Чайный домик

— Я закрою твой притон. — Чайный домик. — Бордель. — Чайный домик. — Чем это пахнет? Опиум к тому же! — Это самый дорогой сорт чая — бутоны собирали прелестные девственницы в первые мгновения восхода солнца строго по утренней росе! Господин Ван, что вы такое говорите, побойтесь гнева небес… Юй Бинь смотрел честнейшими глазами уважаемого человека, преисполненного уверенности в завтрашнем дне. Не лебезил, не унижался. Он даже кланяться умудрялся с достоинством. — Господин офицер, не угодно ли… Всё-то у вас государственные дела. Ван Хаосюань с недоверчивой ледяной улыбкой обвёл зал с аккуратными столиками. Посетители культурно дегустировали чай. Чисто, опрятно, совершенно невинно. И как при таком ассортименте вообще можно держаться на плаву, да ещё и годами? Он назвал бы Юй Биня старым лисом, но этот гад был молод. Пожалуй, даже не лисом, а пауком. Его заведение больше всего напоминало паутину, раскинутую за внешне благополучным фасадом — отдельные маленькие лавочки, принадлежащие разным людям. Крошечные, но процветающие мастерские, в одной из них Ван Хаосюань заказывал себе личную печать, и действительно остался доволен работой. Все внутренние помещения окрестных домов были соединены в единую систему, где и прятался этот притон, бордель, одно из самых дорогих и престижных заведений в столице. Ван Хаосюань регулярно появлялся на пороге с почти официальным нагоняем и предупреждал Юй Биня о подозрении, тот послушно пугался и уверял в своей непричастности, а главный разговор происходил наедине и подальше от любопытных ушей. Этому притону ничто не грозило — сотрудничество с правительством даёт немалые преференции, и можно сквозь пальцы смотреть на откровенное нарушение закона, пока нарушитель приносит пользу и не наглеет. — Рад тебя видеть, — Юй Бинь хлопнул его по плечу, едва закрылась внутренняя дверь. — Синяки под глазами вижу. Не спишь, что ли? — Тут поспишь, — он потёр лицо ладонями, тряхнул головой. — Некогда. Рассказывай, что у тебя? Слухи? — Слухи, — Юй Бинь медленно прикрыл глаза веками, улыбнулся, поманил за собой. — Как всегда, качественные проверенные слухи… — … собранные прелестными девственницами на восходе солнца по свежей росе? — Ты шутишь — это хорошо. — Только не говори, что ты меня испугался. Дай сесть куда-нибудь и в самом деле, налей попить. Только не этого, из-под девственниц. Чем закрученнее история, тем больше опасения, что подсунут пыль с заднего двора. — Я пришлю тебе новичка. Очаровательный юноша. С рекомендациями! — Сколько раз тебе говорил, не подбирай кого попало, нарвёшься, — Ван Хаосюань с долгим вздохом облегчения сел на край опиумной кровати, провёл рукой по свежему шёлковому покрывалу. Усмехнулся. Юй Бинь точно был готов к его визиту, ни разу не удалось застать врасплох. Принесли чай. Принесли трубку для курения опиума. Юй Бинь никогда не обращал внимания на его отказ, видимо, считал это вопросом профессиональной чести — всё лучшее для своего самого полезного посетителя. Деньги что? Деньги — прах, если нет уверенности в завтрашнем дне. — Только шлюх не подсовывай, не до них. — Тебе почти удалось меня обидеть. Какая шлюха? Я же сказал — новенький, с рекомендациями, ученик известной школы танцев, исключительно ради украшения досуга, никакой пошлости. Полно тебе, Хаосюань, не с солдатнёй же тебе вести беседы. — Верно, поэтому я пришёл поговорить с тобой. Юй Бинь скромно потупился, приняв своеобразный комплимент, сам принялся ухаживать за гостем. Как ему удавалось в зависимости от обстоятельств принимать наивный вид очаровательного лопуха? Об его застенчивость разбилось столько конкурентов, что Ван Хаосюань всерьёз подумывал, что правительство весьма выиграло бы, если бы удалось уговорить этого пройду бросить свой малопочтенный бизнес и заняться государственными делами. Но Юй Бинь предпочитал строить свою маленькую империю, прикрываясь крошечными чайными, мастерскими по ремонту одежды, лавочками чеканщиков, магазинчиками с хорошей бумагой и тушью. И ведь не подкопаешься! Впору поучиться. Но главное, что ему удавалось, это тщательно отбирать и анализировать слухи, чувствовать в колебании цен на рис какие-то невероятные прогнозы, которые всегда сбывались. Юй Бинь умудрялся замаскировать под дружескую беседу передачу ценных данных, его осведомители обнаруживались в самых неожиданных местах. Поговаривали, что информация течёт к нему даже откуда-то из тайных комнат японского императорского дворца. Что для таких-то связей расстояние? Вот и в этот раз визит оказался более чем полезен, а некоторые документы, добытые Юй Бинем, уже покоились в планшете. Хаосюань немного расслабился, откинулся назад, подложив под локоть подушку. — Побудешь немного? — Если усну, разбуди до полуночи. Но… — … но тебе как всегда некогда. Полно, Хаосюань, выдохни. Ты себя загонишь, а мне это невыгодно. Послушай музыку, посмотри на новичка. Тебе понравится. — Иди уже, плети свою паутину. Юй Бинь ушёл, и скоро действительно пришёл эдакий скромник с подносом. Принёс закуски, вино. Из-за резной ширмы негромко лилась простая мелодия. Ван Хаосюань едва обратил внимание на прислугу, всё равно, чьи руки забирают пустую чашку и наливают чай. Правда, прислуга не устраивается с такой ненавязчивой изящностью по другую сторону кровати и не раскуривает трубку. — Я не буду. — Но я буду, — неожиданно низкий голос всё-таки заставил его обратить внимание на этого новичка. Почему-то показалось, что при такой внешности и такой улыбке голос должен быть по-девичьи высоким. С другой стороны, если этот бутон желает увянуть и облететь в рекордные сроки, он ему не нянька. Жаль, конечно. Юй Бинь оказался прав — юноша оказался прелестный, свежий. — Мне сказали, что ты танцуешь. — Нелепая и гнусная ложь, — уверенно ответил юноша, сделал неглубокую затяжку и уложил раскуренную трубку так, чтобы гостю было удобно её брать. — Я не танцую. Я живу. Ван Хаосюань, не ожидавший такой отповеди, рассмеялся в голос. Нет, положительно, Юй Бинь снова оказался прав, это нечто оригинальное. — Ну тогда поживи немного для меня, — он вопросительно поднял бровь. — Пусть будет Звезда, — юноша откинулся на подушку и потянулся, словно не собирался даже вставать. Однако в следующий же момент тонкую фигуру будто сдуло с кровати стремительным порывом ветра. Хаосюань заинтересованно проследил за этим светлым росчерком в пространстве. Нет, он и раньше имел удовольствие видеть хороших танцоров. Этот мальчишка по имени Звезда не солгал — он не танцевал. Он жил сейчас, самозабвенно растворяясь в музыке, неизвестно откуда добыл белый веер, медленно раскрыл его, так же медленно позволяя улыбке изогнуть губы лукавым полумесяцем. Ему удавалось буквально вскружить голову, не позволяя себе ни единого пошлого жеста. Звезда танцевал для себя, для музыки, для веера. Для этих лёгких красных занавесей, обрамляющих опиумную кровать, для тяжело покачивающихся золотых кистей на резных столбиках кровати. Для каждой подушки в отдельности. Даже для курительной трубки. Но не для Хаосюаня. Возмутительная отстранённость — он жил, но жил мимо гостя, и это вызывало естественный азарт, желание догнать, схватить и присвоить. А может виной тому тонкая струйка опиумного дымка совсем рядом, или тонкий привкус чая, сладковатая крошка на арахисе? Звезда жил так самозабвенно, и настолько не обращал внимания на зрителя, что Ван Хаосюань даже не удивился, когда на очередном повороте из рукава взвилась белая лента. Юноша завязал себе глаза и окончательно отпустил себя на волю. Можно ли танцевать вслепую до такой степени уверенно? Можно, не вижу препятствий — значит их нет. Зато теперь его движения приобрели сладкую тяжесть порабощающей чувственности. Хаосюань пришёл в себя от боли — он с силой прикусил губу, и только когда ощутил боль, опомнился. Ненадолго. Взметнулось белое кружево расчётливо расстёгнутой рубашки, и в этой невинной рамке тонкое тело оказалось страшным соблазном. — Тебе не идёт имя Звезда, — Ван Хаосюань поманил его к себе, понял, что юноша его не видит, и рассмеялся. — А какое идёт? — его голос слегка сбивался от учащённого дыхания. — Допустим, Фея. Танцор застыл спиной к нему, только веер трепыхался в медленно опускающейся руке. — Иди сюда. — Зачем? Каждая шлюха выбирает себе псевдоним. Сладкая иллюзия, что это всё только временно, а потом можно будет сбросить фальшивое имя и жить приличной жизнью. Стоит ли говорить, что эти надежды в большинстве случаев не оправдываются? — Ты уже начал раздеваться. Продолжишь. — Я не шлюха. Звезда. Стремительный пируэт взметнул кружево, он снял повязку с глаз. Смеющиеся тёмные глаза тщательно прятали настороженную искру. — Но я могу предложить партию в шахматы, — продолжил танцор, который не танцует, а живёт. — В шахматы?! — Ван Хаосюань расхохотался. Нет, сегодня определённо удачный день. Сначала Юй Бинь с действительно ценными сведениями, потом совершенно неожиданное представление, которое — он не стал себе лгать — действительно доставило удовольствие. А теперь выясняется, что это чудо ещё и умеет играть в шахматы. — Идёт? — веер эффектно взлетел в воздух и тут же оказался пойман тонкими пальцами. — Играем на каждую фигуру. Теряющий фигуру — затягивается трубкой. — Нет. — О, я ценю такую стойкость. Тогда пьёт, скажу, чтобы принесли ещё вина, — разгорячённый танцем юноша повернулся к дверям. — За каждую потерянную с доски фигуру ты будешь с себя что-то снимать. Резко развернувшийся Звезда наткнулся на предупреждающий взгляд, которым Ван Хаосюань легко заставлял некоторых сослуживцев идти на попятную. Но на этот раз собеседник почему-то не растерялся, улыбнулся с вызовом и постучал сложенным веером по ладони. — Не согласен. Я не буду раздеваться один. За каждую утерянную фигуру — игрок снимает с себя что-то… и пьёт! За снятого ферзя… Он требовательно указал пальцем на дымящуюся трубку. Ещё никогда опиум не расходовался так бездарно. Самая дорогая курительная палочка в истории столицы. — Идёт. Фея, я жду. — Звезда. Не Фея. Ван Хаосюань только усмехнулся. Что-то напряжённое мелькало в глубине его глаз, когда заходил спор об имени. Слишком молод, нельзя так явно показывать свои слабые места. Хотя стоит отдать ему должное — заметить это напряжение можно только если привык его искать. На беду этой гибкой Феи, Ван Хаосюань профессионально взламывал чужие слабые места. Он до последнего ждал, что Фея не решится бросать вызов, но юноша расставлял фигуры по доске, а потом великодушно уступил гостю играть белыми, сумев обустроить это с безукоризненной вежливостью, которая так и подразумевала ещё один вызов. — Хорошо, — легко согласился Ван Хаосюань. — Но раз я играю белыми, то сделай первый ход за меня. Это уравняет шансы. В ответ раздалось насмешливое цоканье языком, над доской в демонстративной нерешительности качнулась тонкая изящная кисть с длинными пальцами. — Что же… тогда будет Е2 — Е4. Банальнее первого хода было просто не придумать. Шахматы — коварная игра, здесь невозможно сохранить все фигуры, а дополнительное условие делает партию непредсказуемой. В попытке остаться одетым можно сделать невыгодный ход под влиянием эмоций. — Я забыл спросить, — Ван Хаосюань со вздохом облегчения стащил с ног сапоги, по одному за каждую отданную пешку, и честно выпил две чарки. — Мы не обсудили, что получает победитель. — И конечно господин хочет играть на желание? — лукавая улыбка дразнила, глаза напротив него сияли тёмным и тёплым светом. Ван Хаосюань задумался над доской и беспечно отдал коня. — А что. Боишься, что я выиграю? — он расстегнул китель, снял его, бросил в сторону. — Не боюсь, — после внимательного изучения доски Фея, видимо, пришёл к каким-то своим выводам, посчитал проигранные фигуры, прикинул свои шансы на победу и расслабленно кинул в рот пару орешков. — На желание. Он играл осторожно. Это было видно. Сделал пару выжидательных ходов, чтобы избежать очевидно проигрышной конфигурации, а Ван Хаосюань ювелирно приносил позиционные жертвы, одновременно раздеваясь и пьянея. — Шах и мат, — проговорил он заплетающимся языком. На лице Феи было написано потрясение. — Как? Нет, подождите, — он схватился за снятые с доски фигуры, и Ван Хаосюань тут же сжал в ладони его пальцы. — Только честная игра. Снимай и пей. — Если это честная игра, то вообще-то у меня ваш ферзь! — перед губами качнулся мундштук трубки. — Хорошая глубокая затяжка. Всё по порядку. Честно — значит честно. Ван Хаосюань смотрел с прищуром, тихо клацнул зубами по мундштуку, глубоко затянулся сладковатым дымом, задержал дыхание, неторопливо выпустил тонкой струйкой в сторону. — Снимай и пей, — он протянул Фее чарку. Сам уже сидел полуголый, и собирался лишить своего самоуверенного соперника штанов. Тот нервно махнул вино одним глотком, выпутался из штанов и расставил фигуры, откатив назад пару ходов. — Как? Нет, мне нужно пояснение. — Идёт, — Ван Хаосюань наклонился ближе к доске, поманил его жестом и принялся вычерчивать в воздухе пальцем классическую стратегию длинной игры с неочевидным капканом для чёрных. — Ты обрадовался возможности снять моего ферзя, и зевнул вот этот момент. Он переставлял фигуры, показывая ошибку. Потом взял двумя пальцами чёрного короля и насмешливо покачал им в воздухе. — О… — Фея только коротко выдохнул, разлил вино по чаркам. Себе едва плеснул на донышко, зато гостю налил до краёв. — Ласкеровская компенсация? — Она самая, — Ван Хаосюань лирично смотрел куда-то сквозь чарку. — Мне сейчас очень хорошо… давно не играл красивую партию. — Тогда выпьем? — вкрадчивый голос плавно втекал в сознание. — Конечно, — он залпом проглотил, засмеялся, погрозил ему пальцем. — Ты очень хитрая Фея. Я не забыл о желании! — И каково же твоё желание? Чего же ты хочешь? — удивительные глаза придвинулись совсем близко. — Разумеется, я хочу тебя! Раздевайся. Убирай эту доску, эту трубку… Налей мне ещё, и иди сюда! — Милый, ты так торопишься, — ласковый голос стал сладким. Ван Хаосюань покачнулся, устало опустил голову на заботливо подсунутую подушку, пробормотал что-то неразборчивое про желания, и расслабленно всхрапнул. По лбу скользили тонкие пальцы, гладили мягко, самыми кончиками. Обвели брови, скулы, скользнули по носу к губам. — Жаль. Ты красивый. Кровать даже не скрипнула, таким он был лёгким. И одеваться не стал — легко поднялся, присел на корточки рядом с брошенной одеждой, быстро обыскал карманы, открыл планшет и начал перебирать документы, стараясь не шуршать. Внимательно читал, напряжённо шевелил губами, несколько раз тряхнул головой — выпитое явно мешало думать. Ван Хаосюань продолжал размеренно храпеть, несколько раз достаточно мерзко поплямкал губами. Он наблюдал за Феей сквозь ресницы и медленно поднимался. Хорошие у Юй Биня кровати. Несмотря на любовно сохранённый пышный декор, всё основание новое. Никакой пошлый скрип не должен оскорблять чувство прекрасного высоких гостей. Зато все резные завитки преисполнены благородной старины. Храп стал чуть тише. Фея нервно передёрнул плечами — на худой спине двигались лопатки, позвонки можно было пересчитать, даже не прикасаясь. Худой, но не тощий, фигура юного танцора, ещё не нажившего себе стальных пересушенных мышц. Он насторожился, обернулся и от неожиданности закричал и сел на пол. Было от чего — Ван Хаосюань продолжал храпеть, но при этом уже слез с кровати и приготовился к атаке, а верхняя губа поднялась, обнажая влажно блестящую линию зубов с отчётливо выделяющимися клыками. Совершенно трезвые глаза смотрели с холодным расчётом, и храп моментально прекратился. — В постель. Живо. Короткий приказ явно застал Фею врасплох. Испуганный взгляд метнулся в сторону двери, Хаосюань благосклонно улыбнулся. — Можешь попробовать сбежать, конечно. Как думаешь, получится? — Я… мне… мне очень нужны деньги. Этот маленький прохвост краснел. И краснел явно не от смущения. От унижения. Ему приходится ломать комедию и выставлять себя дешёвой шлюхой, и это его унижает? Становится всё интереснее и интереснее. — И поэтому ты полез в мою документацию, отбросив в сторону кошелёк. Логично. Встань. Иди сюда. Ты всё ещё должен мне желание. — Я ведь ничего не сделал, — Фея поднялся на ноги, переступил по деревянному полу, поджимая пальцы. А он слишком спокоен. Создавалось ощущение, что этот стервец перебирает маски, быстро отбрасывая одну за другой. — Всего лишь сунул нос куда не следует. Пожалуй, это не грешно. Любопытство? Надежда найти что-то, чем можно заработать денег? Невинный шантаж и всё такое? Кивни, если я прав, — Ван Хаосюань снова поманил его к себе. — Ласкеровская компенсация? — безнадёжный шёпот сорвался с этих чётко очерченных губ. Нет, это удивительный человек. Он боялся. Это было видно. Но продолжал перебирать варианты защиты, с которой мог бы выиграть эту партию. Но больше всего Хаосюаня впечатлило тщательно скрываемое восхищение. Он сам только что восхищался Феей — это была красивая и эффектная попытка обвести его вокруг пальца. Попасть к Юй Биню не так просто. Это какую же комбинацию нужно провести, чтобы обмануть этого лиса? — Если не хочешь, чтобы было больнее, растяни себя сам, — он хищно облизал губы. — Поищи, здесь должен быть запас масла для таких случаев. Голову слегка вело, но недостаточно, чтобы уснуть пьяным сном. Да и одной затяжки опиума для него маловато. Ван Хаосюань не шевелился, наблюдая за тем, как жертва собственной самоуверенности копается на изящной полочке рядом с кроватью, зло нюхает содержимое флакона, подносит к его лицу… — Такой запах нравится? — Меня устраивает. Видно, что пальцы подрагивают, и красивые губы лишь слегка приподнимаются уголками, обозначая улыбку. Маленькая дипломатия, как будто улыбка может его защитить. — Сюда, — Ван Хаосюань показал пальцем на кровать. — На колени и ко мне спиной. Растягивай неторопливо и красиво. Как танец. Ах да, ты же не танцуешь. Ты живёшь. Тогда поживи ещё немного для меня. — Не буду, — злой блеск глаз сделал Фею ещё притягательнее. — Пусть лучше больно. — Мне будет больно, ты слишком узкий. — Откуда тебе знать? — Ну, как хочешь, — он стянул с себя остатки одежды, огладил пальцами напряжённый член. — Тогда я возьму тебя сразу. Он увидел, как шевельнулись беззвучно побледневшие губы, ошарашенный взгляд скользнул по члену. Тонкие пальцы судорожно сжались на флаконе. — Ты умеешь взвешивать поступки и последствия. Ты играешь в шахматы. Ты умеешь анализировать. Ты… что? — Неторопливо и красиво, — танцор сдался. — В конце концов, я проиграл. — И должен мне желание, — Ван Хаосюань с интересом наблюдал, как этот упрямец забирается на кровать, поворачивается к нему спиной и раздвигает ноги. Возится с флаконом, чертыхается шёпотом, поливая на пальцы, а потом скупыми движениями пытается себя растягивать. Наверное, это в чём-то невыполнимая задача. Душевное смятение и всё такое? — Я сейчас начну тебе помогать. — Должна же быть от твоих красивых губ хоть какая-то польза, — злой низкий голос дал чувственную хрипотцу. Пожалуй, Фее не стоит так откровенно соблазнять… чревато последствиями. Ван Хаосюань только коротко выдохнул, развернул его к себе лицом и жадно смял эти лукавые губы поцелуем. Это не ответ на поцелуй. Нет. Это попытка сопротивления, такая неубедительная. Ван Хаосюань и не ждал от него пылающей страсти, это было бы слишком фальшиво. Искренность подкупала. Пусть это будет искренняя ненависть, лишь бы не фальшивая отрава. Маленькая хитрая Фея. Ван Хаосюань неторопливо гладил тонкое тело, которое сейчас казалось прохладным. Скользил горячей ладонью по плоскому нервно вздрагивающему животу, по груди, сжал пальцами длинную тонкую шею. — Расслабься. Тебе всё равно не сбежать. Шептать в губы оказалось приятно. Никогда не думал, что эта романтическая чепуха так понравится. Острая боль тут же несколько отрезвила, Ван Хаосюань от неожиданности одёрнул голову и ошеломлённо провёл языком по укушенной губе. — Прекрасно. Мне попалась саблезубая Фея. Пожалуй, придётся повременить с более уточнёнными ласками, но в будущем я не откажусь увидеть, как твои губы скользят по моему члену. — Была бы охота рвать губы, — фыркнул наглец. — Я это полено в рот не смогу вставить, придётся надрезать уголки губ, а на такие изменения во внешности я не согласен. — Значит научишься облизывать, — парировал Хаосюань. Он так и не выбрал, стоит ли сердиться за укус, или есть смысл почувствовать себя польщённым. Своеобразный комплимент природным статям. Интересно, танцор хотя бы приблизительно соображал, что говорить мужчине о завидных размерах его члена — это никак не спасёт от близости? Скорее, наоборот. Тонкое тело дёргалось в руках, замирало и снова дёргалось. Ван Хаосюань видел, как послушные мышцы, выдрессированные искусством танца, принудительно расслабляются. У Феи обнаружилось завидное самообладание. Он не скулил, не хныкал, не пытался сжаться в комок. Злился, но признавал поражение. Но главное — у него стоял. Ван Хаосюань неторопливо взял его за член и сжал пальцы. Фея тут же полыхнул упрямым румянцем и процедил сквозь зубы: — Ну если ты научишь… — Я неплохой учитель, — он неторопливо ласкал его, поймал за руку, смотрел в глаза в упор. — Смотри внимательно, ты же хочешь научиться. Ван Хаосюань так же неторопливо обвил гибким языком его пальцы, обхватил губами, втянул глубже в рот. С удовольствием увидел, как расширяются его зрачки, топят и без того тёмную радужку в сладкой черноте. — Первый урок окончен. Для такой игры требуется много времени. И совсем другое место, хотя этот притон… да, этот чайный домик буквально создан именно для долгих наслаждений, в чём бы они ни заключались. И опиум не курят на бегу, а уж если в руки попадает такое тело, торопиться и вовсе грешно. Он растягивал свою жертву медленно, не торопясь, хотя где-то по краю рассудка неприятно царапало иглой осознания — времени нет даже на это. Совершенно собачья жизнь. Но это не повод всё портить. Ван Хаосюань растягивал его неспешно, плавными движениями, не жалел масла. Этим напрасно пренебрегают, сосредоточив все желания вокруг банального проникновения в тело. Смотреть, как строптивец ошарашено замирает, когда палец скользит по объёмному бугорку в глубине его тела — бесценно. Несколько поглаживаний, и сопротивление слабеет, подтачивает волю. — Нагнись. Сильнее. Фея даже подчиняться умудрялся, остро поглядывая на него. Но прогиб в пояснице просто божественный. У него ещё будет время подумать о редком сочетании врождённой грации и тренированном танцами тела, но сейчас любые мысли надёжно выметались из головы. Крепкие маленькие ягодицы, узкие бёдра, инстинктивная попытка раздвинуть ноги шире, чтобы легче принимать пальцы. Танцор распластался грудью по простыне, упрямо прятал лицо, только лопатки напряжённо дёргались на худой спине, когда он цеплялся за подвернувшуюся под руку подушку. Ван Хаосюань согнул пальцы в глубине его тела, медленно потянул на себя. Молчит, гордец. А ведь действительно, не шлюха. Тем интереснее. — Выдохни до предела. Вдохни. Ещё раз выдохни. Он добавил ещё масла и на последнем выдохе танцора наконец взял его — без резких рывков, плавным уверенным толчком до упора. Только сейчас, после судорожного вдоха, Фея позволил себе несдержанный стон, тут же сквозь зубы выругался и снова уткнулся в покрывало лицом. Ван Хаосюань перестал сдерживаться. Он и без того был достаточно терпелив, но это не казнь в конце концов — этого мальчишку невозможно не хотеть, стоит только припомнить изломанные нервные движения в танце, сильные и отточенные… Он потратил несколько плавных толчков, чтобы дать ему возможность привыкнуть, и на этом лимит милосердия иссяк. Он трахал это восхитительное гибкое тело, натягивая на себя резкими рывками — худые колени Феи скользили по шёлковому покрывалу, ноги разъезжались шире, когда он наваливался сверху. Как же тебя на самом деле зовут, и почему ты так настойчиво пытаешься спрятаться под нелепой кличкой «Звезда»? Всё потом, сейчас есть только этот момент, и опиумная трубка, забытая и погасшая, валяется на полу. Ван Хаосюань не хотел быть грубым, но в постели с Феей сложно себя сдерживать, особенно когда тонкие длинные пальцы сжимаются, комкая покрывало. Слишком изящный кулак, не для того, чтобы яростно стучать по кровати — но именно этим и занимается Фея, содрогаясь от каждого толчка. И всё это лишь ради того, чтобы не стонать. Ван Хаосюань хмыкнул, подхватил рукой поперёк груди, поднял, прижимая узкой спиной к своей груди, взял за горло. Второй рукой сжал его член, и трахал размеренными ритмичными рывками, вынуждая толкаться в свой кулак. Вот теперь из сжатого пальцами горла наконец-то вырвался стон, такой низкий и хриплый, что это лишало рассудка. — Давай, Фея, — он лизнул длинную шею, прикусил мочку уха. — Выжми из меня всё… Обманчивая хрупкость, иллюзия беззащитности. Сейчас в его руках билось сильное гибкое тело, горячее и страстное, и это не сопротивление. Ван Хаосюань сам сорвано постанывал с каждым выдохом, яростно дрочил ему, пока не почувствовал, как гладкие шелковистые мышцы вокруг члена начинают судорожно сжиматься. Всё как просил — он буквально выжимал наслаждение. Всего несколько толчков под протестующие вопли и злое шипение, и он излился в этот тесный жар, пока Фея пятнал семенем дорогой шёлк на кровати. — Пусти, — хрипло выдохнул танцор, слабо царапнув его руку ногтями. — Дай лечь. Ван Хаосюань только поддел языком мочку розового уха, уложил добычу на кровать, и рассмеялся, когда он поморщился и попытался прикрыться сброшенной одеждой. — Скажи, что было плохо — не поверю. — Не скажу. Но злюсь, — из-под ресниц раздражённо блеснул острый взгляд. — Не беси меня. Нет, это удивительно удачный вечер. Ван Хаосюань хохотал в голос над этим угрожающим заявлением, но быстро оборвал смех и наклонился. Танцор инстинктивно съёжился, но тут же независимо дёрнул плечом. Это интриговало. Хаосюань снова поймал его руку, не обратив внимание на попытку сопротивления, поднёс её к губам и ласково укусил за выступающую на запястье косточку. — Я постараюсь. Очень постараюсь. — Тогда ты меня сейчас отпускаешь, раз доволен до такой степени? — Ценю прямоту, — Ван Хаосюань кивнул. — Останься, но только если ты сам хочешь остаться. Фея в ответ только фыркнул, но острый взгляд несколько смягчился. Для Ван Хаосюаня стало сюрпризом, что его своенравный выигрыш выждал несколько минут, прежде чем всё-таки встать и начать одеваться. Но даже это он делал красиво, как будто исполнял особый танец, с мстительной издевкой прикрывая тело слоями ткани. — Постой. Это ещё не всё моё желание, Фея. Я вернусь. Ответом его не удостоили. Ван Хаосюань молча веселился, глядя как Фея поправляет одежду, как он идёт к двери. Лишь на пороге танцор повернул голову, и он успел заметить улыбку. До ночи эта улыбка не шла из головы, и казалась то натянутой, то насмешливой, то тревожной. Ван Хаосюань уже над собой смеялся. Надо же, сколько времени Юй Бинь пытался ему подсунуть в постель какой-нибудь сладкий цветочек, и вот, добился своего. Хотя стоит отметить, Фея при всей своей миловидности сладким цветочком не казался. Скорее ядовитой колючкой. Вклинился всеми шипами в мысли, мешает работать. Он собирался снова заглянуть к Юй Биню через пару недель. К полудню сократил этот срок на неделю, а к вечеру уже появился на пороге этого долбанного притона… да, да, чайного домика. Хоть в чём-то была польза — первый раз в жизни удалось застать этого лиса врасплох. Ван Хаосюань вволю посмеялся над собой. Он признал себя проигравшим, но не только себя. Стоит вмешаться какой-то романтической чепухе, как в пропасть летят даже прогнозы такого признанного стратега, как Юй Бинь. Да этот день стоит отметить красным кружочком в календаре, и отмечать как ежегодный праздник! — Ничего, я подожду, пока твой хозяин освободится, это не срочно. Ван Хаосюань без лишних слов бросил на поднос несколько монет, демонстрируя, что сегодня он пришёл как частное платежеспособное лицо, поэтому можно не бледнеть. Однако это не значит, что можно пренебрегать визитом. — Отдельную комнату. Чай. Танцора, — он едва не сказал, чтобы прислали Фею, но решил соблюдать его смешную игру, и исправился. — Пришлите Звезду. Он не придирался к тому, что и комната немного проще, и покрывало на кровати дешевле, и чай, судя по запаху, собирали явно не девственницы. Танцор появился в дверном проёме с первым музыкальным аккордом. Ван Хаосюань невозмутимо делал вид, что пьёт чай, наблюдал краем глаза за гибким белым силуэтом и трепетом веера, повернулся, предвкушая сюрприз, и вместо улыбки только плотно сжал губы. Да, танцор был хорош, но не тот. И это не стоило бы спускать с рук даже если бы он был просто посетителем с деньгами. На беду прислужника, организовавшего ему эту подмену, Ван Хаосюань обладал не только деньгами, но и достаточной мерой власти, чтобы действительно прихлопнуть как весь притон, так и скромную карьеру одного зарвавшегося распорядителя. Он встал и пошёл на танцующего юношу с таким выражением лица, что тот сбился с ритма, отступил к двери и заслонился веером, как будто это могло спасти. — Я просил прислать Звезду, — Ван Хаосюань не намеревался устраивать длинные объяснения, поэтому в голосе появились стальные нотки. — Господин, я Звезда, — танцор замер в поклоне. — Я был здесь вчера. Со мной был другой юноша, и тоже Звезда. У вас тут целое Созвездие? Или это название сорта танцующих юношей? Парнишка краснел, бледнел, клялся, что он Звезда, именно он и есть Звезда, другой Звезды тут быть не может. Наконец он отчаянно выставил вперёд руку, показывая татуировку в форме звезды на пальце. — Прекрасный документ, — Ван Хаосюань взял его за руку и надавил на этот палец, показывая, как легко может его сломать. — Печатью только не заверен. На появившуюся на пороге прислугу, вооружённую опиумной трубкой и льстивой улыбкой, он только оскалился и ласково предупредил, что если Юй Бинь сейчас не появится здесь, то он лично гарантирует такую степень злости их хозяина, что массовые увольнения без выплаты жалования покажутся милостью небес. После таких обещаний Юй Бинь появился на пороге как по волшебству, и его даже не пришлось специально злить. Известие о том, что Ван Хаосюань какой-то время торчит в его заведении, как простой посетитель, а ему ещё не доложили, уже достаточно раздраконило предприимчивого дельца, но дальше начала плестись какая-то цепочка непонятных разговоров. Ван Хаосюань слушал объяснения с каменным лицом. — Разве я хоть раз соврал? — Юй Бинь возмущённо всплеснул руками. — Это действительно Звезда! Вот татуировка, у меня лежит рекомендательное письмо, да и сама репутация школы… Договорить он не успел — на горле сомкнулись пальцы. Ван Хаосюань прижал его к стене, внимательно смотрел в глаза, с трудом удерживая вспышку ледяного бешенства. — Когда я вытаскивал тебя за шиворот, спасая от виселицы, уговор был очень простой. Ты не пытаешься делать из меня идиота, и в твоей жизни всё идёт хорошо. Скажи мне, дорогой друг, с каких пор ты решил, что я не могу отличить одного человека от другого? Сейчас ты пойдёшь и притащишь ко мне того же танцора, что и вчера. Ты мне его навязал, ну так я требую его ещё раз. Или уже этой ночью тебе припомнят не только твой чайный домик, но и подпольные аборты, за которые тебя, собственно, и собирались повесить. Юй Бинь только похлопал его ладонью по пальцам, сжимавшим горло, и Ван Хаосюань отпустил. Как бы он ни злился, но требовать от кого-то объяснений, не давая нормально сказать — не его стиль. — Очень приятно, что ты перестал оскорблять мой чайный домик, хотя это, конечно же, притон и есть. Господин офицер, я тоже могу отличить одного человека от другого, — он убеждённо ткнул пальцем в сторону замершего танцора. — Это и есть Звезда. Я его к тебе посылал вчера. А аборты — не мой грех. Я просто обеспечивал их обезболивающим! Хотя виселица мне всё равно при этом светила, не могу не признавать. — Чем угодно поклянусь, я вижу этого господина первый раз в жизни! — юноша поклонился, но на всякий случай отступил подальше, явно чтобы не попасть под горячую руку. — Ты лично взял Звезду за руку и привёл к двери? — Нет, я отдал распоряжение, и… Юй Бинь задумался. Ван Хаосюань ждал, что он начнёт снова оправдываться и что-то объяснять, но не ждал, что для начала его любезно и вежливо, хотя и непреклонно примутся усаживать на кровать. Юй Бинь невозмутимо понюхал чашку, окунул губы в чай, улыбнулся, и от этой улыбки невольно захотелось попятиться. — Хаосюань, сейчас принесут новый чай. Да, я знаю, что на чай тебе сейчас плевать. Звезда за тобой поухаживает… понимаю, что тебе плевать и на Звезду, но вряд ли юноша виновен. Ты не возражаешь, если я немного разберусь? Пожалуй, он серьёзно приуменьшил, когда расписывал прислужнику злого хозяина. Ван Хаосюань смотрел, как Юй Бинь умудряется быть одновременно спокойным и лютым, как прислуга то мечется, то в испуге кидается на колени, и в который раз жалел, что этот упрямец упорно не желает бросать свой трижды проклятый притон. Конечно, он был тут полезен, как никто другой на его месте не смог бы, но Ван Хаосюань точно не отказался бы посмотреть, как эти таланты могут расцвести если наделить его официальной властью. — Господин, вас разыскивают… На прислужника было жалко смотреть. Вмешиваться в процесс уничтожения подчинённых — смерти подобно. Но не доложить, что к гостю прибежал нарочный в военной форме — сразу можно закапываться в землю. Ван Хаосюань залпом выпил чай, едва чувствуя вкус. Нарочный точно не был виноват ни в чём, наоборот, заслуживает похвалы за смекалку, раз предположил, где его искать. Как Бовэнь отправляет нарочных, он был наслышан. Наверняка уточнил, что если к такому-то сроку офицер не будет стоять перед ним, то посланника ждёт сначала выворачивание наизнанку, а потом в таком виде он будет отправлен служить куда-нибудь во Внутреннюю Монголию. В забытый всеми богами гарнизон, где самая красивая женщина — коза из соседней деревни, до которой полдня шпарить по голой степи. — Сообщи мне, когда что-то узнаешь, — Ван Хаосюань помедлил, но всё-таки хлопнул Юй Биня по плечу. — Идите-идите, господин офицер. Не мешайте генеральной уборке. Оставалось лишь уйти. Раздраконенный Юй Бинь остался тиранить своих людей. Когда допрос даст хоть какие-то плоды, к нему прибежит босоногий мальчишка, передаст на словах что-то совершенно невинное, но при этом введёт в курс дела. Ли Бовэня он не любил до такой степени, что даже начинал испытывать к нему определённую симпатию. Умный, смешливый, подчёркнуто элегантный — этому гаду удивительно шла как военная форма, так и европейский официальный костюм. Ван Хаосюань даже не был против его привычки постоянно трогать собеседника, пересыпая практически любой разговор дружескими похлопываниями, пощипываниями, тычками и объятиями. Он даже заподозрил, что в юности Ли Бовэнь был удачливым карманником, но любые попытки вывести его на откровенность натыкались на удивительно красивую стену — он начинал рассказывать с искренней готовностью, но в результате только затягивал в хитросплетение интересных моментов из своей жизни, забавных случаев, любопытных наблюдений. — Послушай, а ты сейчас про что? — однажды спросил Ван Хаосюань. — Пока я тебе отвечал, я и забыл, какой ты вопрос задавал. А что ты спрашивал? От такой вопиющей наглости он тогда опешил всерьёз, и вот сейчас Ли Бовэнь уже обладает практически той же мерой власти в смежном департаменте, нарочных за ним посылает… значит дело срочное. *** Срочность, конечно, оказалась внезапно оправданной. Ли Бовэнь едва не мурлыкал, как сытая кошка, запускающая когти в полуживую мышь. Говорил намёками, мол, связи у вас странные, господин офицер, двусмысленные, и даже порочащие. Дружеские отношения с антиправительственными элементами, и даже вот шпиона изловили, который по некоторым данным здесь вообще за вами прислан с вражеской стороны. Да вот, не угодно ли взглянуть. — Угодно, угодно, — Ван Хаосюань улыбался так ясно, что хоть сейчас с него агитационный плакат рисуй. Он шёл за Ли Бовэнем без особой спешки, с умеренным любопытством слушал его пространные разглагольствования, придирчиво отмечая возможные крючки. Нет, он молодец, конечно. И форма предварительного допроса не шаблонная, по методичке, а в оригинальной манере дружеской беседы — с двойным дном и смысловыми ловушками. Впору гордиться коллегой. Впору яростно орать, срывая горло. Вот в этой белой рубашке Фея от него и уходил. Сейчас оборки и кружева висели драными грязными лохмотьями, в уголке красивых губ след от небрежно стёртой крови. Вытирал сам, рукавом — Ван Хаосюань увидел размазанный след, легко мог себе представить, как он кривится, стирая липкую красную струйку. — Взяли по указке стукача? — Как ты узнал? — Ли Бовэнь улыбнулся, махнул рукой. — Да, угадал. Правда, этот мальчишка стойко молчит. — Били? — Ван Хаосюань подошёл к табурету, на котором сидел пленник, поднял его голову за подбородок, посмотрел в глаза. — Да сам вижу, что били. А доказательства какие? — Показания сотрудника. — Дай. Ван Хаосюань протянул руку в сторону Ли Бовэня, даже не обернулся, только ждал, пока он вложит в требовательно протянутую ладонь папку с документами, сам документ с данными стукача. Не пришлось оборачиваться. После небольшого, но показательного промедления, в ладонь скользнул лист бумаги. Ван Хаосюань бегло просмотрел данные, показания. Надо же, как сильно коллега хочет под него копнуть, аж пищит. И вот ведь интересно — с Ли Бовэнем он сохранял практически дружеские отношения, они совершенно точно не были врагами, не испытывали друг к другу неприязни. Это больше воспринималось как поединок интеллектов, а не откровенная вражда. — Рапорт подавал? Ван Хаосюань спрашивал у Ли Бовэня, но смотрел на Фею, так и удерживая его за подбородок. Тронул подушечкой большого пальца нижнюю губу, оттянул немного вниз — с внутренней стороны кровящие ранки. Такие остаются от неумелой пощёчины, когда губы ранятся об кромку зубов. Фея еле заметно поморщился, но молчал. — Подавал. — И как? Подписали? За спиной воцарилось вязкое глубокое молчание, переполненное досадой. У Феи только губы капризно дрогнули, беззвучно оформили короткое «Шах?». Ван Хаосюань только ухмыльнулся, поднял бровь, отпустил арестованного и повернулся к Ли Бовэню. Тот молчал и с досадой морщился, маскируя эту гримасу улыбкой. — Пойдём, побеседуем. Ван Хаосюань сам его приобнял за плечи, как удав, вкрадчиво сжимающий кольца, и увёл из камеры, предварительно распорядившись на время прекратить эти дилетантские попытки выбить из пленника показания. — Стукач непроверенный, м? Ли Бовэнь только кивнул, вынужденно засмеялся, прикрыл дверь кабинета, повернулся. — Не всех нужно проверять, у него рекомендации. — У всех рекомендации, — Ван Хаосюань только вздохнул. За истекшие сутки этими рекомендациями можно было печку топить — Фея, Звезда, теперь вот безымянный стукач, утверждающий, что это не танцор, а коварный шпион. — Юй Биня не пытался арестовать? — Пытался, — Ли Бовэнь пожал плечами. — Командование не подписало. Сказали, что это твои полномочия, твоя юрисдикция, и вот теперь шпион за тобой – того и гляди, тоже тебе и отдадут. Что в корне неправильно, расследование должно проводиться без личной заинтересованности. — Где ты нахватался такого, изумительно знакомые нотки в рассуждениях, — Ван Хаосюань с интересом смотрел на него. — Хочу показать тебе, какой ты хороший специалист. — В смысле? — В смысле, что я сейчас подам рапорт, и отниму у тебя этого шпиона. И докажу этим твою прозорливость и умение предсказывать будущее. Документы сразу сам отдашь, или подождёшь распоряжения сверху? Ли Бовэнь только смотрел на него, занавесившись улыбкой, постукивал ногтями по папке с документами. — А если я рискну? — Это я не могу тебе запретить, — Ван Хаосюань выразительно постучал пальцем по столу в том же ритме, указывая, куда именно подтолкнуть папку, если вдруг тяга к риску всё-таки уступила место рассудочным решениям. — Тогда отдай мне Юй Биня. — Нет. — Гад. — Ты снова потрясающе прозорлив. — Ван Хаосюань… ты ведь понимаешь, что я с тебя с живого всё равно не слезу. — Документы на стол. — Отдай мне опиумный притон. — Чайный домик. Ли Бовэнь помедлил, толкнул папку по столу и рухнул на стул, засмеялся в голос. Ван Хаосюань усмехнулся, открывая папку, зашуршал бумагой. Просматривал быстро, привычно выхватывая главное. — Я у тебя тут рапорт напишу. Арестованного я забираю, сам понимаешь. — Не жадничай, делись каналами, — Ли Бовэнь напоказ возмутился. — Схожу в твой чайный домик, чаю нальют хоть? — Это не мой чайный домик, — Ван Хаосюань быстро писал рапорт. — Но там тебя хотя бы не убьют и не ограбят. Если хочешь действительно хорошего чаю, это туда. Он умудрился не поссориться с Ли Бовэнем. Сумел быстро подать рапорт и даже получить его обратно с разрешающей подписью командования. Поручил Фею под ответственность уже своих людей — по крайней мере, его не будут бить, но снова не успел с ним переговорить, потому что тут же доложили, что его спрашивает какой-то мальчишка. А мальчишек присылал только Юй Бинь, и если бы он был нужен не срочно, то его ждали бы возле дома, а не ломились по месту службы. Вот только у чайного домика он снова наткнулся на своего настырного сослуживца, и на этот раз даже поверил в его искреннее удивление. — Я здесь не по твоему вопросу, — тут же открестился Ли Бовэнь. — Но проверить кое-что нужно. Я не лезу в твои дела, ты не лезешь в мои дела, а что они на одной территории — ну тут уж извини. — Всё шпионов ловишь, — Ван Хаосюань приятно улыбнулся. — Не без того. Ты ещё скажи, что плохо ловлю. — Хорошо ловишь. Лови, я не мешаю. Только посуду не побей и не разгоняй ценителей чая, а то владелец расстроится. *** Постоянно натыкаться на сослуживца в самых неоднозначных местах теневой части города — это подозрительно. Это не может не вызывать подозрения. Но несколько раз столкнуться с ним в запутанных переходах изнанки чайного домика — вот это уже слишком. Их развели в разные стороны и таскали по тёмным коридорам порознь лишь затем, чтобы привести в одну комнату? — У меня здесь назначена встреча, — Ли Бовэнь уже серьёзно хмурился. — У меня тоже, — Ван Хаосюань нарочито расслабленно крутил в пальцах чашку с изящным орнаментом и воодушевлённо любовался оттенком чая. — Если нас обоих завели в эту комнату, хотя и повели разными путями, значит начинается что-то, по меньшей мере, любопытное. — Или опасное. — И. И опасное. Всё любопытное тут обязательно несёт с собой опасность. — Я извиняюсь сотню раз, — Юй Бинь едва ли не в ноги падал, так низко кланялся. И это тоже было подозрительно. Ван Хаосюань не припоминал за ним такого разухабистого раболепия. — Ах, не стоит извинений, дорогой друг, — он легко включился в игру. — Мне не очень понятна игра в лабиринт, но чай действительно прекрасен. Мои комплименты. Но хотелось бы всё-таки уяснить, что за развлекательный парк ты здесь устроил. Я обычно не против, но что тут делает вот этот господин, который имеет несчастье служить со мной в одном ведомстве — это вопрос на миллион. — Ах, как же я люблю наши беседы, — подхватил Юй Бинь, расцветая очаровательной улыбкой. — Верите, просто душой отдыхаю! — Тут что, опиум в чай добавляют? Ли Бовэнь явно не ожидал смеха в ответ, а Ван Хаосюань почувствовал себя неловко. Эти словесные игры действительно могли завести куда угодно. — Господин, назначивший вам встречу, уже идёт, за ним послали Звезду. Так случилось, что здесь собираются сейчас именно заинтересованные лица, я не ожидал, что именно вы придёте. — Чтобы ты чего-то не знал? Не верю. Ван Хаосюань макнул губы в чай, но пить не стал. Может Бовэнь и параноик, но действительно — если встреча настолько экстренная, в чай могут подмешать что угодно, от снотворного до отравы. На стол вспрыгнула рыжая кошка с удивительно насмешливыми раскосыми глазами, Ван Хаосюань едва успел отодвинуть чашку и потянулся погладить золотистую шерсть. Короткая боль его изумила, рука украсилась тонкими кровящими царапинами. — Вот паршивка! Он хотел ещё что-то сказать, но прикусил язык. Ли Бовэнь вскочил, уронив стул, и смотрел на кошку так, словно на стол забрался демон. И застыл на месте, натолкнувшись спиной на какого-то человека, лица которого Ван Хаосюань не успел увидеть. Зато между расставленными ногами Бовэня мелькнула трость и прижалась к промежности, скользнула по внутренней стороне бедра вниз и снова вверх. — Золотая кошка… Тихий приятный голос гостя стёр с лица Ли Бовэня живые краски. Ван Хаосюань прикусил губу, напряжённо наблюдая за спектаклем. Он шкурой чувствовал, что стал свидетелем из категории первоочередных кандидатов в могилу. У двери маячил этот танцор с лицом порочной детки — Звезда. Уже не испуганный, а вполне уравновешенный. Юй Бинь молчал. Только кошка продолжала расхаживать по столу с хозяйским видом, а потом вообще уселась возле чайника и проникновенно жмурилась. — Убери, — наконец процедил сквозь зубы Ли Бовэнь и перестал смахивать на восковую куклу. Ван Хаосюань неожиданно для себя шумно выдохнул с отчётливым облечением, взял наглую кошку за шкирку и скинул со стола. Судя по кошачьей морде, она первый раз испытала на себе такого скотское обращение и явно была шокирована. На лице Юй Биня красовалось примерно такое же выражение. — Символично, — подал голос гость и сделал шаг в сторону, убрав наконец трость. Ван Хаосюань прицелился в него указательным пальцем, прищурился и универсальным тоном догадки озвучил: — Цзи Ли! — А ведь мы ни разу не встречались…. впечатляет. Не стоит быть жестоким с моей золотой кошкой, она к такому обращению не привыкла. Звезда расторопно поднял упавший стул, Ли Бовэнь рухнул на сиденье, болезненно поморщился и залпом выпил остывший чай. Ван Хаосюань с умеренным любопытством разглядывал Цзи Ли. Дорогой английский костюм, жемчужная серьга в ухе, трость… — Лезвие? — спросил он, кивнув на трость. — Идеальной длины, идеальной заточки. Цзи Ли тоже сел за стол, позволил налить себе чай. Его тонкая улыбка переливалась изумительными оттенками ехидства. Кошка вспрыгнула к нему на колени и ласкалась, явно пытаясь наябедничать на злого человека, посмевшего непочтительно взять её за шкирку. — Абиссинская золотая кошка. Изумительное создание — изящное, грациозное. Хитрое. — Почему у меня такое ощущение, что вы говорите не об этой паршивке у вас на коленях? — Потому что Золотая Кошка — это я. И это сказал Ли Бовэнь. Ван Хаосюань только рот открыл, поискал рукой по столу чашку и не нашёл. Юй Бинь сунул в руку, и он не глядя выпил до дна. Если бы сейчас на самом деле налили яду, он бы и бровью не повёл. Только что серый и какой-то полумёртвый Ли Бовэнь неуловимо сменил позу, еле заметно изогнулся и улыбался со сдержанной злостью, удивительным образом напоминая кошку. Не кота, а именно кошку, преисполненную осознанием собственной исключительности. Даже прищур глаз оказался звериным, а мягкие вкрадчивые движения длинных пальцев по столу выдавали скрытую угрозу. — Таким я тебя и помню, Золотая Кошка, — Цзи Ли демонстративно выложил на стол портсигар и обвёл смешливым взглядом всех присутствующих. — Поговорим? — Отчего не поговорить, — Ван Хаосюань туманно улыбался, как будто действительно успел надышаться опиумом до состояния благодушного идиотизма. Юй Бинь тут же показал себя самым разумным хозяином чайного домика из всех возможных, потому что стол тут же оброс свежим горячим чаем, вино ненавязчиво поставили рядом и лёгкие закуски принесли. Другой вопрос, что все с разной степенью настороженности пили чай, не прикасаясь к алкоголю. — У моей семьи проблемы, — Цзи Ли улыбался, глядя куда-то между ними. — Не обольщайтесь, господа офицеры, не вашими стараниями. Некоторое время вы, господин Ван Хаосюань, успешно работали на мою семью… Если бы сейчас на голову упал кирпич, это стряслось бы не настолько неожиданно. Ли Бовэнь только коротко хохотнул и спросил: — И ты тоже? — Я всё объясню, — Юй Бинь примирительно поднял руки. — Просто сведения, которые вы получали от меня, весьма успешно причиняли пользу в обе стороны. — Попробуй меня убедить, — Ван Хаосюань только бровь приподнял, но улыбка стала откровенно угрожающей. — Если меня использовали вслепую, я камня на камне не оставлю от этого притона. — Не стоит делать лютые глаза, — Цзи Ли почесал кошку за ухом и бросил короткий взгляд на Бовэня, явно представляя его на месте кошки. — Проблема моей семьи заключается лишь в том, что нашу долю рынка опиума всё время пытаются обгрызть с разных сторон, и весьма нечистоплотно. Даже в нашем деле репутация крайне важна. Так что, сдавая вам через Юй Биня конкурентов, я делал несколько полезных дел одновременно: помогал вашему ведомству героически ловить контрабандистов, чистил внутренний рынок от низкокачественного товара, помогал семье удерживать сферы влияния. И всё шло хорошо, пока с той стороны не решили убрать один раздражающий фактор. Над столом качнулся веер, указывая Ван Хаосюаню в лицо. Он только плечами пожал. Попытки так или иначе устранить закон и порядок всегда предпринимались теми, кому этот самый закон и порядок мешает грести деньги огромной лопатой. — Пока не слышу ничего принципиально нового, — сухо проговорил он. — Да, попытки убийства — это невыгодная стратегия. Мелочь не рискнёт, средний убийца всё равно потерпит поражение, а умный специалист высокого класса не просто дорого стоит — он не возьмётся, и именно поэтому настолько дорого стоит. В нашем деле умение думать ценится дороже, чем талант метнуть нож из тёмного переулка. — Так это не ваш идиот был? — Побойтесь гнева небес, мне даже как-то не к лицу, — Цзи Ли отпустил кошку путешествовать по комнате. — Я бы вообще не взялся сейчас за это дело, вот только конкуренты на этот раз попытались запустить руку в мой личный цветник. Одного из моих воспитанников использовали вслепую, поставив под сомнение мою личную репутацию. Вас должны были дискредитировать в глазах вашего начальства так надёжно, чтобы вы исчезли. Сделать правительство своим наёмным убийцей — это дерзко. И возможно это даже сработало бы… Давайте договоримся? Я сдаю вам своих конкурентов, вы получаете неистовые похвалы своего начальства, с рынка исчезает низкокачественный товар… — Я всё равно буду на вас охотиться, в чём ваша выгода? — Сделайте такое одолжение, — Цзи Ли весело рассмеялся. — Охотьтесь! Жизнь скучна без умного противника. Да, я забираю своего мальчика и Золотую Кошку. — Какого мальчика? — Ван Хаосюань указал на Звезду. — Этого? — Звезда — мой воспитанник. Он лучший танцор своего выпуска. Но я говорю о Фее. В груди тяжело стукнуло. Ван Хаосюань лениво улыбнулся. С одной стороны, приятно получить подтверждение собственной догадливости. Это действительно Фея. С другой — он не собирается отдавать его. И Цзи Ли придётся признать, что это уже не его мальчик. — Это невозможно. Ни Фею, ни… никого. — Ну спасибо за заботу о моём самолюбии, — Ли Бовэнь кисло поморщился. Недостаток информации это всегда риск проиграть. Ван Хаосюань без труда сохранял спокойное выражение лица, даже простоватое. Выглядеть наивным несложно, важно помнить, где это уместно. Да и разбираться в сортах наивности тоже не повредило бы. Сейчас он, пожалуй, был просто пламенным борцом за идею, свято верящим в генеральный курс правительства. Какие сделки? Кстати, а на кой чёрт ему нужен Ли Бовэнь, и почему он Кошка, да ещё и Золотая? По здравому размышлению, это точно должен был знать Юй Бинь, и его можно будет расспросить. Но Цзи Ли с расчётливостью манипулятора явно решил сам то ли приподнять завесу, то ли притопить свою жертву, потому что протянул руку и потрепал Ли Бовэня по затылку. — Я сверну тебе шею прямо сейчас, мелкий сучонок… Нахальная рука отдёрнулась в сторону, Цзи Ли скорбно поджал губы и вздохнул. — Ваше ведомство испортило такую красоту. Я так тосковал, когда ты сбежал, неужели тебе… Ван Хаосюань мог сколько угодно считать себя самым крутым среди своих, но если он буквально сегодня одержал верх над Ли Бовэнем, выдрав из его цепких когтей свою Фею и всё дело… Когтей? Вот ведь, услышал кличку, и уже воспринял её как второе имя. На первый взгляд, Ли Бовэнь был так же похож на кошку, как Юй Бинь на англичанина — ничего общего. Но в тот миг, когда он выговорил странным тоном «Золотая Кошка — это я», потрясающе изогнувшись, сразу стало понятно — да, именно Кошка. Может даже и Золотая. Он едва избавился от желания помотать головой, чтобы вытряхнуть не туда полетевшие размышления, и постучал пальцем по столу, привлекая к себе внимание. Ван Хаосюань точно видел, что вот именно сейчас Ли Бовэнь может свернуть шею этому щеголю в европейском костюме, и даже не задумается над тем, как это скажется на дальнейшей карьере. — Я поразмыслил и взвесил. И церемониться считаю напрасной тратой времени на ритуальные поклоны, поэтому скажу прямо. Цзи Ли, Фею я не отдам. Он попался, вина будет доказана или не будет доказана, дело десятое, важно другое — поздно. Если вам нужны объяснения, я могу их предоставить, мы потратим ещё больше времени, которого у меня нет, и всё равно всё сведётся к простому вердикту: нет. — Ты его послушай, — Ли Бовэнь едва повернул голову в сторону Цзи Ли. — Если вцепится, теребить бесполезно. — Его я тоже не отдам, — Ван Хаосюань ткнул пальцем в Ли Бовэня и опешил, когда услышал от него же скептический смешок. — Вот этот вопрос я буду решать сам, не обессудь. Это личное. Пришлось кивнуть. Настаивать было бы и рискованно, и смешно. Юй Бинь осторожно подвигал посуду на столе, напоминая о своём присутствии. Вот же хитрый засранец… — Понимаю твой немой вопрос, — Цзи Ли благосклонно кивнул. — Нет, со стороны моей семьи твоему заведению ничего не грозит. — Со стороны моего ведомства, пока я там есть — тоже, — Ван Хаосюань улыбнулся. — Но чистку среди прислуги проведи. Кто-то же помог Фее прикинуться Звездой и пробраться в мою… комнату. Я тебе говорил, не подбирай кого попало! Рекомендации — это просто дерьмо, призванное вводить в заблуждение. — Ну почему же, — Ли Бовэнь удивительно спокойно пил чай, как будто не он сейчас мучился от внезапного срыва покровов со своего прошлого. — Рекомендации мне и помогли. Хорошая вещь, эти рекомендации. Где бы я без них был сейчас. — Подсказать? — Цзи Ли с наслаждением улыбнулся, когда получил в ответ быстрый злобный взгляд. — Не стоит. Ноги задирал бы в твоём гадюшнике, и так знаю. — Ты несправедлив! Если бы ты и задирал свои бесконечно длинные ноги, то исключительно в… — Так, стоп, — Ван Хаосюань поднялся, хлопнул ладонью по столу. — Не уверен, что мне стоит знать подробности. Юй Бинь медленно прикрыл глаза, словно подтверждая, что не стоит, и бросил на него такой подчёркнуто простодушный взгляд, что его можно было перевести только как «я расскажу тебе всё чуть позже». — Поскольку наш дорогой друг всё равно перескажет вам эти подробности, то я хочу быть уверен в достоверности изложенного, — Цзи Ли удобнее перехватил трость, и Ван Хаосюань не успел увидеть, на что конкретно он нажал. Но выскочившее с еле слышным металлическим шелестом лезвие действительно радовало изумительной заточкой и размерами, близкими к идеалу. — Умереть решил? — Ли Бовэнь хмуро смотрел на лезвие и свёл ноги вместе таким красноречивым движением, что невольно наводило на фривольные мысли. — Я сам скажу. Мне важнее быть уверенным в достоверности изложенного. Он учил меня плясать с веером. — Мой первый ученик, самый-самый… Самый… — Захлопнись. В общем, плясать-то я плясал, но я не шлюха. И как только из меня попытались сделать шлюху, я сбежал. И на мой взгляд, добился немалых высот. — Небеса, как же это обидно слышать, почему сразу шлюху? — Цзи Ли покачал головой. — Я просто добивался совершенства. Двусмысленность фразы просто резала слух. Совершенство злобно хмурилось и кривило губы. — Ты меня лапал! — Кто меня осудит?! — Так. Если ко мне больше нет вопросов, я пойду. У меня ещё нерешённые дела. Цзи Ли, по поводу Феи — вопросы есть? — Вопросов нет, но могут возникнуть со стороны моей семьи. Выпускное свидетельство, пособие и талисман на удачу? — Без надобности, — Ван Хаосюань отмахнулся и удивился, когда Юй Бинь схватил его за руку. — Не кривляйся и бери, — таким серьёзным Юй Биня он не видел. Даже Звезда, стоя за спиной у Цзи Ли принялся лихорадочно кивать. Привычное упрямство тут могло сослужить плохую службу, и Ван Хаосюань насторожено согласился. Правда, за бумагами никто не побежал. И что такое бумаги? Завтрашний пепел, не более того. Цзи Ли поднял руку, вынимая из мочки уха серьгу. Каплевидная жемчужина тёплого молочного оттенка качнулась в богатой оправе, с тихим стуком легла на стол. — Это? — Берите-берите. Я ведь сам предложил. — Иди. Я тут сам разберусь, — Ли Бовэнь шумно выдохнул и посмотрел на Юй Биня. — Я бы поел. — Оооо, о чём речь?! Конечно, сейчас всё будет! Ван Хаосюань не стал дальше мозолить глаза и ушёл в сопровождении Юй Биня. На пару шагов сзади неслышным танцующим шагом следовала Звезда. — Скажи мне, дорогой друг, что за нужда так придирчиво относиться к школе танцев? Нет, красиво, безусловно, но… танец с веером? — Ах, господин офицер, разве мы можем понять? Где уж нам! Это искусство. Это мы тут по земле ползаем. — Вот вижу, что врёшь, но времени действительно нет. Проследи тут, Ли Бовэнь мне нужен, а то приду вытаскивать своими методами, зачем тебе такое горе. — С ним всё будет хорошо, — загадочно промурлыкал Юй Бинь, открывая дверь, и тут же превратился в подобострастного хозяина чайного домика, который при свидетелях может только робеть и умеренно лебезить. Ван Хаосюань потрогал карман, куда с достаточным почтением уложил жемчужную серьгу, завёрнутую в платок. Странные у них там выпускные документы, но выглядело внушительно. Он пошёл быстрее, по пути пытаясь сопоставить полученные обрывочные сведения, свести их в единую стройную картину, но всё разбилось вдребезги от одного лишь воспоминания. Лицо Феи, когда он испуганно повернулся и закричал от неожиданности. Вот это было странно. Если бы он припомнил любой из моментов, последовавших потом, счёл бы это нормальным. Как он выгибался в руках, как стонал, пытаясь удержаться от слишком откровенных воплей… Почему именно этот испуг на красивом лице с тонкими чертами заставляет сейчас идти быстрее, а пальцы сами сжимаются в кулаки? Чем закончилось там у Ли Бовэня — это ещё предстояло узнать. Сейчас Ван Хаосюань шёл по длинным коридорам и переходам, спускался в подвал, со строгим выражением лица ждал, пока ему откроют дверь, раздражающе медленно звякая ключами, отдавал распоряжения. Он запер дверь и только потом позволил себе посмотреть на пленника. Напрасно проверял — сердце подло прыгнуло в горло. — Как тебя зовут? Фея только поднял голову, дрогнули уголки губ, намекая на возможную улыбку. — Кто тебя послал? В ответ лишь молчание. — С какой целью? Эти три вопроса пришлось повторять ещё много раз, в разном порядке. Ван Хаосюань смотрел, как он растирает тонкие запястья, обхваченные уже чернеющими синяками, как пытается застегнуть обрывки одежды и хоть как-то пригладить волосы. Как трогает кончиком языка тот угол рта, где спеклась кровь. Пока шёл, думал, что придётся бить. Придётся. Исключительно чтобы обезопасить и себя, и его. Рука не поднималась. Отшлёпать по тощей заднице, чтобы потом отодрать как следует — да, пожалуй. Но это подождёт. — Я знаю, к кому ты шёл. Знаю, с какой целью. Знаю, кто тебя послал. Просто подтверди. — Ты знаешь не всё, — наконец разлепил губы Фея, и его сразу захотелось заткнуть, чтобы больше ни звука не издавал. Нельзя говорить таким голосом, не здесь, не сейчас, когда ощущение власти подталкивает просто воспользоваться. — И чего же я не знаю? — Ван Хаосюань поднял бровь. — Например, что меня зовут Сун Цзиян, — утомлённая улыбка наконец изогнула его губы. — У тебя сейчас лицо… не офицерское. С таким лицом дома сидеть нужно. Отмахиваться от мух, лениво что-то жевать… Ван Хаосюань не стал поднимать его с узкой койки — зачем вынуждать стоять и без того замученного человека. Сел рядом, потёр лицо ладонями. Что он там такое увидел? Непонятно. — Доказательства кто фабриковал? — Какие доказательства, господин офицер? — вкрадчиво прошелестел низкий голос. — Ну да, ну да… действительно, какие доказательства. Ты в планшет мой зачем полез тогда? — Проверить кое-что, — Сун Цзиян привалился к его плечу, ткнулся лбом. Даже через одежду чувствовалось, что он ледяной. Ван Хаосюань саркастически поздравил себя с душевной чёрствостью, расстёгивал пуговицы торопливо, накинул ему на плечи ещё тёплую ткань, подумал и затащил тонкое тело к себе на колени. — Проверил? — Угу… не срасталось кое-что. На самом деле это не так важно, что именно — просто я понял в тот момент, что меня использовали, и довольно примитивно. И иду я не наказывать прохвоста и предателя, а… ну, дальше я могу красивых слов наговорить, но это не так важно. На встречу со стукачом я не пошёл. Там меня и должны были взять, и тут на допросе я должен был выложить всю «правду» о Ван Хаосюане. — Дашь адрес? Хочется узнать всю «правду» о себе. Не каждый день так глаза-то раскрывают. — Дам, — Сун Цзиян зябко кутался, пытался поджать ноги, и не протестовал, когда под изодранную блузку скользнули горячие ладони. Наоборот, тихо довольно вздыхал, а потом пробормотал: — Ступни окоченели. Разотри. Пришлось ссадить его обратно на койку, забрать его ноги на колени и обхватить пальцами стопы. Ван Хаосюань даже не подумал, что делает, как и почему. Зато ледяные ноги яснее ясного свидетельствовали о том, что заключённый не врёт. Он растирал до тех пор, пока не потеплели ровные пальцы. — Спасибо, — Сун Цзиян снова залез ему на колени. — А одеяло мне дадут? И сколько лет мне тут… доживать? — Не думаю, что много. Разговор увял сам собой. Прижавшись к горячему телу, Сун Цзиян впитывал тепло, не мешал ему снова выглаживать спину, только зашипел в ухо: — Осторожно, там синяки. — Рёбра не сломаны? — Нет… хуже другое. Хуже, что здесь нет масла. Ван Хаосюань перестал вычерчивать губами по длинной шее список своих желаний и уставился в бесовские глаза Феи. Любой вопрос сейчас оказался бы тупым до крайности. Сун Цзиян поёрзал у него на коленях и с видом оскорблённой невинности уточнил: — Ты ведь не думал, что я не почувствую, как мне в самый большой синяк на бедре упирается это бревно? — А так не в синяк? — он сдвинул добычу чуть в сторону. — Так лучше. — Теперь у меня не срастается, — Ван Хаосюань снова прижал его к себе сильнее, прихватывал аккуратную мочку уха губами. — Ты говоришь, что не пошёл на встречу со стукачом, но взяли тебя именно на ней. — Всё верно, — слова еле вплетались в тихий томный вздох. — Он сам ко мне пришёл, и привёл на хвосте кого следует. Вот поэтому я и молчал на допросе. Мне не оставили шанса соскочить, но здесь кто до меня доберётся? — Искалечить могли, ты понимаешь это? Нужно было сразу закладывать всех своих заказчиков! — А я что делаю? — Сун Цзиян отстранился, и Ван Хаосюань запрокинул голову — тонкие пальцы потянули за волосы на затылке, заставляя подчиняться. — Разве не видно, что я именно сейчас закладываю всех и вся? — У тебя изумительно получается… Он позволял слишком многое. Ван Хаосюань с молчаливым изумлением попадался в каждую из чувственных ловушек, расставленных Феей. Укладывал на узкую жёсткую койку, раздевал и каждый миг ждал, что вот сейчас он передумает, оттолкнёт, напомнит о том, что масла нет — значит ничего не будет. Даже подозревал, что вот-вот закричит, позовёт на помощь. Никто не прибежит, понятное дело, но как последняя попытка притопить его — вполне может оказаться успешной. Если не знать внутренних порядков, разумеется. — Растяни, а то порвёшь, — Сун Цзиян лежал на спине, демонстрируя россыпи синяков на худом теле, смотрел выжидательно, как на неизбежное зло, которое всё равно возьмёт своё. — Ты мной командуешь, — Ван Хаосюань не раздевался, только наклонился над ним, не в силах решить, с чего начать. — Это чтобы ты не вообразил меня невинной жертвой режима. Тихий смех поразил в самое сердце. Невозможно было не поддаться этому обаянию. Сун Цзиян лежал тут замёрзший, избитый, и ведь его просто подставили — да нормальный человек спасал бы свою шкуру любыми способами, рыдая и проклиная судьбу! А этот ненормальный просто протянул руки, обнял за шею и потянул к себе. — Ну же. Ты так домогался меня там, что же тебе мешает здесь? Лукавые губы разомкнулись навстречу поцелую, такие мягкие… Ван Хаосюань выругался, едва выпустив кончик его языка. Нелепо, неправильно, всё должно быть не так! А другого пока и не предвидится. — Лежи спокойно. Укройся, если мёрзнешь, — он снял рубашку, кинул на грудь Фее, наклонился над его пахом и неторопливо взял в рот головку. Удовлетворённо проворчал что-то невнятное, когда Сун Цзиян вскинулся и бестолково попытался вцепиться в стену, в край койки, в рубашку. Пришлось поймать его руку и положить себе на затылок, одновременно вбирая член глубже в рот, неторопливо облизывая, выглаживая гибким языком головку и плотнее сжимая губы. — Это… второй урок? От возбуждения вдоль хребта стегануло острой горячей судорогой. Этот прерывистый голос, полный жадного огня, просто вымогал продолжения. Ван Хаосюань только помог ему согнуть ноги в коленях и развёл шире. Насадился ртом до упора, выглаживал тонкую нежную кожу между ягодицами, тронул плотно сжатое колечко. Не хотелось бы порвать. Он растягивал его медленно и неторопливо, мокрый от слюны палец скользнул внутрь. Как назло тут же вспомнилось, как он брал его в первый раз. Стон сам вырвался, сдавливая горло. Чёртово масло. Носить его с собой, что ли?! — Придумай что-нибудь. Сейчас же! Сун Цзиян точно раскомандовался. Ван Хаосюань поднял голову, наткнулся на пылающий взгляд и облизал губы. Наклонил голову… — Если будет больно… — Мне плевать, — он просто перебил фразу, не дав закончить. — Сейчас! — Тогда третий урок, — Ван Хаосюань заставил его поднять колени выше, наклонился ниже и толкнулся языком внутрь. Судя по звуку, Сун Цзиян уронил голову на койку и ударился затылком. Он судорожно дышал, время от времени пытаясь то ли вывернуться, то ли толкнуться навстречу, явно пытался сдерживать стоны. — Хватит, — вымученно зашептал он наконец. — Хватит. Потянул на себя, милосердно оставив пару мгновений только чтобы расстегнуть штаны и высвободить ноющий от напряжения член. Ван Хаосюань мог только подчиняться, но его это устраивало. Этот изящный тиран требовал от него именно того, что он сам хотел до черноты перед глазами. — Ну же! — хрипло скомандовал Сун Цзиян и от первого же неглубокого толчка страдальчески закусил губу. Ему явно было больно. Ван Хаосюань с трудом удержался от резких рывков, тяжело дышал, ткнувшись лбом в белое плечо. — В чём дело? — Сун Цзиян ткнул его пяткой куда-то в бедро, подгоняя, и тут же взвыл в голос, потому что держаться после такого было невозможно. Ван Хаосюань сорвался. Самому было больно, почти по-сухому, но под ним сейчас дрожало и выгибалось такое желанное тело, что больше не было сил. Он не уловил момент, когда Сун Цзиян перестал затыкать себе рот ладонью, в попытке не орать, сморгнул слёзы и жарко простонал: — Вот так, ещё! Теперь он точно не мёрз. Разгорячённым телом можно было выжигать по душе полыхающие признания, Ван Хаосюань мог только смутно надеяться, что когда-то потом, когда он научится противостоять этому коварству, придёт время для неторопливой ласки. Сейчас — нет. Сейчас он яростно трахал заключённого, который угодил сюда отчасти по его вине. Цеплялся за узкие бёдра, поднимая над койкой так, что Сун Цзиян опирался на неё только затылком и плечами, рывками натягивал на себя, скалился в жадных порывах наслаждения, и снова наваливался сверху. Они не старались вести себя потише — бесполезно. Об каменные стены бились такие стоны и возбуждённые вскрики, что чувствовались взмокшей кожей. — Больно, изверг! — выдохнул Сун Цзиян с таким сладким томлением в голосе, что поверил бы ему только последний идиот. Ван Хаосюань только прикусил его губы, мягко перехватил губами, свихиваясь от горячего ответного движения языком. Он кончил в несколько резких движений, до упора вбиваясь в жаркое нутро, потратил пару мгновений на блаженный ступор, снова толкаясь вперёд от каждой судороги наслаждения. Это было крайне опрометчиво со стороны Феи, так напрашиваться. Он подался назад, сполз ниже, помог ему опустить и вытянуть ноги, выслушал недовольный стон, и снова взял в рот. Никакой постепенной ласки — сразу сильно и в горло, не давая ему опомниться, и так раз за разом, пока Сун Цзиян не понял. Ван Хаосюань только прикрыл глаза, когда в волосы вцепились тонкие пальцы, и он начал толкаться в рот, судорожно подбрасывая бёдра. Отстраниться он не успел — не смог. Цзиян не пустил. Он напряжённо выгибался на этой жалкой койке, толкаясь ему в рот, пока не излился в горло, крепко удерживая и не давая дышать. Ван Хаосюань машинально сглотнул и еле дышал, наслаждаясь моментом — цепкие пальцы на затылке разжимались медленно, начинали поглаживать кожу. Он поднял голову, выпуская изо рта обмякший мокрый член. Сун Цзиян лежал с закрытыми глазами, грудь судорожно вздымалась от неровного дыхания. Губы скривились и дрогнули, как будто он собирался разрыдаться. Ван Хаосюань понял, что если он сейчас действительно заплачет, это будет больно. Где-то внутри. — Хххх… хорошо… — Сун Цзиян осторожно потянулся, охнул, попытался найти рубашку, которую сбросил на пол. — Будет что вспомнить. Или меня сразу расстреляют? — Дурак, — беззлобно огрызнулся Ван Хаосюань. — Кто тебя расстреляет? Ну, оправдать не оправдают, но есть варианты. — Мне всё равно не дадут жить там, снаружи. Какая разница, где умирать? — А, так ты меня использовал? — Не жалуйся, — Сун Цзиян примирительно улыбнулся. — Использовал. Получить от оставшейся жизни всё — чем плохо? Красивый… В моём положении я ещё роскошествую, получил возможность выбирать. — Так ты решил, что это хорошая идея — трахаться со мной до самой смерти? — Лучшая из всех, что у меня были. — За язык тебя никто не тянул, — Ван Хаосюань пошарил в кармане, развернул платок, положил серьгу ему на живот. Жемчужина тут же скользнула в ямку пупка. Он с интересом наблюдал, но такой реакции не ожидал. Сун Цзиян сначала просто поднял голову, потом поднял двумя пальцами украшение, рассматривая со всех сторон. Судорожно сжал серьгу в кулаке, вскочил с койки, скривился от боли и начал одеваться, путаясь в своих лохмотьях. — Ты что, не рад? — Ты идиот? — высокомерия Фее было не занимать, и даже в этой рванине он смотрелся восхитительно. — Это всё меняет. С этим я мог бы нормально жить там, но теперь сгнию здесь! — А с этим? Поживи подольше для меня, — Ван Хаосюань поймал его за руку и приложил узкую ладонь к своей груди. Медленно встал, не давая убрать руку. Сун Цзиян смотрел на него какие-то бесконечные мгновения, и от прикосновения его пальцев к члену Ван Хаосюань рефлекторно дёрнулся. — Спрячь. Простудишь. Мне с ним ещё до конца своих дней жить, — Цзиян тихо фыркнул и расхохотался в голос. — У тебя лицо плюшевого медвежонка сейчас! Кто бы знал, что грозный офицер умеет быть таким милым! — Какой идиот дал тебе прозвище «Фея?» — Ван Хаосюань прижал его к себе, огладил ладонями узкую спину, с горем пополам привёл в порядок свои штаны. — А кто тебе сказал, что Фея обязательно должна быть мямлей? Вытащи меня отсюда. Это было не так и сложно. И что сейчас Цзиян идёт за ним босиком по ледяным камням, совершенно неважно. И пунцовое лицо караульного в коридоре тоже неважно. Ван Хаосюань вёл Фею за руку, и никто не посмел задавать ему вопросы. Уже в своём кабинете он усадил добычу в мягкое кресло, замотал в плед, погладил побелевшие костяшки пальцев — в кулаке Сун Цзиян всё так же судорожно сжимал жемчужную серёжку. — Уже вытащил. Осталось просто всё оформить. Он взял лист бумаги, хотел что-то уточнить, но безнадёжно опоздал. Вымотанный Сун Цзиян спал в кресле, поджав под себя ноги и с головой замотавшись в плед. И будить его казалось сущим зверством, недостойным звания офицера. *** Едва только они остались наедине лицом к лицу, Ли Бовэнь пересел так, чтобы между ним и Цзи Ли был стол. Неизвестно, что лучше. Теперь не лапнет неожиданно со спины, но и взгляд девать некуда. Зато Цзи Ли с удовольствием улыбнулся, открыл портсигар, но сигарету не достал, а захлопнул с характерным щелчком, от которого Ли Бовэнь вздрогнул. В ответ раздался тихий смех. — Нервничаешь? — Скажи спасибо, что не двинул тебе стулом по голове. — Спасибо, — Цзи Ли смотрел на него не мигая, как будто собирался впитывать глазами, пока от него ничего не останется. — Говори, что собирался, и расстанемся уже. Прошло достаточно времени, чтобы не тащить взаимные обиды сквозь года. Ты изменился, я изменился, — Ли Бовэнь говорил резко и решительно, как обычно наставлял подчинённых. — Я был молод. Молод и глуп, — Цзи Ли стёр улыбку с лица. — Я искал тебя. А когда нашёл, ты уже стремительно делал карьеру. И я оставил тебя в покое. Если помнишь, к тебе никто не приходил, ни на что не намекали. Оставить — оставил. Но не забыл. Он явно ждал ответа, но Ли Бовэнь молча протянул руку, взял его портсигар, вытащил одну сигарету и молча мял её в пальцах. По всему выходило, что при желании Цзи Ли мог завалить ему все жизненные планы просто из мести, но почему-то решил не мешать. — С чего вдруг такая доброта? — На кошку не надавишь. Оцарапает и убежит. — И чего же ты сейчас хочешь? — О, буквально ничего. Пару пустяков, и я отпущу тебя на все четыре стороны. Буду тихо заниматься своими делами и гордиться тем, что Золотая Кошка карабкается по карьерной лестнице всё выше и выше. Хотя мне было бы приятнее помириться с тобой. И нам обоим было бы полезнее… — Перестань, — Ли Бовэнь уже раскрошил несчастную сигарету и раздражённо стряхнул табак на пол. — Два часа. Два часа тебе, и ты исчезаешь из моей жизни. Соглашайся. Или ты исчезнешь из неё прямо сейчас, я готов рискнуть. — Два часа на что? — Цзи Ли заинтриговано улыбнулся. — Хрен с тобой. Считай, что я тебе заплачу этим. Поэтому ещё раз спрашиваю — что тебе надо? — Мне заплатят. Этим! Как же многозначительно сказано! Давай так — я согласен на два часа. И эти два часа ты делаешь всё, что я скажу. — В пределах этой комнаты. А то с тебя станется пожелать, чтобы я пошёл и убил Ван Хаосюаня. — Скажу Юй Биню, чтобы не торопился с едой, — Цзи Ли встал. — Не добавляй ужин в эти два часа, ужин я всё-таки оставляю за собой в качестве бонуса. — Да хрен с тобой, оставляй, не оставляй. Он просто хотел закрыть уже этот экскурс в прошлое. Цзи Ли его нервировал. Ли Бовэнь встал следом и снова обнаружил, что этот засранец ниже его ростом. Почему-то это бесило до темноты в глазах. Он нервно прошёлся по комнате, чувствуя себя загнанным в угол. Цзи Ли о чём-то пошептался с Юй Бинем в дверях, обернулся. — Сейчас принесут во что переодеться. — Зачем? — Хочу увидеть, не растерял ли ты за это время полученные навыки. Станцуешь мне? Ли Бовэнь зарычал, в горле клокотало что-то горячее, с когтями и зубами, ворочалось, пытаясь вырваться наружу. Он даже шагнул в сторону двери, на что Цзи Ли тут же поднял руки и смешливо добавил: — Что ты вскипел сразу? Неужели это до такой степени ужасно? Что такого унизительного в том, что учитель хочет посмотреть на своего ученика? Я тоже собираюсь переодеться. — Хоть что-то хорошее, этот костюм делает тебя похожим на жеманную шлюху. — Ты стал такой грубый, — Цзи Ли преувеличенно огорчённо вздохнул. В дверь деликатно стукнули. Юй Бинь лично принёс всё, что просил уважаемый гость, молча удалился. Пришлось разбирать тряпки. Так-то ничего особенного, пояс, ворох тонких платков. Пока Ли Бовэнь их перебирал, Цзи Ли успел переодеться и завязывал пояс на просторном халате. Даже жаль, что не успел посмотреть, как он раздевается. Европейский костюм обладает одной восхитительной особенностью — его сложно снять, не оказавшись смешным. По крайней мере брюки. В любом случае, Ли Бовэнь ни разу не видел, чтобы кому-то удавалось не выглядеть жалким, снимая с себя брюки. Хотя в подвальных помещениях его ведомства не так важно, насколько ты одет. Сам он раздевался спокойно. Что там Цзи Ли не видел? Короткий всхлип за спиной навёл на мысль, что чего-то он точно не видел. — Что такое? — он недовольно глянул на этого засранца через плечо. — Нет-нет, ничего. Продолжай, — Цзи Ли сел и обмахнулся веером. — У тебя плечи стали шире. И мускулы… — … тоже стали шире, я понял. — Ты не носишь? — тихо спросил Цзи Ли указывая веером куда-то на низ его живота. — Нет. — А не заросло? — Не твоё дело. — Два часа есть два часа. Если не заросло, я требую. Ли Бовэнь только гневно сжал зубы. С места не двинулся, но и не дал Цзи Ли по рукам, когда он раздвинул ткань и аккуратно взял пальцами его член. Тихое удовлетворённое восклицание он встретил только злым коротким вдохом. В голове медленно ползала кругами простая мысль: почему он это терпит? Почему сейчас просто не сломать ему шею? — Не дёргайся, — Цзи Ли аккуратно оттянул тонкую кожу, обнажая головку. Прохладное прикосновение металла снова заставило зарычать. — Действительно не заросло. — Я убью тебя. Просто убью. Ты притащил с собой это украшение, значит планировал? — Принц Альберт, — Цзи Ли продевал изогнутый металлический стержень сквозь его плоть. — Даже название заставляет меня постанывать. У тебя красивый член, почему не сделать его ещё красивее? — Потому что это мой член, и я таких нарядных гадостей не просил? — Почему гадостей. Золото высокой пробы. Чувствуешь тяжесть? — Чувствую желание разбить тебе голову. Не дыши на меня! — Почему? — Цзи Ли проказливо подул — тёплый воздух коснулся обнажённой плоти, Ли Бовэнь сжал кулаки. Осталось только удавить неожиданно возникшее разочарование, когда Цзи Ли его отпустил, поправил навязанные на широкий пояс платки. Имитация костюма, который когда-то шили для него. Достаточно остроумная импровизация, при каждом шаге шёлковые платки гладили кожу, обнажали ноги. Его мучитель на этом не успокоился. Золотую пудру Ли Бовэнь выдержал стоически.и за веер схватился, как за оружие. Строго говоря, тяжёлые металлические пластины и были оружием, достаточно серьёзным. И ведь не боится, засранец! Цзи Ли постучал по резной перегородке, оттуда послышалась тихая музыка. Что было делать? Он сам предложил ему два часа власти. Ли Бовэнь резким движением развернул веер и сделал первый вкрадчивый шаг. Он давно не танцевал. Вытравил из себя всё, избегал даже музыки. Напрасно старался — все движения были вырезаны где-то под кожей, разве что резкие изгибы рук давались труднее. — Локоть выше! — рявкнул Цзи Ли, и он машинально подчинился. — Быстрее. Ещё быстрее! Резче! Ты что, не позавтракал?! Ли Бовэнь рассмеялся. Резкие опасные выпады веером, воздух распарывало отточенным металлом с низким рвущим звуком. Изломанные движения рук контрастировали с мягким скользящим шагом — прозвище Золотая Кошка он получил именно за этот номер, когда пронзительным золотым всполохом промчался по сцене. — Колено разверни! Голову ниже, взгляд выше! Все эти возгласы возвращали в прошлое. Снимали с него тонкой стружкой налёт грязи, сквозь которую пришлось проползти, прежде чем он научился хотя бы не ненавидеть себя. — Хватит, — Цзи Ли поймал его за руку, уклонился от рубящего выпада веером, резко ударил по запястью, заставляя выронить оружие, и толкнул на край кровати. — Сядь. Ли Бовэнь с трудом дышал. Вытер ладонью мокрый лоб — на коже остался золотистый след. Отмываться придётся тут, не может же он надеть форму в таком виде. Цзи Ли постоял перед ним, несильно толкнул в грудь, заставляя выпрямиться, и сел ему на колени. Сел лицом к лицу, широко расставив ноги, вцепился пальцами в подбородок, не давая отвернуться. — Я скучал, — тихо проговорил он, мягко трогая губами его губы. — Скучал, Кошка. Не хотел тебя спугнуть тогда. — Но спугнул. Не каждый день получаешь угрозу получить в задницу трость с лезвием внутри. И вообще-то едва не получил. — Да я не собирался, — с досадой поморщился Цзи Ли. — Но быть убедительным — моя специальности. — А что ты тогда собирался сделать? — Сейчас покажу. Ли Бовэнь настороженно смотрел на него, не отстраняясь, и вряд ли Цзи Ли было приятно целовать жёсткую линию губ. Даже слабоумный уже понял бы, что ответа нет. И не планировался. Но у Цзи Ли с рассудком всё было ещё хуже. Казалось, что его совершенно не смущает, что он целует неподвижные губы, и хотя Ли Бовэнь послушно приоткрыл рот под нажимом пальцев, он так и сидел без движения. Предложил два часа — пожалуйста, пользуйся. Но взаимности он не обещал. Она сама навязывалась. Очень сложно не реагировать, когда наглые пальцы гладят член, обводят головку, вкрадчиво тянут за проклятое украшение. Принц Альберт? Идиотское название. Идиотское применение. Некрасиво и унизительно. Вот только член стоит… пальцы не просто наглые, но и умелые. Ли Бовэнь только резко потянул воздух носом, когда Цзи Ли распахнул халат, приподнялся и медленно опустился на его член. Придерживал пальцами, смотрел с нахальным вызовом в глазах, насаживался медленными чувственными толчками, каждый следующий глубже и глубже. — Ты обещал показать, что собирался сделать, — Ли Бовэнь понял, что голос сел до хриплого шёпота. — Я неубедительно показываю? Этот гад только томно вздохнул, насадился резче, до упора. Ли Бовэнь процедил сквозь зубы несколько грязных ругательств, вызвав только легкомысленный смех. — Готовился? — Да, — Цзи Ли сцапал его за волосы на затылке, заставил запрокинуть голову, жарко лизнул шею. — Готовился. Рассчитывал. Получил. — Тварь, — Ли Бовэнь не выдержал, сжал пальцы на его ягодицах, мстительно вцепился ногтями, рывком натянул на себя до упора, выбивая из этого мерзавца надрывный стон. Тварь наслаждалась. С точёного плеча сполз халат, стекая ниже по руке. Бовэнь зло содрал с него эту тряпку, бросил на пол. Он уже сдался, и оба это понимали — торжествующие глаза Цзи Ли время от времени томно щурились, но он всё подстроил идеально. Каждый толчок в заботливо подготовленное тело подстёгивал злость, каждый его стон бесил до крайности. Если он сам напросился, ему стоило отомстить, выдрав без жалости! Но жалость успешно заменяло продетое в головку золотое украшение — не позволяло слишком резко дёргаться, он отвык. Он действительно отвык, и надеялся, что больше никогда не наденет это позорище! Бовэнь снова выругался и мстительно укусил это красивое плечо, но эта тварь только сладко застонала, прижимаясь сильнее. В живот упёрся горячий член, скользил влажной головкой. Ухоженные руки оказались цепкими и сильными. Это чудовище расчётливо заманило его и теперь откровенно наслаждалось добычей! Ли Бовэнь вымученно застонал, понимая, что окончательно проиграл — он судорожно удерживал Цзи Ли, изливаясь в тесное и жаркое тело. Слишком быстро. И слишком самодовольная улыбка расцветает на чётко очерченных губах. — Рано, — прошипел Цзи Ли, снова дёрнув его за волосы за затылке, укусил за шею. — Рано, Кошка… — Пошёл ты, — еле выговорил Бовэнь, падая на спину от сильного толчка в грудь. — Уловил. Идея хорошая. Пойду. Сейчас было всё равно, что происходит. Если он ничего не решает — пусть так и будет. На поверку все его сегодняшние решения оказывались шагом в очередную ловушку. Ли Бовэнь просто не мог поверить, что всё это происходит с ним, что Цзи Ли устраивается рядом с ним, изучая его тело ртом, руками, трётся об него бессовестно. Из-за этого его губы начинают слабо отливать золотом. — Ты сейчас такой покорный, — ласково прошептал Цзи Ли, освобождая его от этих идиотских платков, выглаживая с уверенностью собственника. Ли Бовэнь молчал. Молчал, даже когда скользкие от масла пальцы начали неторопливо гладить, толкаться в задницу. Он просто ждал, пока Цзи Ли закончит это, в очередной раз признавая своеобразную гениальность этого подхода. Ему и раньше предлагали взятки — никогда не брал, ревностно оберегая свою репутацию. А сейчас взятку ему навязали, такую приятную, по-своему прекрасную. — Я ждал слишком долго, золотой мой. И был слишком терпелив. По нему видно, что не врёт. Действительно ждал. Ли Бовэнь критически наблюдал за его лицом, пока Цзи Ли склонялся над ним, пока вместо пальцев в него осторожно толкался член. Появился страшный соблазн проверить кое-что, ему всё равно ниже некуда падать. Он расслабился, развёл колени шире, потянул Цзи Ли на себя, и с наслаждением наконец-то увидел на его лице замешательство. Не ожидал! Наконец-то, хоть чего-то он не ожидал! Ли Бовэнь будто снова научился дышать, стало легче. Не так уж и больно, если не зажиматься. Цзи Ли рвано выдохнул что-то бессвязное, толкнулся резче, заполняя его полностью, приподнялся на коленях и начал размашисто вбиваться. Проверил, как сумел! Наверное, это было очередное неверное решение, но вот именно сейчас стало плевать на всё. Он понятия не имел, что делает эта скотина, и почему теперь сворачивание шеи грозит Цзи Ли, только если он остановится. Ли Бовэнь нетерпеливо подался бёдрами навстречу, глухо застонал. — Не сдерживайся, — отрывисто выдохнул Цзи Ли. — Колено выше… ещё выше. Командовал так, будто перед ним всё ещё танец. Тварь расчётливая. Ли Бовэнь не удивился, когда на его шее сомкнулись холёные пальцы, хищная улыбка качнулась ближе. Если бы по губам скользнул раздвоенный змеиный язык, он бы принял это как должное. Сладкая истома скручивала тело, оставалось только цепляться за этого мерзавца, подставляясь под резкие толчки. Пальцы на шее медленно сжимались, лишь иногда позволяя глотнуть воздуха, и Боэвэнь запрокинул голову. Воздуха не хватало, но лёгкое удушье не пугало. Наоборот, он наконец-то перестал думать, хрипло застонал, когда Цзи Ли навалился на него и толчки стали откровенно жёсткими. Шею сдавило сильнее, но только обнял крепче, вжимая его в себя в такт вспышкам удовольствия. На живот толчками выплёскивалось семя, непристойно хлюпало между слитыми воедино телами. Цзи Ли содрогнулся в руках и в несколько толчков излился в него, рывками сжимая горло всё сильнее и сильнее, пока серая пелена не накрыла рассудок предобморочным туманом. Ли Бовэнь выбирался из беспамятства медленно, как будто его кто-то вёл за руку, время от времени поглаживая ладонь нежными пальцами. — Мои два часа давно прошли, — ласковый шёпот вплетался в сознание. — Сейчас уйду, но ты можешь отдыхать, сколько нужно. Вместо ответа Бовэнь только вцепился ногтями в эту руку, дёрнул на себя вскрикнувшего Цзи Ли, и прижал к кровати. — Лежи. Дай отдышаться… Он приоткрыл глаза и поморщился, увидев откровенно шокированное лицо. Коротко фыркнул — совершенно по-кошачьи. — Не верю, так что не трудись манерничать. Ты на это рассчитывал. — Рассчитывал, — согласился Цзи Ли, и действительно этот идеально отрепетированный шок уступил место довольной улыбке. — Вот и лежи. — Но два часа… — Плевать на два часа, — Ли Бовэнь медленно потянулся, выгнулся всем телом, беззастенчиво зевнул. Кошки не смущаются, демонстрируя довольство жизнью. — Ты хотел, чтобы я исчез из твоей жизни, — напомнил Цзи Ли. — Попробуй. Рискни. Всё равно найду. Но если тебе внезапно хочется поиграть. А вообще — поужинай со мной сейчас. Есть хочется. — Союз со мной будет тебе полезен, — напомнил Цзи Ли с довольной улыбкой. — Последнее, что меня сейчас интересует — это польза, — Ли Бовэнь размышлял, что больше хочется сделать с этой улыбкой, но пункта «размазать кулаком» в списке вариантов уже не было. Зато на поцелуи Цзи Ли охотно отвечал. *** Юй Бинь как раз закончил пересчитывать деньги и смотрел, как продавец проворно сгребает к себе всю стопку, начинает считать сам. Тонкие пальцы Звезды проминали плечи, иногда юноша незаметно прижимался губами к его затылку — дыхание грело. Продавец ретировался, судорожно придерживая спрятанные за пазуху деньги. Если будет так демонстрировать, что прячет нечто ценное — не донесёт даже до следующего квартала. — Ну вот, — он довольно улыбнулся. — Чайный домик стал больше на несколько домов. Всем требуется место, чтобы иногда отдохнуть. И мне приятно знать, что даже в самом суровом правительственном ведомстве есть свои ценители нашего прекрасного чая.