***
У Гарри уже был этот сон. Он в лесу. Здесь темно и жутко тихо. Он никого не видит, но чувствует, что за ним наблюдают. Он что-то ищет, но не может вспомнить что. Ему кажется, что мелькнуло знакомое лицо, он бежит туда, но он ошибся. Это всего лишь тень, игра холодного лунного света, в котором всё выглядит безжизненным. Гарри пробирается дальше, его шаги беззвучны. Ему хочется что-то сказать, позвать кого-то, но внезапно ему становится страшно нарушить тишину. Он уверен, что если он это сделает, произойдёт что-то плохое. Он содрогается, охваченный ледяным ужасом. Ветви цепляются за его одежду; он всё дальше углубляется в лес, и становится холоднее. Он спотыкается о что-то. Он смотрит вниз. Из куста торчит пара ног — мёртвое тело. Нет, нет, нет… Он делает шаг, чтобы взглянуть на лицо человека, чтобы увидеть кто это, его сердце обезумело от страха… Но этой ночью, прежде чем он, как всегда, просыпается весь в поту, сон меняется. Как будто в душной комнате открылось окно, впустив лёгкий ветерок, который развеял лес как дым. Гарри оказывается в своей постели, голый и возбуждённый. Кто-то целует его живот. Мужчина. Светловолосый. Талантливый. Его длинные пальцы впиваются в бёдра Гарри, его язык неторопливо обводит пупок Гарри. Напряжение от прошлого сна меняет свой характер, и Гарри зарывается пальцами в почти серебристые волосы парня, язык которого движется вниз по телу Гарри. Теперь он достиг его паха, Гарри чувствует тепло его губ на своей коже. В своих снах Гарри трахал бессчетное количество безликих светловолосых парней, но этот — этот сон и этот мужчина — в отличие от других, кажется живым и реальным. — Всё это по-настоящему? — шепчет он, и услышав его, мужчина поднимает голову. Его ухмылка настолько же знакома, насколько она неожиданна. — Ты хочешь, чтобы это было по-настоящему? — спрашивает Малфой. Гарри чуть не проснулся от удивления. Он не видел Малфоя с тех пор, как его отправили в Азкабан, тощего и угловатого, в отчаянии сжимающего руки своих родителей, пока зачитывали приговор, по лицу катятся слёзы ярости. Этот мужчина совсем не похож на того мальчика. Он спокоен, уверен в себе и невероятно красив. От его хитрого взгляда в животе у Гарри вспыхивает огонь, а от его голоса у Гарри по спине бегут мурашки. — Ты хочешь этого, Гарри? Тебе придётся сказать да, если ты хочешь этого. Это должен быть сон, должен. — Да. — Я могу быть немного жестковат с тобой, — предостерегает его Малфой из сна. Наверное, он не знает, как это обещание действует на Гарри, а возможно, знает, потому что член Гарри дёргается, и движение привлекает к себе взгляд Малфоя, на его лице появляется хищное выражение. Он опускается вниз и берёт Гарри целиком в рот. Гарри вскрикивает и выгибает спину. Язык Малфоя обводит головку, проникает в щель, облизывает ствол Гарри с нижней стороны. Вдобавок Малфой поднимает взгляд на Гарри с лукавой улыбкой и осторожно проводит зубами вдоль члена Гарри, прежде чем снова его пососать. Ещё, хочет вскрикнуть Гарри. Дай мне ещё. Малфой из сна, похоже, читает его мысли. Под Гарри пробирается палец, погружается в его задницу и находит место, от которого у него перед глазами вспыхивают звёзды. Гарри нечасто ходит на свидания. После развода с Джинни он встречался с Энтони, но их отношения быстро сошли на нет. Ему уже давно никто не отсасывал — и Малфой делает это настолько изысканно, его пальцы трахают его так сладко, что от этого невыносимого наслаждения у Гарри поджимаются пальцы на ногах. Малфой достаёт из своего бесстыдного рта член Гарри и подползает ближе, так что его лицо оказывается рядом с лицом Гарри. — Я собираюсь тебя трахнуть, Гарри, — говорит он, его шёпот, словно ночной бриз. — Я собираюсь получить от тебя столько удовольствия, что завтра ты не сможешь встать с постели. — Сделай это, — говорит Гарри, содрогаясь от желания. В его возбуждении есть зёрнышко страха. Гарри понятия не имеет, почему, но от этого всё становится ещё более волнительным. Малфой из сна хватает Гарри и переворачивает его. Он раздвигает ноги Гарри и пристраивается сзади. Всё происходит слишком быстро, но ведь это сон, а в снах нет необходимости в подготовке и объяснениях того, как именно Малфой мог оказаться в постели Гарри. Нет, что им нужно, думает Гарри, его щёки вжаты в подушку, в то время как Малфой проникает в него, так это хорошая ебля. И Малфой даёт ему хорошую еблю. Он погружается в Гарри до основания и толкается, и толкается. Безостановочно, неудержимо, и Гарри вскрикивает и стонет, когда Малфой начинает трахать его как следует. Горячий член Гарри скользит по постели, и он кусает губы и сжимает в кулаках простыни. У него изо рта капает слюна, когда Малфой сжимает его ягодицы и разводит их шире. — Кто бы мог подумать, что тебе так понравится, — бормочет Малфой с оттенком удивления в голосе. — Кто бы мог подумать, что ты будешь со мной таким хорошим мальчиком. — Трахни меня сильнее, — говорит Гарри и слышит, как Малфой рычит. Он наклоняется ближе к Гарри и дышит ему на ухо, и что-то острое вонзается в рёбра Гарри, так что выступает кровь. Кожа Гарри горит от желания, которое рвётся из него наружу. Малфой стонет и продолжает двигаться, продолжает двигаться. Гарри теряет счёт времени; как долго его трахают, минуты или часы, или годы. Нет ничего важнее, чем наслаждение, нарастающее под его разгорячённой кожей. Член Малфоя твёрдый и скользкий, и он вбивается, снова и снова, глубже и глубже, до тех пор пока Малфой не поднимает Гарри, ставит его на четвереньки и толкается в него так глубоко, что Гарри закрывает глаза и кончает. Пот остывает у него на коже. Гарри открывает глаза и осматривает тёмную комнату. Он один, в липкой пижаме, и в доме на площади Гриммо так же тихо и пусто, как последние пару лет после развода. Он выдыхает. Он рад и в то же время разочарован, осознав, что он не напился в хлам, подцепил Малфоя в баре и привёл его домой. Это был обыкновенный мокрый сон. Очень реалистичный, очень мокрый сон, думает он, плетясь в душ, в его памяти проносятся сверкающие глаза и острые ногти Малфоя, пока их не уносит горячей водой.***
Драко насвистывает, когда он берёт кусочки вазы миссис Холлингбрей и ставит их на свой рабочий стол. В мастерской нет никого, кроме него, и он достаёт свою палочку; это помогает сэкономить время. Он накладывает заклинание, чтобы поддерживать правильную консистенцию лака с золотым песком, и ещё одно, чтобы черепки оставались на своих местах, чтобы видеть, где проходят стыки, прежде чем их склеить. Это методичная, медитативная работа, и его мысли возвращаются к вчерашнему сну. Он потрясён, этого он не может отрицать. Он не ожидал, что ему так сильно понравится. Он вообще не должен был прикасаться к Поттеру. Один из плюсов того, чтобы иметь частичку инкуба, это способность, когда захочешь, проникать и влиять на чужое подсознание, питаясь сексуальной энергией, высвобождаемой в эротических снах. Это не обеспечивает такого же пропитания, какое даёт настоящий секс, даже близко, но зато не сказывается слишком сильно на его… («жертве», подсказывает его разум) любовнике. Не нужно бояться, что, потерявшись в наслаждении, до смерти истощишь чужую энергию; это то, от чего у него внутри всё сжимается, страх, от которого Драко никак не может избавиться, и неважно, как хорошо он научился владеть собой. Последние три дня он обдумывал, как подступиться к Поттеру. Он перечитывал статьи из «Пророка» и даже «Придиры», и ознакомился с сенсационными подробностями из жизни Поттера. Ранний брак и быстрый развод; связь его бывшей жены с Чжоу Чанг, кто бы мог подумать; несколько человек, с которыми Поттер ходил на свидания. В основном женщины, но также Голдстейн из школы. Прошло три дня, а Драко так и не придумал, как стать частью жизни Поттера. Посетить Поттера во сне было крайней мерой. У Поттера был кошмар, который Драко развеял небрежным взмахом руки, прежде чем взглянуть на мужчину, на которого он так долго злился. Поттер выглядел лучше, чем пять лет назад, выше ростом, хотя такой же жилистый и с чернильно-чёрными волосами. Не было раздражающей показной смелости, которая в прошлом действовала Драко на нервы. Нет, в своём сне Поттер стоял дрожащий, уязвимый и преследуемый, сломанный, как керамика, которую чинит Драко. Внутри Драко поднялась буря противоречивых эмоций: тоска и обида, осуждение, чувство вины, благодарность, злость, похоть. Не успел он опомниться, как Поттер уже был голым и лежал на кровати. Попробовать, говорил он себе, я просто хочу попробовать. Это было любопытство — кто откажется от Избранного? Но просто попробовать оказалось недостаточно, вид извивающегося под ним Поттера вызывал привыкание, как наркотическое зелье. Это доставляло ему мрачное и глубокое удовольствие, видеть, как его старый соперник вздрагивает, когда он засаживает в него свой член; слышать, как Поттер стонет в экстазе благодаря Драко. Драко приклеивает ещё один осколок золотым лаком. Ваза принимает свою прежнюю форму с золотыми швами там, где раньше были трещины. Он держит склеенные кусочки вместе, дожидаясь пока высохнет лак; он мог бы сделать это с помощью палочки, но на ощупь можно гораздо лучше оценить готовность. Его учитель, сенсей Нариёси Мияги, научил его полагаться на свои руки, а также обучил всем секретам кинцуги, искусству реставрации керамики с помощью золота. Закончив, Драко бережно ставит починенную вазу на полку для сушки, встаёт и потягивается. Остатки обжигающей энергии Поттера бегут у него по венам, и Драко жаждет большего; от одной только мысли о том, каково это было бы на самом деле, у него текут слюнки. С ведущей в квартиру лестницы доносятся шаги. Драко прячет свою палочку, прежде чем в дверях появляется Нариёси. — Почему ты так рано встал? — спрашивает Драко. — Приём не раньше, чем через два часа. — Не спится. — Давай-ка я приготовлю тебе чай. На кухне Драко ставит кипятиться чайник. Нариёси приютил его и дал работу, несмотря на то что у Драко не было ни удостоверения личности, ни резюме, ни прочих бумажек, которые нужны, чтобы устроиться на магловскую работу. К тому времени Драко уже несколько месяцев был на свободе из Азкабана. Тогда только что умерла его мать, его имущество было конфисковано задолго до этого, его хранилище в банке опустело, и никто в магическом мире не нанял бы бывшего заключённого, особенно того, чья фамилия Малфой. Но Нариёси пожалел его. Он позволил Драко переехать к нему в квартиру над мастерской, обучил гончарному делу и научил его восстанавливать керамику по методу кинцуги. Репаро мог бы идеально её починить — ни трещин, ни дефектов, оригинал снова будет безупречным. Но Драко нравится кинцуги, потому что он знает, что жизнь не похожа на Репаро. Никто не ломается так, что потом не видно трещин. Иногда магия — это ложь. Вернувшись с чаем, он говорит Нариёси идти обратно в кровать. — Такси нужно вызывать только через час. — Нам не нужно такси. Я себя достаточно хорошо чувствую, чтобы ехать на автобусе. Если выйдем пораньше, то успеем вовремя. Драко знает, что Нариёси говорит это только потому, что больница в милях отсюда, а они не могут себе позволить долгие поездки на такси. — Тогда я пойду собираться. Магловские больницы наводят тоску. Когда Драко был маленьким, ему нравилась мысль, что он станет целителем, прежде чем отец заверил его, что как только Волдеморт установит свой контроль, у Драко будет престижная должность в правительстве. Драко ухватился за эту идею с той же решимостью, которую он проявлял всякий раз, когда хотел угодить своему отцу. Если Малфои должны занимать в обществе правящие позиции, то он будет править. И посмотрите-ка на него сейчас. Вместо того чтобы управлять магическим миром, Драко делит кров с пятидесяти восьмилетним маглом. Вместо обещанного величия жизнь подсунула ему пластиковый стул в дурно пахнущем коридоре в окружении больных людей. У болезни вкус, от которого Драко тошнит; как инкуб, он больше не болеет, но он может учуять недуг. Когда он ищет пищу, это помогает ему избегать людей с хроническими заболеваниями, которые могли бы серьёзно пострадать из-за истощения их энергии. — Когда меня не станет… — начинает Нариёси. — Не надо. — Послушай меня. Когда меня не станет, мастерская твоя. Ты знаешь ремесло. У тебя хорошо получается, ты талантлив. Если хочешь, продолжай дело. Когда Нариёси не станет, у Драко не останется никого. — Тише. Никуда ты не денешься. Пришло время показать Поттеру, что на самом деле из себя представляет Драко. Тик-так.***
Гарри ничего не понимает в искусстве, но, остановившись перед одним из портретов Дина, он оказывается в незавидном положении, когда ему приходится о нём говорить. — Разве это не грандиозно? — восклицает ведьма в стильной чёрной мантии. — Чистота линий вместе с удивительными световыми решениями визуально и концептуально контекстуализируют эмоцию невиданным до сих пор образом. Что вы думаете? Она пристально смотрит на Гарри, явно ожидая ответа, и Гарри уклончиво кивает и потягивает шампанское, украдкой поглядывая по сторонам в поисках Гермионы, в надежде что она вмешается и переведёт то, что он только что услышал, потому что он не уверен, что это был английский. Казалось, что половина слов вымышленные. Изначально портрет ему понравился; горестные глаза на впалом лице, приглушённые серые тона наводили его на мысль, что это лицо человека, видевшего тёмные глубины человеческой души, но теперь его слова кажутся жалкими и глупыми. — Ну, это, э-э, впечатляющий портрет, — начинает он и с некоторым удивлением и немалым облегчением понимает, что его прервали. — Можно сказать, что эта картина почти анархична в своих амбициях и масштабе, — говорит, растягивая слова, знакомый голос, в то время как его обладатель вклинивается между Гарри и ведьмой. — Контекстуализация негативного пространства подрывает противопоставление субъекта и объекта, зрителя и обозреваемого, если хотите. Колдунья одобрительно кивает в ответ на бессмыслицу Малфоя, в то время как Гарри застигнут врасплох его внезапным появлением в галерее. По его жилам разливается трепет при виде Малфоя во плоти, после того как он видел его голого, стройного и сверкающего прошлой ночью во сне. Он чувствует себя извращенцем только от того, что прокручивает в голове эти воспоминания, стоя рядом с ним. Малфой такой же красивый, как и во сне — не такой ослепительный, но, возможно, из-за этого даже более желанный. Элегантный и грациозный, одетый в довольно строгую тёмно-синюю мантию с высоким воротником, Малфой был бы похож на сурового судью, если бы не его волосы — достаточно длинные, чтобы доставать до подбородка — которые смягчают его внешний вид, создавая ауру, которую можно назвать… Гарри первым на ум приходит слово противоречивой. Малфой поправляет воротничок, и Гарри хочется, чтобы он не был одет в настолько консервативную одежду. Он хочет увидеть, такая ли у Малфоя кожа, как во сне Гарри, такие ли у него мышцы, как у Малфоя из сна, такой ли у него член, как… Гарри неизящно проглатывает немного шампанского, чувствуя как от его кожи начинает исходить жар, а на затылке выступает пот. Малфой несёт ещё какую-то чушь о «фундаменте критического мышления», и наконец-то ведьма уходит. Он поворачивается к Гарри и слегка пожимает плечами. — Надеюсь, ты не против, что я перехватил инициативу в разговоре. Я почувствовал, что у тебя возникли небольшие трудности. — Я совсем не против. Можешь перехватывать любую инициативу, — голос Гарри звучит игриво, и он кашляет, чтобы вернуть его в норму. — Так ты, э-э, любишь искусство? Это тоже похоже на флирт, и глаза Малфоя загораются. — Не больше, чем любой другой человек, — говорит он. — А ты? — Я здесь в основном из-за Дина. Гарри указывает на художника, стоящего в окружении толпы под знаменитой картиной «Ослеплённый человек», в честь которой была названа выставка. Он замечает рыжие волосы Рона рядом с Симусом, который одной рукой приобнял свою девушку, и, похоже, рассказывает какую-то очередную байку. — Где ты научился так говорить об искусстве? Не помню, чтобы нас чему-то подобному учили в школе. — Может, ты не обращал внимания. Гарри искоса смотрит на него. — Наверное, я пропустил мастер-класс о разговорах о претенциозном искусстве, который слизеринцы устраивали у себя в гостиной. Малфой смеётся. — Не мы. Макмиллан мог всем нам дать фору. — Отговорки, — Гарри улыбается. — Просто не хочешь признать, что ты меня не пригласил. Он не уверен, как это получается, эта добродушная болтовня с кем-то, кого он не видел годами, с кем-то, кто не так давно стоял на противоположной стороне поля битвы. А может, пять лет это достаточно давно. Гарри уже не тот, кем был раньше. Ничего удивительного, что Малфой мог измениться. — Ну, — говорит Малфой, взглянув на Гарри и снова на картину, — сейчас я бы тебя пригласил. В животе у Гарри разливается тепло. — Я польщён. — Только из жалости. Ты отчаянно нуждаешься в уроке. Слова Малфоя не жалят, как это могло бы быть раньше. У Малфоя весёлый и непринуждённый голос, дразнящая улыбка. — Какой ты добрый. Малфой посмеивается. — Это слово никогда не ассоциировалось со мной. Гарри бросает взгляд на лицо Малфоя, обрамлённое ореолом волос, и Малфой смотрит ему в глаза. Воспоминания об их прошлом смешиваются с тайной их нынешних личностей. У Гарри внутри раскручивается воронка желания, сводящая с ума потребность увидеть как выглядит тело Малфоя под этой дурацкой, чопорной мантией. Малфой подхватывает два бокала шампанского с пролетающего мимо подноса и предлагает один из них Гарри. Приятное и игривое выражение на его лице сменяется чем-то мрачным, но гораздо более волнующим. — Не хочешь свалить отсюда? У Гарри закипает кровь. Попытка успокоить своё предательское тело оказывается напрасной, его мозг подсовывает ему картинки, где Малфой сосёт его член, и Гарри хочет снова заняться с ним сексом. А точнее, впервые. Он знает, что сны нельзя считать надёжным показателем сексуальных способностей, но во взгляде Малфоя есть что-то такое, что обещает бесконечное наслаждение. Друзья Гарри разошлись по комнате. Они не станут его искать. То что они вместе пришли ещё не означает, что они должны вместе уйти, ведь так? Они взрослые люди. К тому же, у Гарри уже целую вечность не было нормального траха, а по выражению лица и словам Малфоя сразу становится ясно, что это то, чем закончится сегодняшний вечер. Он отставляет бокал. — Тут неподалёку есть бар, где подают «Водку с Любыми Вкусами». Малфой одним махом допивает шампанское. — Я предпочитаю водку, — говорит он и направляется к выходу. Они прогуливаются по оживлённой главной улице Уондсворта вдоль баров и модных ресторанов, театров, художественных студий и даже цирка. Возрождённый квартал развлечений магического Лондона, названный так в честь когда-то произраставших тут деревьев, из которых делали волшебные палочки, заполнен людьми в элегантных мантиях, шумом и музыкой, неоновыми огнями и парящими сверкающими сферами. Бар примостился рядом с театром («Без любви как без палочки», гласит мигающая надпись на вывеске) и уже забит весёлыми юными созданиями, потягивающими шипучие коктейли. Малфой приносит напитки, когда он проходит сквозь толпу, головы поворачиваются вслед за ним. Похоже, не только Гарри не может отвести от него взгляд. — Я взял для нас напитки с неизвестными вкусами. Малфой ставит стаканы на стойку. — А ты рисковый, — замечает Гарри. У него начинают гореть щёки, когда Малфой самодовольно улыбается. Что бы ни сказал Гарри, всё кажется непристойным, как будто он вот-вот завалит Малфоя на спину. Вообще-то, так оно и есть. — Можно даже сказать, извращенец, — бормочет Малфой, глядя на него. Такого разговора у Гарри ещё не было — с Энтони они вежливо болтали о работе и квиддиче перед нежным поцелуем на ночь. С Малфоем же каждое слово, каждый взгляд, каждый жест заряжен электричеством. — Ночной жасмин, — Малфой причмокивает губами, выпив глоток своей загадочной водки. — Хочешь попробовать? Ещё как хочу. — Э-э, конечно. Гарри принимает предложенный ему бокал и делает глоток. Водка сладкая и ароматная, мягкая, как звёздная ночь. — Э-э, я не уверен, какая у меня — что-то почти металлическое — хочешь попробовать? Малфой придвигается ближе и обхватывает стакан поверх пальцев Гарри. При помощи магии он создаёт себе трубочку и сосёт, и сердце Гарри вздрагивает. Он пытается взять под контроль свой пульс, в то время как Малфой возвращается на своё место, заявив, что водка Гарри на вкус как «воздух перед грозой». Рука Малфоя устремляется к воротнику, как будто он мешает ему, и Гарри борется с искушением сказать ему, чтобы он расшнуровал чёртову штуку. Гарри не уверен, что после этой ночи он останется целым и невредимым. — … ушёл из Аврората, — говорит Малфой. — Я этого не ожидал. Гарри пытается сосредоточиться на разговоре. — Оказывается, моё умение бежать сломя голову навстречу опасности — хоть и полезно в борьбе с Тёмными Лордами и хогвартскими чудовищами — на деле является препятствием для службы в Аврорате. Не говоря уже о том, что папарацци, преследовавшие меня всякий раз когда я появлялся на людях, мешали моим арестам. Он говорит непринуждённо, стараясь пошутить над печальным временем в своей жизни, и Малфой посмеивается. — Кто бы мог подумать, что победа над Тёмными Лордами недостаточный навык для трудоустройства? Уж точно не Гарри. Гарри много чего не ожидал от своей жизни: что он разведётся с Джинни, что она полюбит Чжоу, что он будет встречаться с мужчинами. Что кошмары так и не пройдут. Малфой помешивает свой напиток, не отрывая глаз от бокала. — Быть аврором престижно. Они элита. Я всегда думал, что ты захочешь, чтобы твоё место было в центре всеобщего внимания. Это старое заблуждение раздражает Гарри. — Я никогда не хотел внимания, и если ты предполагаешь… Малфой поднимает ладони. — Я знаю, что не хотел, — говорит он, но это звучит как ложь. Гарри пьёт свой напиток, чтобы как-то себя занять. Тот факт, с кем он сейчас, заставляет думать, что эта затея — Малфой и Гарри вместе, выпивают, заговаривают друг другу зубы, прежде чем прыгнуть в постель — приведёт к катастрофе, но этого недостаточно, чтобы заставить его уйти. Тот мокрый сон с Малфоем зацепил его и разбудил его любопытство. И похоть. Гарри очень возбудился. — Чем ты сейчас занимаешься? — спрашивает он, тщательно избегая слов «после тюрьмы». Малфой бросает взгляд на бар и других посетителей, его голос звучит отстранённо. — Я работаю руками. Долгая история, — он поворачивается и смотрит в лицо Гарри со слишком яркой улыбкой. — Но расскажи мне о себе. Быть невыразимцем. Должно быть, это увлекательно. Так и есть, и Гарри соглашается. — Если точнее, я ликвидатор заклятий в подразделении Отдела тайн. Проходил тренировку с Биллом Уизли. У меня хорошо получается. Малфой наклоняется ближе над стойкой. — Можешь рассказать о своём исследовании, или это что-то, что ты, — он окидывает Гарри взглядом с головы до ног, — держишь в секрете? Это звучит как вызов, и Гарри решает его принять. Он тоже наклоняется, его лицо так близко к лицу Малфоя, что его волосы щекочут лицо Гарри. — Я могу рассказать, что я имею дело с объектами неизвестного происхождения, которые могут оказаться Тёмными. Это достаточно откровенно? Атмосфера сгустилась, как перед грозой. Малфой облизывает губы. — Весьма интригующе. А можно… ещё откровеннее? Выражение лица Малфоя заставляет Гарри думать, что он имеет в виду отнюдь не особенности его работы. Об этом явно говорит то, как его глаза устремляются на его тело. Гарри говорит: — При наличии хорошего стимула я могу согласиться раскрыть всё. Улыбку Малфоя нельзя назвать иначе как хищной. — Могу я тогда попробовать тебя убедить? Его глаза сверлят Гарри, намёк очевиден. У Гарри бешено колотится сердце. Он ставит свой бокал и кивает в сторону выхода. Малфой понимает намёк. На улице Малфой сворачивает на извилистую узкую улочку, и Гарри следует за ним, ликующий и нетерпеливый. Когда их уже не видно с главной дороги, он толкает Малфоя к стене, застигнув его врасплох. С его губ срывается слабый хриплый вскрик, когда Гарри прижимается к нему. — Ты это имел в виду? — спрашивает Гарри. Это безумие, самое настоящее безумие, но его сердце вырывается из груди, его руки скользят вниз по бёдрам Малфоя. Он хочет этого, о, как же он хочет этого. — Нет, — говорит Малфой. Воспользовавшись минутным замешательством Гарри, он хватает его за запястья. Одно плавное движение, и он разворачивает их на месте и пришпиливает Гарри к кирпичной стене. — Вот так больше похоже на то, что я имел в виду, — говорит он, его дыхание опаляет кожу Гарри. Это почти как сон. Малфой просовывает своё бедро между ног Гарри и массирует его растущую эрекцию восхитительными, неторопливыми движениями. Это сводит Гарри с ума, и он подаётся бёдрами навстречу в поисках трения. Малфой ухмыляется. – Терпение, Поттер. Ты получишь всё что нужно в своё время. — И ты решаешь, когда наступит это время? — Точно. Губы Малфоя смыкаются на шее Гарри, его зубы задевают чувствительную кожу. — Я никогда не был терпеливым, — всё еще прижатый запястьями к стене, Гарри бросает взгляд на воротничок Малфоя. — Сними его. Он пытается высвободить руки, но другой мужчина не отпускает. — Тише, помолчи. Позволь мне позаботиться о тебе. Мантия Малфоя шуршит, когда он трётся своим тазом о пульсирующий член Гарри. Он тихо стонет, в то время как его движения ускоряются, его собственная эрекция утыкается в пах Гарри. Продолжая удерживать запястья Гарри одной рукой, Малфой отдёргивает в сторону мантию Гарри и расстёгивает его брюки. Ощупав, его рука обхватывает член Гарри. — Мерлин, как хорошо. Так и есть, это необыкновенно. Гарри испытывает на себе, что значит по-настоящему не чувствовать ног; он опасается, что его мышцы превратились в жидкость, за исключением его ноющего члена, твёрдого как скала, посылающего поразительное наслаждение от макушки до пальцев на ногах. Воспоминание о Малфое из его сна пробивается сквозь туман желания. — Я хочу прикоснуться к тебе, — выдыхает Гарри, в его голосе слышится неприкрытая жажда. — Я хочу увидеть тебя. Лукавая улыбка. — О, ты всё получишь. Но я собираюсь заставить тебя умолять об этом. В дополнение к своим словам Малфой лижет шею Гарри, и ему кажется, что его кожа воспламеняется. Большой палец Малфоя кружит по влажной верхушке члена Гарри; Гарри совсем близко, по его промежности разливается огонь. — Ты всегда жаждал получить надо мной власть, — бормочет он. Он не знает, почему он это сказал, это просто вырвалось; он собирался поддразнить, только и всего, но Малфой напрягается. — Говорит человек, который никогда никого не слушался. Если Малфой не хотел выдавать эмоций, это ему не удалось. Гарри нужно заткнуться, чтобы они могли продолжить то, чем они занимаются. Гарри не затыкается. — Только когда на то была веская причина. Только потому что мне… — … было виднее? — Всё что я когда-либо делал, это помогал людям. — Говорит человек, который преследовал меня. — И опять же, у меня была веская причина! Малфой отпускает запястья Гарри. Он всё ещё рядом, Гарри чувствует его крепкое тело, но его слова звучат резко. Амурный настрой рассеивается как дым. — Это так ты себя успокаиваешь? Что ты разыгрывал из себя благородного героя? — Как ты смеешь выставлять меня лицемерным… Малфой перебивает его. — Не героя? Может, ты запал на меня ещё тогда. Может, ты хотел, чтобы я затащил тебя в пустой класс и занялся тобой. Всё это так быстро свелось к Хогвартсу, что Гарри не понимает, как до этого дошло, но это не мешает ему сказать: — Ты путаешь реальность со своими тюремными фантазиями. Он хочет взять свои слова назад, как только он их произнёс. Малфой с усилием сглатывает. Он замер неподвижно, кулаки сжаты по бокам. Желание бесследно стёрто с его лица. — Ты всегда был долбаным ублюдком, Гарри Поттер. — Ублюдком, об которого ты только что тёрся. — Что ж. Все мы ошибаемся. Малфой бросает на Гарри взгляд, в котором читается чистейшая ярость, и, оттолкнувшись от него, скрывается в тени в конце переулка. Раздаётся хлопок и он исчезает, оставив Гарри растрёпанным и подмёрзшим, его гнев стихает, его член опадает, слюна Малфоя на его коже остывает в ночном воздухе.***
Драко изголодался. Разрываясь между шквалом заказов и болезнью Нариёси, у него не было времени гулять (он избегает слова охотиться). Инцидент недельной давности с Поттером прокручивается у него в голове, как в омнинокле. Драко угадал, что Поттер будет на открытии выставки своего друга, а ещё он оказался прав, предположив, что консервативный стиль одежды заинтригует Поттера сильнее, чем облегающий, откровенный наряд. Гриффиндорцам нравится преследовать цель, и, как Драко успел заметить, выбранный им костюм сработал. Неуверенный в том как его примут, но полный решимости сделать попытку, Драко немного покрутился по галерее, изучая Поттера издалека. В отличие от сна, на лице Поттера не было ни следа боли или нерешительности. Драко обнаружил, что ему сложно игнорировать присущий ему магнетизм; обаяние, которым всегда обладал Поттер, заставляющее людей тянуться к нему, жаждать толики внимания, мечтая о возможности прикоснуться к нему — даже если это будет дорогого стоить. Драко давным-давно не чувствовал такой жажды, а может вообще никогда. Заполучить Поттера стало для него целью этого вечера, целью, которую он мастерски проебал, потому что Поттер засранец. Малейшее упоминание об Азкабане выводит Драко из себя. Хоть новое Министерство и назначило охранниками людей, магия дементоров пропитала сами стены тюрьмы, сделав каждое мгновение, проведённое в этой дыре, мучением. Среди охранников, в основном неудачников, отбывающих смены, попадались такие, которые хотели занять эту должность, стремясь получить власть над осуждёнными Пожирателями смерти. Как его собственный надзиратель, который взял себе за правило засовывать руку между ног Драко — пока мучительные, вызванные дементорами кошмары, от которых страдал Драко, не заставили пробудиться скрытые в нём силы инкуба. Драко больше никогда не снились кошмары, и в следующий раз, когда надзиратель прикоснулся к нему, он оказался в коме. Часы бьют шесть. Он выходит на улицу покурить, позволив январской ночи остудить свои мысли. Это холодный вечер, безоблачный, лишённый красоты. На его коже проступают голубые вены, он чувствует пустоту внутри. Ему нужно будет откопать свою мантию и вернуться в Лютный переулок, чтобы найти в клубе очередного безымянного любовника или дешёвого мальчика по вызову. Маглы, к сожалению, не подходят для питания. Они чувствуют, что он другой; их страх берёт над ними верх. Таких как он они зовут Мора, Тень, Кошмар. Но он может получать пищу от волшебников и ведьм, и этой ночью ему нужно срочно это сделать, прежде чем голод скрутит его внутренности. Драко швыряет окурок на тротуар и возвращается в магазин, он как раз проверяет сохнущие на полках горшки, когда кто-то откашливается, стоя в дверях. Драко медленно оборачивается. — Как, блять, ты меня нашёл? — Ты забыл, что я учился на аврора. Драко не предлагает Поттеру войти. Как всегда, от его вида самообладание Драко повисло на волоске. — Что тебе нужно? — Я пришёл извиниться. — Не хочу этого слышать. — Пожалуйста. Простое слово оказывает на него неожиданный эффект. Он пялится на Поттера, поражённый, что он снизошёл до того, чтобы просить Драко. Поттер засовывает руки в карманы своих джинсов. Он даже оделся как магл, чтобы его найти. Драко тянет время, надеясь, что Поттер передумает и уйдёт. Он не уходит. — Ну тогда входи. Ты впускаешь холод. Поттер аккуратно закрывает за собой дверь и делает несколько шагов внутрь мастерской. Он рассматривает чаши, покрытые цветной глазурью, и керамические горшки на витрине. Он останавливается напротив полки с кинцуги. — Эти красивые. — Ты хотел что-то сказать? Внутри у Драко всё бурлит от напряжения и голода, опасная смесь. Поттер встречает его взгляд. — Меня бесит, что ты был приговорён к заключению в Азкабане, несмотря на… Он благоразумно не упоминает о том, каким он был альтруистом, Драко не уверен, что сможет сдержаться, чтобы ему не вмазать. — Я не могу даже представить, каково там. Даже без дементоров. Мне не стоило упоминать о тюрьме в прошлый раз. Я разозлился и… — он смеётся низким смехом. — Тебе всегда удавалось задеть меня за живое, понимаешь? Так или иначе, я искренне сожалею, что был таким грубым и огорчил тебя. Драко потрясён его визитом. Тот факт, что ещё один человек из магического мира знает, где он живёт, только одна из причин. Основная причина такого неуравновешенного состояния кроется в том, что кто-то вроде Поттера — прославленный и превозносимый, влиятельный, знаменитый — пришёл извиниться перед кем-то вроде него. Нет, исправляет он себя, позволяя молчанию затянуться, молчанию, которое Поттер не нарушает. Это тот факт, что Поттер тот, кто извиняется перед Драко; человек, который спас Драко жизнь. Человек, который во всех отношениях лучше Драко. Человек, которого Драко должен обдурить. — Извинения приняты, — в конце концов говорит Драко, и Поттер с облегчением улыбается. Похоже, что для него это что-то значит, услышать от Драко эти слова. Этот мужчина, он абсолютно непостижимый. И совершенно восхитительный. Поттер не боится показывать свои эмоции, и на его лице в любой момент написано, что он чувствует, и от этого у Драко сердце кровью обливается. Извинившись, Поттер не уходит, вместо этого он задерживается, ковыряет носком пол. На его лице появляется смущение. Стыд. Хм. Не только стыд. Драко может учуять сексуальное влечение; это одна из способностей в его арсенале. Когда кто-то возбуждён, воздух звенит от напряжения, вибрации, которые разжигают в нём голод инкуба, но также позволяют ему отыскивать добровольных жертв. Вожделение, исходящее сейчас от Поттера, такое же сильное, как то что Драко почувствовал тогда в галерее. От него его кожу покалывает. Пытаясь сбежать, он направляется в заднюю комнату с гончарным кругом и печью. Поттер, по-видимому, расценивает это как приглашение последовать за ним. Тот факт, что Поттер его искал — даже пошёл на то, чтобы разыскать его в мире маглов — озадачивает Драко. Поттер запросто мог уйти, найти себе нового любовника. Кого-то респектабельного. — Зачем ты пришёл? Серьёзно? — он игнорирует румянец, вспыхнувший на щеках Поттера. — Ты мог послать письмо. — Я хотел извиниться лично. А ещё… — А ещё? Поттер намеренно шагает ближе. Неловкий и решительный — это комбинация, которая работает только у Поттера, но, боже, как же хорошо она работает. Драко пятится назад, пока не натыкается ногами на свой рабочий стол. Он задерживает дыхание, но это не мешает желанию Поттера атаковать его чувства. — А ещё я подумал, что смогу снова тебя увидеть. — Потому что мы так хорошо ладим? — Может, мне не нужен кто-то, с кем мы хорошо поладим. Теперь он так близко, что вся кожа Драко горит от едва сдерживаемого желания — и его и Поттера. — Понятно. Тебе припекло потрахаться. Драко хочет, чтобы Поттер что-нибудь сказал, всё похерил и ушёл; надеется устоять перед желанием махнуть на всё рукой и заняться с ним сексом. Все его инстинкты кричат о том, каким провалом обернётся его связь с Поттером, и его афера это лишь малая часть; все его инстинкты больше всего на свете жаждут прикоснуться к Поттеру. На лице Поттера появляется кривая улыбка. — Припекло? Я бы сказал хочется, — он понижает голос до хрипоты. — Очень хочется. От желания у Драко кружится голова. Костяшки на его пальцах побелели от того, как сильно он вцепился в стол, чтобы не напрыгнуть на Поттера и взять его. — Ты не представляешь, как больно я могу тебе сделать, — вырывается у него. Поттер сражался с Волдемортом; Драко должен был ожидать, что он проигнорирует его предупреждение. Теперь он нагло ухмыляется. — Может, мне это нравится. Может, я хочу, чтобы мне было «больно»… — Замолчи. Драко подтаскивает Поттера ближе, схватив его за куртку, и сминает его губы своими. Поттер отвечает на поцелуй, его руки с жадностью обвиваются вокруг Драко, крепко сжимают его. — Мы с тобой не поладим, — говорит Драко, оторвав губы от рта Поттера и целуя его подбородок. Он хватает очки Поттера и бросает их себе за спину на стол, прежде чем снова начать его целовать, так глубоко, что кажется, будто он пожирает лицо Поттера. — Мы всё похерим. — Возможно. Поттер избавился от своей куртки и сейчас занят тем, что стаскивает с Драко рубашку. — Но это, — говорит он между поцелуями, — это здорово. — Это здорово, — соглашается Драко, расстёгивая свои джинсы. Он стягивает их с себя, отбросив их на заляпанный глиной пол вместе со своими трусами, и стоит голый и возбуждённый перед Поттером, который тут же падает на колени и заглатывает член Драко, как будто умирает от голода. Мерлин. — Кто бы мог подумать, что ты будешь с такой жадностью сосать мой член, Поттер, — бормочет Драко, его рука на щеке Поттера. Энергия Поттера постепенно заполняет вены Драко. Сексуальная энергия волшебников несёт в себе оттенок их магии, и у Поттера она пронзительная и чистая, раскалённая до бела и обжигающая, тем ярче, чем ближе Поттер приближается к разрядке. — Кто бы мог подумать, что у тебя будет член, который так и хочется пососать, — заявляет в ответ Поттер. — Замолчи и верни свой рот туда, где ему место. Поттер бросает на него непокорный взгляд, но подчиняется. Он отсасывает Драко как чемпион, его язык кружит по головке, пальцами левой руки он нежно перекатывает яички Драко. Покопавшись на столе, Драко находит свою палочку и запирает дверь. Он запускает пальцы в волосы Поттера и тянет. Как бы восхитительно Поттер не выглядел на коленях, этого не достаточно. — Я хочу тебя трахнуть. Ты бы хотел этого? Рот Поттера перестаёт заниматься своим делом. — Я надеялся, что ты это скажешь. Он выглядит как мечта, покрытые слюной губы, полуприкрытые глаза, потемневшие от страсти и бесстрашные. — Тогда на стол, — говорит Драко. — Как хороший мальчик. Поттер сбрасывает с себя одежду и садится на стол, разведя ноги, чтобы впустить Драко. Его длинный и красный член гордо торчит, и Драко пялится на него. Поттеру это нравится, он понимает это по тому, как сгустился воздух; ему нравится, что Драко им командует или смотрит на него, слегка поглаживая собственный член. Ему нравится, что его заставляют ждать. Сила его желания заставляет Поттера дрожать, и Драко испытывает соблазн растянуть предвкушение до предела. Но он милостив. Он встаёт между ног Поттера, которые тут же обвиваются вокруг него, и целует его со всей силой, на какую только способен. Поттер отвечает ему с тем же рвением. Это по-настоящему греховный поцелуй, глубокий и беспорядочный, и в это время Драко находит отверстие Поттера и начинает его раскрывать, жадный и нетерпеливый. Поттер пахнет потом и сексом, его горячая и тугая задница вся покрыта наколдованной Драко смазкой. Драко заглушает поцелуем каждый слабый стон Поттера. — Я готов, — выдыхает Поттер. — Трахни меня, Драко. Драко решает не обращать внимания на то, что его назвали по имени. Он подтягивает Поттера к краю стола и проникает в него одним долгим движением, сделав глубокий вдох, чтобы ослабить натиск магической энергии, которая разливается по его венам, как буря. Поттер как пир для его чувств, и Драко чуть не всхлипывает от того, насколько это восхитительно, от того, как крепко сжимает его член задница Поттера, от прикосновения его рук к коже Драко и его мягких губ ко рту Драко. Он снова толкается внутрь. Поттер стонет. — Больно? Улыбка Поттера — это вызов. — Я переживу. — О, ещё как переживёшь, милый, правда? — бормочет Драко, выбрав неторопливый ритм. Наружу и внутрь, он смотрит как его член исчезает в заднице Поттера. Он представлял это себе ещё в школе, но реальность превосходит его самые смелые подростковые мечты — секс, который меньше десяти дней назад был у него с Поттером во сне, не идёт ни в какое сравнение. — Мне нравится твоя задница, Поттер, — снова говорит он, вбиваясь с каждым словом. — Не уверен, что мне нравишься ты, но твоя задница мне нравится. — Тебе нужно особое приглашение, чтобы трахнуть меня глубже? Драко смеётся. — Чёртов жадный мальчишка, — он толкается до упора, теснота заставляет его ахнуть. — Так хватит или ты хочешь ещё сильнее? Похоже, Поттеру нравится его вызов. — Если у тебя получится. — Ты грязный маленький… Драко, сам того не желая, приходит в восторг. Он впивается пальцами в бёдра Поттера, прижав его ближе. Он задаёт беспощадный ритм, и вскоре Поттер начинает неконтролируемо стонать, его глаза закрываются, его лицо воплощение безудержности. Драко надеется, что у Нариёси включён телевизор. Он опускает Поттера на стол, держит его за бёдра, продолжая его трахать. По-видимому, Поттеру нравится жёсткое обращение, он извивается под руками Драко, изучающими его тело. Завитки вокруг его члена, волосатую грудь, торчащие соски, созвездие родинок, крепкую задницу, поднимающуюся в воздух, когда он пытается встречать толчки Драко. — Посмотри, как сильно ты хочешь мой член, — говорит Драко скрипучим голосом. — Я хочу его… — хрипит Поттер. — Это… Это просто фантастика, вот что это такое. В полутёмной комнате звучат шлепки кожи о кожу, стоны, вздохи и тяжёлое дыхание становятся громче, и Драко наслаждается самой роскошной задницей, в которую ему когда-либо посчастливилось засаживать. По его спине течёт пот, и он закрывает глаза, боясь что их предательская чернота расскажет Поттеру о том, что он такое. Поттер не замечает. Он лежит расслабившись, схватившись за стол руками, и принимает член Драко, как будто был рождён для этого. Член Поттера влажный, покрасневший и набухший, и Драко понимает, что он вот-вот кончит. Он крепко сжимает его член у основания, проигнорировав всхлип Поттера. — Ты будешь меня умолять, чтобы я дал тебе кончить, — в вены Драко влилось столько силы, что он опьянен. — Умолять меня. — Пожалуйста, — вскрикивает Поттер. — Пожалуйста, я хочу… — Когда я скажу. Когда я смогу насытиться. — Бери меня. Бери всего меня… Поттер в таком экстазе, что раскалённая энергия, льющаяся из него чтобы накормить Драко, обжигает, она как оголённый провод. Он тоже больше не может ждать. Провернув руку, большой палец на влажной щели набухшего члена Поттера, Драко шепчет: «Кончи для меня, Поттер». Поттер всхлипывает, он буквально всхлипывает, изливаясь себе на живот. Оргазм Поттера обрушивается на Драко, он как в бреду. Он наклоняется над ним. — Я сейчас кончу в тебя, Поттер. Сейчас вся моя сперма будет в тебе, сперма Пожирателя смерти, бывшего заключённого заполнит твою тугую маленькую дырочку, твою благородную героическую дырочку, — Драко не знает, что он несёт, только что он достиг состояния блаженства, которое ему редко удавалось испытать. — Я съем тебя целиком и выплюну тебя пустым. — Да, — вскрикивает Поттер. — Забирай всё. Драко кончает так сильно, что его разум затуманивается. Охренеть. Драко заваливается на ближайший стул, голый, потный и пахнущий сексом, в его голове бурлят эмоции, его вены наполнены силой, его член скользкий. Поттер лежит на столе, ноги раскинуты, делает неглубокие вдохи. Это было изумительно. Для Драко секс это способ накормить инкуба внутри него, и хотя он не может отрицать что это прикольно, на самом деле он никогда не испытывал истинного удовольствия. Можно не сомневаться, что в этом, как и во всём другом, Поттер отличается от заурядных волшебников. Ну конечно, Гарри Поттер всегда был особенным; Драко готов с этим согласиться. Поттер садится, опрокинув горшок с кистями, которые рассыпаются по полу. — Не уверен, что могу говорить. Он улыбается Драко глуповатой улыбкой. Поттер не имеет права так улыбаться. — Лучше не надо, ты всё время всё портишь, — говорит Драко, но он не пытается его обидеть. Поттер это понимает; его глаза загораются. Опустив ноги на пол, он пытается встать. Как только он встаёт, Драко понимает, что что-то не так. Поттер хватается за стол, у него подкашиваются колени. Его кожа почти такая же бледная, как у Драко. Блятьблятьблять. — Ты в порядке? Драко бросается к нему и крепко его держит. — Ага, просто немного закружилась голова. Через минуту пройдёт. Драко прекрасно знает, что это не пройдёт ни через минуту, ни даже через день, если за ним не будут как следует ухаживать. — Мне кажется, ты что-то подхватил, — говорит Драко, пытаясь придать своему голосу непринуждённость. Он очищает их при помощи заклинания, хватает с пола свою одежду и в спешке одевается. — Одевайся и пошли наверх поужинаем. — Наверх?.. — Поттеру сложно сосредоточиться. У него рваное дыхание. — Туда, где я живу, — Драко направляет его к боковой двери, ведущей к лестнице. — С моим боссом. Так что тебе нельзя быть голым. Надень хотя бы джинсы. — Перестань суетиться, я сам могу одеться, — упрямится Поттер, но Драко приходится крепко его схватить, когда он наклоняется, чтобы натянуть джинсы. Как бы Драко не относился к Поттеру, он не позволит ему страдать из-за того, что Драко такое. После того что случилось с надзирателем, он дал клятву, что больше не позволит себе наносить серьёзный вред здоровью людей, и до сих пор он её не нарушал. — А теперь возьми меня за руку. — Я не ребёнок, — вяло возражает Поттер. — Тихо. Вверх по лестнице, ведущей в квартиру. Драко неприятна мысль о том, что магический мир вторгается в его жизнь, но сейчас он ничего не может поделать. Он нужен Поттеру. Нариёси смотрит телевизор — песенное талант-шоу, к счастью, с большой громкостью, однако, улыбка, которую он адресует Драко, кажется уж слишком проницательной. Как бы там ни было, Драко некогда смущаться. — Кто это, Драко? — Это… друг. Ему нездоровится. Хочу уложить его в постель. Приготовлю ему немного супа. — Я могу чем-то помочь? Нариёси начинает вставать, но Драко его останавливает. — Я справлюсь, ты смотри на бездарных подростков в телевизоре. — Бетани не бездарная! — возражает он, как Драко и ожидал. — Я Нариёси Мияги, — говорит он Поттеру с небольшим поклоном. — Гарри Поттер, — отвечает он, имитируя поклон. — Простите за беспокойство, я думаю, это грипп… — Я могу сделать рамен. Он поможет. — Я сам его сделаю, Нариёси. Пожалуйста, не вставай. Драко открывает дверь своей спальни и провожает Поттера внутрь. Драко занимает меньшую из двух спален с видом на крошечный участок, который они называют садом. Он включает свет, морщится при виде беспорядка и толкает Поттера на кровать. — Раздевайся, а я принесу тебе немного еды. В том ящике есть футболки, — он указывает на комод. Прежде чем уйти, он незаметно накладывает на Гарри заклинание. У него довольно низкие жизненные показатели. Он достаёт ещё одно одеяло. Чтобы разморозить куриный бульон, вскипятить его и положить лапшу и добавки, нужно десять минут. Десять минут Драко размышляет о том, в какой бардак превратилась его жизнь. Он в глубокой заднице. Он понятия не имеет, как ему удаётся продолжать так лажать, но каждое принятое им решение ведёт его к новой катастрофе. Если Поттер поймёт, что с ним случилось — что Драко такое — он сделает так, что его арестуют. Магические существа, которые вредят людям, отправляются в Азкабан, никаких исключений. Ему следовало ожидать, что Поттер заставит его вот так потерять контроль. Драко сам во всём виноват. Он трёт лицо, пока закипает бульон, приятное воспоминание о поистине потрясающем сексе омрачено его страхом, что он причинил вред Поттеру. Ну почему это должен быть он? Почему Ли не могла попросить его соблазнить кого-нибудь другого, кого-то обычного, кого-то, кого Драко мог мимоходом оттрахать и забрать у него статуэтку, прежде чем убраться подобру-поздорову? Драко бросает лапшу в бульон, охваченный бессильным гневом на Ли и Поттера, и на самого себя, и даже на дурацкие, больные почки Нариёси. Кухня наполняется ароматом супа. Вцепившись в столешницу так, что побелели костяшки пальцев, Драко делает глубокий вдох и берёт себя в руки. Беспокойство не поможет. Оно не вылечит ни Нариёси, ни Поттера; оно не выплатит его долг. В кухне слышен голос ведущей, который доносится из телевизора в гостиной; она объявляет о начале голосования. Нариёси бормочет себе под нос что-то о том, кого сейчас выгонят. Звонок кухонного таймера говорит, что лапша готова. Привычные домашние звуки успокаивают Драко. Последние три года после Азкабана он вёл тихую жизнь, обучаясь торговле и изучая мир маглов рядом с Нариёси, человеком, который поначалу был боссом и соседом по квартире, но стал другом и родительской фигурой. Драко не позволит, чтобы жизнь, которую он построил здесь, пошла насмарку. Если будет нужно, он будет за неё бороться. Он собирает свои буйные мысли в кучу, и в его голове складывается поспешный план: приглядеть за Поттером сегодня вечером, потому что он до ужаса его истощил, пригласить его на свидание, постараться заставить его влюбиться в Драко, а потом… добиться, чтобы он отдал статуэтку? Драко не может планировать так далеко наперёд. Он наливает суп в миску и, вернувшись, обнаруживает Поттера в своей постели, одетого в одежду Драко. Зрелище, хоть и ожидаемое, от этого не менее шокирующее. Поттер выглядит очень невинно для человека, который мог бы с такой лёгкостью уничтожить Драко, и Драко терпеть не может, что ему снова пришлось оказаться на пути у Гарри Поттера; он терпеть не может, что он уже изголодался по нему, жаждет его, хотя для него это непривычно, что-то сжимается у него в животе, пока он смотрит, как этот мужчина пролистывает книгу с ночного столика Драко, одетый в выцветшую футболку «Пума». — «Властелин колец»? — Поттер указывает на книгу. — Они всё не так поняли, — Драко садится рядом с ним и предлагает поднос. — Поешь, это пойдёт тебе на пользу. Он положил в суп много соли; это чудесным образом помогает при истощении энергии, об этом ему рассказал вампир. Тепло, прикосновения и соль — это лучшее средство. Поттер откладывает книгу и тянется к подносу. — Спасибо. Я правда голоден. Что они не так поняли? В немом ужасе Драко смотрит, как дрожит рука Поттера, когда он поднимает ложку. Ему хуже, чем он думал. — Давай я сам, а то ты намусоришь. — Я не знаю, что со мной, — в голосе Поттера слышатся недоумение и беспокойство, когда он смотрит на свои руки. — Грипп, — настаивает Драко, сунув ложку в рот Поттера. — Это такой позор, — говорит Поттер с полным ртом. — Особенно после… — Эльфы, — говорит Драко, чтобы его заткнуть. Поттер с любопытством смотрит на него. Драко снова протягивает ложку. — Вот где ошибся Толкин. Эльфы. Высокие, прекрасные и воинственные — ничто не может быть дальше от истины. Это очень забавно. Поттер говорит, пытаясь прожевать: — Что ещё? — Тёмный Лорд довольно убедительный, — говорит Драко. — И жадные люди. Ложка за ложкой, Драко успокаивается. Это кажется на удивление правильным. Он поел, трахнув Поттера, а теперь отвечает услугой на услугу. Поттер расслаблен, как будто совсем не обеспокоенный резким ухудшением здоровья, он открывает для супа рот, которым сосал член Драко. Драко снова хочет его поцеловать. Вместо этого он болтает о романе, стараясь, чтобы его голос оставался тихим и размеренным. — Орки — это должны были быть гоблины? Гоблины не тупые, здесь Толкин не угадал, — у Нариёси приличная коллекция фантастических романов, и Драко их все перечитал. — Говорящие драконы — просто смешно. Несмотря на усталость, Поттер смотрит на него с лёгкой улыбкой, полной удивления, и под этим взглядом Драко краснеет. Личный опыт напоминает ему о том, какое это неуютное чувство, когда всё внимание Поттера направлено на него, но так же и то, как это может затягивать. Он как будто ослеплён им, его самого начинает лихорадить, когда такая грозная личность как Поттер всецело сосредотачивается на Драко. Он несёт такую дичь, что уже и сам не понимает, что говорит. — … и ни один волшебник в здравом уме не станет рубить разумные деревья. Эти суки злющие. После того как они закончили, становится тихо. Должно быть, Нариёси пошёл спать. Ничто не нарушает тишину в маленькой спальне, кроме шуршания ветра в голых деревьях за окном. Драко ставит поднос на стол и щупает лоб Поттера. После еды к его щекам вернулся цвет, но он горячий. Драко укладывает его и сдаётся перед непрошенным, но настойчивым желанием; он мягко целует Поттера в губы. — А теперь спи. — Ты останешься со мной? Даже речи не может быть о том, чтобы Драко спал в другом месте, он должен за ним приглядывать. Тепло, прикосновения и соль, и он будет как новенький. Переодевшись для сна и проскользнув под одеяла, Драко обнимает его, прижав Поттера спиной к своей груди. Сонное бормотание: — Я знал, что мы поладим. Поттер сцепляет их руки в замок, и у Драко щемит в груди от того, сколько простоты и доверия в этом жесте. По телу Поттера пробегает дрожь, и Драко обнимает его крепче. — С тобой всё будет хорошо. Впрочем, о себе он этого сказать не может.***
Поначалу Гарри не понимает, где находится. Незнакомая узкая комната, выкрашенная в синий цвет, с маленьким окном у дальней стены, которое впускает слабый тусклый свет. Он думает, не сон ли это, но руки вокруг его торса и тихое дыхание рядом с ним кажутся слишком реальными, чтобы быть плодом его воображения. Воспоминания о прошлой ночи врываются в его разум. Как он нашёл Малфоя в Бермондси. Извинения. Секс. Ох, Мерлин, секс. А потом это странное недомогание, которое так сильно огорчило Малфоя, что он уложил Гарри в свою постель, накормил его и устроился рядом с ним. Гарри смотрит на спящего мужчину, протянув руку, чтобы погладить его волосы. Он немного ошарашен тем, что оказался у Малфоя в постели, хотя именно на это он и надеялся, выслеживая его, так что он не особо жалуется. Гарри не знает, что в Малфое такого особенного, только что он первый человек после Джинни, который заставляет его чувствовать себя живым. Выбравшись из постели, он идёт осмотреть квартиру. Прошлой ночью он был слишком не в себе и только смутно помнит пожилого японца, который сейчас находится на кухне, ещё один неожиданный факт из загадочной жизни Малфоя. — Хотите чаю? — спрашивает мужчина. — Нариёси, — напоминает он своё имя Гарри, который и вправду забыл. — Спасибо. У Нариёси длинные белые волосы, собранные в хвост на затылке, борода и татуировка жёлтой подводной лодки на предплечье. Он передвигается с трудом. Его опухшее лицо и хрипы подсказывают, что он серьёзно болен. — Вам уже лучше? — спрашивает он Гарри, заваривая зелёный чай в красивом глиняном чайнике с глазурью. — Да, — отвечает Гарри. След его недомогания — нет, даже не так, воспоминание о нём остаётся у него в жилах, но у него ясная голова и он крепко стоит на ногах. Само собой, он обратится к целителям, которые работают с невыразимцами, чтобы разобраться в произошедшем, но он предполагает, что это как-то связано со статуэткой, над которой он работает. Нариёси предлагает переместиться в гостиную с чаем и печеньем, что они и делают. Гарри пользуется случаем оглядеться вокруг, очарованный местом, которое Малфой зовёт своим домом. Невозможно себе представить что-то более непохожее на поместье Малфоев. Маленькая квартира с разномастной мебелью, она кажется обжитой, в отличие от особняка на Гриммо; гостеприимной, в отличие от поместья. В гостиной громче шум, доносящийся с улицы. Японская живопись, стеллаж с зачитанными книгами и несколько комнатных растений в горшках украшают уютную обстановку. Свитер, небрежно брошенный на спинку дивана, скорее всего, принадлежит Малфою, в то время как виниловые пластинки «Битлз» точно Нариёси, как и плакат 60-х годов «Сила цветов» на стене. Нариёси приятный собеседник, и Гарри завязывает с ним беседу, пытаясь собрать вместе кусочки пазла, из которых состоит жизнь Малфоя среди маглов. Его влекут тайны; это то, из-за чего он начал работать с невыразимцами, и Малфою всегда удавалось его заинтриговать. Нариёси рассказывает об Осаке, его керамической мастерской, о переезде в Англию. — Как давно это было? — Ах, уже почти сорок лет назад. Я был хиппи, ходил на все фестивали. На одном из них познакомился с англичанкой и переехал на другой конец света, чтобы быть с ней. Мы поженились, были счастливы где-то двадцать лет, несчастливы ещё десять. В конце концов, развелись. Детей нет. Теперь у меня есть Драко. Старик упоминает о своей болезни, визитах в больницу и очереди на пересадку. — У стариков со слабым сердцем очень низкий приоритет. Но, — он вздыхает, — я с этим смирился. Я знаю, что Драко нет. — Как вы познакомились? Тут из своей спальни тихо выходит Малфой, прищурившись, он смотрит на Гарри с Нариёси. — Что вы делаете? — Мы разговариваем, — говорит Гарри. — О тебе, — добавляет он, чтобы поддразнить Малфоя. Малфой не разочаровывает; его глаза комично округляются, а потом грозно сужаются. Он указывает на Нариёси своим длинным пальцем и говорит: «Ничего не рассказывай Поттеру обо мне, он жуткий сплетник», прежде чем скрыться в ванной. — Я, пожалуй, переоденусь, — Гарри встаёт. — Спасибо за чай. — До скорой встречи, — говорит Нариёси. Малфой возвращается в спальню, когда Гарри натягивает на себя джемпер. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. — Я в порядке. Гарри постарался затолкнуть поглубже мысль о том, как это унизительно, свалиться без сил после секса с новым любовником и нуждаться в том, чтобы тебя покормили, и он не хочет об этом вспоминать. Он уже решил, что заберёт эту историю с собой в могилу, и надеется, что она не разрушит его шансы с Малфоем. — Спасибо, что позаботился обо мне. Малфой пожимает плечами, ему явно неуютно, как будто он не привык к благодарности. Гарри подходит ближе. — Я не представляю, что на меня нашло, но, честное слово, обычно я себя так не веду. Мне говорили, что у меня есть выносливость и прочее. — Тебе не нужно себя рекламировать, Поттер. Я был с тобой. Мне всё известно о твоём прочем, — возможно, Малфою нравятся любовники, которые после секса валятся без сил, потому что он улыбается такой лукавой, многообещающей улыбкой, которая волнует Гарри до глубины души. — Более того, мне бы хотелось это повторить, если ты не против. Гарри совсем не против. Его член тоже не против, и он подумывает предложить поваляться, пока ещё утро, но ему нужно браться за работу. — Вчера вечером мы не поругались. Малфой фыркает. — Ты слишком плохо себя для этого чувствовал. — Спорим, мы могли бы снова встретиться и не поругаться. Малфой прислоняется к столу и скрещивает руки на груди. — Валяй, я слушаю. — Среда? — Восемь вечера. Зайди за мной. Оденься как магл.***
Беспросветная темнота вокруг. Гарри протягивает руку и трогает стены. Помещение очень узкое. Здесь затхло, но запах кажется знакомым. Он уже был здесь раньше. Он вслепую шагает в случайном направлении и натыкается на что-то. Он ощупывает предмет. Это кровать. Маленькая. Это его кровать. Он в чулане. Когда он это осознаёт, появляется свет, как будто пробивается через щели в стенах, и теперь он может видеть. Со светом приходит воспоминание: дядя Вернон запер его здесь. Гарри слышит собственные слова: «Я не хотел менять цвет парика моей учительницы!» Его трясёт от несправедливости, но вскоре его сжимает в своих зубах страх. Он заглядывает в щели и видит Дурслей. Они в гостиной, но Гарри видит их так, как будто они за его дверью. Они смеются, сидя за столом, на котором красуется огромный торт. «Откройте!» — кричит Гарри. Он знает — с холодной, пугающей уверенностью — что они никогда его не выпустят. «Откройте!» — снова кричит он, но они продолжают смеяться и есть торт. И тут наступает тишина. Взглянув сквозь щели, он видит, что дом опустел. Пол устилает пыль, мебель покрыта простынями, а окна помутнели. Они уехали и бросили его здесь. Они забыли его. Теперь больше некому его выпустить, и он застрял здесь, навечно. Он бешено колотит в дверь, кричит до хрипоты. «ОТКРОЙТЕ!» Он не хочет умереть в одиночестве в этом чулане, не хочет провести остаток жизни в темноте, но они забыли его, все они забыли его, даже — во сне его разум торжествующе смеётся, даже Джинни его бросила, ради его бывшей, и Рон с Гермионой о нём забыли, у них будет ребёнок, все они… — Полегче, — раздаётся голос у него за спиной. — Малфой? — Гарри оборачивается и не верит своим глазам, у него колотится сердце. — Что это? Малфой стоит в чулане, нахмурив брови. Он бормочет что-то вроде: «Лес ещё понятно, но это…», но затем бросает взгляд на Гарри, который дрожит, и замолкает. Два шага, и он обнимает Гарри. — Что случилось? — Они забыли меня, они меня бросили, я не могу выйти, — бормочет Гарри, уткнувшись в рубашку Малфоя. — Я могу тебя выпустить, — говорит Малфой. Дверь у Гарри за спиной щёлкает и приоткрывается. Он смотрит на слабо освещённый коридор. — Я не хочу быть в этом доме. Ему не нравится, что это звучит по-детски — почему Малфой обязательно должен видеть его в моменты слабости? — и не нравятся горячие слёзы, которые текут по его щекам. — Ты больше не в этом доме, — говорит Малфой, и действительно, когда Гарри поднимает взгляд, он уже в своей спальне. Он вздыхает с облегчением, закрывает лицо руками. Это сон, всего лишь сон, не больше. — Там было так темно, — невнятно шепчет он. Когда Малфой говорит, Гарри чувствует на своей шее его тёплое дыхание. — Я могу забрать твою тьму, Поттер. На их первом свидании Малфой — будучи самым настоящим засранцем — приводит Гарри в «Weatherspoons». — До чего романтично. Малфой пожимает плечами, пока они ждут у бара, чтобы их обслужили. — Я хотел, чтобы ты чувствовал себя как дома. Этот паб как раз для людей твоего класса, верно? Гарри показывает ему два пальца. — Вот ты и покупай мне сидр, раз ты такая знать. А я пойду займу столик. Малфой возвращается с пинтой пива и разноцветным коктейлем, дополненным радужными зонтиками и глазированной вишней. Прежде чем у Гарри появляется возможность поиздеваться над выбранным Малфоем напитком, эта сволочь с дьявольской улыбкой пододвигает пойло к Гарри. — Что это? — Гарри с ужасом смотрит на коктейль. — Я сказал, что хочу сидр. — Я не услышал. Ты оставил меня сделать заказ и вот что я тебе заказал. Малфой выглядит совершенно беззаботным, он садится, тянет к себе абсолютно нормальную пинту и отпивает глоток. Его озорной взгляд останавливается на Гарри. Гарри хочет разозлиться — он даже подозревает, что Малфой намеренно саботирует это свидание, хотя, он понятия не имеет, зачем — но вместо этого у него внутри закипает что-то другое. Он смотрит на фиолетово-розово-оранжево-жёлто-бирюзовый напиток и издаёт смешок. — Ты, — он подкрепляет слова, обвинительно указывая на Малфоя пальцем, в его голосе всё ещё слышится веселье. — Настоящая. Сволочь. Малфой изображает шутливый поклон. — К вашим услугам. — Знаешь, — говорит Гарри, взяв закрученную трубочку в рот, — никому даже не снилось проделать со мной что-то подобное. Большинство людей готовы прогнуться, чтобы доставить мне удовольствие. — Видишь, вот в чём моё отличие. Я лучше нагну тебя, чтобы доставить удовольствие себе. Гарри встречает горячий взгляд Малфоя. Желание обжигает его вены; у него появляется соблазн затащить Малфоя в ближайший тёмный угол, но пока он наслаждается предвкушением того, что последует за этим. Если повезёт. — Кстати о снах… — говорит Малфой. Гарри потягивает свой приторный коктейль, чтобы прогнать подступивший к сердцу холод. Его последний кошмар был одним из худших, но Малфой явился, чтобы спасти его, как рыцарь в сверкающих доспехах. Если рыцари могут с таким похотливым выражением лица смотреть, как Гарри сосёт свой радужный напиток через трубочку. Ну ладно, Гарри тоже может бросить на Малфоя похотливый взгляд, пока он сосёт — он и сам не ангел. — Мне было интересно… — Малфой замолкает, словно собираясь с мыслями. Он постукивает пальцем по своему бокалу. — Мне было интересно, после… битвы и… ну знаешь. Всего, что было в прошлом. Не снятся ли тебе плохие сны. Мне раньше снились. — Уже не снятся? — спрашивает Гарри. — Уже нет. Гарри уверен, что уловил в ответе Малфоя напускную небрежность. — У меня… у меня иногда бывают. Часто. — Обычно про Волдеморта. От его внимания не ускользает, что Малфой чуть не дёрнулся при звуке имени. Нелегко преодолеть старые предрассудки. — Раньше мне снилось, — на этот раз Малфой замолкает надолго. Гарри не нарушает молчание. Это техника допроса, которой он научился у авроров, но ещё он не хочет принуждать Малфоя раскрывать тайну, если он к этому не готов, даже если Гарри любопытно. Что бы это ни было за признание, оно идёт откуда-то из глубины. — Когда я был в… — Малфой сглатывает, затем начинает торопливо говорить. — Бывало, мне снилось, что меня приковали цепями в людном месте. На солнечной площади. Люди прохаживались передо мной и смеялись. Или плевали на меня. Ты был там — ты всегда был там. Смеялся. Тыкал пальцем. Плевал. Их напитки забыты, пока Малфой рассказывает. — Порой я был голым и… и там был мужчина… Он не продолжает свой рассказ, но Гарри может догадаться, что он имеет в виду. Он содрогается. Руки Малфоя дрожат, и он кладёт их себе на колени. — Я всегда был беспомощным. Иногда мне снилось, что я снова дома с Ним, или в школе с Кэрроу, но я всегда был беспомощным. Слабым. Когда он замолкает, у Гарри нет слов. Он не знает, что сказать, но также уверен, что Малфой выпустит ему кишки, если он попытается выдать избитую фразу, вроде тех, которые он говорил ему раньше. — Я рад, что они тебе больше не снятся. Малфой прикусывает губу и делает глубокий вдох. — Так вот, мне было интересно, может… может, тебе снятся плохие сны, только и всего. Он поднимает свою пинту трясущимися руками, он кажется слегка сердитым, как будто сожалеет, что разболтал Гарри свои тёмные секреты. — Снятся. На самом деле, прошлой ночью у меня был один из них. Ты тоже там был. Малфой спрашивает: — Мы были в школе? — Нет, я был в моём старом чулане. Моей спальне. Недоумевающий взгляд Малфоя напоминает Гарри о том, что он ничего не знает о его магловском детстве, поэтому он рассказывает, в то время как лицо Малфоя мрачнеет. Гарри говорит непринуждённым голосом. Ему легко говорить об этом при свете дня. — Должно быть, ты её ненавидишь. Гарри делает последний глоток своего ужасного коктейля, а затем отставляет его в сторону. — Это сложно. Теперь, когда я старше, когда я осознаю, что значит запихнуть маленького ребёнка под лестницу… Представляю, что там закрыли шестилетнего Тедди! Это приводит меня в ярость. Но тогда… Очень старое воспоминание: он был совсем маленьким и хотел украсить свой чулан к Рождеству. Его тётя неохотно позволила ему взять один шарик, ярко-красный с блестяшками, и он положил его на полку рядом с кубиком Рубика, который он никогда не мог собрать. Он провёл остаток праздников, восхищаясь тем, как ёлочная игрушка переливается и сияет в слабом свете, и от этого на тусклых стенах вспыхивают искорки, как далёкие звёзды. Этот дурацкий шарик делал его таким счастливым. — Тогда это было все, что я знал. Я думал, это нормально, что я должен спать в чулане. Конечно, они меня там запирали — но в то же время это было единственное место в том доме, где я находил утешение. Это было место, где я мог прятаться от моего двоюродного брата, или лежать и сочинять истории о летающих мотоциклах, или играть сломанными игрушками, которые достались мне от Дадли. Иногда я хорошо проводил там время, сам. Так что это… сложно. Когда Гарри перестаёт говорить, он снова начинает слышать шум паба, так сильно он был поглощён своими воспоминаниями. Он поднимает взгляд, чтобы увидеть на лице Малфоя выражение, которое уже становится знакомым: что-то среднее между гневом, голодом и похотью. — Ты когда-нибудь занимался сексом в «’Spoons»? — спрашивает Малфой. У Гарри никогда не было секса в общественном месте. — Возможно, — отвечает он. — Обманщик. Ухмылка Малфоя разжигает огонь в животе у Гарри. Гарри говорит это потому, что ему кажется, что кто-то должен это сказать: — Сейчас среда, половина восьмого. Мы в пабе. Полном студентов и пожилых людей. — А ещё мы волшебники, которые могут наложить заглушающие чары и не только. Малфой встаёт и смотрит на Гарри сверху вниз, его светлые волосы падают на его серые глаза. Его губы растягиваются в дьявольской улыбке. — Пойдём со мной, Поттер. Позволь мне сделать так, чтобы ты забыл о своих снах после хорошего, жёсткого траха. Что ж, Гарри всего лишь человек.***
— Ты в этом уверен? — Всё будет хорошо, Драко, им не терпится встретиться с тобой, — Поттер явно лжёт, поскольку у всех его друзей на лицах выражения, которые варьируются от недоверия до враждебности. Паб — это «Дырявый котёл», и это его шестое свидание с Поттером. Прошло две недели после инцидента в его мастерской. Они встречались за выпивкой (и трахались в мужском туалете — Драко нравится делать вид, что его признания о ночных кошмарах никогда не было), за ужином (трогали друг друга ногами под столом), в кино (целовались как подростки), на спектакле «Без любви как без палочки» (ушли посередине, шокировав актёров, чтобы аппарировать в квартиру Драко и трахаться три часа). Каждый раз Драко следил за тем, чтобы не потерять над собой контроль, как раньше, оценивая возбуждение Поттера и действуя соответственно. Такие как он питаются сексуальной энергии других — оргазмировать самим приятно, но не обязательно. Это сложная загадка, и, наверное, поэтому про таких как он говорят, что на них лежит проклятие любви: чем больше ты доставляешь кому-то удовольствия, чем лучше им, тем больше ты можешь извлечь из них энергии. Тем проще причинить им вред. Драко становится всё труднее отрицать, что ему нравится проводить время с Поттером. Он всё ещё испытывает кайф, видя Мальчика, Который Выжил на коленях, когда в него вбивается член Драко. Это воспоминание заставляет его покраснеть, он чувствует это и делает всё возможное, чтобы перестать думать о сексе и справиться с тем, что Поттер считает важным шагом в их отношениях: встречей с его друзьями. Драко настаивает, что купит всем выпивку. Зачаровав поднос, чтобы тот подлетел к столу, за которым все они ждут, Драко задаётся вопросом, почему ему так важно их мнение. Он уверен, что раньше ему всегда было похеру, что о нём думают Грейнджер и Уизли, не говоря уже о Лонгботтоме, но сейчас он не может отрицать, что волнуется. Драко может всеми силами стараться не замечать тот факт, что эти отношения обречены; в счастливые моменты он даже притворяется, что у этой интрижки есть будущее, что он не собирается воспользоваться доверием Поттера и что-то у него украсть, но он не забыл. Ему не должно быть дела до друзей Поттера, и всё же ему есть дело. Напитки приземляются на стол, не расплескавшись, и Драко занимает своё место. — Здарова, гриффиндорцы. Три пары глаз таращатся на него. — Малфой, — не слишком дружелюбно начинает Уизли. — Ты выглядишь, — он свирепо смотрит на Драко и выдаёт, — … сексуально. Его щёки тут же становятся такими же яркими, как его волосы, и он зажимает себе рот, в то время как все остальные разражаются смехом. — По-другому. Я имел в виду по-другому. Не знаю, почему я это сказал… Драко ухмыляется. Разумеется, он знает почему; возможно, инкубы и суккубы не такие неотразимые, как вейлы, но их сексуальную привлекательность нельзя назвать незначительной; на самом деле, как раз наоборот. Иногда даже натуралы не могут устоять перед чарами Драко. Оговорки это то, как их мозг реагирует на то, что подсознание уловило феромоны, которые источает Драко. — Ты выглядишь по-старому, Уизли, — говорит Драко, растягивая слова, и от этого все снова начинают смеяться. — Ты простишь меня, если я не считаю тебя сексуальным, — говорит Лонгботтом, и Уизли добавляет: «Посмотришь после ещё одной пинты, приятель». По крайней мере, это растопило лёд. Вечер проходит гладко, в то время как они обмениваются последними новостями. Грейнджер работает с магическими существами; в первую очередь с домовыми эльфами. Если верить Поттеру, у неё всегда на них стояло. Уизли аврор, что, по мнению Драко, звучит очень неправдоподобно, впрочем, он сам сейчас гончар, так что не ему судить. Лонгботтом стажируется в питомнике магических растений. Их разговор крутится вокруг работы, и все они проявляют интерес, когда Драко рассказывает о кинцуги. Проходит час, Драко расслабляется, и в этот момент ситуация меняется к худшему. Он возвращается из туалета, проскальзывает на сиденье рядом с Поттером, который тут же сжимает его руку, и обнаруживает, что барменша, Ханна Такая-то, присоединилась к ним, и что разговор перескочил с новой шокирующей карьеры Захарии Смита (укротителя львов в цирке) на… — Говорят, что они миф, — говорит Ханна. — Демоны. — Это не так. Есть документально подтверждённые свидетельства существования инкубов и суккубов в прошлом. Просто прошло много времени с тех пор, как существовал один из них, — говорит Грейнджер. Её рука часто ложится на её животик — Поттер сказал ему, что она ждёт ребёнка. — Так получается, что слухи правдивы? — спрашивает Ханна. Драко хотел бы, чтобы она поцеловала своего парня и забыла об этой теме. Он украдкой бросает взгляд на Поттера, который смотрит в пространство, как будто его мысли сейчас в другом месте. Уизли говорит: — Разные отморозки, с которыми нам, как аврорам, приходится иметь дело, приходят к нам с историями об инкубе, который рыщет по улицам. Не могут же все они врать. — Большинство из них насильники, ведь так? — Это грёбаная ложь. Драко не осознаёт, что это его слова, пока все они не замолкают, уставившись на него, потрясённые язвительностью его тона. Он откашливается, чувствуя на себе взгляд Поттера. — Я всего лишь предположил, дорогой Лонгботтом, что будет несправедливо приписывать магическим существам такие негативные характеристики, не обладая достаточными знаниями об их истинной природе. Разве я не прав, Грейнджер? — Драко совершенно прав, — говорит она, называя его по имени, как будто они друзья. — Мы не можем полагаться на ложные стереотипы из прошлого, чтобы сформировать наше представление о таких неуловимых созданиях. — Простите, мне не следовало этого говорить, — тут же извиняется Лонгботтом. — Просто, так говорят люди. Сам я не очень хорошо представляю, кто такие инкубы. Грейнджер начинает говорить тоном, которым, вероятно, читает лекции. — Инкубы — мужчины — и суккубы — женщины — это потомство вампиров и вейл, двух рас, которые с незапамятных времён были врагами. Романтические связи между этими двумя видами незаконны и осуждаются; представьте себе Ромео и Джульетту… — она замечает, что у большей части компании на лицах непонимание, и взмахивает рукой. — Неважно. Суть в том, что и вейлы, и вампиры считают потомство от таких связей выродками и не хотят иметь с ними ничего общего. Инкубы обычно скрываются в магическом обществе. Спаривание инкуба или суккуба с человеком приведёт к рождению ребёнка, который будет носителем гена, сам он до конца не будет магическим существом, но будет обладать большинством его сил. Они не могут трансформироваться в инкуба — крылья, хвост, когти — но обладают небольшими, характерными признаками; глаза, к примеру… Драко хочет, чтобы Грейнджер замолчала. Он знает что его глаза чернеют во время оргазма; когда он с Поттером, он закрывает их, чтобы не выдать себя, и предпочитает брать его сзади, но не может избавиться от страха, что однажды Поттер может заметить. Как будто это имеет значение, шепчет голос у него в голове. Это же не навсегда. Особенно после того как Драко докажет, что ему нельзя доверять. После того как он так явно предаст Поттера. Грейнджер всё ещё говорит. — Мы не знаем, является ли магическое существо, которое, как говорят люди, посещает мальчиков по вызову и уличных проституток… — Кто-нибудь хочет сыграть в дартс? — прерывает её Поттер. Он встаёт, отодвигает свой стул и кивает Драко. — Конечно. Поражённый внезапным вмешательством Поттера, Драко следует за ним в дальний конец комнаты, обрадованный возможностью сбежать от этого разговора. Они зачаровывают дартс для игры с высокими ставками (Сумасбродная и Ядовитая) и проводят там значительную часть вечера, пока к ним не присоединяются остальные, чтобы посмотреть игру. Никто не спрашивает о тюрьме — должно быть, им дал указания Поттер. Последние две недели Драко и Поттер ходили вокруг да около, избегая любых упоминаний о прошлом, помимо их крайне неуместного для первого свидания разговора, и то же самое продолжается здесь. Это должно радовать Драко, но вместо этого наполняет его тоской. По-настоящему быть собой рядом с кем-то — это несбыточная мечта; от мысли о том, чтобы обсудить с кем-то смерть его матери и то, что он пережил в тюрьме, его начинают душить тёмные эмоции, которые он предпочёл бы не испытывать. Мысль о том, что кто-то может полюбить такое тёмное создание как он… немыслима. Поттер крадёт быстрый поцелуй. — Ты в порядке? — Просто устал. — Гарри говорит, что сейчас ходит какой-то вирус, — говорит Грейнджер, потягивая свой безалкогольный коктейль. — Последние пару недель ему то и дело нездоровится. — Вирус, — Драко кивает, его внутренности превращаются в лёд. — Должно быть, дело в нём. — Не хочешь пойти ко мне домой, чтобы я мог поухаживать за тобой? — тихо спрашивает Поттер. — А это будет означать, что ты наденешь сексуальный костюм врача? — Нет, нет, нет, — Лонгботтом машет руками, — разговорчики о сексе прекратить сейчас же. Я не хочу знать, о чём вы фантазируете. — Жаль, — говорит в ответ Драко. — Некоторые фантазии включают тебя. Лонгботтом становится краснее Уизли, совсем как помидор, и Драко смеётся. — Я пошутил, прошу прощения, — он пожимает плечами. — Боюсь, все мои мысли о Поттере. — Так было всегда, не правда ли? — чуть слышно бормочет Грейнджер. Этот намёк возмущает Драко. — Это было взаимно. Когда он надевает пальто, он подслушивает обрывок разговора между Поттером и Уизли. — Думаю, мы оба согласны, — говорит Поттер своему лучшему другу. — Что он секси? — Уизли закатывает глаза. — Что он другой. Если бы только Поттер знал, насколько. Они аппарируют на крыльцо особняка на площади Гриммо, и Поттер впускает Драко и проводит его в гостиную. Он прижимается всем телом к Драко, целуя его шею, его руки пробираются под мантию Драко, но внимание Драко привлекает гобелен на стене. — Можно мне стакан воды? Он слышал о престарелом эльфе Поттера и надеется, что Поттер не станет его звать и сам пойдёт за водой, что он и делает. Один в холодной комнате, Драко подходит к стене и изучает своё генеалогическое дерево. Как сказала Грейнджер, он не настоящий инкуб — сын вейлы и вампира — а просто потомок одного из них. Уже довольно долгое время он рассматривал возможность, что его чудовищный предок должен был происходить со стороны семейства Блэков — ему нравится думать, что за это их и назвали Блэками. Это просто догадка, но, проследив пальцем золотую нить, он находит то, что, по его мнению, является подтверждением. Самой первой парой на дереве, жившей несколько сотен лет назад, были граф Уэстморленд и его жена. Их сын женился на леди, которую звали Авелин, а их дети — первые, рядом с кем вышито имя Блэк. По спине Драко пробегает дрожь, когда он смотрит на изображение прекрасной леди с тёмными волосами, которая, скорее всего, является причиной его болезни. Авелин подарила его предку девять детей, и все они выжили. Настоящее чудо в те дни. Или не такое уж чудо, учитывая, что в них текла кровь магического существа. — Ты тоже есть на нём, — говорит Поттер у него за спиной. Драко подскакивает. — Я не хотел тебя напугать. Вот твоя вода. Драко берёт её и делает несколько глотков. Проглотив, он меняет тему. — Я не могу остаться на всю ночь. Позже мне нужно будет вернуться домой, на всякий случай. — Нариёси становится хуже? — спрашивает Поттер. Драко кивает, крепко сжимая стакан с водой. — Ты знаешь, поскольку он теперь часть твоей жизни, Статут может быть отменён. Я знаю, что магия не создаст ему рабочую почку, но она может помочь облегчить его симптомы, — предлагает Поттер. Он переходит на диван, и Драко оставляет свою воду и пристраивается рядом с ним. Поттер открывает объятия, и Драко прислоняется к нему. Чувство облегчения и благодарности переполняет его. Раньше ему было не с кем поговорить об этом. — Зелья помогли бы, — соглашается он, прижавшись губами к плечу Поттера. — Но я не знаю, как он отреагирует, узнав о существовании магии. И я не хочу давать ему что-то без его ведома, даже если это для его здоровья. Это неправильно. — Думаю, это так, — Поттер смеётся. — Не злись не меня за то, что я сейчас скажу, я говорю это в самом хорошем смысле, но я удивлён — и рад, очень рад — что ты оказался таким заботливым человеческим созданием. Драко пришлось превратиться в магическое существо, чтобы стать порядочным человеческим созданием — ирония его убивает. Он подавляет лёгкую истерику. — Не спеши делать выводы, Поттер. Ты не настолько хорошо меня знаешь. — Думаю, я знаю достаточно, — он наклоняется и целует Драко в висок. — Я знаю то, что мне нужно знать. Драко тонет — он не знает, в чём. Он знает только, что не может дышать. — Я хочу заняться с тобой любовью сегодня ночью, — слышит он свои собственные слова. — О? — Пойдём. В постели Поттера Драко выполняет своё обещание. Он медленно раздевает Поттера, ласкает его лёгкими, почти неуловимыми прикосновениями, и он вылизывает его так тщательно и так медленно, что к концу Поттер превращается в дрожащее месиво. Потом Драко входит в него сзади, крепко обнимая его, прижимая их тела как можно ближе друг к другу, и толкается медленно и глубоко, нашёптывая слова одобрения на ухо Поттеру, какой он прекрасный и сладкий, как сильно ему нравится его трахать, пока Поттер со сдавленным криком не кончает на свои простыни. Какое-то время он не в состоянии говорить. Тревога Драко о том, что он мог слишком сильно его истощить, оказывается необоснованной. Похоже что Поттер в приподнятом настроении, как только его мозг снова начинает работать. Возможно, он становится невосприимчивым. Драко надеется, что так оно и есть. О таких как он известно так мало. Он задумывается об Авелин, его предке. Вполне возможно, суккубе. Она годами оставалась в браке со своим мужем; родила ему девятерых детей. Должно быть, она могла жить с ним, не причиняя ему вреда. — О чём задумался? — шепчет Поттер, откидывая волосы со лба Драко. — О Нариёси? Как рассказать ему о магии? — У меня есть план, — бормочет Драко. Он навёл справки о частных врачах, стоимости, методах, рисках; даже рассматривал чёрный рынок. Ему просто нужны деньги. — Помоги мне отвлечься. Расскажи мне о своей работе, — говорит он, зарывшись лицом в грудь Поттера. Поттер на удивление разговорчив. Для невыразимца он слишком много болтает. — Я работаю над этой странной статуэткой, — говорит Поттер, его рука поглаживает волосы Драко. — Она старинная. Скорее всего, с Востока. Мы не знаем, что она делает, и именно это нас беспокоит. Мы даже не можем к ней прикоснуться. Перепробовали все виды диагностики, но похоже, что на поглощает все наложенные на неё заклинания без каких-либо изменений. Нариёси рвало всё чаше. Один раз им пришлось вызвать доктора — это стоило им целое состояние. Драко закрывает глаза и делает что должен. — Ты когда-нибудь выносил её из отдела? — Не позволено. Почему ты спрашиваешь? Драко пожимает плечами. — Просто интересно, будет ли она по-разному реагировать в разных местах или даже в разное время дня. Ты работал с ней только в рабочее время. — А это идея… — говорит Поттер. Совесть грызёт. Драко уже случалось испытывать это чувство раньше, и он ненавидит его — как будто он проткнул свою грудь раскалённым кинжалом. Он ненавидит себя за то, что говорит: — Я не специалист, но, возможно, тебе стоит попытаться мыслить вне рамок — и вынести объект за рамки, так сказать. Может, принести его сюда. — Я поговорю с моим куратором. Слова Поттера звучат медленнее. Он засыпает, но Драко не может. Его тошнит — возможно, от самого себя. — Мне пора идти, — он целует веки Поттера. — Скоро увидимся. Он аппарирует, не успев даже толком одеться, приземляется в своей спальне, где он разбивает что-то к чертям. Утром он идёт в Косой переулок и посылает сову Ли. Боюсь, эта задача мне не под силу. Цель мне не доверяет. Ищите другой способ. На следующий день он обнаруживает миссис Ли в своей гостиной. — Драко, — говорит Нариёси. — Посмотри, кто пришёл! Он лучится от радости, полагая, что эта неожиданность приятна для Драко, который застыл в дверном проёме. — Миссис Ли? — страх и ярость вонзают в него свои когти, и он подавляет инстинктивное желание зарычать на неё. — Что вы здесь делаете? — Я знаю, что это неожиданность, дорогой. Я зашла в мастерскую внизу по чистой случайности. Видишь ли, моя драгоценная ваза династии Мин разбилась на кусочки. — А вы не думали, что её может починить Репаро? — Драко надеется, что Нариёси подумает, что это имя другого мастера. Миссис Ли игнорирует его. Её волосы элегантно заколоты, на ней тёмно-синее платье, которое, скорее всего, стоит дороже, чем их диван. Драко уверен, что сапфиры у неё в ушах настоящие; награда за её победы в покере. Она само воплощение сдержанной роскоши и власти, которое выглядит неуместно рядом с Нариёси в замшевом жилете с бахромой и с кулоном в виде символа мира на шее. Она улыбается Нариёси, который сияет от радости. Черт бы побрал его и его кокетство. — Мы тут говорили с мистером Мияги о его работе, и он упомянул о своём подмастерье. Представь себе наше удивление, когда мы поняли, что мы оба тебя знаем! — Представляю, — голос Драко пропитан сарказмом. — Я пригласил Фэн Миан наверх выпить чаю, — без необходимости добавляет Нариёси. Драко бросает взгляд на чайный сервиз — похоже, Нариёси счёл необходимым достать лучший фарфор. — Не позволяйте нам себя задерживать, — говорит он. — Драко! — говорит с укором Нариёси, но миссис Ли встаёт. — Он прав. Я слишком долго вас отвлекаю. Драко, на пару слов? Он идёт за ней в коридор, где она быстро накладывает заглушающее заклинание. — Ответ нет, — говорит она Драко. — Нет? — Нет, мы не будем искать кого-то другого. Мы не будем искать другой способ. Это должен сделать ты, и как мы слышали, у тебя не возникло проблем с тем, чтобы подобраться к Поттеру, — она улыбается, увидев его удивление. — Мы много чего слышим. — Вы могли сказать это в письме. — О, но тогда бы я упустила возможность познакомиться с твоим замечательным соседом. Ты знаешь, что можешь обратиться к нам, Драко. В нашем распоряжении есть целители. Не такие как в Св. Мунго — хорошие. Мы можем помочь, — она делает паузу, её глаза пристально следят за глазами Драко. — В обмен на статуэтку. Это звучит так заманчиво. Так просто. Если Драко примет её помощь, Нариёси может быть спасён. Но сперва Драко придётся украсть статуэтку, предав Поттера, от которого он видел только доброту, и который наверняка добьётся его ареста. У Поттера есть друзья в верхах, но у миссис Ли есть друзья в низах, и Драко не знает, что хуже. — Я могу сказать вам, где будет статуэтка через несколько дней. Частная резиденция. Сильные защитные заклинания, но их можно сломать. Пусть кто-нибудь другой проберётся туда и заберёт её. — Это должен быть ты. Ты должен нам, Драко. Подчиниться миссис Ли означает для Драко, очевидного подозреваемого в краже, отправиться в Азкабан; Драко скорее сам себя заавадит, чем вернётся туда. Но неповиновение миссис Ли также, почти наверняка, означает смерть. При любом раскладе, Драко пиздец. Даже если не брать во внимание вопрос о том, для чего нужна эта чёрная нефритовая статуэтка, и кто он неё пострадает, когда семейство Ли приберёт её к своим рукам. — Зачем вам эта вещь? — спрашивает он её. — А это важно? — Да. Я хочу знать, в чём я замешан. — Тогда я вынуждена тебя разочаровать. Две недели, Драко. Не забывай, что ты должен нам приличную сумму денег, и мы знаем, где ты — и мистер Мияги — живёте. Она аппарирует с хлопком, но невысказанные угрозы ещё долго витают в воздухе после её ухода.***
Драко нужно время, чтобы сообразить, что делать, но этой ночью Нариёси становится хуже, и это ускоряет дело. Если бы Драко кого-то подозревал, он предположил бы, что к этому причастна миссис Ли. Драко действительно её подозревает, но у него нет доказательств. Тайком проливая слёзы в больничном коридоре, в то время как единственного человека, который есть у него в жизни, осматривают доктора, Драко вытирает лицо, подавляет желание разнести всё вокруг и вспоминает — вспышка молнии в ночи — что Нариёси больше не единственный, кто есть у него в жизни. У него есть Поттер, а Поттер добрый человек. Драко так долго на него обижался, но дело тут не столько в самом мужчине, сколько в одном из самых мрачных моментов в жизни Драко. После двух лет тюремного заключения он был освобождён из Азкабана вместе со своей матерью. Отец Драко умер в течение первого года — от порождённого дементорами безумия или от порождённой охранниками жестокости, этого Драко никогда не узнает — а его мать ослабела до такой степени, что нуждалась в постоянном уходе и целой армии целителей. Драко потратил оставшуюся у них небольшую сумму денег на экспериментальное лечение у частных целителей, но теперь он знает, что даже их прежнее богатство не помогло бы. Сердце его матери разбилось, когда мир, который она знала всю свою жизнь, рухнул, и Драко был не в силах это исправить. Ужасно напившись после похорон, Драко злился на весь мир в целом и на Поттера в частности. Его охватила жгучая ненависть, и разве можно было найти лучшую мишень, чем прославленный, взлохмаченный герой на первой странице «Пророка» с его молодой невестой, с его блистательной карьерой аврора и его толпой друзей и фанатов? Теперь он знает, что Поттер не просто позолоченный герой, каким его считал Драко. Он видел его напуганным и растерянным в его ночных кошмарах; он видел ношу, которую несёт Поттер. Драко выпала честь заглянуть в сердце Поттера и увидеть бегущие по нему трещины; его осколки, соединённые золотыми нитями, пламенной волей Поттера. Если бы всё было иначе… у Драко снова начинает саднить глаза. Если бы всё было иначе, он никогда бы не сблизился с Поттером, и на этом бы всё закончилось. Но теперь Поттер его единственный выход. На рассвете, как только состояние Нариёси стабилизируется, Драко отправляется в Лондон ко входу для посетителей Министерства. Секретарь в Атриуме посылает записку Поттеру, который пять минут спустя появляется из лифта. — Драко! Этот так… — должно быть, у Драко достаточно красноречивое выражение лица, потому что он спешит подойти к Драко. — Что случилось? — Мне… мне нужна твоя помощь, — Драко хотел бы скрыть дрожь в своём голосе. — Прошлой ночью Нариёси пришлось доставить в больницу. Доктор… — тут его голос надламывается. — Доктор сказал, что у него есть пара месяцев. Несколько месяцев, а потом… Возьми себя в руки, Драко, отчитывает он себя, но когда Поттер обвивает его руками — от чего прохожие начинают шептаться — Драко больше не может сдерживаться. Он издаёт всхлип, прижимаясь мокрыми щеками к мантии Поттера, пока Поттер гладит его по спине. — Пойдём к Гермионе, — говорит он, что, должно быть, является первой реакцией Поттера на любую проблему. Его абсолютная уверенность в её способностях вселяет в Драко немного надежды. Кабинет Грейнджер так забит папками, что Драко не знает, где встать или сесть. Она заколдовывает стопку пергаментов, чтобы та приземлилась на другие стопки пергаментов, чтобы расчистить для них два кресла. После того как Драко объяснил ей ситуацию, она спрашивает: — То есть ты хочешь отменить Статут в случае твоего… босса? Соседа по квартире? — Соседа. Босса. Друга. Сенсея. Что-то вроде клёвого дядюшки. Он — это всё, — тихо говорит Драко. — Не всё, — шепчет рядом с ним Поттер, его большой палец успокаивающе чертит круги на ладони Драко. — У тебя ещё есть парень. Поттер, краснея и глядя на их соединённые руки, явно понятия не имеет, что его слова это нож, который проворачивается в груди у Драко. Чем сильнее Поттер теряет голову, тем хуже себя чувствует Драко. Грейнджер, раскрыв глаза от удивления, решает не обращать внимания на несвоевременное замечание Поттера об их взаимоотношениях. Она обращается к Драко: — Ты ведь понимаешь, что магия не может его излечить? Пересадка органов это одно из ограничений магического целительства. Органы это сложно; в отличие от, скажем, выращивания костей. И всё же, существуют заклинания, которые улучшат качество жизни твоего друга и продлят её на годы — диализ это простое заклинание. Тебе нужно будет поговорить с целителем о возможных побочных эффектах для организма маглов, но для его общего самочувствия это будет заметная разница. — Спасибо тебе, — Драко чувствует себя крошечным перед лицом такого великодушия. — Я по-настоящему ужасно относился к тебе в прошлом, а ты… ты слишком добра. Спасибо тебе. Её глаза смягчаются. — Всё хорошо, Драко, — после небольшой, мучительной паузы она возвращается к своему деловому тону. — Тебе нужно будет заполнить заявление, пройти небольшое собеседование с Фаустой, секретаршей Кингсли, и тогда ты сможешь совершенно законно поговорить с Нариёси о магии. Её улыбка обнадёживает. — Я буду у себя в мастерской, — Гарри встаёт. — Приходи в Отдел тайн, когда закончишь. Процедура не занимает много времени. Приятно делать что-то, или, скорее, что-то, что Драко не принуждают делать. Фауста узнаёт у него подробности о Нариёси и вручает ему брошюру о том, что можно и чего нельзя делать, сообщая новости. Драко просматривает несколько страниц, пока она говорит. Отвечайте на вопросы магла вежливо! Не давайте им контактировать с волшебными животными! К тому времени как Драко закончил, середина утра наступила и прошла. Лифт доставляет его на Девятый уровень к блестящей двери, которая скрывает тайны мира — включая печально известную статуэтку. Поттер объяснил, как его оповестить, и он впускает Драко в круглое пространство с дверями со всех сторон. — Комната отдыха, — называет он, и дверь справа от них распахивается, позволяя заглянуть в большую, облезлую комнату. — Ты выглядишь спокойнее, — замечает Поттер, закрывая за ними дверь. — Чаю? — Спасибо. Пока Гарри занят чайником, Драко разглядывает потёртые кресла, коллекцию немытых чашек на раковине и жужжащую кофемашину. Записка на печенье на столе предупреждает: ЭТО СОБСТВЕННОСТЬ ДЖЕЙКОБА ФОУЛА. НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ, ИЛИ Я ОТПРАВЛЮ ВАС ВО ВРЕМЕНА ОХОТЫ НА ВЕДЬМ. P.S. ДА, Я ЭТО МОГУ. Я РАБОТАЮ В КОМНАТЕ ВРЕМЕНИ. Ниже кто-то нацарапал: КОМНАТА ВРЕМЕНИ ДЛЯ ЗАДРОТОВ. Я РАБОТАЮ В КОМНАТЕ СМЕРТИ. ЭЛЕАНОРА. Пачка наполовину пуста. — Всё улажено? — Поттер даёт Драко чашку с надписью РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РЕТРИТ 1993 и немного печенья, вероятно, Джейкоба. Драко кивает. — Я не могу придумать, как ему сказать. Кажется, что это просто, и всё же, — он машет брошюрой. — Это не внушает в меня никакой уверенности. Что если Нариёси подумает, что меня нужно отправить в сумасшедший дом? Что если он подумает, что ему место в сумасшедшем доме? — Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — Ты пойдёшь? Драко чувствует такое облегчение. Он понятия не имеет, почему это так его пугает. Что если Нариёси решит, что он ненавидит Драко за то, что он не сказал ему правду раньше? Что если он будет бояться его? — Пойду скажу Сьюзан, что я ухожу ненадолго. Потом можем аппарировать вместе. Драко смотрит на него, переполненный… он не хочет думать об этом слове. Пока что он назовет это благодарностью. Его голос лишь слегка дрожит. — Спасибо, Гарри. Нариёси пялится на них. Он уже довольно долго пялится, и Драко начинает беспокоиться. — Драко, милый, — наконец говорит он, — ты заглядывал в мой шкаф? В тот рюкзак в глубине? Драко обменивается непонимающим взглядом с Гарри. — Нет? — Ты уверен? Ты не находил такие маленькие кусочки бумаги с улыбающимися рожицами на них? Может, ты лизнул один из них, чтобы посмотреть, что это такое? Они лежали там годами, должно быть, они сильные… — О чём ты говоришь? — спрашивает Драко. — Я только что сказал, что я волшебник! — Потому я и спрашиваю! Однажды, когда я принял ЛСД, я думал, что я бог. Люди думают самые разные… Гарри фыркает. Драко сердито глядит на Нариёси, который смотрит на него терпеливым и понимающим взглядом. — Я не употребил по ошибке спрятанные тобой наркотики — которые, кстати, я выброшу в ту же секунду, как зайду в квартиру. Я говорю тебе правду. Я волшебник! — Возможно, поможет демонстрация? — предлагает Гарри. Они оба достают свои палочки. — В той твоей листовке есть какие-то советы? — спрашивает Гарри. — Ага, не заставляйте маглов летать. Ужасно полезно, сам бы я не догадался. Драко взмахивает палочкой, пробормотав заклинание, которое когда-то произносила для него перед сном его мать. Заклинание окрашивает воздух в оттенки синего, которые меняются от фиолетового до бирюзового, в зависимости от температуры воздушных потоков. В комнатах с высоким потолком, таких как его спальня в поместье, получалась дюжина оттенков, переливающихся и меняющихся от малейшего сквозняка от окон или тепла от камина. Здесь же эффект не такой впечатляющий, но всё равно красиво. Как будто они парят в переливчатом фиолетовом небе с бегущими по нему голубыми прожилками. Гарри добавляет Люмос, разделяет его на три части и заколдовывает светящиеся сферы, чтобы те парили в цветном воздухе. Эффект поразительно похож на картину, которую Нариёси однажды показал Драко, звёздное небо всё в синих и фиолетовых завитках с яркими звёздами посередине. — Что это за заклинание? — спрашивает Гарри. — Это ночник для детей. Драко позволяет воспоминаниям о более счастливых временах развеять тьму, которая поселилась в его сердце. Его внимание привлекает шум — Нариёси в слезах. — Нариёси? — Я и представить не мог… Нариёси вытирает щёки, но слёзы не останавливаются. Это слёзы счастья, осознаёт Драко. Нариёси счастлив. — Это чудо, — говорит Нариёси голосом, полным тоски и благоговения. — Я всегда мечтал о магии. Увидеть такое, в моём возрасте… узнать, что в жизни есть ещё столько всего интересного… — он вытирает глаза рукавом своего варёного кимоно. — Я же не схожу с ума, правда? — Нет. — Какой подарок, Драко. Какой подарок ты мне преподнёс. Он низко кланяется Драко — высочайшая честь, которой мастер может удостоить своего ученика — что приводит Драко в шок. Нариёси вздыхает и откидывается на подушку, глаза устремлены на цветной воздух. — Даже если я умру сегодня, я умру счастливым. Драко садится на кровать рядом с ним. — Сенсей, — он использует официальное обращение, которым не пользовался годами. — Ты показал мне свой мир, когда я ничего не знал о нём. Ты рассказал мне о кухонных приборах и виниловых пластинках, и как стирать бельё. Ты был бесконечно добр, когда у меня не было никого; когда я срывался. Я был диким зверем, когда ты меня нашёл, и ты сделал из меня человека, которым я являюсь сегодня. Теперь моя очередь показать тебе мой мир. Мир магии. Я думаю, он тебе понравится. Нариёси сжимает его руку. — Мой милый мальчик. Они замирают так на мгновение, у дальней стены Гарри молча наблюдает за ними. — Ну, тогда, — Драко встаёт, — одевайся, бегом-бегом. Мы уходим. Отменив заклинание ночного света, он оставляет Гарри помогать Нариёси собираться, в то время как сам идёт спорить с доктором из-за ранней выписки.***
В ту ночь Драко в приподнятом настроении. Приятное возбуждение и облегчение, которые он испытывал в тот день, после того как Нариёси был доставлен в Св. Мунго и получил несколько флаконов, которые принесли немедленное улучшение, всё ещё текут по его венам. Внутри он танцует от радости. Это победа; перемена в его судьбе, это как взять карту, когда игра почти проиграна, и увидеть, что это король. Последние пару недель регулярный секс с Гарри держал голод Драко в узде, но желание отпраздновать влечёт его на площадь Гриммо поздно вечером, после того как он провёл очарованного Нариёси по Косому переулку, а потом домой отдыхать. Драко колотит в дверь и прыгает на Гарри, как только он её открывает. — Эй, — Гарри улыбается, его удивление превращается в радость. — Ты выглядишь счастливым. — Какая комната ближе всего? Драко прихватывает зубами шею Гарри, толкая его спиной вперёд в дом. — Гостин… — Слишком далеко. Драко прижимает его к стене в прихожей под серебряным подсвечником в виде змеи. — Я не могу ждать, — он встаёт на колени, рывком опускает джинсы Гарри до бёдер и прижимается ртом к члену Гарри через его боксёры. — Я хочу тебя прямо… — СЛЕДЫ БЕСЧЕСТИЯ! ИЗВРАЩЕНЦЫ! ГРЯЗЬ И МИАЗМЫ! Голос отвлекает Драко от его приятного занятия. Не веря своим глазам, он смотрит на вопящий портрет тёти Вальбурги, который во весь голос выкрикивает проклятия в их адрес. — Она так делает, — говорит Гарри, нахмурившись. — Лучше пойти наверх. — Хрена с два. Здесь, — Драко тащит Гарри вдоль стены перед портретом. — Я хочу, чтобы она всё увидела, — он отправляет их одежду наверх и прижимается к Гарри. — Я собирался тебе отсосать, но теперь я хочу устроить куда лучшее представление для моей тёти. Раздвинь ноги. Гарри дико краснеет, но блеск в его глазах выдаёт озорство. Он быстро поворачивается лицом к стене и изгибает спину, подставив Драко свою восхитительную задницу. — Трахай меня, пока она не охрипнет от крика, — говорит он, и Драко так и делает. Позже Гарри топает на кухню в поисках пропитания. Оставшись один, Драко незаметно подходит к разгневанной женщине, которая к этому времени вся раскраснелась, и шипит: — Если хочешь остаться целой и невредимой, тебе лучше заткнуться, дражайшая тётушка. Может, у Поттера нет возможности снять тебя со стены, но я… — тут он делает так, что его глаза становятся чёрными, а ногти заостряются, единственные черты инкуба, которые у него есть, — … я смогу справиться с твоими дурацкими чарами. Я разрежу этот холст как масло. Его тётя замирает, её лицо снова морщится от отвращения. — Ты как она, — презрительно бросает она. — Виола. Драко смутно припоминает двоюродную бабушку его деда. — Проклятый, — говорит женщина на портрете, её глаза пылают злостью. — Демон. Дрянь. Один быстрый взмах, и Драко разрезает воздух перед лицом портрета. Тётя Вальбурга вопит от страха. Она всхлипывает, когда Драко наклоняется ближе и шепчет: — Демон, который может разорвать тебя в клочья. С этого момента, ещё хоть раз пикнешь и станешь историей. Здесь больше нет картин, где ты могла бы спрятаться, — он выпрямляется. — Ох, и вот ещё что. Если ты хоть заикнёшься Гарри о том, что я такое, я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда тебя нарисовали. В последний раз сердито взглянув на съёжившуюся женщину, Драко поднимается по лестнице в спальню и падает на кровать. Он трёт лицо. Глупо, глупо, глупо. Он так сильно старался спрятать монстра, которым он является, когда он рядом с Гарри, только для того, чтобы взять и намеренно раскрыть себя перед одной из самых дьявольских женщин в истории Блэков, которая делит кров с Гарри, и которая, без сомнения, готова сделать себе хуже, лишь бы отомстить. Открывается дверь, и Драко поднимает голову, все мысли о его тёте улетучиваются у него из головы. Гарри входит с подносом с сэндвичами, полуголый, его джинсы расстёгнуты и так низко сидят на его бёдрах, что Драко видит его лобок. Гарри блестит от пота, источая пост-оргазменное сияние, он томный, его руки и ноги расслаблены. Он кажется развратным, хорошо оттраханным, совершенно порнографическим, как шлюха, которая может потребовать королевскую цену. Желание прогоняет все мысли из головы Драко, и он садится. — Иди сюда. Гарри отставляет еду. — Не думаю, что смогу смотреть в глаза Кричеру, — говорит он, от улыбки его глаза прищурены. Он встаёт перед Драко, который притягивает его ближе и прижимается головой к лобку Гарри. — Уверен, что он видел вещи и похуже, — бормочет Драко. Стянув вниз джинсы Гарри, он оставляет дорожку из поцелуев и укусов у него в паху. — Снова? — спрашивает Гарри. — Снова. Драко опускает голову и берёт его мягким в свой рот. Он наслаждается вкусом тяжёлого члена Гарри, посысывая головку, пока у него не встаёт полностью, и глубоко заглатывает его. Гарри придерживает Драко, одна рука взъерошивает его волосы. — Понятия не имею, что тебя заставило подойти ко мне в ту ночь в галерее, — бормочет он, — но я так благодарен, что ты это сделал. С таким же успехом он мог ударить Драко ножом. — Не разговаривай, — он отстраняется, чтобы прижаться лбом к животу Гарри. — Просто трахни мой рот. Пожалуйста. У Гарри нечитаемые выражение лица. Он обхватывает подбородок Драко, открывает его рот своим большим пальцем и погружает свой член внутрь. — Не уверен, что смогу молчать, когда ты так прекрасно выглядишь с моим членом во рту. Он глубоко толкается в Драко, который расслабляет горло и принимает его. — Ты мне нравишься, Драко, — глаза Гарри в тени, его тон осторожный, хотя у него уже немного сбилось дыхание. — Мне всё в тебе нравится. У Драко стоит. Он ещё даже не трогал себя, но у него течёт предсемя, его яички ноют. Он потирает себя, закрывая глаза, когда приближается его оргазм. — Посмотри на меня, Драко, — хрипло говорит Гарри. Его толчки становятся интенсивнее. Драко держит глаза закрытыми. — Драко, открой… Драко тянет. Он не хочет этого делать, но боится, что он подчинится командному тону Гарри. Так что он поглощает удовольствие Гарри, вытягивая его из него быстрее обычного. Он тянет и тянет, и Гарри теряется в наслаждении, его бёдра беспорядочно двигаются, его член ранит горло Драко; боль, которую Драко приветствует, потому что он не смеет — он никогда не посмеет показать, кто он. Он чудовище, даже не совсем человек; монстр, демон, лжец, и он не достоин Гарри. С криком Гарри выплёскивает горячую сперму в глотку Драко, и Драко всю её проглатывает. — Я собирался тебе сказать, — Гарри жуёт сэндвич, рассыпая крошки по кровати. — Но ты отвлёк моё внимание этим своим ртом. Он ухмыляется Драко, который пытается выдавить улыбку в ответ. — Сказать мне что? — Статуэтка стоит у меня в библиотеке внизу. — Статуэтка? Драко говорит безразлично, но внутри он замер. Ему, может быть, уже и не нужны деньги миссис Ли для Нариёси, но он всё ещё ей должен. И она знает о нём всё. Гарри берёт свою палочку и призывает несколько салфеток, чтобы вытереть нос. Он уже шмыгает носом, его иммунная система ослаблена из-за того, чем является Драко. Всё что Драко делает с Гарри, вредит ему. Он не может этого вынести. — Хочешь взглянуть на неё? — спрашивает Гарри, берясь за следующий сэндвич. Драко проглатывает свой кусок и свою боль. — Ага. Драко смотрит, чтобы Гарри надел какую-то тёплую одежду; дом продувается насквозь, а он и так дрожит. Они спускаются с лестницы, пройдя мимо молчаливого, сердито уставившегося на них портрета и Кричера, который с помощью Экскуро отчищает со стены следы их занятия любовью — Гарри становится ярко-красным — и входят в просторную библиотеку. Эта комната была гордостью и радостью дяди Ориона, который любил книги так же, как он любил обезглавливать домашних эльфов. Она может похвастаться обшитыми деревянными панелями стенами, полками, оснащёнными заклинаниями для хранения книг, стеклянным шкафом с диковинками рядом с кожаным диваном и напольным глобусом с картой мира, какой она была в 1800-х. На круглом столе посреди комнаты стоит накрытый предмет. Гарри взмахивает палочкой и чёрный бархат поднимается, чтобы показать печально известную статуэтку. Драко издаёт тихий вздох. Он решил, что это будет дракон, вроде тех, которыми Ли украшают свои нелегальные казино, но это фигурка человекоподобного существа с крыльями, хвостом и когтями. Он подходит к ней, в его голове бушует ураган, и нависает над ней. Гарри остаётся молча стоять у двери. — Можно её потрогать? — спрашивает Драко. Она не кажется небезопасной, как некоторые Тёмные предметы его отца. Гарри кивает с нечитаемым выражением. Драко поднимает её и крутит её в руках. Без сомнения, это суккуб. Поражённый тишиной в комнате, Драко бросает взгляд на Гарри, который уставился на Драко, странно сдвинув брови. — Что? — Ты поднял её. Я не могу. Я левитировал её сюда. Драко медленно опускает её. Гарри подходит ближе. — Я не могу подойти ближе… — он останавливается где-то в двух футах от него, — не почувствовав вибрацию, которая давит прямо на мой мозг. Он бросает взгляд на Драко. — Мы работаем над ней вчетвером. Никто из нас не смог подойти так близко, как ты. Его глаза спрашивают то, чего не спрашивают слова. — Мне пора, — говорит Драко. — Драко… — Я могу быть нужен Нариёси. Мне… мне нужно идти. Он выбегает из дома, аппарируя, как только оказывается за барьером, но и там не находит утешения. Красный резной дракон, которого он никогда раньше не видел, летает над его кроватью, преследуя сияющую жемчужину, которая начинает двигаться к Драко сразу после того, как он вошёл. Когда он дотрагивается до неё, в воздухе зажигаются слова: две недели, Мора. Тик-так.***
Гарри сидит на кафельном полу в ванной. Холод пробирает до костей. Вода затопила ванную, поднявшись на добрых несколько дюймов, пропитав мантию Гарри. Вода красная, в ней клубится кровь, расплывающаяся от лежащей фигуры, которую он видит только краем глаза. Гарри не хочет смотреть на неё; он хочет уйти, но его тело его не слушается. Он медленно поворачивается, содрогаясь от представшего зрелища. Грудь Драко разрезана от края до края, реки крови просачиваются в воду. Так много крови. Кажется невозможным, что в таком худом человеке может быть столько крови, но всё вокруг них становится абсурдно красным. Драко умирает, и это вина Гарри. Он зовёт на помощь. Снейпа нигде не видно, но он был там, ведь так? Снейп был там. Но сейчас никто не приходит, не в этот раз, и Гарри ползёт в воде, чтобы добраться до Драко. Его руки хватают холодную как лёд кожу, и его охватывает ужас. Драко не умирает — он мёртв, и Гарри убил его, и он этого не вынесет, он не может дышать из-за тяжкого груза вины, который наваливается на него… Труп открывает молочно-белые глаза, уставившись в глаза Гарри. — Неееет, — говорит он, тряся труп, как будто он может остановить то, что происходит. — Нет, не инфернал, кто это сделал, кто тебя так осквернил… Инфернал-Драко начинает вставать, и Гарри знает, что ему придётся убить его, прежде чем он сам будет убит. Он должен убить инфернала-Драко, но это его не остановит, так что ему придётся сделать это снова, и этому не будет конца, он будет убивать Драко снова и… — Это не я, — говорит голос у него за спиной. Сильные руки хватают Гарри за плечи, давая ему опору. Его лёгкие наполняет воздух, и он с облегчением поворачивается к Драко, который жив и дышит. — Тише, там ничего нет, — говорит Драко. Гарри осмеливается взглянуть, но труп исчез и кровь пропала. — Ты был мёртв… — Это сон. Просто глупый сон, — говорит Драко, но Гарри слишком сильно дрожит. Он просыпается в своей постели, в объятиях Драко, у него влажные щёки. Драко крепко его обнимает, его знакомый запах убеждает Гарри, что он жив; что он здесь и он настоящий. — Я думал, что убил тебя. Я думал… — Гарри не в силах говорить, из его груди рвётся рыдание. — Тише. Я здесь. — Иногда я не могу выносить эту боль. Мне больно, мне так больно… — Тише, дорогой. Я с тобой. На улице ещё темно, когда Гарри открывает глаза. Его конечности сковывает усталость; он чувствует себя так, как будто пробежал во сне марафон. При воспоминании о сне его пульс начинает учащаться; он делает глубокие вдохи. Драко рядом с ним, не спит. В воздухе повисла ложь, полуправда и секреты. — Ты ушёл домой, — Гарри говорит ровным голосом, стараясь, чтобы в нём не было обвиняющих ноток. — Откуда ты узнал, что у меня был кошмар? — Я кое-что забыл. Вернулся, чтобы забрать… — Не ври мне, — говорит Гарри, раздражаясь. — Больше не надо. Драко сглатывает. Серебряный ночной свет освещает его профиль, в нём он кажется неземным. — Это она тебе сказала? Портрет говорил с тобой? Гарри требуется некоторое время, чтобы понять его вопрос. — Тётя Вальбурга? Она знает? Драко кивает. — Нет, Драко, — Гарри поворачивается к нему лицом, но Драко смотрит в потолок. — Я уже давно понял. — Что? — удивлённые глаза встречают взгляд Гарри. — Скорее, догадался, — поправляет себя Гарри. — Но теперь я знаю. Я знаю, что ты. Драко вздрагивает, и Гарри крепко хватает его за запястье. — Не сбегай снова. Не беги от нас. Поговори со мной. У Драко хриплый голос. — Когда ты… — Я заподозрил, что что-то не так, когда мы впервые занимались сексом. На следующее утро я поговорил с целителем. Она сказала, что это не грипп. Она хотела проверить, нет ли на мне укусов вампира. Думала, меня укусили и наложили Обливиэйт. Драко тяжело дышит. Гарри придвигается ближе, его рука крепко сжимает руку Драко. — Я вспомнил, как ты был напуган после того первого раза. Я удивлялся, почему ты привёл меня к себе в квартиру, в то время как я был заражен гриппом, если это могло подставить под серьёзную угрозу здоровье Нариёси. Затем Рон упомянул слухи об инкубе. Я порылся в книгах. То, как ты отреагировал в пабе, когда Невилл назвал инкубов насильниками; сны; всё сложилось. Гарри помнит пустое выражение лица Драко во время разговора об инкубе, его ярость после неосторожного замечания Невилла. Рассказ Гермионы о проститутках, которых Драко вынужден был посещать, чтобы сохранить своё здоровье, взволновал Гарри, дурацкий, жгучий укол ревности, который он был не в силах сдержать. — Что теперь? — говорит Драко слишком непринуждённым голосом. — Теперь, ничего. Мы спим. Мы просыпаемся. Мы идём на работу. Занимаемся любовью. Ничего не нужно менять, Драко. — Как ты можешь так говорить? — Драко наполовину приподнимается, его лицо искажается. — Я могу сделать тебе больно! Я делаю тебе больно каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе. Я порождение ночи, Гарри. Мне не место среди таких как ты, — он отбрасывает с лица свои длинные волосы, по его лицу пробегает волна боли и гнева. — Я питаюсь от таких как ты, Гарри. Я монстр, чудовище, я теперь даже не человек… Драко ослеплён предрассудками, в которых он погряз с детства; наполненный ненавистью к себе, которая искажает всё, что он видит, как треснувшее зеркало. Гарри тоже садится, всё ещё держа Драко за предплечье, связь, которую он не хочет разрывать. — Я решаю, кому место рядом со мной. Я решаю, с кем проводить время. Я сам делаю выбор, и я выбираю тебя. Горький смех. — Если бы ты знал… — Чего ещё я не знаю? Глаза Драко горят в ночи. — Тебе не стоит мне доверять. — Слишком поздно. Внезапно зарычав, Драко опрокидывает Гарри на спину и садится на него верхом. Он прижимает запястья Гарри к кровати и склоняется над ним. — Ты всегда был безрассудным, Гарри. Все остальные будут бежать в противоположную сторону, но нет, только не ты. Ты здесь, возлагаешь на меня надежды, прекрасно понимая, как сильно я могу тебе навредить. — Но ты этого не сделаешь. Драко игнорирует его. Его волосы падают ему на лицо, его голос сиплый. — Это будет так приятно, я обещаю. Я могу сделать так, что ты испытаешь лучший оргазм в жизни, — он сопровождает свои слова волнообразными движениями бёдер, зажигая каждый нерв Гарри. — Я могу заставить тебя извиваться и скулить, и кончить пять раз подряд, пока я высасываю из тебя жизнь. Ты этого хочешь, милый? — Это должно меня напугать? Руки Драко сжимаются на запястьях Гарри. — Не испытывай меня. Гарри теряет самообладание. — Тогда перестань отталкивать меня. Ты сдерживаешься в постели с того самого первого раза. Я вижу. Ты активно пытаешься не причинить мне вреда, — Драко свирепо смотрит на его, и Гарри свирепо смотрит в ответ. — Я вижу только, как в тебе говорит страх. — Ты ничего не видишь. Я беру, Гарри. Вот что я такое. Я беру и беру, и иногда — иногда мне трудно остановиться. И из-за тебя мне становится труднее. Ты заставляешь меня хотеть опустошить тебя. Я хочу приложиться к тебе губами и обглодать твои кости дочиста. Я хочу выжать из тебя всё, — у Драко дикий взгляд, его рот оскален. — Все мои инстинкты кричат, чтобы я брал у тебя. Воспользовавшись тем, что Драко отвлёкся, Гарри перекатывает их на кровати и толкает Драко на простыни. Он пришпиливает его и склоняется над его поражённым лицом. — Ну, мне есть что дать. Он яростно целует Драко, в основном чтобы его заткнуть, и Драко отвечает порочным поцелуем, от которого покраснел бы сам дьявол. Он мокрый и беспорядочный, грязный, глубокий, жадный и отчаянный. Он целуется как обречённый, обвив ногами Гарри и прижимая их члены друг к другу. У Гарри уже громадный стояк. Он отталкивает Драко и спрашивает, тяжело дыша: — В книгах сказано, что тебя питает моё возбуждение. Что насчёт твоего? — Моё несущественно. Оно не кормит меня и не действует на тебя. Верни сюда свой рот. Драко снова впивается губами в губы Гарри, грешно и страстно, и Гарри растворяется в поцелуе и его настойчивых, ищущих руках. Драко брыкается под Гарри, он уже запыхался и издаёт требовательные хныкающие звуки. Он пытается их перевернуть, но Гарри отстраняется, нависнув над ним на четвереньках. — А ты мне доверяешь? Волосы Драко рассыпались по подушке, его глаза настороженные. У Гарри сжимается сердце от желания сказать всё то, о чём он давно хотел сказать. Он хочет, чтобы всё раскрылось, он хочет, чтобы Драко понял, но он не поверит словам — поэтому Гарри должен ему показать. Он глубоко впивается пальцами в бока Драко, когда Драко не отвечает сразу же. Его таз давит на таз Драко; быстрые, сильные покачивания, движения сопровождают слова Гарри. — Ты. Доверяешь. Мне? Драко кивает. — Тогда ложись и позволь мне показать тебе, как много я могу тебе дать. Осторожный взгляд Драко темнеет от желания, когда Гарри устраивается между его ног и стягивает с него боксёры. Он поднимает бёдра, чтобы помочь Гарри их снять. — Я правда люблю твой рот на моём члене. Гарри покусывает бёдра Драко с внутренней стороны и лижет нежную кожу там, где они встречаются с его мошонкой. Он придаёт своему лицу притворно извиняющееся выражение. — Оу. Боюсь, я должен тебя разочаровать. Прежде чем Драко успевает ответить, Гарри смещается вниз, нежно сосёт яйца Драко, а затем опускается ещё ниже. Он поднимает колени Драко высоко в воздух и лижет расщелину между его ягодицами. — Мерлин, — Драко ахает. Наложив невербальное очищающее заклинание, Гарри раздвигает ноги Драко шире и лижет его трепещущее отверстие, слегка подув на него, он смотрит, как оно подрагивает. У него приятный вкус, с насыщенным, землистым оттенком, и Гарри зарывается глубже и начинает лизать его со всем усердием. По его подбородку стекает слюна, когда он обводит языком колечко мышц, прежде чем протолкнуть свой язык в задницу Драко, быстро и резко, а потом кругами. Драко выдаёт череду вскриков и стонов, его бёдра дрожат от напряжения у Гарри над головой. Гарри этого недостаточно; он хочет, чтобы Драко обезумел, чтобы он забылся. Подвинувшись на кровати и игнорируя свой собственный стояк, Гарри нажимает на промежность Драко, сначала лёгкие поглаживания, а только потом его рука решительно скользит до самых яиц Драко и обратно. — Ты меня убиваешь, — хрипит Драко. — Я ещё даже не начал. Драко выдаёт серию ругательств, и Гарри усмехается, прежде чем снова наклониться к тёмно-розовым складочкам. Лизнуть, провести языком, обвести, воткнуть. Вокруг колечка, внутри. Гарри почти выдохся, и у него неудобная поза, его член требует хоть немного внимания, у него сводит ноги. Но всё это ерунда, важно только делать Драко римминг до тех пор, пока он не окажется на грани безумия. Он раскрывает его шире, и Драко прижимает колени к своей груди. Вожделение вспыхивает искрами у Гарри внутри при виде Драко, который предлагает себя так невероятно открыто, с таким удивительным доверием; электрические разряды, которые поджаривают его мозг и опаляют его кожу. Его вожделение кажется бездонным, бьющим через край, бесконечным, и Гарри призывает его, чтобы дать Драко больше. Он настойчиво проталкивает язык в уютное тепло, из его рта вырывается рычание, когда он пытается проникнуть внутрь Драко так глубоко, как только может. Драко издаёт удивлённый, дикий звук; он вскидывает бёдра, и Гарри приходится крепко его держать. — Мне никогда раньше такого не делали. — Я могу делать это с тобой каждый день, — говорит Гарри. — Если ты позволишь мне оставить тебя себе. Молчание. — Ты ёбаная задница. Это не оскорбление. То, как Драко это говорит, тихая боль в его голосе, измученное выражение его лица… это почти звучит так, как будто ему больно. Это тяжёлый момент, в котором волнение назревает, как надвигающийся шторм, и Гарри хочет рассеять тучи. — Нет. Я ебу твою задницу. Моим языком. Довольный смех. — Мерзавец. Улыбаясь, Гарри возвращается к заднице Драко и осторожно кусает его расщелину, с удовлетворением отмечая вздох, который срывается с губ Драко. Задница Драко приоткрытая и скользкая от пота и слюны, и она призывно подёргивается. Гарри с удовольствием бы его трахнул; он сам не свой от желания погрузить свой член в Драко, но эта ночь предназначена для другого. Вместо этого он засовывает внутрь свой палец, пытаясь найти — ах, вот она. Драко вскрикивает. — Вот какое приятное ощущение, когда ты меня трахаешь, — будничным тоном говорит Гарри, поглаживая простату Драко. — Боже мой. — Ты сказал ещё? Ну ладно. Гарри засовывает ещё один палец, ещё сильнее растягивая Драко. Драко хрипит и извивается, и отпускает одно бедро, чтобы начать бешено дрочить. — Пожалуйста, Гарри, пожалуйста… Несмотря на свои мольбы, Драко всё ещё сдерживается. Гарри это видит, поэтому он добавляет третий палец, и даже не пытается делать это нежно. Драко всхлипывает — дадада, а потом омойбог — и Гарри толкает пальцы внутрь быстрее, сильнее, глубже. Он ползёт по Драко, не доставая пальцы из его роскошной задницы, и смотрит на дикое, мучительное выражение на лице Драко, когда тот вот-вот кончит. — Дай мне взглянуть на тебя. Открой свои глаза. Отчаянный рёв. Драко беспорядочно водит рукой по члену, его бёдра дёргаются, его глаза плотно закрыты. — Посмотри на меня, — говорит Гарри, и Драко смотрит. Его глаза широко раскрыты на раскрасневшемся лице, ранимые и беззащитные, и полные тоски, их знакомый серый цвет сменился чёрным как ночь. Это шок, но его нельзя назвать неприятным. Глаза Драко глубокие, как ночное небо, поразительно красивые, уникальные, как он сам. — Ну вот, — шепчет Гарри. — Я тебя вижу. Драко кончает. Он вскрикивает, его торс выгибается дугой, и изливается на свои пальцы. Его горячая задница сжимается вокруг пальцев Гарри, который держит их внутри, нежно поглаживая Драко, пока длится его оргазм, наслаждаясь тем, как его тёмные глаза наполняются чувствами, удивлением, абсолютным восторгом. Они тёмные, думает Гарри, как темны некоторые желания; те, которые идут из сердца; те, которые у него в крови. Драко рвано выдыхает на потных простынях. Гарри достаёт пальцы и, встав на колени, приподнимается над ним, разглядывая раскинувшееся, обмякшее тело Драко, поблёскивающую сперму на дрожащем животе Драко. Его собственная эрекция болезненно твёрдая на ощупь. Хватает нескольких движений рукой, и он кончает на Драко, который смотрит на него, у него открытое, светлое лицо. Затем Гарри наклоняется и вылизывает его, его сперма смешалась со спермой Драко, их вкусы перемешались, до тех пор, пока живот Драко не становится чистым. Он ложится рядом с Драко. — Есть зелья от истощения энергии. Для вампиров и им подобных. Можно приспособить их для нашего случая, — он гладит лицо Драко, проводит по его щеке, подбородку, уголку рта. Глаза Драко снова стали серыми. — Только что мой оргазм тебя накормил? — Нет. Но ты не можешь оставаться… — Знаешь, это может сработать. Мы. Я готов попробовать. — Гарри… ты не всё знаешь. — Тогда расскажи мне.***
Две недели спустя Холодный порыв ветра разгоняет тучи, и бледный свет Вороньей Луны освещает Лютный переулок, где в тенях рыщут недобрые люди. Драко проходит мимо своих старых охотничьих угодий: грязных клубов; уголков, где секс доступен за несколько кнатов; переулков, где можно с кем-то позажиматься и разойтись, не спросив имени. Всех тех мест, где он доводил кого-то до оргазма, чтобы насытить голод у него внутри. У него неспокойные мысли. Несколько дней назад Нариёси забрали в Св. Мунго. На этот раз с магическим вирусом — на самом деле, проклятием — пожирающим его. У него не проходит лихорадка, и целители сбиты с толку, но не Драко. Жемчужина мудрости красного дракона на его прикроватном столике высветила сообщение, когда он вернулся из больницы. Мы можем его спасти. Принеси статуэтку в обмен на зелье. Он чувствует тяжесть суккуба в глубоком кармане своей мантии и у себя на душе. Хотел бы он, чтобы нашёлся другой способ покончить с этим делом, без необходимости возвращаться в его старые излюбленные места, но его нет. Он поворачивает налево на извилистую улочку, в подворотню, а потом направо. Охранные заклинания казино вспыхивают ярким неоновым светом, когда он проходит через них и стучит в дверь. Теперь он знает, каким бесполезным был его морок. Эти заклинания распознают морок и Оборотное зелье, Дезиллюминационные чары и мантии-невидимки. Никто не спрячется от семейства Ли, в то время как сами они скрыты от всех, кроме их клиентов и тех, кого они сами пригласили. Дверь открывает человек в тёмном костюме. — Скажи миссис Ли, что пришёл Мора. Я принёс то, что она хочет. Через несколько минут стройная женщина с ирокезом отводит его в кабинет, который он посещал в прошлый раз. Миссис Ли сидит за столом, Сью стоит рядом с ней. Женщина с ирокезом закрывает за ним дверь. Драко шагает в комнату. Игра началась. — Рада тебя видеть, Драко, — говорит миссис Ли. — Ты принёс её? Драко расстёгивает мантию и извлекает свёрток. Он снимает бархатную ткань. Резкое, алчное выражение мелькает на лице миссис Ли, но она быстро его подавляет. Она возвращается к своему обычному самообладанию. — Пожалуйста, оставь её в конце комнаты, — она указывает на место рядом с вазой с пионами. Вместо этого Драко шагает к ним. — Разве вы не хотите взглянуть на неё вблизи? Сью отступает; рука её матери хватается за стол так, что белеют костяшки. — Нет, — говорит она жёстким голосом. — Пожалуйста, положи её туда, куда мы сказали. Драко делает несколько шагов назад, и они расслабляются. — Сначала зелье, — говорит он. Не то чтобы у них был выбор. Сью наклоняется, чтобы открыть сервант. Она встаёт, откинув назад свои блестящие волосы, и ставит на стол флакон, наполненный фиолетовой жидкостью. — Жаль, что нам пришлось это сделать, — говорит она. — Ты заставил нас ждать до последней минуты. — Мы решили, что тебе нужен более мощный стимул, — добавляет её мать. — Оно сработает? Зелье? — Сработает, — говорит Сью. — Обещаю. — Вы меня простите, если я не поверю вам на слово. — Ну ладно, — она подходит к скрытому окну, распахивает его и свистит. На подоконник приземляется сова, медленно мигая. — Можешь использовать её, чтобы отправить его сейчас в больницу. Оно действует сразу. Отправь записку целителям, чтобы они подтвердили выздоровление. Бао вернётся с запиской, ты сможешь отдать нам статуэтку, и вся эта печальная история закончится. Драко делает так, как она сказала. Птица летит в холодную ночь, и Сью закрывает окно и возвращается к своей матери. Драко плюхается на кресло, сердце скачет у него в груди. Он всё ещё держит суккуба. — Раз уж у нас есть немного времени, могу я вас кое о чём спросить? — Продолжай, — говорит миссис Ли. — Что эта штука делает? Сью говорит: — Она не Тёмная, если это то, чего ты боишься. Она не вредит людям. Она впитывает, вот и всё, — должно быть, она замечает непонимание Драко и продолжает. — Это самый мощный щит в мире. Правильное заклинание может связать её с домом — с любой группой людей — и она впитает все Тёмные заклятия и проклятия, нацеленные на семью или клан. Это абсолютная защита. — Но это ещё не всё, правда? — спрашивает Драко. Люди не станут создавать такие проблемы из-за щита, не важно какой силы. Это догадка, но он находит ей подтверждение в лихорадочном блеске глаз миссис Ли, который выдаёт голод, который может потягаться с его собственным. — Правда. Также она впитывает богатство. Власть. Она запасает их. Её возможности… безграничны. На её элегантном лице застыла жадность. — Она настолько могущественная, что не жалко сто тысяч галлеонов? Драко добавляет обещанные деньги к своему долгу, хотя никаких признаков первого он в комнате не видел. Он не удивлён. Он не пришёл сюда с мыслью, что Ли позволят ему уйти. Миссис Ли смеётся. — Настолько могущественная, что не жалко десяти миллионов галлеонов. Вы не понимаете, насколько она бесценна, мистер Малфой. Помимо её способностей, она обладает огромным историческим значением. Её происхождение теряется в далеком прошлом, она создана в долинах Шаньси ведьмами, способными обрушить небо. За неё боролись королевства; королевства, от которых теперь не осталось и следа, а их имена забыты. Но она всё ещё существует, и была обнаружена в доме старой карги после её смерти, подумать только, в Чиппенхэме. Драко проводит рукой по гладким поверхностям суккуба, её крыльям и изогнутому хвосту, и небольшой выпуклости у основания ног. Гарри назвал её Фифи, нелепое имя для такого бесценного, древнего предмета; и тем не менее, теперь Драко не может думать о ней никак иначе. — Почему Гарри? — бормочет он. — Прошу прощения. Он поднимает голову. — Почему Гарри Поттер? Над этим работало четверо невыразимцев. Почему целью должен был быть Поттер? Дамы обмениваются взглядами, улыбаясь впервые с тех пор, как он вошёл в комнату. — О, мистер Малфой, — говорит миссис Ли. — Поттер не был целью. Целью были вы. Драко чувствует себя так, как будто он вернулся за круглый стол, держа руку на картах, уверенный что выиграет игру, только для того чтобы у миссис Ли выпал туз. — Вы знали, что я смогу прикоснуться к ней. Только я. Миссис Ли пожимает плечами. — Вампир тоже мог это сделать, но они категорически отказываются иметь дело с такими как ты, и мы не хотим наживать врагов из их вида. Но инкуб или суккуб был для нас лучшим вариантом. У нас не было никакой надежды узнать, кто тот инкуб, о котором ходят слухи, пока ты не попал в наш клуб. И в их лапы. Когти царапают окно. Сью впускает сову и снимает привязанную к её ноге записку. Она бросает её Драко — она не может подойти ближе, пока он держит фигурку — и он разворачивает её. Он с облегчением выдыхает. Целитель уверяет его, что зелье подействовало, и Нариёси оставил внизу свою подпись, как Драко и просил. — Я не хотела, чтобы что-то случилось с ним, — говорит миссис Ли, от Драко не ускользает, что она подчеркнула последнее слово. — Он довольно милый человек. А теперь статуэтку. Она указывает на стол с пионами. Нариёси в порядке. Драко расправляет плечи. Пришло время сделать то, ради чего он пришёл. Он идёт в глубину комнаты и ставит фигурку на ножки, нажав на маленькую выпуклость. Он добавил её прошлой ночью, зная, что они не смогут подойти вплотную, чтобы проверить. Крошечный сигнал летит к спрятавшимся снаружи аврорам. У миссис Ли могут быть тузы, но на этот раз Драко сжульничал. — А теперь, мистер Малфой, — миссис Ли встаёт, — боюсь, что… Она не заканчивает своё предложение. Из казино раздаются крики, за которыми следует грохот атакующих и защитных заклинаний. Прямо за дверью слышится удар. — Что происходит? — спрашивает Сью. Миссис Ли нацеливает на него свою палочку. — Что ты наделал? Драко пожимает плечами. — Только то, о чём вы меня просили: соблазнил Гарри Поттера. Оглушительный взрыв, и в комнату вваливаются авроры. Сью направляет на них свою палочку, но её мать ловит её запястье и качает головой. Они обе бросают свои палочки и поднимают раскрытые ладони. Когда их выводят из комнаты, миссис Ли держит голову высоко поднятой, а Сью косо смотрит на Драко. Всё кончено. Драко задерживается в пустой комнате, его переполняет облегчение. Он берёт статуэтку, заворачивает её в бархатную ткань и левитирует её к министерскому служащему, ожидающему у двери. За ней казино представляет из себя море алой униформы, перевёрнутых столов, и людей под Инкарцеро. Уизли раздаёт приказы, координируя рейд, спланированный им с Драко. — Всё прошло хорошо? — спрашивает Драко. — Как по маслу. Твоя часть прошла хорошо? Как твой друг? — В безопасности. Драко отдаёт ему честь и выходит наружу. Он проходит мимо протестующих клиентов, кричащих авроров и негодующего персонала и направляется в тихое место в тени, где кто-то прислонился к стене. — Как всё прошло? — Как ты и сказал, — говорит Драко. — Она этого не ожидала. Гарри отталкивается от каменной стены и подходит ближе. На его очках блестит лунный свет. — Гермиона прислала мне Патронуса. Она сказала, что Нариёси ничего не угрожает. Драко проходит несколько шагов, которые их разделяют, и зарывается головой в шею Гарри. — Ты был прав. Мы должны были переехать к тебе, там было бы безопасно. — Всё сработало, — Гарри поглаживает его по спине. — Но вы всё равно должны переехать. У Ли есть связи с мафией. Чёрт возьми, они и есть мафия. Вы не будете в безопасности в мире маглов. Это имеет смысл. Драко и так большинство вечеров проводит там. Но важность этого шага — разделить не только постель, но и жизнь… Он кусает губу. — А можно мне собственную спальню? — Можешь брать столько спален, сколько захочешь. В доме их около двух дюжин, — Гарри отстраняется, чтобы посмотреть на Драко, его рука на волосах Драко. — Я знаю, что переезд это большой шаг. Уж точно слишком поспешный. Но ты не должен видеть во мне бойфренда, с которым ты живёшь; скорее… соседа по квартире. Драко улыбается. До него наконец-то начинает доходить: он в безопасности, Нариёси в безопасности, и Гарри знает. Он знает всё и всё равно хочет Драко. — Сосед, который каждую ночь умоляет меня дать ему мой член. — Я мог бы даже готовить тебе. — Ну, тогда Нариёси нам не нужен. Он пролетает. Гарри смеётся. Это звук, который Драко полюбил так сильно, что это его пугает. Он сделает что угодно, лишь бы снова его услышать, увидеть на лице Гарри ухмылку, как его глаза сияют от радости. — Я тебе говорил, что Нариёси собирается написать роман, в котором будут «настоящие эльфы»? Он хочет взять интервью у твоего домашнего эльфа. Гарри снова смеётся. Драко наклоняется, стараясь поймать смех своим ртом, и Гарри отвечает, его сладкие губы на губах Драко. Драко понятия не имеет, как они к этому пришли — он подозревает, что должен поблагодарить за это миссис Ли — но он знает, что мужчина, которого он держит в объятиях, спас его, снова. И, возможно, Драко тоже его спас, немножко. Возможно, они оба нашли способ, как собрать осколки друг друга. — Эй, вы двое, прекратите целоваться, у нас тут рейд! — кричит позади них Уизли. Но Драко обнимает Гарри сильнее — и не отпускает.