Включаем и погружаемся: Django Reinhardt — La Mer Django Reinhardt — Manoir de Mes Reves Django Reinhardt — Chasing Shadows
Изнывая от жары и задыхаясь от удушливого влажного воздуха, миссис Карен Касл, урождённая Пейдж, спешила на ужин к чете капитана Руссо — военного товарища своего мужа, полковника Фрэнка Касла. Не смотрела по сторонам, попеременно переходила с шага на бег: опаздывала на полчаса. Карен всегда была пунктуальной сама и того же требовала от наёмной прислуги — зато платила достойно и неизменно в срок. А потому опоздание на званый ужин виделось ей великой катастрофой. Она скрупулёзно оттачивала на ходу каждое слово, тщательно подбирала фразы, которые звучали бы как можно искреннее и убедительнее. И ведь она, в самом деле, не виновата! Главный редактор «Бюллетени Нью-Йорка», мистер Эллисон, любезно попросил её помочь закончить свежую статью о предстоящем фестивале дирижаблей, где изобретатели со всего света смогут представить свои машины. Жалования мужа вполне хватала на достойную и безбедную жизнь, однако миссис Касл вскоре после замужества заскучала от безделья и уговорила мистера Касла позволить ей работать машинисткой в редакции, что находилась всего в трёх кварталах от дома. Фрэнк был человеком консервативным и суровым, но он очень любил жену, а потому после долгих размышлений дал согласие, но при условии, что это до той поры, пока в семье не начнутся прибавления. Он так и говорил «начнутся прибавления», во множественном числе, и Карен тут же бросало в дрожь. Не то что бы она не хотела детей, вовсе нет. Карен знала, что однажды станет матерью — любящей, нежной. Но не сейчас, когда-нибудь потом. Её влекли путешествия, ведь она так мечтала посмотреть мир! А ещё научные открытия, политика и больше всего — журналистика. «Не женское это дело, дорогая», — говорил мистер Касл всякий раз, когда она с предельной осторожностью заводила разговор о своих мечтах и стремлениях. Карен смотрела на лениво покачивающийся над деревянной трубкой сизый дымок, на ровный пробор и густо напомаженные, прилизанные чёрные волосы, на грубоватый, будто высеченный из камня, профиль и понимала, что все её мечты неизбежно истлеют в этой уютной гостиной, в мраморном камине, запылятся между тяжёлых бордовых гардин. Карен уважала мужа и по-своему любила его, но брак был инициативой и идеей фикс отца, мистера Пакстона Пейджа: ветерана, увидевшего в офицере Касле достойную пару дочери. Семья Пейдж жила скромно, без излишеств, поэтому когда на горизонте возник молодцеватый бравый Фрэнк, награждённый медалью за «исключительную отвагу» и попросил руки Карен, глава семейства незамедлительно дал согласие и своё благословение. Карен не спорила с отцом, это не имело смысла, да и строгое воспитание не позволило бы ей пойти против воли родителя. К тому же она была лишена романтических иллюзий: Карен не довелось познать испепеляющего любовного чувства, а потому она укрепилась во мнении, что для счастливого брака достаточно взаимоуважения, которое может в итоге развиться в глубокую привязанность. Фрэнк имел репутацию порядочного и честного человека — чем не отличная партия? Горячий ветер сорвался с крыш, обдал лицо Карен пылью и сором, поднятым с мостовых — с длинных белокурых волос, закручивающихся на кончиках в изящные завитки, слетела шляпка-канотье¹, украшенная декоративными цветами и металлическими прутиками, покатилась кубарем по дороге. Карен, открыв рот, схватилась за непокрытую голову и бросилась вслед за «беглянкой». «Фрэнк рассердится, я и так слишком много денег спускаю на чёртовы шляпки, — раздосадовалась она, — а эта была слишком дорогой. Да что же за день такой!» Почти нагнала — ах, если бы ещё не пыль столбом! Шляпка обогнула изгородь и полетела на соседнюю сторону улицы. Карен с вытянутой рукой побежала следом. Цокот копыт, грохот колёс — из-за угла вылетел фаэтон². Извозчик, завидев впереди даму, стал кричать, пытался остановить коней. Карен обернулась и на миг застыла, скованная страхом. Сильные пальцы ухватили её под локоть, один рывок — и вот она, совершенно потерянная, стояла в объятиях незнакомца. Перепуганный извозчик плевался сквернословиями, а Карен стояла ни жива ни мертва и смотрела в красные запылённые стёкла очков в круглой оправе, на чуть изогнутый красивый рот, обрамлённый негустой мелкой щетиной, и игриво покачивающуюся на ветру приподнятую медно-тёмную чёлку, похожую на волну. — Моя шляпка! — вспомнила она вдруг и стала растерянно озираться. — Шляпка? — незнакомец улыбнулся, обнажив белые зубы, и не смог сдержать снисходительной усмешки. — И вы бы пали смертью храбрых ради шляпки? — Не ваше дело, — высвободилась из спасительных рук и, слегка насупив брови, вновь исподлобья уставилась на него. Незнакомец, привстав на носки, поглядел через её плечо, а затем побежал в сторону табачной лавки: там, зацепившись за деревянную вывеску, висела шляпка Карен. В два прыжка он достал пропажу, вернулся и учтиво вернул её владелице. Карен успела отойти от испуга и с чувством стыда глядела на испачканные оборванные цветы и погнутые поля шляпки. — Простите за бестактность, мистер… — Мёрдок, — мягко отозвался незнакомец, — меня зовут Мэттью Мёрдок. Но лучше просто Мэтт, — снял очки, щуря каре-зелёные глаза от слепящего закатного солнца. — И вы меня простите, мисс, я совершенно не думал вас обвинять. Пожалуй, даже напротив — ваша смелость очаровательна. — Я миссис, — поправила Карен, — и вряд ли есть что-то очаровательное в глупости! — она, наконец, улыбнулась в ответ. — Не знаю, как и отблагодарить вас, мистер Мёрдок, вы спасли мне жизнь. — И вашу шляпку, смею заметить. Карен рассмеялась. — Я поступил так же, как поступил бы любой уважающий себя мужчина, и вы ничем мне не обязаны. — Но я… нет, я так не могу, мистер Мёрдок, — отрицательно мотала головой. — Хорошо, эм… — Мэтт задумчиво провёл рукой по заправленному в жилет тёмно-красному галстуку, на фоне которого ярко светилась белоснежная сорочка. — Приходите на завтрашний фестиваль дирижаблей, и будем в расчёте. — Что ж, это можно, — одобрительно кивнула, облизнув обветренные губы, — но как я вас найду? — О, не переживайте! — чуть приподнял густые брови. — Мимо точно не пройдёте. — Я миссис Касл, — представилась она, — Карен Касл. Мэтт будто бы только сейчас расслышал горькое «миссис», сконфуженно усмехнулся, но мгновенно натянул маску невозмутимости. Бережно взял её руку в бежевой перчатке и, едва касаясь, припал губами к тыльной стороне ладони. — Приятно познакомиться, — прошептал он, ощутив дрожь в коленях. По телу разлился колкий дурманящий жар. Красный луч залёг на оголённой ключице, пролился меж косточек, как топлёное масло, и соскользнул по пушистому локону в вырез полосатого платья. Мэтт тихонько сглотнул, надел очки и прикрыл в блаженстве глаза. Вдруг пальцы Карен коснулись сверкающей меди его волос, достали крохотную щепку, затерявшуюся на макушке. Мэтту почудилось, словно он растаял, растёкся по мостовой, как солнце по её ключице. — Всего доброго, мистер Мёрдок, — шепнула Карен, — ещё раз спасибо. Всю дорогу до дома капитана Руссо она вертела в руках заусенистую щепку.***
— Этот Дьявол Адской кухни, человек в чёрном, опять словил каких-то грабителей, ха! Закинув ногу на ногу, мистер Касл развалясь сидел в кресле за утренним кофе, читал свежую газету и по излюбленной привычке пересказывал новости супруге. Карен молчаливо помешивала ложкой остывший кофе, хотя пила без сахара, и задумчиво смотрела на здоровенные, вытянутые в длину, настенные часы с боем. Она слушала Фрэнка вполуха. — Карен? — убрал от лица газету, вопросительно нагнулся к жене. — Дорогая, ты слушаешь? — А? — убрала руку, которой подпирала подбородок, и повернулась к мужу. — Да, я слышала, — отозвалась, легонько кивая, — Дьявол Адской кухни: я знаю, милый, это моя статья. — Оу, — мистер Касл, поджав губы, обратил внимание на подпись к колонке: и в самом деле — подписано «К. Касл». — Прости, не заметил, — и сконфуженно хохотнул, — вот ведь болван! — Ничего, — беззлобно ответила Карен с некоторым безразличием. — И что ты о нём думаешь? — поинтересовался Фрэнк. — Об этом городском мстителе. Вытащила ложку из чашки, положила на фарфоровое блюдце, разрисованное мелкими цветками, и развернулась к Фрэнку всем телом. — Трудно сказать, — вздохнула, призадумавшись, — я понимаю, что его действия выходят за рамки закона, и всё-таки благодаря ему на улицах стало безопаснее, спокойнее, особенно в промышленных кварталах. — Я не особо всё это одобряю, — мистер Касл сделал большой глоток из своей чашки, — но когда он начистил морду этому негодяю Сандерсу за то, что тот несколько месяцев не выдавал своим рабочим зарплату, я немного проникся им, — потянулся за трубкой. — А то, ты представляешь — несколько месяцев люди концы с концами едва сводили, без единого цента! Не по уставу это, скажу я тебе, — густо задымил и вновь уставился в разворот газеты. — Вечером пройдёт фестиваль дирижаблей, — произнесла она то, о чём не прекращая думала всё утро, — я намерена пойти. — О, только без меня, — мистер Касл похлопал слипающимися глазами, — после вчерашнего ужина до сих пор голова гудит. Вот ведь этот Билл со своим бренди, ха-ха, паршивец! — засмеялся. — Ну, ничего, нарвётся он на мой бурбон, подаренный нашим генералом!.. А ты сходи, развлекись, тебе же нравятся все эти дурацкие изобретения. Я к ним равнодушен, ты знаешь. Летела по мостовой, не отпуская смятую ткань чуть приподнятого подола, радостно стучала каблуками в такт монорельсовому товарному вагончику, испускавшему густые клубы ватного пара. Вечерело, погода была пасмурной, но неизменно душной, изматывающе душной. Прохожие вяло текли по сонным улочкам, сутулые рабочие в выцветших комбинезонах и надвинутых на лбы кепках и беретах монотонными шагами спешили по домам: город был огромным и сложным, но давно налаженным механизмом, в котором каждый винтик и каждая шестерёнка выполняли свою функцию. А на случай, если какая-нибудь деталь ржавела и отказывалась работать в прежнем режиме, у города имелось отличное машинное масло в виде пузатых полисменов в синих мундирах и картузах, важно прогуливающихся вдоль улиц или шайками стоящих на площадях. Из пивной вразвалку вышел развесёлый морской капитан и, флиртуя с идущей навстречу голубоглазой красавицей Карен, театрально снял механической рукой треуголку³, отвесив поясной поклон. Карен, охваченная предвкушением, улыбнулась во весь рот и громко расхохоталась, приподняв в ответ шляпку. Местом проведения фестиваля стала просторная площадь с видом на Гудзон. Соорудили праздничные железные ворота: над входом свисал маленький шнурок канатного вида, дёрнув за который, посетитель мог услышать пароходный гудок. Карен не удержалась и дёрнула шнурок — трубовидные подпорки с шипением затряслись, и через отверстие в арке повалил пар, сопровождаемый характерным гулом. На каждом шагу, куда ни глянь — угощения и развлекательные механические автоматы с облупленной краской, покрытые ржавчиной и царапинами. Туда-сюда шныряли ребятишки, гоняясь за псом-автоматоном, грохочущим металлическими лапами. Всюду шум, гам, скрежет механизмов и заслоняющий взор стелющийся туманом пар, а над головой — крылатые парусники различных форм и размеров. Казалось, небесного полотна слишком мало, чтобы эти великаны могли свободно разойтись, но каким-то волшебным образом им это удавалось. Карен, придерживая шляпку, с открытым ртом глядела в бледно-серую высь, восторгаясь чудесами техники. — Эй, миссис Карен! Обернулась, округлив от изумления глаза: на корме аэростата, держась за трос, стоял Мэтт и махал ей рукой. В светло-коричневых твидовых брюках на подтяжках и рубашке с закатанными рукавами — он был совсем не похож на вчерашнего джентльмена. Немедля спрыгнул и, весь раскрасневшийся, пропахший влагой, железом и машинным маслом, очутился рядом с Карен. — Боже мой! — воскликнула она, окидывая взглядом дирижабль. — Так вы изобретатель! — Нет, всего лишь адвокат, — засмеялся Мэтт, вытирая предплечьем взмокший лоб, — а это так, хобби. — Хобби? — вытянула шею. — Мой покойный дедушка был изобретателем, — пояснил он, — ещё на заре технологической революции. Страсть к этим штукам у меня от него. — Можно? — кивнула на дирижабль. — Покажите ваше детище? — Да, конечно, — сделал пригласительный жест. Карен подошла к аппарату и с детской мечтательностью легонько водила пальцами по борту, гладила железные клёпки на стыках обшивки — и вдруг воображение нарисовало вместо судна мускулистые плечи Мэтта, не спрятанные за тканью рубашки. Дёрнулась в сторону, словно обожглась. — Всё в порядке? — он возник за спиной, его вкрадчивый переливчатый голос звучал у самого её уха — всего полшага назад, и она могла бы прижаться к нему. — Да, порядок, — ответила дрожащим голосом. Мэтт взлетел на борт по верёвочной лестнице, откинул небольшой трап и любезно протянул руку Карен. Она чуть отшатнулась, но затем, сделав глубокий вдох, поднялась с его помощью, очутившись под громадным продолговатым баллоном обтекаемой формы. — И далёко он может улететь? — не отпуская руки Мэтта, спросила Карен, озираясь по сторонам. — Хоть на край света. — А вы летали? — перевела на него взгляд. — Ни разу, — тихо отозвался Мэтт, — я жуткий сноб! Я даже в Нью-Йорке не везде был. — А хотели бы? — казалось, она задыхается. — Я бы улетела отсюда, — в её голосе звенели нотки грусти, — далеко-далеко. Так далеко, как только можно! Хочу посмотреть мир. «С вами куда угодно», — пришло на ум Мэтту. — Да, — ответил он искренне, — непременно. Но я бы обязательно вернулся. — Вот как? — Это мой город, моя кровь и плоть — он меня создал, а теперь я создаю его. У нас с ним сложные отношения, — засмеялся он, — как это бывает со всеми отношениями, пожалуй. А вы откуда, если не секрет? — Отовсюду понемногу: мой отец военный, мы часто переезжали. Но родилась я в Вермонте, в маленьком городке, там о таких машинах только в газетах читают — жуткое захолустье: ферма на ферме, давно изжившие себя способы обработки земли и ведения хозяйства. С одной стороны, может, и ничего — чистый, прозрачный воздух, тихая, размеренная жизнь. Но я там умирала от тоски. — А сейчас? — спросил он со всей серьёзностью. — Не знаю, — ответила она несколько смущённо и натужно улыбнулась, — это ведь Нью-Йорк, мистер Мёрдок! Где уж тут заскучать. — Во всяком случае, так говорят, — он пристально вглядывался в её увлажнившиеся от ветра глаза, сделавшиеся необычайно синими — они ярко горели на фоне безликого понурого неба. «Да-да, так я и поверил, — думал он с иронией, — разумеется, тебе не скучно, Карен, которая хочет улететь далеко-далеко». — Если не хотите отсюда улететь, почему решили изобретать дирижабли? — Правильнее, наверное, было бы спросить, почему я вообще решил заняться изобретательством. — И почему? — Я думал об этом, — сжал чуть крепче её руку, повёл за собой на верхнюю палубу в кормовой части, где располагалась кабина для управления судном, — наверное, по той же причине, по которой пошёл на юриспруденцию — хотел быть полезным для общества. Я вырос здесь, в Адской кухне, в не самом благополучном квартале: дедушка незадолго до смерти разорился, его машины никто не хотел покупать. Отцу пришлось бросить колледж и пойти работать на фабрику, чтобы хоть как-то помогать ему справляться со всё растущими долгами. И потом в один год отец потерял сначала дедушку, а затем и мою мать — она умерла при родах. Фабрика, на которой он работал, полностью перешла на автоматизированное производство, отец лишился работы. Чтобы не умереть с голоду, стал боксёром, участвовал в кулачных боях — он всегда неплохо дрался. Так и жили, я многое успел повидать: обманутых людей, доведённых до отчаяния, проклинавших то машины, то жадных работодателей, то белый свет. Я хотел, чтобы закон мог защитить каждого, неважно, богат он или беден. А ещё хотел, чтобы машины стали друзьями людей, а не врагами, понимаете? — Это очень благородно, — спокойно и восхищенно произнесла Карен, выглянула из кабины и уставилась на большой воздушный винт⁴. — Да, только толку от этого, как оказалось, не много, — грустно вздохнул, — но я не теряю надежды, — и по губам его скользнула тень улыбки. — Боже, что это? — Карен внезапно обратила внимание, что костяшки Мэтта жутко сбиты и даже немного кровоточат. — Пустяки! — отпустил её кисть, сунул руки в карманы. — Наверное, из-за пара, — озадаченно нахмурился, потёр машинально шею, — иногда слишком увлекаюсь и не замечаю таких вещей. Она чувствовала, что мистер Мёрдок о чём-то умалчивает, но допытываться не стала. После презентации дирижабля Мэтт не отходил от Карен до самого окончания фестиваля. Расстались в сумерках, на набережной — Карен настояла. И хотя было поздно и небезопасно возвращаться одной, она не хотела, чтобы Фрэнк увидел её с мужчиной и попусту беспокоился. «Попусту ли?» — спросила она себя, втягивая прохладу вечернего бриза и наблюдая за отблесками фонарей в усталых светящихся счастьем глазах Мэтта. Ей страшно захотелось дотронуться до него, она молилась, чтобы на его одежде оказалась какая-нибудь соринка, или снова щепка затерялась в волосах — что угодно! Она подняла руку, вытянула пальчики в его сторону — вот он, совсем близко… Поправила свою шляпку, съехавшую набок, и намеренно сухо попрощалась. Шла по узкому неосвещённому переулку. Щурилась, всматривалась в темноту, старалась как можно бесшумнее ступать по каменной мостовой, на носочках, не задевая каблуками. Чуть впереди, под аркой, послышались голоса — грязные, рычащие. Карен остановилась, прислушалась. — … я всё верну, как только появятся деньги, даю слово! — твердил напуганный высокий мужской голос. — Мистер Сандерс несколько месяцев не платил нам зарплату, вчера вернул только часть, понимаете? А за мной должок хозяину квартиры, я с моими мальчиками оказался бы на улице, господа! — чуть не всхлипывал. Заглянула под арку: двое бугаёв прижали к стене щупленького седоватого мужичка в дырявом комбинезоне. — Кончай с этим нытиком недоношенным, — рыкнул один из громил, что помельче, — и пойдём уже пропустим по кружечке пенного. Занёс неуклюжий кулачище над головой зажмурившегося мужичка. — Эй! — крикнула Карен, и когда бугаи обернулись, почувствовала головокружение. Переглянулись. — Сучку беру на себя, — пробубнил громила помельче и двинулся на Карен. Выйдя из оцепенения, задрала подол, достала из подвязанной к ноге кобуры револьвер и направила трясущейся рукой. — Не подходи! — не своим голосом крикнула она, забыв от страха как дышать. — Клянусь, я выстрелю. Громила замер, поднял руки вверх. — Оба! Ты тоже подними руки! — окликнула второго. Громила покрупнее отшвырнул мужичка и грозно повернулся. Карен взвела курок. — Подними руки! — повторила она, и голос её сорвался. Громила улыбнулся во весь металлический рот и медленно пошёл на неё. Карен в ужасе попятилась назад, продолжая целиться. Зажмурилась и, вскрикнув, нажала на спусковой крючок. Промах. Громила покрупнее взял разбег. С крыши вихрем слетел черноголовый демон, повис на спине громилы, обхватил толстую шею и стал душить. Тот завертелся волчком, завопил. Бугай помельче кинулся помогать дружку, хотел ухватить непрошеного спасителя за ногу, но вместо этого отхватил по лицу ботинком. Карен в страхе пыталась целиться так, чтобы не задеть человека в чёрной маске, но из-за дрожи в руке выходило скверно. «Это он, человек в чёрном, — поняла она, наконец, — Дьявол Адской кухни. Только… почему он в обычной белой рубашке?» Ловкий, парящий, как аэростат, Дьявол расправился с рэкетирами, а затем ринулся на помощь Карен. — Вы в порядке? — чуть хрипло спросил он, пытаясь отдышаться, и бережно погладил её по замёрзшей щеке. — Теперь лучше, — кивнула в сторону мужичка, лежащего без сознания, — помогите ему. Дьявол направился помогать бедняге, а Карен напряжённо изучала его: «Эти твидовые брюки и белая рубашка, пропахшие машинным маслом и сыростью… Этот голос! Не может быть…» — …идти сможете? — спрашивал он вкрадчивым, мягким голосом. — Спасибо вам, сэр, спасибо большое! — заикаясь, восклицал мужичок, опершись на подставленное плечо. — Не меня, — улыбнулся Дьявол, — благодарите храбрую леди. — Мэм, — мужичок сделал кивок. — Ну, всё-всё, — похлопал своего спасителя по спине, — дальше сам, я всегда сам, сэр. Мужичок, прихрамывая, спешно поплёлся прочь, приглушённо постанывая от боли. Он стоял к ней спиной, не шевелясь. Карен приблизилась, застыла в одном шаге. Зажала меж пальцев завязку маски, чуть помяла шершавую плотную ткань. — Это очень благородно, мистер Мёрдок, — прошептала она, — и я бы не сказала, что от этого мало толку. — Думаете? — неспешно повернулся. — Вряд ли в насилии есть что-то благородное, Карен. Один из громил начал приходить в себя, и Мэтту пришлось повторно его вырубить ударом по челюсти. — А теперь идите, — обратился вновь к Карен, — я буду рядом. В секунду забрался по наружной лестнице на крышу и шёл за ней поверху до самого её дома.***
— И как же вам удаётся видеть через маску? Карен, объятая трепетом и восторгом, не торопясь бродила по нижнему этажу квартиры Мэтта, разглядывала приборы и инструменты, раскинутые тут и там по углам. Крепкий дубовый стол был завален бумагами и наставленными в стопки новыми и старыми книгами по юриспруденции и механике. Под потолком, залитая солнцем, просачивающимся сквозь небольшой стеклянный полукупол, на тросах висела уменьшенная модель парового воздушного экипажа в разрезе. Карен остановилась у стеллажа, где в развёрнутом виде лежал чертёж локомотива⁵. Мэтт будто бы невзначай заглянул ей через плечо. Пряча волнение, откашлялся, поправил нервным движением очки: — А я и не вижу. Карен повернула голову — его лицо оказалась на расстоянии жалкого мгновения из приличий и благовоспитанности. Очертила взглядом приоткрытые губы и мысленно провела по ним кончиком языка. — Всё дело в этом маленьком механизме, — отвернул припухшими с обломанными ногтями пальцами край уха, — это не моя технология, а моего деда. Ещё будучи студентом я нашёл среди позабытого хлама в кладовой его наработки и усовершенствовал их. Этот аппарат частично работает по принципу обычного протеза и частично по принципу автоматона⁶, посылая сигналы в отдел коры головного мозга, отвечающий за слух — благодаря нему можно слышать на километры вокруг. Я настолько освоился в мире звуков, что могу обходиться и без зрения. И, конечно, надевая маску, оставаться неузнанным, что немаловажно. — Зато я узнала вас, — шепнула Карен, — хоть мы почти незнакомы. Мэтт снял очки и заглянул в море её больших синих глаз. — Не знаю, отчего во мне чувство, будто я знаю вас всю жизнь, — произнёс он печально, но со всей искренностью и простотой. Мэтт не заметил, как обставил Карен с двух сторон руками и перестал дышать. Она открыла рот и сомкнула веки. Потянулись друг к другу навстречу. Их губы едва успели соприкоснуться, как оба громко выдохнули и лишь легонько потёрлись лбами. — Благодарю за приглашение, мистер Мёрдок, — с горечью сказала Карен после минутного молчания, длившегося целую вечность, — но я должна вернуться домой. — Да, — кивнул Мэтт, — я понимаю. Миссис Касл прижала ко рту ладонь и не помня себя вышла за дверь.***
Карен и Мэтт проводили вместе столько времени, сколько было возможно, но так ни разу и не решились на сколь-нибудь смелый шаг, даже на откровенный разговор. Они томились под затянутым пасмурным сентябрьским небом, изнывали от невыраженных чувств, наблюдая с моста за уносящимся вдаль паротурбовозом⁷. На счастье или на беду, но им суждено было найти друг друга здесь — в огромном и неуклюжем мире гигантских паровых машин и плывущих в вышине крылатых дирижаблей. Мэтт робко обхватил мизинчик Карен своим мизинцем. — Если бы только было возможно заменить сердце механизмом и ничего не чувствовать, — вымолвил он. Карен не ответила: её душили рыдания. Поначалу мистер Касл безо всяких подозрений и со спокойствием принимал то, что жена стала частенько задерживаться в редакции, брать всё новые специальные поручения от начальника. Он не переживал, что она стала чаще выбираться из дома на городские мероприятия и выставки. Но когда Фрэнк осознал, что за полтора месяца жена ни разу не пустила его в свою спальню, ссылаясь то на усталость, то на плохое самочувствие, почуял неладное. Он успокаивал себя, убеждал не впадать в крайности и не выдумывать всякий вздор, ведь его дорогая Карен благородная и честная женщина, она ни за что не позволила бы себе… нет, он не смел этого произносить даже в мыслях. Однако вскоре Фрэнк извёл себя терзаниями и сомнениями. Говорить с Карен он не стал, боясь очернить подобной низостью. И потому в один прекрасный день решил проследить за ней, когда она ушла на прогулку в ботанический сад. Мистер Касл не поверил своим глазам, когда у входа его жену встретил незнакомый джентльмен — опрятный и обаятельный, с непотухающей улыбкой. Скрываясь за раскидистыми пальмами и пышными розовыми кустами, он, охваченный яростью, преследовал их, воображая, как с хрустом сворачивает незнакомцу шею. — Я вас люблю! — выпалила Карен, когда они проходили под омелой, встала как вкопанная, и её бросило в краску. Мэтт по инерции развернулся и безмолвно уставился на неё, не веря услышанному. Подошёл и крепко обнял, опутал руками, как ветвями, худые плечи и с немыслимой нежностью припал губами к её виску. — Гореть мне в Аду, — усмешка бессилия. — И я люблю тебя, Карен. Мистер Касл сжал руку в кулак с такой силой, что на ладони проступили кровавые отметины. Карен и Мэтт долго не могли расстаться, а когда попрощались, Фрэнк, не привлекая внимания, проследил за «гнусным любовником» до дверей его апартаментов. Мистер Касл не желал, но сделался в общении с женой мрачным и неприветливым, а порой и откровенно грубым. Он носил в себе обиду и злость, не зная, как поступить с тяготившим душу знанием. Фрэнк понимал, что надо бы напротив стать заботливее и внимательнее по отношению к Карен, но каждый раз при взгляде на неё он слышал предательское «я вас люблю!» и наполнялся до краёв гневом. А потом всё стало ещё сложнее. Хмельной и злой мистер Касл возвращался от капитана Руссо домой, когда на него напали грабители. Бывалый вояка, он едва ли мог противостоять восьмерым одичавшим от голода и уличной жизни крепким парням. Из темноты на механическом тросе вылетел Дьявол и в два счёта помог ему разобраться с нападавшими. Прыткий бандюган, пришедший в себя, набросился на Дьявола со спины и до того, как вновь был оглушён, стянул с него маску. Фрэнк мог сдать его властям и навсегда решить свою проблему. Но разве это заставит Карен полюбить его? Мистер Касл страдал из-за невозможности сделать хоть что-то, чтобы облегчить свои муки. Он не видел ничего благородного в изобличении городского мстителя, но и ярость его требовала высвобождения. Карен вернулась из редакции позднее обычного, но к её удивлению Фрэнка не было дома. Она обошла все комнаты, но безуспешно. Управляющий доложил, что мистер Касл был чем-то очень расстроен и ушёл больше часа назад, прихватив любимый наградной револьвер. Внутри Карен похолодело. Фрэнк вернулся к полуночи — весь в синяках и крови, одежда на нём сидела кое-как. Рухнул на диван. — Ты свободна, — просипел он, не смотря на жену. — Ни за что бы не подумал, что женюсь на падшей женщине, — его голос дрогнул. Карен выронила из рук книгу, на отяжелевших ногах вышла из дому и, плевав на опасность, бежала что было сил, захлёбывалась слезами. В квартире Мэтта был сущий беспорядок: разлетевшиеся на куски механизмы, разорванные чертежи и справочники, битая посуда. Он сидел посреди комнаты, у рухнувшей модели парового воздушного экипажа, и собирал разлетевшиеся по полу шестерёнки. Карен опустилась рядом и только тогда заметила, что глаза его кровоточат, а кожа вокруг красная, как от ожогов: у модели экипажа при падении повредился паровой двигатель. В ужасе и оторопи она дотронулась до взлохмаченных волос и невольно всхлипнула. Мэтт легонько улыбнулся. Карен зарыдала, кинулась целовать его лицо. — Это всё ничего, — чуть слышно проговорил Мэтт, оглушённый её любовью, — ничего… — Прости меня, — шептала Карен, сквозь слёзы, — прости! Кровавая горячая капля покатилась по щеке Мэтта. Погладил полусогнутыми пальцами её острый подбородок, коснулся мягких губ, а затем поцеловал. — Жаль, что я больше никогда не смогу любоваться тобой, зато, наконец, увезу, куда захочешь, — Мэтт улыбался вопреки адской боли, — далеко-далеко… — Непременно! — всхлипывала Карен, сжимая его израненную руку. — Непременно.