Эгоист

— Да как ты можешь быть таким эгоистом?! — взревел Куникида, прожигая фигуру Осаму самым ненавистным взглядом и трясясь от гнева. — Я вы-нуж-ден… Вынужден, Куникида, — разводя руками, легкомысленно произносит Дазай, растягивая на лице улыбку. — Верни её! — Нет.       Казалось, светлые брови Куникиды вот-вот сойдутся под острым углом — так сильно он хмурился. Он еле стоял на месте, удерживая себя из последних сил, и так крепко сжимал челюсти, что их сводило судорогой. Кулаки сами собой сжались, ногти впились в кожу, оставляя следы. Мужчину крупной дрожью трясло от злости. — Где они? — цедя сквозь плотно сжатые зубы, проговорил Куникида. — Кто?       Глаза благородного коньячного цвета изумлённо расширились. Улыбка исчезла, являя место удивлению. Дазай перестал болтать кистью в воздухе и, казалось, всё, абсолютно всё его внимание было устремлено в данный момент на разъярённого Куникиду, от которого ещё чуть-чуть и пар пойдёт, честное слово!       Доппо шумно переводит дыхание, стараясь хоть немного успокоиться. Его грудь тяжело вздымается и опускается. Но это не особо помогло. Казалось, что Осаму источает эту энергию бешенства, а потому возможности быть спокойным не представлялось. — Дазай… — Чего? — тут же осведомляется мужчина с такой тревожностью, будто сейчас Куникида озвучит своё последнее желание перед тем, как испустит дух, а не выскажет гневную тираду с последующим промыванием мозгов своими лекциями и выбиванием дури из коллеги. — Идеалы… Где мои Иде…       Куникида не успевает договорить, как Дазай его прерывает, продолжая устраивать концерт: — Куникида. Я понял и с первого раза. Я знаю, где твоя дурацкая книжонка, но…       Взгляд серо-зелёных глаз источал колоссальную ненависть. Да как мог этот охломут суицидальный стащить его блокнот, который он считает чуть ли не священным?! — Ты говоришь мне это уже шестой раз, Дазай! — Голос подрагивал от нарастающего гнева. — ГДЕ ОН?! — Хорошо, я скажу, но при одном условии. — Суицидник важно поднимает подбородок и указательный палец, отчего длинные пряди чёлки падают на его закрытые веки. Выглядело это забавно и как-то даже по-детски. Из него так и пёр пафос. Куникида был на грани срыва, но каким-то чудом умудрился промолчать.       Осаму открыл рот, чтобы наконец произнести своё условие. Но тут же его закрыл. — Нет, не будет условия, я передумал. — ДАЗАЙ! — Терпение Куникиды было вот уже совсем тоненьким и вот-вот, казалось, порвётся. — Ладно, ладно, она вон там. — Брюнет указывает на столешницу справа от себя.       Куникида продолжает метать молнии в сторону партнёра. — Ну что опять? — театрально возмутился Осаму, всплескивая руками.       Детектив не отвечает, он поворачивается и идёт в сторону, какую указал ему этот гадёныш. Походка, движения рук, скорость, даже то, как резко качался всегда аккуратный, но теперь слегка растрёпанный хвост Куникиды выражало крайнюю раздражительность и агрессию. Улыбка на лице суицидника с каждым приближающимся к столешнице шагом растягивается. У него хорошее предчувствие.       Дазай убрал руки за голову, чтобы было удобнее наблюдать за реакцией Куникиды, когда тот увидит.       А мужчина уже давно видел. Видел, что на столешнице стоял один только блендер, наполненный какими-то ошмётками. В движениях Куникиды, может, и читалась крайняя агрессия, но в серо-травянистых глазах сейчас стоял неподдельный ужас. Рука немного дрожала то ли от гнева, то ли от волнения, когда Доппо положил её на крышку блендера и открыл. Внутри измельчителя лежали мелкие-мелкие кусочки бумаги. У Куникиды, кажется, сердце пропустило удар. Он достал несколько оставшихся крупных ошмётков и пригляделся. На них были выведены буквы, и это точно был его почерк, цвет бумаги был точь-в-точь таким же, как и в блокноте. Да он даже на запах проверил! — Ну ты ещё съешь его! — съязвил Дазай.       Куникида всё не поворачивался, стоя к Осаму спиной. Дазаю это не понравилось. — Знаешь, я правда нечаянно… — Нечаянно? — спокойно произнёс Куникида. От его злобы будто и следа не осталось. — Объясни мне, Дазай… КАК МОЙ БЛОКНОТ МОГ НЕЧАЯННО ОКАЗАТЬСЯ В БЛЕНДЕРЕ?! КАК?!       Эспер подошёл к напарнику и встал возле него, нависая, как грозовая туча над землёй, перед этим бережно положив листочки обратно в блендер. — Давай я тебе подарю новый и дело с концом, м?       Веки Осаму медленно приподнялись, являя Куникиде спокойный, с самодовольной искринкой взгляд карих глаз.       На этот раз Доппо не сдержался. Он схватил Дазая за грудки и притянул к себе. У последнего аж шея хрустнула от столь резкого действия. Серо-зелёные, наполненные ненавистью и одновременно отчаянием глаза встретились с полуприкрытыми веками равнодушными коньячными. — Я тебя ненавижу, всей душой ненавижу! — процедил Куникида, и было понятно, что он на грани срыва. — Зачем ты это сделал, Дазай?! Зачем? Что ты мне хочешь показать? — На каждом слове мужчина сжимал ткань чужой рубашки сильнее и встряхивал её хозяина. — Скажи мне… Я не понимаю, Дазай. Я не по-ни-ма-ю, понимаешь?! Ты меня понимаешь?       Куникида удерживал суицидника на весу одной рукой, за одну только рубашку. Дазай в свою очередь лишь ногами касался пола, но и этой опоры не хватало, чтобы стоять, так как данное положение заставляло слегка прогнуться в пояснице и удерживаться только на пятках. При этом руки Дазай невозмутимо держал в карманах брюк и, кажется, данная поза не приносила ему дискомфорта. Он знал, что Куникида не предпримет ничего серьёзного. Его напарник слишком предсказуем. — Я тебя понимаю, — медленно произнёс брюнет уже более серьёзным тоном. — Серьёзно! — Да ничерта ты не понимаешь!!! — закричал блондин в лицо Дазаю. Осаму чуть не оглох. — Ты лишил меня всего сейчас! Всего! Моего источника информации, моих планов, моей… способности!!!       Очки Куникиды загадочно блеснули при попадании на них света, на мгновение заставляя ледяной металл глаз эспера пропасть. Вокруг него образовалась столь мрачная аура, что сам Достоевский сейчас бы нервно курил в сторонке. Дазай Осаму добился этого. Он раскусил ещё один слой возможностей Куникиды. Он копнул глубже кого бы то ни было и первый увидел подобную сталь в этих глазах. Гордость за себя переполняла Дазая. И он сам не заметил, как улыбнулся этому. — Ещё и смеёшься! — Куникида встряхнул партнёра, как щенка. — Да ты… Ты… Самый настоящий… — Мужчина не знал, какое слово подобрать. Но внезапно оно само будто соскочило с языка: — Эгоист!!!       И с этим громогласным рыком эспер со всей дури впечатывает мужчину в пол с такой силой, что вся мебель в помещении содрогается. — ТЫ — ЭГОИСТ! СЛЫШИШЬ?!       Куникида не мог сдержать себя и, перекинув брюнета, как тряпичную куклу, через себя, он вновь впечатал его в поверхность пола спиной. Изо рта Дазая от силы удара вместе с болезненным «Кха!» вылетела пара капель слюны. — Стой! — запротестовал Осаму, стоило руке партнёра вновь потянуться к нему.       Но Куникида слишком долго терпел. Теперь он обязан выпустить всю злобу, что копилась в нём последние дни.       Эспер хватает мощной рукой перебинтованную шею, с лёгкостью приподнимает тело, облокачивая его на диван (всё же Куникида остаётся Куникидой и не может без стыда творить всякие злодеяния, даже несмотря на то, что козлом отпущения был Дазай). Пальцы сжимают шероховатую нежную кожу. Дазай начинает хрипеть от недостатка кислорода. — Послушай, Куникида, — хватая ртом воздух, шепчет он, даже не пытаясь убрать чужие руки, и всё также держа свои в кармане брюк. — Я эгоист, ты прав. Но ты даже сейчас… — Осаму захлебнулся воздухом и закашлялся. Куникида, наконец осознав, что сейчас задушит важного члена Вооруженного Детективного агентства, ослабил хватку, позволяя последнему вздохнуть. — Что ты говоришь, Дазай? — не понял Куникида. — Я говорю… что хочу тебе подарить новый блокнот, — смеясь, произносит Дазай и достаёт руками из своей жилетки точную копию Идеалов Куникиды. — Держи. — Осаму протягивает самый что ни на есть настоящий оригинал блокнота.       Куникида с замиранием сердца смотрит на зелёную обложку в руках Дазая, затем молниеносно выхватывает это чудо и проверяет каждый листок. — А… Что я тогда видел? — растерянно произносит как-то разом присмиревший детектив. И не скажешь, что несколько минут назад он швырял взрослого человека из одного конца комнаты в другой. — Там же точно такие же… Я не мог ошибиться!       Осаму усмехается, растирая шею. — Я воспользовался твоим блокнотом и сделал копии его страниц, написав об этом на одном из твоих листков. Так просто, правда? — С лица детектива не слетает самодовольная улыбка. — Я снова тебя разыграл, Куникида!       Во взгляде Доппо на мгновение проскочила радость, облегчение и даже какая-то благодарность, но это было лишь мгновение, а потом лицо напарника Осаму покраснело, а рот широко открылся, чтобы прокричать: — ДАЗА-А-А-А-А-АЙ!!! Я ТЕБЯ УБЬЮ!