***
Первый приступ кашля случился в субботу утром. Хитоши кулаком стучал по груди, в лёгких будто что-то застряло. Начинало болеть и горло, и голова. Раздражение не проходило, и Шинсо решил выпить комплексную таблетку от простуды. В отличие от холодильника, аптечка была всегда полная. Стало чуть легче. Сегодня была назначена тренировка с Айзавой. Учитель не жалел своих выходных и был готов тренировать Хитоши почти в любое время. Поэтому Шинсо решил не жалеть себя и пойти в Академию. Закинув в рот ещё одну таблетку, парень вышел из дома. Удары давались тяжело, мышечная слабость, которую Хитоши заметил утром, дала о себе знать. Еле уклоняясь, Шинсо бестолково старался отражать удары Айзавы и пытался не свалиться с ног, потому что чувствовал, как подкашиваются колени. — Что с тобой? — не выдержал Айзава, подхватывая на руки падающего Шинсо, — Если заболел, надо было мне сообщить, и в Академию не тащиться. Шинсо хотел что-то ответить, но почувствовал, как горлу подступает жидкость, и, закрыв рот ладонью, выбежал из тренировочного зала. В понедельник Хитоши всё же пошёл в Академию. Взял с собой бумажные салфетки, чтобы кашлять в них и незаметно выкидывать лепестки. Шинсо уже не наркоман. Он ёбанный цветник. Дешёвая клумба с хризантемами. Хризантемы, блять. Символ достоинства и чести у одних, горя и страдания у других. А Хитоши совместил. Он достойно страдает. Даже виду не подаёт, что подыхает. Никто почти за него сильно не волнуется, со стороны обычный кашель. Почти, но не все. Айзава с той тренировки сам не свой. Постоянно пишет, спрашивая, стало ли Хитоши лучше. Даже купил ему в аптеке препарат, которым сам частенько пользуется, чтоб быстро справится с вирусным заболеванием. Но только вот у Шинсо не вирус, а хуй знает что. Как с этим в больницу обращаться? Врачи либо пальцем у виска покрутят, либо на опыты пустят. Поэтому Хитоши предпочёл разлагаться самостоятельно, а на советы Айзавы сходить к доктору, отмахивался и говорил, что всегда занимается самолечением. Ему не хотелось беспокоить учителя, но выходило всё наоборот. Дома он рассматривал в зеркале своё отражение, периодически выблёвывая в раковину смешавшиеся с кровью лепестки. Все губы и верхняя часть подбородка были в алой жидкости, глаза тускнели с каждым приступом рвоты. В заднем кармане джинсов завибрировал телефон. Кто-то звонит. Хитоши включил воду, смыл кровь с раковины и рук, быстро вытер ладони полотенцем и взял телефон. Айзава. Сердце бешено заколотилось и снова сдавило легкие. — Учитель Айзава? — хрипло выдавил из себя Шинсо, силой подавив рвотный рефлекс. — Прекрати из себя строить гордого мученика, — грубо начал Айзава. Хитоши вздрогнул. — Расскажи уже, чёрт возьми, что с тобой происходит, — Шинсо в голове представлял холодный взгляд учителя. «Догадался? Понял, что я недоговариваю?», — удивляться для парня было странным, он просто вопросительно констатировал факты. Хитоши молчал, сглатывая кровь. Он не хотел рассказывать. Только не Айзаве. — Ясно, — секунда, и Шота отключился.***
Хитоши снилась весна. Он ловил ладонями тусклый свет, который освещал полосами городскую улицу. Дождь горячими каплями щекотал лицо и открытую шею. Жарко, совсем не весенняя погода. Местами, где не лил дождь, высохла трава. Шинсо обернулся вокруг. Сзади цвела сакура. Цвела. Хризантемами. Хитоши в ужасе отшатнулся и побежал в сторону сухой травы. Дождь следовал за ним, окрашивая красным асфальт. Кровь? Он вытер ладонями своё лицо, и те мгновенно стали алыми. Шинсо чувствовал, как трясётся всё вокруг, как кружится голова, крик застыл в горле. Он открывал рот, но вырывался только слабый шёпот. Хитоши понял, что не может вздохнуть. Он задыхался. Вдруг он начал проваливаться. Падать на ровном месте. И как показалось Хитоши, падал очень долго. И наконец, открыв глаза, сделал глубокий судорожный вдох. Холодный пот стекал с его лба и шеи, на подушке размазалась кровь и лепестки. Кто-то держал его за плечи, сжимая пальцами. Перед глазами парня застыли картины сна, он не видел ничего вокруг. — Какой же ты идиот. Учитель Айзава? — Умереть захотелось? Шинсо медленно поднял взгляд. Перед ним стоял Айзава. Злился. Ужасно злился. А глаза его выдавали. Волновался. Хитоши потянулся к нему, пытаясь ухватиться за его рубашку. Прижавшись к его груди, Шинсо прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Он был рад, бесконечно рад, что Айзава успел, успел достать его из кошмарного сна, пока он не захлебнулся в цветах. В какой-то момент он подумал, что ему не так важна взаимность, как важно просто его присутствие. Осознание того, что ты ещё нужен, что в тебя верят. Айзава опустил руки ему на спину, сильнее прижимая Хитоши к спине. На ресницах парня застыли слёзы. Если умирать, то в его объятиях, заключил Шинсо. А он умирает? Хитоши прислушался к своему дыханию. Не хрипит. Руки не дрожат. Даже почти не тошнит. Голова только кружится, но от болезни ли? Быть может, это всё бред, и нет здесь Айзавы? Бред, тихая агония, воспроизведение мозгом желаемого. Да-да, это так, лихорадочно думал Шинсо. Галлюцинация? Прекрасно. Настоящий Айзава бы не позволил сделать так: парень привстал на кровати, носом прижимаясь к шее учителя, и стал аккуратно прикасаться губами к его телу, вдыхая его запах. Первые минуты Шота не сопротивлялся, машинально вытягивая шею, прикрыв глаза. — Хитоши, — Айзава за плечи отодвинул от себя парня, останавливая поцелуи. Хитоши? Он назвал его по имени? Шота вдохнул и присел на кровать рядом с Шинсо. Хитоши не сводил с его глаз, шумно дыша. Если Айзава всё же настоящий, и Шинсо действительно больше не цветёт, то, что он сейчас скажет, не имеет никакого значения. Своим «Хитоши» он уже сказал многое. Достаточно, чтобы Шинсо смог вновь улыбнуться. — Ты выпил то лекарство, что я тебе купил? Пару секунд Шинсо немо взирал на препарат, лежавший на столе. Не став подавлять в себе это чувство, Шинсо засмеялся. Истерически. — Мне уже лучше, — в паузе между приступами хохота сказал парень. — Вижу, — хмыкнул Айзава и, вставая с кровати, поцеловал лоб Шинсо. Смех резко прекратился. У Хитоши поехала крыша.