное — ленивый мужчина. Говорить о Намджуне и Джине бесполезно, потому что они — гремучая смесь взрослой мужественной оболочки и подросткового уровня поведения. А Хосок… Это Хосок. Это единственное спасение Юнги во всей его компании друзей. Вставать рано или поздно приходится, а именно после того, как Юнги посмотрел на верх экрана, где уже секунд пять высвечивается цифра 19:13. Он-то точно не собирался так засиживаться в телефоне и какой-то нудной соцсети. Да и вообще не собирался садиться в прихожей. Разве только чтобы шнурки на кедах завязать. А вышло… а вышло как обычно. Итогом всех действий и раздумий о жизни и о своей тупости, в конце концов, становится звук поворачивания ключей в скважине входной двери. Ну, а ещё немного криповатое «Привет», раздающееся где-то за широкой спиной Юнги. Парень резко разворачивается, но ничего обидного и желающего его скушать не обнаруживает. Это всего лишь милый сосед, который живет напротив. Юнги не уверен, что запомнил его имя. Но точно запомнил, что он не местный. Из Пусана вроде. — Привет, — пытается нарисовать на своем лице милую улыбку Юнги, стараясь как можно сильнее изобразить свою физиономию менее безразличной. Парень милый, и как-то смущать его не хотелось бы. Прямо сейчас Юнги надеется, что выглядит дружелюбно, а не угрожающе. Хотя были бы тут его друзья (а точнее Тэхён с Чимином), давно уже засмеяли бы, говоря о том, как старший хочет втереться в доверие, а потом ходить за солью и сахаром. К слову, парень обнадёживающе улыбается своей кроличьей улыбкой и через мгновение скрывается за массивной дверью своей квартиры, оставляя Мина одного вариться в вонище подъезда. И Юнги непременно точно хочет дать себе рукой по лбу, потому что, ну, какой идиот мог не заметить тяжеленную коробку в руках ребёнка. Надо было помочь что ли… Хотя… Этот ребёнок выглядит не так уж и беспомощно, учитывая его, кхм, хорошее телосложение. А вот по личику больше шестнадцати не дашь… Юнги прочищает горло, понимая, что только что засмотрелся на какого-нибудь первокурсника, и в прямом смысле его слюна сейчас пошла не в том направлении. Он спешно спускается и чуть ли не спотыкается на последней ступеньке, что, слава Богу, удаётся избежать. Точнее, Юнги очень рад, что никто этого не увидел. Теперь он в курсе, до чего доводит рассматривание красивых мальчиков. И от этого он чувствует себя каким-то педофилом, если честно. Маленькая, ничем не примечательная кофейня встречает вкусным запахом кофеина, который въедается в лёгкие, заставляя глубоко вдохнуть и задержать терпкий аромат на как можно долгое время. Юнги готов вдыхать его вечность. Он особенный. Придаёт уверенности или что-то в этом роде. Юнги достаточно кружки крепкого кофе, чтобы собраться с мыслями и найти путь к верному решению. Книги, разложенные буквально везде, придают этому месту особый шарм и уют. Юнги читать не любит, но здесь он может с упоением засесть за каким-нибудь романом, который ему первым попадётся под руку. Ну, либо ему что-нибудь посоветует Джин, который вот уже выпустился с прекрасным литературным образованием, но решил почему-то открыть кофейню. И не то чтобы Юнги был против такого решения. Заведение немного напрягает Юнги своей пустотой, потому что обычно тут собирается много людей: парочек и различных компаний. Все любят проводить здесь время культурно: обсуждая новости, планы. А кто-то и вовсе обосабливается от мира всего за интересной книгой и невероятно вкусным напитком с утончённым вкусом, сваренным из душистых зёрен цвета шоколада. Кто-то приходит сюда утром, чтобы выпить кофе, который придаст бодрости и заряда на день. А кто-то другой — чтобы поболтать с приятным в общении баристом, который любит довольно-таки специфично отпускать шутки. Наверное, не каждый посетитель этого уютного местечка понимает шутки Сокджина, но его это не пугает и ни в коем случае не разочаровывает. Когда Юнги ступает на порог кофейни своего друга, он будто выпадает из мира сего. Причиной является не только фантастический запах и приятный ушам звук работающего проигрывателя, который уже наверняка скоро сломается. Юнги знает, что он достался другу от дедушки, и Сокджин умело им пользуется. Мину очень нравится музыкальный вкус старшего, и на этот раз кофейня пропитана душевной лирикой Beatles. Подвывания под нос слышатся также чётко, но Юнги так даже больше нравится. Атмосферно. Ему уже известен источник этих звуков, который собственной персоной появляется на его глазах, вытирая очередной стакан из-под напитка. Мелодичное мычание под нос прекращается, и глаза старшего обращаются к внезапному гостю: — О, я тебя не ждал. Думал, Чимин с Тэхёном уже тебя убили. Собственно, ничего другого Юнги от друга не ожидал. Подобное высказывание заставляет лишь по-доброму усмехнуться и присесть за барную стойку, где расположился поднос, наполняющийся с каждой кружкой всё больше. — Как это мило с твоей стороны, хён. Сокджин ставит очередной тщательно вымытый им (или посудомойкой) вытертый стакан на поднос бежевого цвета и просто пожимает плечами, поджимая свои пухлые губы. — Я сказал по фактам. Я, правда, боюсь за тебя и твоё здоровье. Я надеюсь, что делать проект они придут к тебе. У них дома ты просто не выживешь. Я там был вчера… и не могу сказать, что Ёнтан положительно влияет на состояние квартиры. Безусловно, такое заявление Джина лишь делает Юнги более уверенным в том, что поступил он неправильно. Вот что его дёрнуло и за что соглашаться на эту просьбу мелких. Сказал бы в своей излюбленной манере твёрдое «нет», и все дела. Руки потеют, Юнги чувствует, как волнение потихоньку разрастается по всему его организму, о чём свидетельствует выступивший пот на лбу и затылке. Это вот то самое чувство какой-то внезапной паники. Оно возникает из ниоткуда и… буквально за мгновение разгоняет сердце до такой скорости — кажется, оно взорвётся, и в груди будет красоваться дырища. От глаз Сокджина такие вещи никогда не уходят, и скрыть их от наблюдательного хёна — непосильная задача. Голос старшего сразу же становится более мягким и напоминает сладкую глазурь. Теперь Юнги жалеет, что Джин учился именно на факультете литературоведения, а не пошёл, к примеру, на музыкальный какой-нибудь. Ну, короче туда, где петь учат. Мысли Юнги окончательно запутались, а взгляд обратился к проигрывателю восьмидесятых годов, где наворачивала круги виниловая пластинка с надписью «The Beatles». — Юнги, — прерывает идиллию тёплый голос бармена, отставившего своё занятие в сторону и ставшего понимающе поглаживать парня по руке, которая была крепко сжата в кулак, — напиши, чтобы они просто пришли к тебе. Не переживай. Если что, я сам могу написать. Перед лицом, примерно на расстоянии сорока сантиметров, появляется стеклянный стакан внушающих доверие размеров. Запах, исходящий от напитка, так же вселяет веру и надежду, как и взгляд озабоченного Джина напротив. — Не ожидал, что мне придётся готовить кому-то после закрытия, — пробормотал себе под нос старший, но Юнги прекрасно это услышал и потому потянулся в карман чёрной кожаной куртки за телефоном. На экране высвечивается 20:17, и Юнги действительно начинает ощущать себя дезориентированным. И чувствовать на себе какую-то вину. Наверное, за то, что так внезапно заявился к другу в кафе, думая, что он поможет как-то развеяться и отойти от мыслей о приближающемся проекте двух микробиков, которые даже из гроба достанут. — А… Прости, не думал, что… — Успокойся, я твой хён, — в который раз за сегодня пожимает плечами Сокджин, — ты можешь всегда обращаться ко мне в моменты, когда нужна помощь, а не хранить всё в себе. Я же не всегда себя веду, как человек с немного поехавшей крышей. Напиши, — кивает на гаджет блондин. Юнги ничего не остаётся. Так что он глубоко вдыхает в лёгкие терпкий аромат кофеина и печатает:«сборище цыпочек»
@official_agustd у меня завтра в 6
Кто бы мог подумать, что ответы на сообщение парня полетят в чате так быстро, будто участники беседы сидели на протяжении этого часа и агрессивно ждали, как Юнги напишет что-то ещё вдобавок ко своему «ладно». @taeph офигеть ты думаешь о том же о чем и яя чим? @jiminimini учитывая, что ты сейчас сидишь рядом со мной и сказал это вслух, то да — Я всё ещё не понимаю, как они стали моими друзьями, хён, — стонет Юнги. — Они скоро съедят мои мозги. Джин присаживается на соседний стул и понимающе похлопывает сутулого парня по плечу. — Ты так говоришь только потому, что у тебя снова нет вдохновения. Да, у Юнги нет вдохновения. Он, чёрт возьми, снова впал в творческую депрессию. И что делать он не знает. Единственное, что у него сейчас получается на пятёрку с плюсом, так это пролёживать бока на неудобном диване в квартире и есть острый рамён, потому что заниматься приготовлением чего-то съедобного влом. Примерно так выглядят последние две недели Юнги, сопровождаемые головокружением по какому-то расписанию, и друзья уже давно с этим смирились, ведь такой период настигает их ворчливого деда не так уж и редко. — Пошли. Джин так уверенно и быстро встает со стула и идёт к себе в подсобку, что Юнги начинает его ассоциировать с Молнией Маккуином, потому что это было так быстро. На самом деле, Юнги всё ещё немного в прострации и не догоняет, куда его сейчас ведёт старший. По неизвестной причине он чувствует себя немного подавленно и так, будто выпил лишнего. Учитывая, что он не пил. Только то, что дал ему Джин. А что дал ему Джин?.. — В каком кармане ключи? — интересуется Сокджин, когда парни уже подошли к двери квартиры младшего из них. У него же есть ключи, — думает тогда Юнги, но на вопрос ему всё равно приходится ответить. Ответить довольно специфичным образом — он трясущимся пальцем указывает на левый карман своей куртки, и тогда, моргнув всего один раз, оказывается в своей тесненькой гостиной в лежачем состоянии. — Ты чего тут? — ещё сейчас Юнги осознаёт, что язык его тоже в непонятном состоянии. Шевелиться тоже не очень приятно. Точнее, больно. Точнее, хоть ложись да помирай. Тело ощущается настолько тяжёлым, что перевернуться на другой бок, кажется чем-то из ряда вон выходящим. В глазах всё расплывается, но Юнги расплывчато видит, как мельтешит высветленная макушка на кухне, которая объединена с гостиной. Стоит больному прикрыть глаза, как сразу появляется старший с кружкой в руках. — У тебя переутомление, придурок. И сейчас я говорю не только о снижении творческой активности. Ты буквально спишь с открытыми глазами и пропускаешь то, что я говорю, мимо ушей. Сейчас Юнги немного волнует утверждение о том, что он пропускает всё мимо ушей. Он же внимательно слушал, как Джин сказал ему написать в чат, и даже выполнил это действие. Ещё он слышал, как тот сказал всегда обращаться в случае чего. Разве Ким говорил о чём-то ещё?.. Юнги не помнит. Но помнит, что был нервозен, сидя за столом. Неужели снова наступил этот отвратительный период, когда Юнги бессилен что-либо сделать. Его мозги снова превратятся в кашу, руки обмякнут, и держать в них карандаш станет чем-то непосильным. Ещё это время отвратительно тем, что каждые три часа Юнги будут навещать друзья или кто-нибудь из них и вовсе подастся в сиделки. Для парня, который не любит, когда о нём заботятся, потому что любит делать всё сам, это непростительно и невыносимо. Потому что если сиделкой будет Джин, то это означает, что он будет вести себя как самая настоящая мама: кушать строго четыре раза в день, с кровати не вставать, можно только читать книги. И самое плохое так это то, что Юнги всё безоговорочно выполняет, будто Сокджин какая-то фея, которая умеет подчинять себе людей. Например, если присматривать за Юнги станет Намджун, то… пиши пропало. Ничего другого Юнги вставить в свой комментарий не может, потому что это действительно так. Джун не создан для этого, во-первых, из-за того, что не умеет держать в руках спокойно ровным счётом ничего. Абсолютно. Доверять такую работу ему нельзя. Ну, а если говорить о других, то… Чон Хосок — это мама номер два. А Чимина и Тэхёна вообще в эту ситуацию приплетать не стоит… — Выпей, — протягивает стакан воды и какую-то таблетку Джин. И спрашивать почему-то, что это, Юнги не очень хочет, поэтому он просто послушно запивает водой таблетку, пока Сокджин продолжает: — Завтра к тебе придёт кто-нибудь из нас. И, пожалуйста, поспи. Завершив таким образом свою речь, Сокджин пошёл в коридор, и сквозь кряхтения Юнги смог услышать что-то типа: — Ключи у меня есть. Поправляйся. Это сложно. Вот это вот всё. И Юнги ненавидит это время, когда он абсолютно беспомощен и становится олицетворением ленивца. Но, наверное, единственное, что может обрадовать в такой ситуации, пожалуй, то, что ему не придётся помогать с проектом Чимину и Тэхёну. Ну, либо придётся, но чуть попозже. А пока Юнги просто наберётся сил и нервов для этого. Как всё это произошло? Когда впервые он почувствовал опустошение в душе и желание сжечь исписанные жёлтые листы бумаги? Хороший вопрос. Просто в какой-то момент по всему телу начало разливаться вязкое отсутствие целеустремлённости стать лучшим. Кто-то за него резко нажал на педаль тормоза, и машина послушно остановилась. Охотное желание писать тексты, заняться аранжировкой песни, которая должна закончить долгожданный микстейп — ничего этого нет. Почему-то даже желание жить угасает с каждым днём. Может, потому что наступила зима? Юнги никогда не любил зиму. Это время года, кажется, делает его совсем никаким. Даже пять слоёв теплой одежды и шапка с шарфом не делают ситуацию лучше. Юнги просто лежит на диване, который, наверное, скоро под его весом и вовсе провалится. Хотя… весил бы он чего-нибудь. С виду любому может показаться, что этот парень с платиновыми волосами — типичная анорексичка. И нельзя не сказать, что в какой-то степени это правда. Никчёмное настроение пытались поднять все: Джин с Намджуном пришли самыми первыми, заподозрив что-то странное после того, как Юнги не заходил в сеть два дня. Они явно не были готовы к тому, что обнаружат худощавого друга с отросшими корнями наполовину безжизненным на потрёпанном диванчике. Следующими пришли два инопланетянина с одними мозгами на двоих, которые решили заставить Юнги лучше чувствовать с помощью сладостей, совсем позабыв, что старший к этому очень привередлив. И, наконец, сейчас с Юнги сидит Хосок где-то на соседнем кресле, которое скрипит с каждым поворотом младшего в ту или иную сторону. Заснул. Хоби, наверное, уже видит десятый сон в то время, как Юнги скучающими глазами смотрит на потолок. Кажется, он там уже все трещинки по двадцатому кругу пересчитывает. Сон совсем не идёт. И, вероятно, вообще не придёт, потому что наручные часы, которые не снимал белобрысый, показывают семь утра. Примерно в это время лучи солнца начинают потихоньку прорезаться сквозь перисто-слоистые облака, наполняя комнату сизыми и ализариновыми оттенками. Единственное, что это означает, так это новый день. Новый день — новая порция уныния. Кажется, нужно с этим что-то сделать. И Юнги решает погулять по Сеулу в поисках какого-нибудь местечка, где он приживётся. Может, это будет какой-нибудь магазинчик на углу улицы с неоновой вывеской, а может, парк, где по утрам будет мало людей. Там, где есть уточки, для которых Юнги будет приносить хлеб в качестве вкусного корма, думая о своей никчемности. А, может, внезапно произойдёт какое-то чудо? Юнги встретит музу и получит лютую дозу вдохновения, которой будет достаточно для конечного оформления микстейпа. Может, это поможет… Спать — это, конечно, замечательно, но сон, наверное, не особо хочет приходить к Юнги. Лишь жалкая дрёма. Поэтому Юнги просто лежит, свернувшись калачиком, под тёплым пледом с закрытыми глазами. Лежит в полудрёме, наполовину ощущая факторы внешнего мира. Открывать глаза не хочется. Диван настолько удобный… наверное, Юнги никогда не согласится на уговоры Хосока выбросить его. Но что-то кажется не таким. Юнги ведь один в своей квартире? Джин ушёл, ушёл с ключами, наверняка закрыв дверь. Следовательно, сейчас в комнате никого быть не должно, и Юнги может со спокойствием открыть глаза и пойти в студию, чтобы провести там очередной день ни за чем. Чтобы снова потом ввалиться в кофейню к Джину, чтобы тот снова понёс Юнги в квартиру и отругал? Наверное, именно за этим. Кажется, сегодня нужно посидеть дома. Звуки какого-то поскрёбывания или постукивания пальцев по деревянной поверхности так раздражают. Правда, откуда бы им взяться, ведь Юнги находится здесь один да и в принципе живёт один. Тут только он в единичном экземпляре наедине с капающей из крана водой, на которую уже давным давно не обращают внимания. Но почему-то именно этот звук заставляет парня лениво разлепить один глаз и… закрыть его снова. Ну, на какой-то момент. Он открывает его снова вдобавок со вторым и просто смотрит перед собой. Темно. Звуки не прекращаются. Как будто какой-то барабашка пробрался в его квартиру и сидит на одном из шкафов, свесив ножки, настукивая неведомую… мелодию. Да, эти стуки непременно точно напоминают какую-то мелодию, какой-то отрывок из песни. Правда, Юнги, который за всё своё пребывание в музыкальной сфере послушал много песен, такой вот никогда не слышал. Может, это кто-то у него в голове стучит? Муза? В любом случае, когда Юнги медленно поворачивает своё заспанное личико с полузакрытыми глазками в сторону, звуки прекращаются. Наверное, ему должны были диагностировать не переутомление, не творческий кризис, а паранойю? А может и нет. Кажется, сейчас на это абсолютно наплевать, потому что, оказывается, за столом всё это время кто-то сидел. И разглядеть этого «кого-то» у Юнги получается только спустя секунд тридцать, когда сонная пелена рассеивается. Тогда он замечает тёмноволосого парня, который сидит словно натянутая струна, с повисшими в воздухе пальцами. Да и с огромными глазами. Нет, не так. С огроменными карими глазищами, которые заставляют сравнивать его с Бэмби. Вылитый Бэмби. И единственное, о чём тогда думает Юнги — насколько красивый мальчик так внезапно оказался в его квартире. Ключевое тут, конечно же, красивый. Ещё этот парень напоминает его соседа и, чёрт возьми, это реально тот милый сосед по лестничной площадке, который, кажется, постоянно таскает с собой коробки. К слову, этот сосед сейчас прямо-таки пожирает испуганным взглядом. Он, кажется, вовсе не знает, куда деть свою тушку — лишь бы спрятаться. — Эм. Я… не знаю, что нужно говорить в подобных случаях, — произносит еле слышно Юнги, но, судя по всему, сидящий прекрасно всё услышал. Но не переварил сказанное, потому что в какой-то момент он становится настолько напряжённым и скованным, что Юнги просто не по себе. — Блин, — выпаливает брюнет себе под нос, — это неловко. Твой друг попросил меня присмотреть за тобой. И даже деньги предлагал, но я правда ничего не брал. И не трогал ничего. Мальчик говорит это всё так быстро и скороговоркой, что Юнги становится смешно. И не только от этого. Брюнет заливается краской и нервно растирает горящие щёки. Как будто вёл беседу с президентом и случайно сказал, что ему нравятся его носки. Но на деле всё совершенно не так, однако сосед всё равно выглядит застенчивым пай-мальчиком, который сказал что-то не так. Юнги даже не злится на него. Ну, потому что, в принципе, не за что. Злиться он может только на Джина, но на него не хочется. — Так а… как тебя зовут? — интересуется Юнги после длительной паузы, которая была такой напряжной. — Чонгук, — выпаливает сосед, переламывая все свои пальцы и хрустя ими от волнения, — Эм, Чон Чонгук. Я… твой сосед. — Ох, — выдыхает Юнги в пустоту, — блять, точно. Это всё очень неловко. Неловко, что Юнги только что проснулся в компании своего соседа по площадке, пусть тот и просто сидел за столом. Нет, и на этом всё не заканчивается. Этот милый сосед по имени Чон Чонгук такой милашка, что Юнги кроет, и он чувствует себя самым настоящим педофилом. Просто чувство дежавю какое-то. На самом деле, грех не спросить, сколько парню лет. Но это не совсем уместно в сложившихся-то обстоятельствах. Конечно, неприлично, но Юнги всё равно задаёт интересующий вопрос: — А сколько тебе лет, Чон Чонгук? Кажется, румянец на щеках брюнета не отступает и делается ещё ярче, хотя ярче уже, кажется, некуда. Юнги немного неловко, что он, такой наполовину спящий мужчина с хриплым голосом и растрепанными волосами, интересуется у такого застенчивого мальчика, как Чонгук, о его возрасте в такой момент. И, наверное, дело не только во времени. Чонгук кажется очень зажатым мальчиком, который не предпочитает говорить о себе другим людям (особенно незнакомцам, у которых он сидит в квартирах по ночам), но нет же, Юнги всё равно плюёт на это всё и ставит мальчика в ещё более смущающее положение. Наверное, он чувствует себя как слон в посудной лавке. Чувствует, но всё равно, заикаясь, отвечает: — Я… Мне двадцать. Я первокурсник. Голос парня звучит так мелодично, и, кажется, он немного фальцетит. Юнги нравится. Нравится именно голос да и внешняя оболочка, если честно, тоже. Но в данный момент о таком думать — самый настоящий грех, поэтому Юнги просто продолжает.ιllιlι.ιl.
На самом деле Юнги оказался абсолютно прав, потому что это — самый настоящий пиздец. Если быть откровенным, то раньше он обращал гораздо меньше внимания на своего соседа, но зато сейчас он видит его ежедневно, и не только потому, что Чонгук заглядывает каждый день, проверяя состояние и наличие хённима (Юнги не знает, когда тот начал к нему так обращаться и так же не знает, чем простонародное «хён» ему не угодило). С каждым новым приходом Юнги становится только труднее дышать, потому что мелкий такой вежливый и заботливый: то пирожные принесёт, то ещё что-то сделает. Чонгук делает это даже с учётом того, что старшему намного лучше, и он уже вполне себе живенько проделывает дорогу до ближайшего супермаркета. Вовсе не сказать, что Юнги не нравится такая забота. Юнги жив. Юнги почти здоров. Он почти восстановился и совсем скоро приступит к работе. Он верит в это. Верит в то, что скоро произойдёт что-то такое, способное заставить его писать текст не на бумаге, а на салфетке. Что-то такое до невозможности невозможное, что заставит его совершить самый настоящий подвиг. И Юнги совершенно не в курсе, почему наряду с этими мыслями пробегом мелькает милый сосед из квартиры напротив. @goldencloset хён хённим@official_agustd чонгук?..
@goldencloset эм, да это я я просто хотел спросить… ты знаешь тэхёна и чимина???? Юнги как бы особо не ожидал такого. Ну точно не ожидал, что переписка с, на минуточку, соседом может включать в себя вопрос о друзьях. Ну, как бы… Ну, Юнги не знает, что думать о таких вещах.@official_agustd да, мы дружим, но стоп как ты нашёл меня?
На самом деле, это правда очень занимательный вопрос. Каким образом Чонгук узнал, какой ник у Юнги в Инстаграме, остаётся загадкой. @goldencloset я эм это было не сложно во первых ты подписан на тэ и чимина ну, а ещё на меня Стоп, что? Это розыгрыш? Юнги мерещится? Ему внезапно диагностировали косоглазие вместо предполагаемого творческого кризиса? Кажется, он сейчас вертится как самый настоящий балванчик, потеряв равновесие. Как удержать равновесие от такого факта? Юнги тоже не знает. Он просто напросто машет своему спокойствию ручкой и переходит по никнейму Чонгука в соцсети, не ответив на сообщение. Оказывается, всё это не шутки, не розыгрыш и ничего такому подобное. Всё это чистой воды правда. Юнги подписан на Чонгука, профиль которого наполовину состоит из каких-то фотографий различных музейных экспонатов. Профиль, где все снимки настолько эстетичны, что в общем меню создают полноценную картину, которая доставляет чуть ли не эстетический оргазм (по крайней мере Юнги так кажется). Если бы у него спросили, как выглядит уют, он бы указал на свой старый диван и показал профиль Чонгука, который такой весь в оттенках торфяных и античной латуни. Самое интересное то, что: а) Юнги, оказывается, лайкал каждую публикацию этого пользователя; б) фотографий самого Чонгука маловато, и на большинстве он стоит каким-нибудь боком, а то и вообще наполовину в кадре. Юнги соврёт, если не скажет, что некоторые фотографии вдохновили его на кое-какие строчки в песнях. Когда Юнги видел фотографии неизвестного фотографа-искусствоведа (а как ныне известно, Чонгука), он правда зависал, рассматривал, раздумывал. Работы Чонгука по-настоящему заставляют задуматься о всяком. Может, это, конечно, с Юнги не всё в порядке. Беды с башкой, как говорится. Или башка с бедой. Кто знает.@official_agustd подожди, я немного в ахуе
@goldencloset всё нормально Печатает быстро Чонгук, но что-то ему говорит, будто всё совсем не нормально. Он совсем не думал, что беседа как-то упрётся в никуда, что он будет сидеть как дурак и пялиться в телефон. Да и писать Юнги Чон как бы и не собирался, но раз тут такое стечение обстоятельств… Вообще-то Чонгук просто рисовал. Спокойно себе, вырезая каждый изъян профиля кого-то. Чонгук пока не уверен, что знает, кого рисует. Поэтому пока что этот «кто-то» поселился у Чонгука на мольберте с листом бумаги. И выходит вполне себе сносно. Просто совершенно внезапно Чонгук вспомнил, что пришло время выпить таблетки, но так же совершенно случайно заглянул в сеть, и пошло поехало. Он просто зашёл в Инстаграм, в рекомендациях высветилось это и… вот. Вот он — итог всех действий младшего, который вообще-то посчитал нужным сказать Юнги, что сегодня не зайдёт. Ну да… начало беседы такое себе. Но у Чонгука вообще в принципе с выражением чувств языком речи не все складно. Эта вечная паника, которая берётся всегда ровным счётом из ниоткуда, поглощает и просто сжирает без остатка, заставляя Чонгука каждый раз краснеть от своих действий и сказанных фраз. Чонгук правда, совершенно точно не в курсе, как и каким образом он согласился на аферу неизвестного человека ростом под косяк двери на пороге, который представился другом соседа напротив. Кстати, того самого, при виде которого Чонгук (внимание!) не краснеет. Вообще-то, так думал сам парень только в начале, после того как поселился здесь полгода назад и одним утром поздоровался с серебряным мужчиной. Этот мужчина, правда, выглядел на пятнадцать, но по голосу Чонгук понял — ему точно не пятнадцать, он старше меня. Сгорать от неудобства он начал как раз именно тогда, когда некто Джин попросил его о помощи. Чонгук не знает, как он согласился и почему. Так произошло. И, честно говоря, если бы он оказался в недалёком прошлом, размышляя над тем, идти или не идти, — повторил бы свой ответ. Потому что такое вроде бы и неловкое знакомство сблизило его с соседом. Лично Чонгуку кажется, что в этом есть свои приоритеты. Особенно, когда сосед музыкант и такой красавчик. @goldencloset я просто хотел сказать что не зайду сегодня@official_agustd м, окей что-то серьезное?
@goldencloset с какой-то стороны просто джун-хён пообещал помочь с математикой и поэтому я пойду к нему@official_agustd намджун?
@goldencloset ага Ну вообще, будем честными, Юнги в ахуе. Он совершенно не был готов к тому, что его сосед будет знаком как минимум с тремя его друзьями. Это заставляет растечься по организму что-то непонятное, вязкое и противное. Ещё это заставляет стать немного злым. Возможно, это чувство ревности, но Юнги не уверен, с чего бы ему ревновать своего соседа (!) к своим друзьям. Ведь оно того не стоит, оно того не нужно, потому что это всё — это инфаркт, это припадок, это конец. Просто досвидоний полнейший. Ну да, может, Юнги немного жаден и не хочет, чтобы Чонгук общался с кем-то ещё помимо него. Ну, в принципе он всегда был в какой-то степени собственником. Почему-то сейчас Юнги ощущает себя какой-то птицей совершенно другого полёта. Или чёртовым пингвином…«сборище цыпочек»
@official_agustd я что-то не понял кто ещё знает чонгука?
@taeph я @jiminimini я @sunzone я @jinhit_ Это тот милый сосед? @crabdancer я тоже знаю@official_agustd ахуеть то есть об этом рассказывать вы мне не хотели?
@taeph ну не знаюб мне кажется чонгука знают все только он об этом не в курсе кстати он реально твой сосед? — И как мне не называть их предателями? — бурчит себе под нос Юнги, блокируя телефон и игнорируя поток сообщений, который последовал после. Ритм отбивается машинально. Пальцы на раздражительной скорости настукивают что-то непонятное, но Юнги соврёт, если не скажет, что это «что-то» очень даже симпатичное и знакомое. Это звучит как те настукивания Чонгука, когда тот впервые был обнаружен на кухне. Мин начинает представлять, как бы это звучало, играй на синтезаторе, который вообще-то в соседней комнате стоит. Но Юнги как-то всё равно — он полностью сосредоточен на своих пальцах, из-под которых вылетает, кажется, некое подобие будущей композиции. Бурная активизация творческого нутра потухает примерно через полчаса, когда Юнги со сладкой улыбкой на лице и закрывающимися глазами откидывается на спинку кожаного стула. На него налегает такое чувство лёгкости и гордости, потому что вот она — первая версия песни, на которую слова даже почти готовы. Юнги правда доволен собой. Эта песня точно будет последней, завершающей, как итоговая черта. И если честно, Юнги хочет попробовать использовать свой вокал в ней. Хотя бы немного. Ещё, кажется, сюда бы подошёл голос Чонгука. Это странно: Юнги никогда не слышал, как поёт брюнет, но всё равно думает, что именно его вокал будет хорошо здесь смотреться. Когда Чонгук будет свободен, старший обязательно наведается к нему с таким предложением. Ведь, теоретически, Чон знает, кто такой Agust D… Наверное. Учитывая, что первый микстейп Юнги схватил успех, вполне возможно, что младший в курсе о том, кто это. Не просто же так Юнги порой узнавали в каких-то местах и даже просили автографы. Ему кажется, что это приятно. Даже не кажется. Это очень приятно, в особенности когда люди говорят какие-то реально хорошие вещи. О том, что песни помогают справляться с трудностями или просто вдохновляют. Правда, сначала, когда Юнги тогда начинал свою карьеру, когда просто выступал в качестве андерграундного рэпера, думал, что скрывать свою личность будет лучшим решением. Но конечно же всё пошло совсем не по плану, потому что… потому что. Оно само. Юнги устал. Юнги правда очень устал. Его разум наполнен ощущением лёгкости и приятной усталости. Как будто груз тяжёлый с плеч сняли. Поэтому он валится на свой диван, как бомбочка, и вытягивается в полный рост, протяжно зевая..ιllιlι.ιl.
Юнги правда никогда в жизни до этого не стоял перед дверью своего соседа (причём неважно какого) и не чувствовал такую неловкость. Прямо сейчас, в половину одиннадцатого ночи, его что-то в попу ужалило, и он решил наведаться к Чонгуку, не потому что кофе внезапно закончился, а потому что… что-то его давно не видно. Вот и ни слуху, и ни духу, серьёзно. Конечно, Юнги не обижается и вполне понимает Чонгука, который студент и вообще-то учится на двух факультетах сразу. Это ещё сложнее. Вот люди учатся на одном: страдают от проектов, переписывания конспектов, подработок. А тут человек учится на двух. Это же вдвойне сложней. Сколько времени на учёбу отводится? Неудивительно, что младший постоянно где-то пропадает, но будем называть всё своими словами — Юнги соскучился. Безусловно, его немного парит то, что Чонгук всё такой же замкнутый, но зато нравится, как он краснеет. А краснеет он часто, и Юнги очень рад осознавать, что этот румянец на лице вызван им. Ещё кажется, Чонгук — человек, который правда умеет многое. И откуда в нём столько энергии… За прошедшую неделю, Юнги узнал от своих друзей, что: ◦ Один из факультетов, на котором учится Чонгук — танцевальный. Как оказалось, Хосок — куратор его группы. ◦ По словам того же Хосока, Чонгук отлично танцует и даже поёт (отсюда жажда Юнги послушать его голос). ◦ Чонгук учится вместе с Чимином на факультете исполнительного искусства и с Тэхеном на факультете дизайна. ◦ Чонгук всегда краснеет, когда волнуется. А волнуется он всегда. ◦ Чонгук знаком со всеми донсэнами Юнги, зато Джина увидел впервые тогда на пороге. В принципе, есть ещё вагон и тележка разных фактов, которые Юнги удалось ненавязчиво выловить из своих друзей. Даже при том, что он узнал достаточно, хочется узнать ещё больше и побороться с волнением младшего. Хосок говорит, что Чонгук не любит выступать на сцене из-за боязни. По той же причине и не поёт на публику. Зато привязался к рисованию, ведь из-за холста выглядывать далеко не надо. Юнги буквально выдёргивает себя из очередных мыслей о соседе, чтобы постучать в дверь. Он уверен, что Чонгук в такой час не спит, но… всё равно чувствует неудобство. У него-то даже нет ясной причины позднего визита. Юнги же не может сказать: «Ну мне просто захотелось вот». Это не по-людски как-то. Когда дверь наконец открывается, на её пороге появляется лохматый хозяин с горящими глазами. Ну вот будто употребил что-то. Но ещё глаза такие тёмные, что и вправду немного пугает. По Чонгуку видно, что бодрствовал, но он всё равно в сонном жесте потирает свои огромные глаза, под которыми уже красуются синяки. Спит мало, и это видно не только по ним. Когда Юнги увидел Чонгука впервые достаточно близко (на своей кухне в час ночи), тот сидел словно струнка: такой напряжённый и зажатый — как военный. Сейчас же брюнет выглядит таким расслабленным, а ещё он сутулится. Это не есть хорошо. — Хённим? — хрипло шепчет Чонгук в вопросительном тоне. Чонгук смотрит так, что Юнги готов провалиться под землю. Его глаза такие большие и в пижаме он смотрится таким милым и домашним. Самым настоящим ребёнком. И Юнги снова ощущает себя педофилом. — Ты спишь? — прокашливается Юнги, пряча свой взгляд в тапках с Кумамоном. — Нет, — выпаливает резко сосед, наверное, вообще не задумываясь над ответом. У Юнги вытягивается лицо. Ему кажется, что прийти к Чонгуку в полночь, было не самой его блестящей идеей. Точнее, ужасной идеей. В какой-то момент Юнги думает, что ему хочется уйти. Что ему нужно уйти и не позориться здесь, стоя на пороге чужой квартиры в домашних тапочках с Кумамоном… И знал бы кто, какое облегчение чувствует Юнги, когда Чонгук приглашает его пройти внутрь. Юнги никогда не был в квартире Чонгука — факт. Ему правда всегда было интересно, как выглядит жилище человека, который учится на двух факультетах и преуспевает во всём. Ну и в принципе всё выглядит ожидаемо. Единственное слово, которым можно назвать общее состояние комнаты Чонгука — беспорядок. Но такой беспорядок… творческий. Как у Юнги, когда он пишет тексты и его комната оказывается ярче солнца, вся такая засыпанная комками жёлтой бумаги. У Чонгука же завалено всё не бумагой, а красками, кистями, палитрами и прочей хренью, в которой Юнги разбирается так, как профессор литературы в волейболе. То есть — вообще никак. В комнате слишком душно. Воздух спертый, довольно проблемно поступает в лёгкие, что кажется — комната, в отличие от всей страны, находится чуть южнее. Как отдельная Вселенная. Юнги играется с рукавом своей домашней растянутой кофты, на которой всё ещё красуется маленькое пятно от кофе, который был пролит с утра. Но ему как то всё равно. Юнги поджимает губы и смотрит на Чонгука, который только открыл окно и уселся напротив на кровати, обняв свои колени. Взгляд соседа такой же неосознанный, каким и был ранее. Юнги сдерживает вздох, который готов сорваться с губ. Но тогда он бы нарушил всю тишину, сосредоточившуюся в комнате. — Ты что-то хотел, хённим? — спрашивает первым Чонгук, широко раскрывая свой рот. И на самом деле, Юнги страшно рад тому, что донсэн взял инициативу завести беседу на себя. Юнги задумчиво хмыкает, думая над тем, что же он действительно хотел. Объяснить свой мотив прихода крайне тяжело, ведь всё, в чём заинтересован Юнги… всё можно сделать завтра. Но тем не менее он здесь. Он сейчас стоит спиной к окну и переминается с ноги на ногу, что нервирует Чонгука: — Может сядешь? — похлопывает по местечку рядом с собой Чон. А Юнги с облегчением падает на предложенное место и как-то неуклюже спрашивает: — Не хочешь сходить в музей? Юнги знает, что вопрос совсем неуместен. И вообще его не было в планах, но… он решил появиться. — Сейчас? — хлопает глазами Чонгук. — Ну нет, на следующей неделе?.. Ты свободен? Чонгук отвечает не сразу. Точнее он умело на протяжении трёх минут тянет паузу, будто в голове раскладывает всё своё расписание по порядку. И в этом ничего плохого нет. Правда, волнение Юнги растёт с каждой секундой всё больше и больше, но парень успокаивает себя возможностью позалипать на Чонгука. Да, это некрасиво, некультурно… но кого это волнует в полночь? Действительно, никого. Юнги понимает, что чувствует себя какой-то фарфоровой куколкой по сравнению с Чонгуком, который такой крупный для своих двадцати. Он в принципе крупнее Юнги, но никак не шире в плечах. Но выше на полголовы. Ну и ещё его ноги не выглядят так женственно, как у старшего. За этим большое преимущество. Они вообще вдвоём смотрятся, как чёрное и белое. Ну даже потому, что у Чонгука кожа смуглая, загорелая, как тёмный мёд. Ещё у него есть тату. На руке. Вообще-то Юнги заметил это только сейчас. Колибри. Такая красивая. Кажется, если бы тату было цветным, оно бы не было таким атмосферным. Так подходит Чонгуку, если честно. Оно… такое аккуратное. Колибри в принципе несёт в себе какую-то изысканность и лёгкость. Эта птичка так быстро летает, она буквально парит в воздухе на тонких крылышках. А её перья олицетворяют безжалостную и искреннюю любовь. Юнги правда не в курсе, откуда он знает это. Или знает. Ему просто внезапно стало однажды интересно ночью, когда уснуть не мог. Ну и решил почитать про значения татуировок. Вот. Не зря. Пригодилось. Тут есть несостыковочка маленькая. Татуировка колибри символизирует открытость и искренность. Юнги не сомневается, что Чонгук искренен, но уж точно не открыт. Он весь такой замкнутый в себе и стеснительный. Его щёчки не могут не покраснеть после каждой фразы, озвученной им… — Да, хённим, я думаю, я свободен, — наконец отвечает Чонгук. Юнги кивает в ответ и заводит речь о какой-то кошке, которая постоянно скребётся в дверь по ночам (как оказалось, Чонгука она тоже тревожит). Позже всё перетекает в разговор о каком-то фильме, название которого Юнги услышал сегодня, к сожалению, впервые. Не то чтобы он знаток в области кинематографии, но Чонгук так воодушевленно рассказывал, что прерывать не хотелось. Именно поэтому Юнги слушал и даже внимательно слушал, в то время, как на лице расплылась блаженная улыбка. Ему хорошо. Ему нравится, что нервозность Чонгука отошла на задний план. — …Если честно, я не понимаю, почему он так понравился людям. Мне лично кажется, что концовка вообще никакая была, — голос Чонгука хриплый, но звонкий. Всё сопровождается ярым жестикулированием, и на самом деле Юнги немного подзабыл, о каком именно фильме речь идёт, но решает не прерывать. Потому что сам представляет голос Чонгука в той самой своей песне. — Чонгук, а ты можешь спеть? Монолог младшего прерывается. Щёки и даже уши соседа краснеют и он начинает быстро моргать, как банкомат, выдающий деньги. — Спеть? Я? — Ага, — простодушно отвечает Юнги. Комнатная тишина прерывается голосом спустя минуту (и на деле Юнги не был уверен, споёт ли ему Чонгук). Сладким голосом, таким ангельским и лёгким. И тембр такой нежный. Пусть сейчас звучит немного хрипло, но голос всё равно ощущается достаточно высоким по регистру. Кажется, относится к лирическим тенорам. Спальня наполняется лирикой «Paper Hearts», которую вроде как Тори Келли исполняет. И из этого создаётся впечатление, что низко петь Чонгуку тяжеловато. Связки не позволяют. Им не хватает сил для смыкания, появляется придыхание. Но в этом есть своя прелесть. Юнги нравится. Вместо высокого микста или бэлтинга он поёт нежно, с большим количеством придыханий. И использует фальцет. Фальцет вообще кажется его самым развитым регистром, самым удобным для него. Но голос контролируется очень хорошо и поёт он расслабленно. — Ты не хочешь попробовать записать песню? Вопрос заставляет Чонгука густо покраснеть и перевести взгляд на мольберт, где всё ещё стоит холст с начатой зарисовкой. — Я… не уверен, — такое растягивание слов не скрывает диалекта Чонгука. — Ты не хочешь попробовать? — неуверенно повторяет Юнги. — Я хотел бы, чтобы ты попробовал спеть в моей песне. — Ты серьёзно?! Ты… сейчас предлагаешь мне записаться у тебя, хённим? На такое заявление Юнги в утвердительном жесте кивает. — Я… ну типа… мой вокал ведь не настолько развит, ты в курсе? Юнги снова кивает. И смотрит прямо в глаза Чонгука, которые, наконец, проснулись и выглядят живыми, воодушевлёнными. На его лице расплывается улыбка, которую Юнги прежде не видел. Он так похож на кролика, когда улыбается, потому что передние зубки смешно выпирают. Это очаровательно. — Ты не разочаруешься во мне, хённим, — заверяет Чонгук. А Юнги всё равно это знает. Он в этом уверен, в первую очередь потому, что Чонгук очень ответственный. И такое мнение сложилось не только из-за того, что он учится на двух факультетах, конечно же нет. Наверное, должен произойти конец света, чтобы Юнги разочаровался в этом обаятельном ребёнке. А конец света должен был произойти в 2012. Сейчас 2020. Удача на стороне Юнги..ιllιlι.ιl.
Дела с записью фрагмента песни для микстейпа Юнги обстоят намного сложнее, чем предполагалось. Чонгука очень тяжело застать не занятым и в принципе застать. Как оказалось, это всё потому, что у него скоро вывеска. Следовательно, ему нужно закончить картины, чтобы успешно завершить этот этап. Тэхён тоже застрял с этим же, ведь они с мелким учатся вместе в одной группе. Но дело в том, что Юнги за Чонгука волнуется. Потому что уже узнал, что, когда он сосредотачивается на чём-то одном конкретном — забывает обо всём на свете. Он забывает о том, что временам суток свойственно сменяться, что существует еда в холодильнике, которая наверняка скоро станет непригодной. Короче — во время занятий за Чонгуком нужно следить. И Юнги правда волнуется. Он не видел мелкого уже неделю даже на той же лестничной площадке. Это вызывает некоторое чувство паники. Жив ли вообще Чонгук? Наверное, на этот вопрос Юнги получит ответ не очень скоро. На восьмой день Юнги решается позвонить Чонгуку в дверь. И ему не открывают ни через минуту, ни через пятнадцать. Уровень волнения за младшего увеличивается и достигает отметки «реальная паника». Оттого Юнги снова начинает невольно грызть ногти — плохая привычка с детства, от которой отучиться не может.@official_agustd тэ, ты случаем не видел чонгука?
Ожидаемо Юнги даже не успевает заблокировать и спрятать телефон обратно в карман джинс, как сразу же поступает ответ от Тэхёна, который, кажется, со своим гаджетом не расстаётся даже в душе. @taeph тебе повезло чонгук как раз со мной Юнги неудобно о таком спрашивать, но…@official_agustd чем вы занимаетесь?
@taeph мы готовились к вывеске ну картины рисовали все дела и если тебе интересно то гук сейчас спит [Фотография] — Блять, — единственное, что может сказать в данной ситуации Юнги, потому что ему действительно интересно. Недуманно-негаданно Юнги вправду стало интересно узнать о Чонгуке. Узнать всё. Что он любит, что — нет. Где он находится, с кем он находится. Чем дышит и что видит. Это правда интересно. И этот интерес появился так внезапно, будто им буквально по голове огрели. И теперь вот. Вот и всё, граждане. Так выглядит конец, потому что Юнги влип. Влип в двадцатилетнего соседа по имени Чон Чонгук. Это вообще нормально и, главное, законно?.. Чонгук тоже думает, что это не нормально. Только достиг он этого вывода из-за своих насыщенных сновидений. Имея такое богатое воображение, как у Чонгука, можно написать целую книгу, которая совершенно точно станет бестселлером, а по размеру превзойдёт «Войну и мир». Теперь каждое пробуждение уши и щёки Чонгука красные как у рака. И вызвано это только тем, что вытворяет разум Чонгука по ночам в то время, когда вообще-то отдыхать нужно, потому что совсем скоро будет зачётная неделя. А всё, что у Чонгука готово к защите своих шедевров — ведро слёз и конфетки с коньяком для препода. Но во всяком случае, он не может дать себе права на ошибку. Он должен быть идеален и именно он поставил себе эту планку. Всё должно пройти идеально. И Чонгук всячески пытается довести всё до того самого идеального состояния, о чём свидетельствуют его мешки под глазами и сутулая спина. Время сессии — непременно самое отвратительное время в жизни каждого студента. Чонгука уже недели с две в спортзале след простыл и даже на подработке пришлось брать отгулы. Благо, начальник — ангелочек во плоти. А так всё было бы намного хуже, чем есть. И это «хуже» случается, когда Чонгук осознаёт, что Тэхён его решил беспалевно заснять. И вот сейчас он кому-то с огромным энтузиазмом набирает сообщение, напрочь забыв, что, вообще-то, его друг сейчас прямо перед ним и пускает грозный взгляд. Да что уж там. От него прямо исходит аура мрачного человека с недосыпом, а Тэхён и не замечает. — Эм, — красноречиво начинает Чонгук, обдумывая следующую свою реплику, — сердечно извиняюсь, но ты ахуел? Тэхён отлипает от гаджета, свет от которого делал лицо Тэхена ослепительно белоснежным в темноте ночи. Теперь старший смотрит на Чонгука, не стирая такую же широкую улыбку со своего лица, с которой минуту назад написывал кому-то. — Ты так улыбаешься, что я все твои зубы вижу. Щас харя треснет, — снова хрипло выплёвывает Чонгук. Таким образом он всячески пытается донести до Тэхёна, что у него есть два выхода: либо отключить телефон и завалиться спать, либо сказать Чонгуку о том, что его так веселит и получить щелчок по лбу. Правда, Тэхён так и ничего не выбирает, потому что из ниоткуда появляется Чимин, в глазах которого пляшут такие дьяволята, что Чонгуку страшно. К слову, глаза Тэхёна идентичны чиминовским. — Просто Юнги-хён волнуется за тебя, Гук-и. Это так мило, — пищит Чимин, хватаясь за сердце. — Господи, так мило. — Милый сейчас тут только Ёнтан. Не думаю, что я нравлюсь хённиму, — страдальчески тянет брюнет. — Господи, Тэ, посмотри, он называет его хённимом. Как это мило, — чуть ли не визжит Чимин, сгребая в охапку Ёнтана, который прибежал на визги. — Вообще-то, как раз-таки хён без ума от тебя, — серьезно отвечает Тэхён, пяля в экран телефона. Такая информация в Чонгука не вселяет ровно никакой надежды на то, что ему ответят взаимностью. С его-то характером и состоянием. Но не поймите Чонгука неправильно. Ему нравится Юнги. Ему очень нравится Юнги. Но он слишком смущается, чтобы признаться. Даже если он начнёт когда-нибудь речь об этом со своим объектом воздыханий, то единственное, что сможет вымолвить — «Хённим, я…». Вот и всё. И последнее время, когда он даже просто здоровается со своим соседом, заикается. Именно поэтому сейчас он живёт у Тэ с Чимином. Потому что избегает Юнги. Он готов на всё, лишь бы не пересекаться с ним. Потому что тогда он снова будет настолько румяным, что хённим точно подумает, что он заболел. Правда, Чонгук и вправду немного болен… В любом случае, вся ситуация с Юнги ухудшилась, когда тот заявился в квартиру Чонгука и пригласил в музей. А Чонгук о-о-очень любит музеи. Он буквально на этом помешан так же, как и на банановом молоке. И ему абсолютно точно нужно будет написать Юнги насчёт похода. Но не сейчас. Сейчас нужно сосредоточиться на учёбе..ιllιlι.ιl.
Чонгуку плохо. Он дезориентирован. Он не имеет никакого представления о том, что же ему делать. В данный момент все тренировки в зале перед зеркалом, все проведённые часы оттачивания движений вместе с Чимином и Хосоком кажутся потраченными зря. Их как ветром сдуло. Их как и не было вовсе. Сценический макияж заставляет чувствовать дискомфорт. Причём этот дискомфорт ощущается везде, а не только на лице. Синяя рубашка идеально отглаженная с утра превратилась в жалкое подобие чего-то её напоминающего. Она достаточно просторна, но всё равно кажется, что жмёт в каждом углу. И вообще кто придумал, что выступать нужно в чёрных кожаных джинсах, которые обтягивают всё, что нужно и не нужно? Почему именно Чонгук? Чимину вон нормальные брюки достались. Существует ли справедливость в этом мире? Единственное, что успокаивает Чонгука, тот факт, что после этого отчётного концерта всё закончится. Он просто уйдёт красиво в закат и никто его больше не увидит, а точнее уйдёт со сцены, его обязательно поздравит Тэхён, Хосок с Чимином крепко обнимут, сказав, что мелкий хорошо постарался. Чонгук искренне надеется, что всё так и произойдёт. Такой финал очень привлекает. Проблема в том, что это первое выступление Чонгука на такой обширной публике. Целый институт. Чонгук ковыряет носком лакированной туфли ламинат в гримёрной, моментами поднимая свою голову, чтобы в очередной раз взглянуть на Чимина, носящегося из стороны в сторону. Сейчас бы оказаться на улице, на свежем воздухе, и почувствовать, как прохладный ветерок треплет волосы. Чтобы все переживания об экзаменах, концертах, вывесках ушли куда подальше. Просто сидеть вот так на какой-нибудь детской площадке на качелях в компании Юнги и потягивать молочко. Но с другой стороны, это страшно. Оставаться с Юнги наедине — по-настоящему страшно. Но ещё страшнее обнаружить серебряную макушку сидящей в огромном зале среди остальных зрителей. Чонгук очень боится опозориться. Он боится, что переживания, которые гласят, что Гук недостаточно хорош, что он недостаточно тренировался… что он недостаточно, подтвердятся. Тогда, например, весь зал закидает его помидорами… — Ты ведь понимаешь, что мы живем в двадцать первом веке, Гук? Да и какие люди носят с собой на концерты помидоры, — бубнит Чимин, продолжая поправлять себе макияж, — И вообще, такой исход событий исключён, потому что ты пахал, как грёбаная лошадь. Иногда мне кажется, что ты чересчур много тренируешься. Ты всю хорягу выучил за час, так как ты можешь её забыть на финальном выступлении? — Ну я не знаю, вдруг у меня типа какой-то сбой в мозгу. Да и вообще, проблема не совсем в этом. — Тогда в чём? — Я боюсь, — неуверенно произносит Чонгук, заставляя старшего бросить своё занятие у зеркала и подойти к своему донсену. — Чонгук-и, со страхами нужно бороться. Помнишь, как говорила твоя мама? Нужно пробовать и терпеть неудачу, и ни в коем случае не прекращать стараться. Если ты постараешься, Гук, то всё получится. Ты же знаешь, что мы с тобой. Мы все с тобой. Просто выйди на сцену и почувствуй музыку. Составь ей компанию, — ободряюще говорит Чимин, поглаживая Чонгука по коленке. И это правда успокаивает. Это правда прибавляет процент уверенности в себе. Это мотивирует. Но Чонгук всё равно паникует точно так же, как и двенадцать часов назад. Паникует, гладя на мельтешащих студентов, которые как и он волнуются. Кто-то до усрачки, кто-то нет. Он так же паникует, пока смотрит на артистов из-за кулис. Ещё он краем глаза видит зрителей и это заставляет паниковать капельку сильнее, пока холодная ладонь не сжимает его. — Сосредоточься, Гук-и, — шепчет Чимин. — Слейся с музыкой. Будь ей другом. В любой бы другой ситуации Чонгук бы ответил чем-нибудь колким, но сейчас всё, что он может сделать, так это сжать ладонь друга в ответ. Это знак благодарности и Чимину прекрасно об этом известно. В зале раздаются звонкие аплодисменты зрителей, как только музыка прекращается и танцор замирает в заключительном движении. Они эхом отдаются внутри, по спине пробегается табун мурашек, а рука крепче сжимает руку хёна. Девушка с прелестными длинными волосами кланяется, и улыбка не сползает с её лица. Выступила идеально, — думает Чонгук, когда мадам с кудряшками и такой же лучезарной улыбкой проходит мимо него, слегка кланяясь. Свет на сцене гаснет снова и это означает лишь то, что время пришло. Наступает тишина. Оглушающая тишина, когда ты перестаёшь думать о чём-либо другом — ты просто идёшь к своей цели, идёшь на сцену, идёшь танцевать. Ты не слышишь ничего другого, кроме знакомой музыки. И Чонгук выпадает. Выпадает и замечает серебристую макушку в зале, лишь когда кланяется, держа за руку своего хёна. И улыбается. Улыбается только своему хённиму, в глазах которого отражается гордость и любовь. Если Чонгуку не показалось. Он не хочет, чтобы ему показалось..ιllιlι.ιl.
@jiminimini хён, ты тупой? ты понимаешь, что сидением на закрытой крышке унитаза ты ничего не добьешься? тебя ждёт чонгук хён, ты должен сюда подойти потому что ты был замечен чонгук сразу же спросил о тебе хён иди СЮДА Легко звучит, — думает всё это время Юнги, сидя на унитазе института искусств. Как он, довольно известный продюсер и певец, здесь, на отчётнике своих донсенов, оказался, останется для Вселенной загадкой навсегда. Ещё сложнее избавиться от краснющих ушей, которые уж точно краснее помидора будут. Кто ж знал, что на Чонгука наденут кожаные джинсы, в которых он будет смотреться так… так слишком. И как он вообще на это согласился? Кто его к стулу привязал и пытал? Сидя в зале Юнги просто не мог оторвать взгляда от нижней части тела Чонгука. Ноги были обтянуты тканью кожаных джинс и… Юнги никогда не думал, что ноги брюнета такие стройные. О Господи, эти бёдра. Тэхён, который сидел справа от Юнги, сразу заметил (даже в темноте), что Юнги покраснел и начал смущаться своих неконтролируемых мыслей. Потому что никогда не видел Чонгука в обтянутых джинсах — он всегда ходит в спортивках. И Юнги искренне не понимает, почему. Первое, что сделал Юнги после того, как все выступления свои отыграли — пулей умчался в уборную, потому что стыдно в таком виде перед донсенами появляться. Перед Чонгуком в особенности. Мало ли что подумает. И в данный момент Юнги молится всему, чему только можно, чтобы Чонгук переоделся. Иначе, когда Юнги выйдет, взгляд выше бёдер не поднимется, уши будут еще ярче полыхать, а посмотреть в глаза младшему Юнги сможет только через недели две. Когда Мин решается выглянуть из кабинки (всё ещё опасаясь чего-то (возможно, слежки)) и подходит к зеркалу, в отражении замечает, что румянец с ушей более-менее спал. И славу Богу. Ни то бежал бы, пятками сверкая, отсюда подальше — туда, где никто не найдёт. По возвращении Юнги вздыхает с такой лёгкостью, кажется, ледник бы улетел. Мин испытывает самое настоящее райское наслаждение, потому что Чон Чонгук (внимание!) переоделся в свои любимые спортивки, кажется. Ну вот почти всегда в них ходит. И в дождь, и в снег, и на войну. Везде всегда. Чонгук с увлечением и красными щёчками выслушивает Тэхёна, голос которого ну настолько громкий, что во всём фойе, кажется, все слышат, о чём же он там заливает. — …Господибожемой, я так вами горжусь! Ай, а ты переживал, Гук-и. Мне кажется, сильнее тебя переживал только Юнги-хён. Он так смотрел на тебя. Его уши просто… — Тэ, свали в туман, — огрызается Юнги, но его, кажись, вовсе никто не замечает, кроме Чонгука, который своё лицо резко развернул в сторону старшего и с широко раскрытыми глазами оленёнка рассматривал. Ну, а Тэхён продолжил свою шарманку о том, что ему понравилось, что нет, что развеселило, у кого было величественное падение и кого почти закидали помидорами. А на Юнги вообще внимания ноль. — Я не понимаю. Я, блять, что, прозрачный? Сын стекольщика? Вместо Тэхёна реагирует Чимин, который понимает, что с Юнги шутки шутить не стоит. Особенно, когда он чем-то недоволен. Пак встаёт на носочки и великодушно со всей грациозностью затыкает рот Тэхёна своей ладошкой, а другой тыкает в бок. — Я предлагаю отпраздновать и покушать пельмени, — ангельским голосочком глаголет Чимин, не обращая никакого внимания на Тэ, глаза которого округлились, а руки поднялись, пытаясь выбраться из хватки хрупкого парня. Получается неудачно, но он старается. — А я предлагаю заказать курочку, — говорит взявшийся из ниоткуда Хосок. — За пельмени и двор — всем пизда. Без всяких там рифм, поняли? Мы едим пельмени, — от ангельского Чимина не остаётся ровным счётом ничего. — Мнения разделились, — шепчет себе под нос Чонгук, склонивший голову вниз. Он-то не любит, когда хёны начинают спорить. Юнги это заметил, так что берёт всё в свои руки и вступает в бой с заядлыми любителями пельмешек и курочек с целью развидеть унылого Чонгука: — Мнения разделились, и это значит, что их как минимум два. Тогда, может услышим мнение младшего? — акцентирует Юнги на последнем слове. Именно сейчас он понимает, что никогда не хочет видеть Чонгука унылым и готов сражаться за его улыбку. Хосок и Чимин отрывают друг от друга яростные взгляды, в которых прямо полыхали яркие огни, говорящие о нехороших вещах. Четыре пары глаз устремляются на Чонгука, щёки которого остаются пунцовыми. Глаза его бегают от одного лица к другому, а на Юнги задерживаются дольше приличного, чего старший вовсе не замечает. — Я-я предлагаю бараньи шашлычки, — застенчиво отвечает Чонгук и получает два разочарованных вздоха сами знаете кого. Тэхёна, кажется, совсем не колышет, что поступит в его желудок этим вечером (главное чтоб выпивка была, а диареи не было), а Юнги просто счастлив. И сейчас он бы точно схватил Чонгука за руку, переплёл пальцы и с блаженной улыбкой они пошли бы за друзьями следом, разговаривая о прошедшем дне, о выступлении младшего. Но единственное, что он может сделать — ободряюще похлопать по плечу и сказать: — Ты молодец. Я горжусь тобой..ιllιlι.ιl.
Впервые в жизни Юнги готов разодрав горло проорать, что ему нравится сидеть вот так в людном месте и пожирать наивкуснейший шашлык, запивая всё соджу. Конечно же, Чимин и Тэхён с ним обязательно поспорят насчёт сего факта, ведь рядышком примостился молодой Чонгук, с энтузиазмом уплетающий очередную порцию и заставляющий интересоваться им чуточку больше, чем едой и выпивкой. Кажется, Юнги ожидает большой чек со внушающей суммой. И что его потянуло сказать что он проставляется… Такие вещи при наличии двух паразитов с одним мозгом на двоих говорить не рекомендуется, потому что прицепятся же. И не отцепятся, пока чисто случайно высказанное предложение не придёт в исполнение. Еда уже не лезет и единственное, что может делать сейчас Юнги — повернуть голову вправо и с упоением смотреть на самого младшего в их компании. Алкоголь в голову приударил немного, так что Юнги совсем не стыдно. Кажется, уже все сидящие за столом немного расплылись и на утро каждого будет с распростёртыми объятиями принимать к себе похмелье с раскалывающейся головой в подарок по акции 1+1. Юнги всегда был самым выносливым из них по отношению к выпивке, именно поэтому роль развозчика-перевозчика выполнял он. Но сейчас он задумывается над тем, что Чонгук вполне способен стать его конкурентом, потому что только его глаза кажутся трезвыми. И вообще он кажется человеком в здравом уме и твёрдой памяти в отличие от его остальных хёнов (не считая Юнги, конечно же), которые делают почти всё с отношением «нет мозгов, зато красиво» (Юнги снова не в счёт). — Хённим, — глубокий голос обдаёт ухо горячим дыханием. Юнги дёргается, — мне кажется, нам стоит закругляться. Старший переводит взгляд и смотрит прямо в трезвые глаза Чонгука, который вообще-то выпил не меньше него. Но всё равно, кажется, чувствует себя как стёклышко и ему вполне нормально. Зато Юнги вот немного пьяным взглядом смотрит на него и, наверное, влюблённые сердечки в глазах предательски его выдают. Либо Чонгук слишком наивен, чтобы не заметить такое. Либо просто делает вид. — Я оттащу Хоби, а ты тех двоих. А то я их не вынесу, — спокойно отвечает Юнги, обращая внимание на Хосока, которому пить в скором времени будет запрещено. Его уносит после двух стаканов. — Хён, кажется, тебя что-то гложет, — тянет пьяный Хосок, а Юнги в очередной раз поправляет его руку на своём плече, чтобы младший не сполз. Капли дождя неприятным звуком бьются об асфальт, а заодно и две макушки. Юнги жалеет, что не вызвал такси. На самом деле, он обязательно бы заказал такси, чтобы добраться до дома Хосока, но в связи с тем, что живёт второй близко, принял решение дойти на своих двоих. В какой-то момент он даже подозревает, что Хоби придётся тащить на спине, потому что ноги его заплетаются и не держат почти совсем. Но идея откланяется, после такого вроде как трезвого вопроса. Это означает, что Хосок ещё может мыслить. А вообще в таком состоянии он так же способен прекрасно выслушивать переживания Юнги. Всё равно никогда никому о них не расскажет… потому что с утра забудет. — Я… немного дезориентирован, — отвечает честно Юнги. — Внутри столько чувств, и я боюсь их выразить… или не могу вовсе. — Это из-за Чонгука, хён? — без доли насмешки спрашивает младший. — Как ты… — Он ведь милый? — Я не знаю, — в открытую врёт Юнги. — При каждой встрече я слишком занят продумыванием плана по скрытию факта, что я чувствую себя педофилом… В следующий раз тебе определенно стоит напомнить мне об этом. Спасибо. Юнги готов сказать это слово сотни тысяч раз кому угодно за то, что улицы пустые и никто не может наблюдать за невероятной картиной, где два друга (один из которых в стельку) покачиваются из стороны в сторону, маячат как буйки, пытаясь добраться до дома. Юнги было бы очень стыдно. Дальше парни идут молча, и Юнги отчаянно пытается сдержать свои стоны от безысходности и веса Хосока, как вдруг младший решает продолжить беседу о Гуке, неразборчиво бормоча что-то себе под нос. Наверное, он не догадывается, что слух Юнги не настолько прокачан. И вообще ему нужен переводчик с пьянохосоковского языка. Как жаль, что этот язык Юнги никогда не обнаружит в Гугл Переводчике. — Гук… С ним нужно быть очень внимательным… Он очень слабый… Ему нужна любовь… Следить за ним, — в принципе, это всё, что донеслось до Юнги. И, естественно, он немного растерян и ничего не понимает. Почему Гук слабый. Ему нужно это понять. Ему нужно это узнать. — Почему… Чонгук слабый? — хриплым голосом сипит старший, взвешивая каждое слово. Знаете, что происходит в фильмах, когда тебе рассказали много всего и остаётся задать один вопрос, чтобы познать истину? Ты задаёшь этот вопрос, а ответа попросту не поступает, потому что с собеседником что-то случилось. В данной ситуации Хосок окончательно вырубился, повиснув мокрой тряпкой на дрыщавом теле своего хёна. Что ещё стоило ожидать? Юнги лишь разочарованно вздыхает перед тем, как нащупать в кармане джинс чужих ключ и отворить дверь дома. Нелёгкая тушка Хосока с облегчением сбрасывается на диван гостиной, а переносчик с трясущимися руками судорожно наливает воды в стакан, разливая жидкость по всей поверхности столешницы. Возможной причиной нервозности могут являться несколько вещей: то что руки устали от постоянной тяжести, то что Юнги просто устал или то, что Чонгук всё ещё не написал о том, что занёс Тэ и Чимина в их квартиру и сейчас идёт к себе. Может быть все эти факты складываются в одну общую проблему — хуй его знает. В любом случае уснуть Юнги не может, а лишь лежит, клубочком свернувшись, вместе с давно вырубившимся Хосоком на кровати, которого всё же решил не раздевать. Лежит и смотрит перед собой на стенку, где рамочки висят одна над другой, и видит там фото с Чонгуком. В данный момент Юнги понимает, что никогда не интересовался тем, с кем его друзья проводят время ещё, помимо него. Он был поглощён своей музыкой в то время, как всё было прямо перед носом. Фото висит не так далеко, чтобы Юнги не мог его рассмотреть. На нём Чимин, Хосок и Чонгук. Улыбаются ярко, но Юнги смотрит лишь на кроличью улыбку Чонгука, волосы которого раза в два короче, чем есть сейчас. Но это не делает его менее очаровательным. Юнги правда переживает. Сообщения от младшего не поступает ни через пять минут, ни через тридцать. И старший всё же решается написать первым, надеясь на моментальный ответ, как это бывает обычно с Тэхёном.@official_agustd Чонгук, ты дома?
Сообщение остаётся непрочитанным, а Юнги остаётся таким же дураком и просто пялит в экран гаджета, яркость на котором пришлось понизить до минимума, пока не засыпает, думая о том, что что-то случилось. Чонгук может хранить молчание и долго не отвечать, но лишь когда занят и над чем-то работает. Юнги даже рассчитал время, в которое Чонгуку лучше писать, чтобы получать ответ сразу же. И нет, Мин Юнги совсем не помешан на собственном соседе; вы не докажите. Может, кто-то скажет, что он похож на одержимого. И при таком раскладе ему бы священника посетить. Если честно, Мин абсолютно точно хочет сказать, что такое умозаключение в корне неправильно, но понимание всё равно приходит. В какой-то степени это правда и он одержим своим соседом по лестничной площадке, который не отвечает на звонки, сообщения. Это и расстраивает, и заставляет знатно поволноваться. Юнги лежит. Лежит на кровати, застеленной ярким желтым постельным бельём, которое в сумерках кажется чуть ли не ярче обычного. Может, это, конечно, просто мерещится немного запьяневшему парню, который с упоением рассматривает стену, а потом и потолок, который оказывается таким белоснежным, что не видно ни одной трещинки. Только вот спустя секунд пятнадцать Юнги понимает, что, блять, потолок натянутый и, естественно, он идеально белый и даже не знает, что такое трещина. По глянцевому покрытию на потолке бегают лучики фар проезжающих машин, заставляющих увидеть в отражении себя. Юнги и вправду видит себя, причём так отчётливо, что даже издалека видит свои заспанные глаза, в которых застыла слеза. Ещё видит свой помятый свитер цвета индиго, краюшек которого задрался и открыл вид на белую кожу. Юнги невероятно хочет, чтобы сейчас его не окружала эта тишина, темень и пьяный Хосок. Он хочет оказаться в одной квартирке с Чонгуком и слушать музыку с наушниками на двоих. Юнги находит это романтичным и вообще не сомневается, что Чонгук не разделит с ним его старческое мнение. Кажется, прошла уже вечность, но, как показывают часы, прошёл час и тридцать семь минут. И это вовсе не означает, что Юнги каждую минуту обращал взор на свои электронные часы на тоненьком запястье. В любом другом случае, размеренное дыхание Чон Хосока заставило бы провалиться Юнги в такой же крепкий сон, как и у самого мелкого. Сейчас ситуация немного другая, и старший просто не позволяет себе сомкнуть глаз и перевернуться на другой бок. Это кажется чём-то непростительным. Ощущение, что Юнги выключили. Буквально. Знаете, типа выдернули шнур подзарядки из розетки, оставив недозаряженный телефон с подыхающей батареей, которая за пять секунд становится ниже плинтуса и экран погасает. Вот именно это случилось с Юнги, пока он упорно смотрел в глаза Чонгука напротив, которые смотрели в ответ. Веки казались настолько тяжёлыми, и Мин подумал, что не случится ничего страшного, если он прикроет их на минутку другую. Но, видимо, Хосок был абсолютно с этим не согласен, решив выразить несогласие падением с кровати. И если Юнги резко вскочил, озираясь по сторонам в поисках источников грохота, то Хоби, мирно сопевший всё это время на боку, просто недовольно зачмокал губками и перевернулся на другой свой бок. Вот так, будто никто только что не рухнул с кровати и уж тем более это был не он. Юнги правда всегда завидовал такому крепкому сну своего друга. Порой кажется, что крепко Хосок спит именно потому, что днём он такой энерджайзер и его настолько выматывает, что ночью вырубается без задних ног. Юнги ждёт, пока дыхание Хосока восстановится, хотя на самом деле это самая обычная отговорка для себя, чтобы отсрочить неизбежное. Он рано или поздно бы так и сделал: взял в свою руку телефон и стал звонить Чонгуку, не спеша подносить трубку к уху. Гудок идёт, телефон в эти моменты норовится выскользнуть из шершавой ладони, но мужчина пресекает любые попытки это сделать и, когда на дисплее отображается надпись, что связь с абонентом налажена, Юнги судорожно притягивает гаджет к органу слуха, придерживая второй рукой, будто это единственное, что может помочь ему связаться с Чонгуком. Юнги готов взвыть от того, как ему сейчас хочется услышать голос своего соседа, но в трубку упорно молчат и, наверное, завязывать беседу вовсе не собираются даже после многочисленных «Чонгук-и», сказанных хриплым голосом. — Чонгук-и, — в очередной раз пытается достучаться до младшего мгновенно протрезвевший Юнги, ища в прихожей свои кроссовки. — Юнги… — неразборчиво хрипят по ту сторону. Телефон, кажется, вообще лежит где-то на холодном полу, а парень не способен дотянуться до него. И это мотивирует собраться Юнги ещё быстрее, забив на кроссовки и одев первые попавшиеся хосоковы, потому что где-то там лежит Чонгук и еле дышит, о чём свидетельствуют оборванные вздохи, исходящие из динамиков телефона. Юнги же чувствует себя героем какого-нибудь фильма-мелодрамы, бежит вниз по лестнице (потому что лифт, естественно, слишком медлительный), перебирая ступеньку одну за другой, иногда просто перепрыгивая через три. Помимо этого он со своим сбившемся дыханием пытается успокоить Чонгука, говоря, чтобы он его подождал, что всё будет замечательно, что Чонгуку просто нужно дождаться своего хёна. А Чонгук, если честно, этого и не слышит совсем, разве что обрывки слов. Единственное, что он способен сейчас услышать лучше всего — его учащённое сердцебиение и отдающееся в висках «бум-бум, бум-бум». Рука с тату на запястье окольцовывает шею, пытаясь отодрать от нее невидимые руки, будто его правда кто-то душит. Лицо непроизвольно поднимается вверх и пытается отыскать то, за что можно зацепиться взглядом, лишь бы не терять сознание. Глаза жутко щиплет от выступивших слёз, грудь резко вздымается, всё тело трясет и Чонгук, кажется, перестает чувствовать одну из ног, на которых сидит. Штаны на коленях уже давно пропитались чем-то мокрым — Гук чувствует, но не осознает и тем более сделать с этим ничего не может. Перспектива отключиться прямо сейчас, сидя на коленях в холодном коридоре одной из многочисленных высоток в Сеуле, не очень привлекает, и Чонгук делает всё, что угодно лишь бы такого не произошло. Он не хочет потом очнуться на том свете или даже в элементарной больнице с противным запахом медиков. Он хочет, чтобы сейчас появился его герой и спас. И это именно то, о чем думает второе сознание Чонгука незаметно для самого парня. Второе сознание, которое в отличие от основного в полном порядке и размышляет о том, что в этой жизни сделал не так Чон Чонгук. Ведь он всего лишь милый сосед, который этим вечером отвёл своих прибухнувших друзей домой, заботливо уложил спать и даже подготовил на утро таблетки от похмелья. Но даже так итогом всех действий стало то, что Чонгук сейчас стоит на коленях, хватая воздух как рыба, закатывая глаза, ожидая спасения. И вполне возможно, что у Чонгука биполярочка, потому что другой его стороне больше всего на свете хотелось бы вырыть бездонную яму и закопаться там просто потому, что пересекаться с Юнги в таком состоянии… Собственно, это всё, о чём думает второе сознание Чон Чонгука, о мыслях которого главное сознание не узнает, наверное, никогда, потому что ну, тут такое дело, парень корчится в поисках опоры и воздуха. Лицо внезапно охватывают холодные шершавые ладошки и тянут куда-то в сторону, вероятно, пытаясь обратить на себя внимание. Правда Чонгук немного не соображает и его глаза упорно бегают и не замечают ничего вокруг, в то время как руки инстинктивно хватаются за чужие и сжимают крепко-крепко. — Гук, посмотри на меня, — слышится эхом довольно мутно, но этого достаточно, чтобы мотивировать сделать попытку выбраться из пучины забытия и страха. Взгляд наконец останавливается на конкретном лице и пытается рассмотреть его, но перед лицом плывёт и в глазах рябит. Чонгук щурится и на очередную просьбу Юнги посмотреть на него, собирается с духом и открывает глаза, стараясь зафиксировать их на старшем на как можно долгое время. И это получается. Изображение становится чётче, но Чонгук искренне не понимает, что пытается донести до него его сосед, следя за движением губ мужчины безумными глазами. В какой-то момент Гук понимает, что снова остался один и его руки остаются висеть в воздухе всё ещё содрогаясь. В глазах уже не так плывёт и Чонгук даже способен чётко рассмотреть изображение птицы на своей левой руке, но и этот факт не радует, как разочаровывает факт того, что Юнги его бросил. Или просто отошёл куда-то, или предал… В руку всучивают прозрачный стакан с таким же прозрачным содержимым, и Чонгук в этот момент понимает, что он натуральный дебил и натуральнее него бывают разве что только целлофановые пакетики в супермаркетах. Потому что Юнги здесь, никуда не уходил и в его мыслях наверняка ничего не было о побеге или чём-то подобном. Чонгук залпом осушает принесённый стакан и хрипит Мину что-то о таблетках в его квартире на прикроватной полочке, а Юнги снова несётся внутрь и возвращается обратно, протягивая соседу упаковку транквилизаторов, которые вообще-то используются крайне редко. Но тем не менее, в данный момент это то, без чего Чонгук не сможет прийти в норму. Перед глазами всё ещё озабоченное лицо Юнги, который, между прочим, тоже на коленях стоит, рукой обхватив талию брюнета. — Пошли домой, — сипит старший, поднимая парня на голову выше. Чонгук, не способный что-либо возразить, послушно последовал к хёну в квартиру, понимая, что раз один раз такая гулянка пошла, то… то гулять. На самом деле, Чонгук не понимает, почему Юнги живёт здесь. В такой небольшой квартирке, где вода, капающая из крана, создаёт противные звуки и раздражает слух. Но, кажется, это один из немногочисленных минусов этой квартиры. В основных комнатах всё выглядит так, будто тут никто не живёт — не стоят никакие статуэтки, фоторамки, свечки. Просто в гостиной расположился серый диван, торшер и кофейный столик. Никаких комодов, баров, шкафов. Всё такое серое и простодушное. Зато не нужно особо заморачиваться с уборкой. Весь актив находится в крайней комнате, где, судя по всему, и обитает хозяин 24/7, потому что она-то захламлена по максимуму: пустые коробки из-под рамёна покрывают все горизонтальные поверхности; всевозможные листки бумаги, некоторые из которых представляют собой различные фигурки оригами поселились везде, где только можно — одна даже каким-то образом на люстре оказалась. Чонгук полагает, что живётся здесь соседу вполне неплохо, раз занимает он всего одну комнату. Но для такого небезизвестного человека, как Мин Юнги, он же Agust D, как минимум странно жить в потрёпанной двухкомнатной квартире в районе Сеула, где обитают в большинстве своём студенты и пожилые люди. Ощущение, что проветривали здесь последний раз лет сто назад. Чонгук нервно задирает рукава своей чёрной толстовки, которую хорошо бы закинуть в стирку после таких похождений. И тем не менее, вместо того, чтобы закинуть шмотки стираться и оклематься после приступа в теплой ванной, Чон Чонгук просиживает свою пятую точку в квартире у соседа, от которого тащится в невъебенных масштабах, и почёсывает свою левую коленку, которой досталось больше всего. Пока Чонгук с неподдельным интересом рассматривает чужие апартаменты, Юнги бегает, как угорелый жираф в поисках хлеба. Но только в поисках сменной одежды, хотя бы немного подходящей Гуку по размеру, потому что мелкий та ещё слоняра. — Что ты расселся, а? — спрашивает запыхавшийся Юнги, бросая свои домашние шорты и футболку брюнету. — Тебя ждёт водичка, потом поговорим. Чонгук правда не в курсе радоваться ли тому, что сказал ему старший, или впадать в депрессию, как четырнадцатилетняя девчонка. С одной стороны, да, вау, его ждёт водичка, и непременно, если бы Чонгук был годиков так на пятнадцать помоложе, он бы понёсся в ванную скорее скорого, быстрее быстрого. Но на данный момент Гуку двадцать и он раздумывает о предстоящем разговоре со старшим, который так грозно на него смотрит, что невозможно под его взглядом не свернуться в клубочек и не заплакать. Впрочем Чонгук изо всех сил пытается вести себя мужественно, следуя примеру отца, но всё равно даёт себе слабину, сидя в маленькой ванной Юнги, прижав колени к груди. Кажется, вода уже давно остыла, а пена, разведённая самым заботливым на свете соседом, изжила себя и напоминают о ее существовании лишь редкие пузырики, которые Чонгук лопает без малейшей доли энтузиазма. Надорванное дыхание в целом сопровождает процесс погружения Чонгука, точно так же как и высохшие слёзы на щеках, из-за которых их так неприятно стягивает. Сердце всё ещё бьется в режиме «ча-ча-ча», а Чонгуку всё ещё немного страшновато. Боязнь чего его посетила — неизвестно. Может быть, такого грозного Юнги больше всего на свете боится Гук. Вполне себе вероятно. Видеть такого соседа хотелось бы никогда. — Чонгук, ты скоро? — раздаётся взволнованный голос за пределами ванной, который и заставляет оторваться от мыслей, что точно скоро сожрут и не поперхнутся даже. Чонгук засиделся. Когда парни оказываются в гостиной, Чонгуку начинает казаться, что комната всё-таки не такая маленькая, как ему показалось вначале. И Гук точно не в курсе, влияет ли на это тот факт, что Юнги притащил сюда стул с кухни и уселся на нём, как бабушка Чонгука, когда вяжет. Может, и у него тут где-то пряжа притаилась и по ночам суровый рэпер — бабулька во плоти? Отшучиваться можно сколько угодно, но единственное, что напрягает младшего то, что они вдвоём сейчас сидят здесь. В смысле одни. Тут никого больше нет, они наедине. Дверь закрыта, а выпрыгивать из окна высоковато будет. — Не хочешь мне… ни о чём рассказать? — спрашивает Юнги после затишья. Естественно он не дурак — понимает всё прекрасно и интересуется у Чонгука о такой важной вещи, как здоровье, ненавязчиво, из далека. Тут всё не так просто. Тут тебе не подпись матери в табеле успеваемости подделывать. Ах, а так хотелось бы. — О чём ты, хённим? — глаза Чонгука скачут по немногочисленным предметам интерьера, а Юнги это раздражает точно так же, как и тот факт, что из него пытаются сделать дурака. Всё же ясно как божий день. И к гадалке ходить не нужно. — Чонгук-а, я хочу, чтобы ты мне объяснил, что с тобой. А если бы я не пришёл, а? Что было бы тогда? Ты чем-то болен? — Я бы пошутил, что тобой, но это не прокатит, — бормочет себе под нос Гук, а затем поднимает своё зарёванное личико выше и смотрит прямо в лисьи глаза старшего, — Болен. Эм… да. Но это не смертельно, вроде как. Просто отпусти и забудь то, что ты увидел. — Отпустить и забыть? — взрывается наконец Юнги, вскакивая со стула, который чудом остаётся стоять, — Я похож на Эльзу, что ли? Чонгук, если не расскажешь мне ты, я узнаю у Хосока. Но услышать от тебя это в каком-то роде приятнее. — А Хосок не расскажет, — грустно хмыкает брюнет, теребя край чужих шорт. Юнги подходит к Гуку практически вплотную и садится перед ним на коленях, пытаясь поймать на себе взгляд олених глаз, которые так взволнованно бегают по утвари. Младший нервничает, о чём свидетельствует трясущаяся коленка, на которую приземляется шершавая рука мужчины. — Почему не расскажет? — Потому что я просил ему никому об этом не рассказывать, — вздыхает Чонгук, собираясь с силами. Если Юнги ему нравится и раз Гук как минимум хочет вступить с ним в отношения — он должен признаться и раскрыться. Мин не торопит, а преданно ждёт, поглаживая по коленке, а потом и по запястью с татуировкой, когда Чонгук наконец поднимает свои глаза на старшего и смотрит глубоко в них, видя готовность. — У меня бронхиальная астма. — спокойно заявляет брюнет, — и она генетическая, что случается редко. То, что ты видел на площадке — паническая атака. Так вот, у меня астма сопровождается паническими атаками, но нечасто. Примерно раз в два месяца. Так что обычно со мной всё нормально, просто мне нужно каждый день принимать по десятку различных таблеток, чтобы предотвратить разные процессы. Проблема в том, что нет эффективных способов лечения, поэтому уже шесть лет я глотаю эту хрень. Но она помогает вроде как, потому что… эм, раньше панические атаки были очень частым явлением. Я не знаю, как это работает. Так что вот, — вздыхает Чонгук, — такой вот я отшибленный, и пойму, если ты… — Помолчи, — прислоняет палец к чужим губам Юнги. — Как ты можешь говорить так о себе. Ты представляешь, как я перепугался? Тебе не стоит думать о том, что я не приму тебя таким, какой ты есть или что-то в этом роде. Если я выбрал тебя, значит я буду заботиться и никуда не уйду. Понял? У нас ещё вон запись скоро и музей. Я не хочу, чтобы ты раскисал и думал, что ты не такой, как все. — То есть, я не такой как все и именно поэтому ты обратил на меня внимание, — сипло посмеивается Чонгук, из-за чего его глаза превращаются в щёлочки и Юнги, откровенно говоря, подвисает и почёсывает свой затылок. — Я не это имел ввиду. Блять. Ты не такой как все только в хорошем смысле, я не хотел… — Может просто, уже сделаешь что-нибудь? Блять, Юнги правда зависает. То, как Чонгук открыто сейчас с ним себя ведёт… об этом он мечтал со дня их знакомства и прямо сейчас это происходит, но в итоге Юнги оказывается тормозом в такой неподходящий момент. Наверное, поэтому Чонгук делает всё сам и, собравшись с духом, первым чмокает старшего в губы. Именно чмокает, потом что назвать это поцелуем нельзя. Это самый лёгкий, мимолётный поцелуйчик, который в детском садике мальчики дарят девочкам с длинными косичками, обещая взять их в жёны и сделать первыми леди страны. Даже после такого, казалось бы, интимного жеста Чонгук отстраняется и с уверенностью, а не с зашуганностью, как обычно это бывает, смотрит в глаза ничего непонимающего Юнги. — Я, блять, что? Эмоции на лице Юнги одна сменяет другую. Его глаза то округляются, то взгляд опускается вниз на руки, которые всё ещё держат запястье чужое, то поднимаются обратно и растеряно смотрят на молоденького соседа. — Ты мне нравишься, хённим, — шепчет покрасневший Чонгук и прячет свой взгляд на домашних шортах, которые ему были выданы, скорее всего, на неопределённый срок. Почему-то сейчас Чонгук совсем не боится, что его отвергнут, растопчут чувства и отправят в свою квартиру, сказав, что геи тут не принимаются. — Блять, я точно педофил… — Э, мне двадцать, — возражает Гук. — …Ты мне тоже нравишься, — признаётся наконец Юнги. — Что? — Что? Комната погружается в неловкое молчание, пока два парня без всякой опаски глазеют друг на друга, не веря в происходящее. Юнги кажется, что это не может быть реальностью. Реальность — это полосатые занавески, капающая вода из крана, скучные абстрактные картины в студии. Но это никак не Чонгук. Потому что он весь такой нереальный. Реальность для Юнги — это зависать в студии сутками; лёжа на диване, смотреть в потолок и прокрастинировать; два раза в день устраивать себе приём пищи, причём в один из них входит только кофе. Это рутина. Серая, скучная — без Чонгука. А сейчас он с тем самым Чон Чонгуком, которому двадцать, который учится на двух факультетах, потому что ещё не определился, который имеет свою мечту и хочет её добиться. И у него есть все шансы, — думает Юнги. Он думает о том, насколько сильно хочет помочь Гуку в достижении его мечты, потому что Мин влюблён. Как минимум влюблён - и это факт. Вердикт. Приговор. Болезнь, которая не лечится. Чонгук думает, что это сон. Ещё думает, вещь, которую он совершил, совершенно не неправильна. Так говорит второе сознание, которое буквально минут двадцать назад размышляло о том, что неплохо было бы завести домой какую-нибудь живность. Например, собаку. Юнги первым применяет какие-либо действия для прерывания неловкости и оглаживает музыкальными пальцами идеальный контур лица брюнета, лишь усугубляя ситуацию. Потому что Чонгук и так уже сидит как помидор, просто принимая все нежные касания, надеясь, что они не закончатся. Старший тянет его на себя и целует. Так легко, ненавязчиво, не проникая языком внутрь, не покусывая губ — просто сминая то верхнюю, то нижнюю губы. Чонгук понимает, что ему нравится. Он буквально благодарен всему, что свело его с Юнги. Всем обстоятельствам, благодаря которым его соседом оказался такой ворчливый человек со своими странностями и пристрастиями. Но в то же время это известный продюсер и исполнитель песен, которые порой слышно даже в квартире Чонгука через стенку, потому что стены тонкие, всё слышно. Сначала он хотел сломать шею человеку, который так громко слушает The Rolling Stones и Roxette, но после того как увидел, кто их слушает, сразу же обновил свой плейлист. Ещё желание крушить и ломать шеи всяким там соседам моментально отпало. Чонгуку кажется, что это буквально любовь с первого взгляда и он такой безнадёжный романтик. Но Чон никогда не чувствовал такой симпатии к человеку. Может сначала в какой-то степени роль сыграла и внешность соседа, но в дальнейшем Гуку стало всё равно. Особенно после того, как Юнги впервые поздоровался с ним. После Чонгук случайно увидел, как Мин общается со своими друзьями и не противится лежащей на его плече руке парня по соседству, а даже улыбается, держа в руках банку пива. Тогда он стал замечать его намного чаще, чем хотелось бы, потому что это отвлекало. Впоследствии он понял, что Мин Юнги реально везде. Объективно. Чонгук увидел Чимина в аудитории и сразу же узнал в нём парня, рука которого покоилась на его новом соседе. И это заставило Чонгука сделать исключение и забить на свои принципы, с которыми живет уже вот шесть лет, хотя бы раз в жизни. Тогда он подсел к неизвестному на тот момент студенту и первым заговорил с ним, когда получил лучезарную улыбку в свой адрес. В итоге принцип нарушился ещё раз, и ещё, когда Гука познакомили с соседом по комнате и посоветовали прекрасного репетитора по математике по имени Ким Намджун. И Чонгуку сейчас, лежа на чужих коленях в неосвещённой гостиной, совсем не стыдно за все совершённые действия, потому что о них точно никто не узнает. Он просто следовал своей мечте обрести поддержку на свой страх и риск. Нашёл и достиг её в лице очаровательного соседа в возрасте двадцати шести лет по имени Мин Юнги. И разница совсем не пугает. И то, что мечта его в мужском поле, тоже. Чонгук думает, что они будут дразнить всех своим счастьем и купаться в нём сами. Может, так рассуждают подростки или люди, начитавшиеся книг о вечной любви. Но ему правда хочется в это верить, особенно зная, насколько серьезный Юнги в этом смысле человек. Потому что Хосок-хён рассказал ему, что Юнги не был в отношениях последние семь лет. И уж точно не станет вступать в них с ненадёжным человеком. Чонгук переворачивается на спину, чувствуя, как бок затёк, и встречается взглядом с мужчиной, о котором думал всё это время, всё ещё рассчитывая на то, что мираж рассеется и сейчас выйдет какой-нибудь рассказчик и скажет, что вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец. Тем не менее, ничего не испаряется, а Гук также лежит на коленях дрыщавого Мин Юнги, напрочь забыв о своей боязни его раздавить. Лежит и рассказывает о том, как весело оттаскивал двух чудиков после попойки, как Тэхён не хотел отпускать Чонгука, называя его почему-то Ёнтаном и говоря, что он на его кактусе распустился цветочек. Гук начинает хихикать, потому что никакого кактуса у Тэ и в помине нет, а Юнги подхватывает и в конце концов вздыхает, аккуратно приподнимая макушку младшего. — У меня нет кровати, так что нам нужно разложить этот диван. Чонгук так и застывает, хлопая глазами, собирая все мысли одну конкретную мыслю. — А… в смысле… я думал, я пойду к себе. — Я тебя не отпущу, — хмыкает старший, доставая откуда-то белую простынь. — А если я утюг не выключил? — Ты не был дома, дурачок, — хмыкает Юнги и указывает на по-мастерски быстро расстеленную постель. — Можешь падать. А я пойду в… — Эээ, я не хочу, чтобы ты уходил, хённим, — ноет Чонгук, укладываясь. — Но я… — Неа. Поспи со мной. Юнги ничего не остаётся, кроме как… — Хорошо. Мин снимает свитшот, под которым оказывается серая футболка с, опять же, Кумамоном, который не остаётся незамеченным даже в темноте Чонгуком, отчего тот хмыкает. — Что? — недовольно спрашивает Юнги. — Ничего, иди ко мне, — похлопывает по месту рядом с собой Чонгук. Юнги закатывает глаза. Но всё равно ложится и принимает удобную для себя позу, когда чувствует, как проседает диван от переворачивания Чонгука, который закидывает на него руку и прижимается ближе. — Хённим, ты такой тёпленький, — протяжно тянет Чонгук нежным голоском. Юнги был бы не Юнги, если бы не… — Спи давай. — Хённим… а ты меня не бросишь? — внезапно спрашивает младший. Немного обдумав, что стоит сказать, мужчина отвечает: — Никогда. Я буду с тобой тогда, когда ты будешь одерживать победы, ярко улыбаться и хлопать в ладоши. Я буду рядом, когда тебе плохо и морально, и физически. Тебе стоит просто посмотреть в мои глаза, для того чтобы тебе стало легче. Потому что ты увидишь в них мою поддержку. Я поддержу тебя во всех твоих начинаниях. Я развею твои мысли о том, что ты неидеальный и тебе нужно больше тренировок. Обещаю. Когда Юнги заканчивает речь, замечает, что человек под его крылом, который обхватил его, как панда бамбук, сопит и его грудь размеренно поднимается вверх-вниз. Именно тогда старший позволяет себе расслабиться в чужих объятиях, мысленно подписав себе приговор. Но это не кажется чем-то плохим. Это кажется тем, без чего бы Юнги не прожил..ιllιlι.ιl.
сборище цыпочек @official_agustd добавил @goldencloset в чат
@taeph АОАООАААА ахуеть свершилось пацаны @jiminimini ахуеть @sunzone ахуеть @crabdancer почему ты не сделал этого раньше? @_jinhit Давай без упрёков? Он хотя бы добавил его. Порадуйся за детей!.ιllιlι.ιl.
— Гук-а, ну ты скоро уже? — ноет мужчина, стоя в коридоре при полном параде, неожиданно даже для самого себя надев свои самые дорогие часы и отыскав в глубине гардеробной примечательный пиджак. Неожиданно в глубине просторной квартиры раздаётся грохот и спустя пять секунд в проходе появляется силуэт полуголого парня, на лице которого невинная улыбка, а в руках две рубашки. — Да, я просто не знаю, что надеть… — разочарованно вздыхает брюнет. — Помоги? Глаза Юнги предательски пожирают торс младшего своим взглядом, но он находит в себе силы и переводит внимание на рубашки, которые кажутся ему абсолютно одинаковыми. Только приглядевшись, он замечает, что одна немного длиннее и прозрачнее, а рукава украшены пышными рюшами. Другая же рубашка самая обычная, с накрахмаленным воротником — ничего примечательного. Но Юнги всё равно не знает, как помочь своему парню, потому что с одной стороны хочется увидеть его в чём-то не таком классическом, а более раскрепощённом и изящном. Но всё равно указывает на классическую, идеально отглаженную чёрную рубашку и что-то в голове его щёлкает. Он просит Чонгука надеть вещицу, а сам мчится в их общую гардеробную, припоминая, что как-то они покупали младшему чёрный пиджак, в котором он смотрелся, как тот самый бизнесмен из дорам. К слову, Гук его даже ни разу не надевал... Это ли не судьба? Юнги отыскивает двубортный пиджак, возвращается к уже одетому парню и протягивает ему вещь. Когда Чонгук справляется с пуговицами, Мин не может не подойти к младшему и не поправить, проведя по плечикам, смахнув невидимую пыль. Никто не докажет, что мужчине просто хотелось в многомилионный раз провести ладонями по родному телу. Из ниоткуда старший достаёт прихваченную стильную брошь от Prada и прикрепляет её на левую сторону, что отлично подходит под недавно выкрашенные кончики волос и делает образ завершённым. В таком-то облачении хоть на ковровую дорожку выпускай, но в итоге они оказываются сидящими в концертном зале института искусств в одном ряду со своими друзьями. Юнги в это время вспоминает, как он несколько лет назад сидел на том же самом месте, кажется, и смотрел на первое публичное выступление своего парня-первокурсника, который учился на двух факультетах. А в конечном счёте тот выпускается совершенно по другой специальности, переведясь в начале второго курса по рекомендации Юнги на музыкальный. Да-да, оставив разочарованных Чимина и Тэ на своих в совершенном одиночестве и соплях. И тем не менее, эти трое всё равно каждый перерыв проводят вместе. Когда настаёт очередь Чонгука получать свою красную корочку, над которой он пахал последние полгода (не без помощи парня конечно), и благодарственное письмо, Юнги чувствует высшую степень гордости за своего возлюбленного, который в прямом смысле ночами не спал, а работал над написанием диплома, напрочь отказавшись от услуг старшего, который вообще-то этот же факультет окончил и времени у него в разы больше, ведь свой график ради любимого и подвинуть можно, а то и вообще отменить все дела (ведь работает всё так же на себя). Но Гук всё равно пару раз обращался с просьбой о помощи к Юнги, а тот с радостью помогал. Чонгук с улыбкой получает удостоверение о выпуске и поворачивается к камерам, которых в общем-то и не было бы, если бы четыре года назад он не записал песню с Agust D. Правда, смотрит не в сторону доставучих репортеров, а в глаза своего парня, наставника и бывшего соседа, который помог и всё ещё помогает ему справляться с трудностями и побеждать страхи. И каждый раз, когда Чонгук волнуется (а волнуется Чонгук по-прежнему всегда), ему достаточно взглянуть в лисьи глаза Мин Юнги, чтобы почувствовать себя лучше.