Обряд посвящения

``Беззубик не-рад. Иккинг уже неделю провалялся пластом в постели, потея как лошадь, и хоть бы раз услышал что-нибудь, кроме ворчания. — И вот это… твоё «спасибо». Неблагодарный дракон. ``Беззубик не-рад. На сей раз голос Ночной Фурии звучит жалобно. Он суёт морду под покрывало, чтобы облизать его голый торс и в частности припухшую, воспалённую отметину на боку. Она занимает пространство от спины Иккинга, огибает бок и оканчивается на животе, так что на парне живого места нет, на котором можно было бы безболезненно лежать. Боль отступает лишь в те моменты, когда Беззубик обрабатывает кожу языком; по всей видимости, слюна Ночных Фурий обладает целебными свойствами. Боль во всяком случае точно снимает. Вот только и сами прикосновения языка небезболезненны. Иккинг содрогается, с силой обхватывая Беззубика за голову. Дракон в ответ издаёт не то рык, не то мурчание. ``Иккингу больно. Беззубик. Не. Рад. — Ну откуда мне было знать, что пойдёт такая реакция на… оох… чернила? ``Опасность. Смерть. — Брось, Беззубик, никто ещё не умирал из-за татуировки! Беззубик упрямо мотает головой, но при этом смягчает движения языка, так что тот лишь осторожно приникает к воспалённой коже, а не шоркает по ней. ``Надгробия Олуха говорят иное. — И когда это ты читать выучился? Беззубик заканчивает своё дело и садится ровно, прищуриваясь. ``Много вещей не знаешь, детёныш. — Что, запас оскорблений уже кончился? Дракон встряхивает головой и фыркает. Глаза у Иккинга медленно смыкаются: сейчас у него нет сил на перепалки. Рассерженное фырканье переходит в негромкое мурлыканье, и прохладный язык омывает лицо. — Спасибо… братец, — шепчет мальчик, не открывая глаз. Боже, всё тело просто горит. — Эй, Беззубик. ``Здесь. — Знаю. — Дракон не отходил от своего человека с того злосчастного дня, как татуировка начала воспаляться. — Я сожалею, — его руки бессильно ложатся вдоль тела, и Беззубик подтыкает их носом. ``Вот и правильно. Иккинг вспоминает, какой блестящей идеей ему тогда показалось набить огромную, многозначительную татуировку дракона. Ночную Фурию, обвивающую его тело от живота до спины. Беда в том, что ему захотелось выполнить рисунок целиком в чёрном цвете. Мастер предупреждал, что будет больно, но эй, кто это тут выжил после потери ноги? Иккингу известно, что такое боль. Разве может татуировка потягаться с той болью? Как оказалось, очень даже может. Очень и очень. Тату-ремесленник надрезал ему кожу ножом и втирал в ранки пигмент. Иккинг тогда весь дрожал и едва сдерживался от крика. В отличие от Беззубика, который всю процедуру ревел, завывал и метал залпы плазмы, так что лишь Иккинг мог его успокоить, без конца повторяя, как это для него важно, и хотя Беззубик не мог взять этого в толк, но принимал его выбор. Однако когда боль стала совсем уж невыносимой, Иккинг вцепился в него, царапая и скребя ногтями по чешуе, прижимаясь головой к голове друга и роняя слёзы. Беззубик рычал на низкой ноте, чтобы не раздражать человеческий слух, и как мог старался утешительно мурлыкать, только лишь по слову Иккинга сдерживаясь от убийства татуировщика, и уж Иккинг-то знал, чего ему это стоило. Вдобавок ко всему из хижины татуировщика Иккинг вышел едва живой; ну, как вышел — его Беззубик вынес у себя на спине, обмякшего и мелко дрожащего. С уверенностью, что худшее уже позади, да только через пару дней проявилась реакция на чернила. Словом, да, не самый сладкий момент в его жизни. Плюс того, что Иккинг свалился с лихорадкой и мучениями в том, что Беззубик перестал злиться — правда, умалчивая о том, что на смену обычной злости заступило абсолютное бешенство. И теперь... — Ты рвать и метать готов, да. ``Да. На это Иккингу нечего сказать. Лихорадка и боль так его измотали, что теперь он способен только лежать. ``Прости. Ты отдыхай. Боль начинает успокаиваться. Беззубик ласково облизывает его лоб. ``Не оставлю. Отдых. Перед самой отключкой Иккинг успевает подумать, что почувствовал мягкую лапу на своей руке.

***

Когда он просыпается в следующий раз, лапа всё ещё лежит на прежнем месте. Сесть самостоятельно он по-прежнему не может, но вроде бы чувствует себя получше. Впрочем судить трудно. Возле кровати обнаруживается чаша с каким-то супом. А под ложечкой-то в самом деле сосёт, хотя и не только от голода. Ему удаётся повернуть голову к Беззубику, чья голова в свою очередь покоится на краю постели. Выдыхаемый драконом воздух попадает прямо на больной бок, согревая и без того пылающую кожу, но это всё равно приятно. — Люблю тебя, чешуйстик. Его друг резко раскрывает глаза. Иккинг думает, что мог бы всю жизнь смотреть в эти зелёные озерца и всё равно не насмотреться. Он вдруг осознаёт, что улыбается. И от внимания Беззубика это тоже не ускользает. ``Лучше? — Пожалуй, да. Наверное, — с улыбкой отвечает он, чуть сильнее поворачивая голову. — Думаю, это больше из-за того, что рад тебя видеть, братец. — А зачем лапа помощи? Беззубик убирает свою конечность, а Иккинг слишком слаб, чтобы поймать её и вернуть на место. ``Не-нравится? — Да нет, совсем наоборот, — Иккингу тошно с того, насколько вяло звучит собственный голос. — Просто ты никогда так не делал. ``Наблюдение за людьми. Драконы касаются мордами, люди касаются лапами. Лапы людей чувствительны как морды драконов. Возможно даже как языки драконов. Голос Беззубика звучит уже мягче и веселее. ``Попытка. И неплохо. — Тогда положи обратно. Однако вместо того, чтобы накрыть его руку, Беззубик вытягивает обе передние лапы — осторожно, чтобы не задеть воспалённый бок — и придаёт ему сидячее положение. ``Сначала пить. — Сомневаюсь, что сейчас смогу. Мне нехорошо. Беззубик подтягивает его вперёд, прислоняя к своей чешуе единственным невоспалённым местом на груди. ``Тебе нужна вода. Суп или вода. Чую ты сухой. — "Обезвоживание", так мы это называем, — Иккинг посылает дракону игривую ухмылку. — Ну хорошо, давай попробуем, — он тянется к прикроватному столику, но стоит ему слегка повернуть корпус тела, как кожа на боку натягивается и его простреливает такой болью, словно невидимый нож сейчас располосует надвое. Иккинг вскрикивает: — Ай! Дурак, дурак, дурак… Он застывает на месте, скривившись в мучительной гримасе и дрожа от отголосков боли; из-под зажмуренных век просачиваются слёзы, смачивая ресницы. Беззубик, припадая к полу, подбирается ближе, на периферии зрения светя встревоженными зелёными глазами и утешительно мурча. Как только пелена боли потихоньку истончается, Иккинг начинает узнавать в его мурчании: ``Иккинг Иккинг Иккинг люблю тебя люблю люблю. — Раньше не пон-… не понимал вот этого, — хрипит он. ``Ты никогда не слушал, — отвечает Беззубик, но мягко… и надломленно. Если и существовало на свете то единственное, чего Иккинг не мог вынести ни при каких условиях, так это когда Беззубик был чем-либо расстроен. — Эй, да я в порядке. Всё нормально, — он пытается выдавить улыбку и осторожно, максимально осторожно поднимает руку, кладя Беззубику на мордочку. Бережно. Беззубик встречает его движение на полпути и утыкается носом в шею. У людей не существует прикосновения нежнее, чем это. Нежное облизывание в шею, лёгкое дыхание в вырез туники. Иккинг расслабляется, поглядывая на прикроватный столик и прикидывая, получится ли в этот раз дотянуться до супа. — Спасибо, братец, — шёпотом произносит он. — Не представляю, что бы я без тебя делал. Беззубик как-то напрягается и застывает. — Братец? ``Суп. — Нет, что-то не так? ``Суп! — Ну я же не слепой, — Иккинг осторожно поворачивает к нему голову. — Что не так? ``Сначала суп. Потом разговор. Ждать. Беззубик приближается к прикроватному столику и лбом пододвигает его ближе к кровати, на расстояние вытянутой руки для Иккинга. И сердце у мальчика распирает от нежности, как и всегда, когда Беззубик подстраивает окружающий мир под его удобство. — Суп на первое, разговор на второе. Ладно, договорились. ``И лекарство. — Беззубик, если накладывать мазь чаще, мне не полегчает быстрее. — Иккинг вдруг осознаёт, что зверски голоден, и около минуты только хлебает суп, прежде чем оставить идею с ложкой и поднести чашу ко рту, принявшись пить прямо с неё крупными глотками. — Мм, вкуснятина. Я и правда проголодался. Беззубик легонько ложится головой к нему на колени, не давя всем её весом, и вновь заводит своё мурлыканье. ``Люблю тебя люблю люблю люблю люблю. С супом Иккинг расправляется в два счёта и уже собирается лечь обратно, как вдруг... ``Подожди. Беззубик забирается к нему и ложится рядом. ``Держись за Беззубика если очень больно. — Гм, может, не стоит? — Иккинг опасается отнюдь не того, что Беззубик может ненароком сделать ему больно, а из страха сделать вообще какое-либо движение, из-за которого его скрутит от боли. — Не знаю, вдруг.. ``Подожди. Держись за них. Беззубик подставляет ему свои головные отростки и ушные раковины. ``Беззубик не-двигаться. Используй их для движения, не используй твои *мрр-цфф* — Мышцы? — уточняет Иккинг. Беззубик подтверждает это кивком, узнав человеческое слово. — Ты хочешь, чтобы я за них держался? — Иккинг пробегается ладонями по нежным кожистым отросткам. Затопившее его чувство нежности прогнало боль. — Мне всегда казалось, они очень хрупкие. Ты уверен, что я тебя не травмирую? Беззубик заглядывает ему в лицо влюблёнными глазами, однако насмешливо всхрапывает. ``Руки человека повредят шкуре дракона? Кем ты себя возомнил, Стоиком Обширным? Беззубик в последнее время откалывал приколы и посмешнее, чем использование человеческих присказок, причём это замечается за ним всё чаще. Иккинг прыскает и взрывается хохотом, однако тут же прерывается на стон из-за потревоженных порезов на боку. Невольно сильнее схватывается за гладкие отростки на драконьей голове, точно за якорь в штормовом море. Пока он выравнивает дыхание, стараясь обуздать боль, та в самом деле постепенно утихает, оставляя после себя прохладу и облегчение. До Иккинга не сразу доходит, что благодарить за это надо Беззубика, в очередной раз осторожно, ласково облизывающего ему бок. — От этого и правда легче, братец, — выдыхает он, всё ещё держась за своего дракона. Беззубик ласково и любовно орудует языком и молчит до тех пор, пока бок у мальчика не перестаёт гореть огнём и даже лихорадка уже не кажется такой изнуряющей. Только когда Иккинг аккуратно укладывается на постель, всё ещё держа друга за ушные отростки, дракон отвечает: ``Иккингу не-требуется помощь если Иккинг не-делать глупых вещей. Иккинг отдувается, пока наконец не приводит дыхание в норму. Лёжа пластом и чувствуя себя человеком в самом жалком проявлении, он бросает взгляд на своего дракона. — Так в чём проблема? Ты так и не ответил. Взгляд Беззубика коротко проскакивает к его татуировке, затем в сторону. — Берегись, брат. Ты с каждым днём всё больше походишь на человека. Иккинг ожидает насмешливого всхрапа в ответ, но ошибается. Беззубик грузно оседает на пол. — Не могу до тебя дотянуться. Ну же, посмотри на меня. — Разумеется, Беззубик пристыженно поднимает глаза. Иккинг протягивает к нему руку и, смягчившись, говорит, хотя сил едва хватает даже на такую малость: — Эй, братец. Мне-то ты можешь сказать, так ведь? Что тебя беспокоит? Беззубик вновь смотрит на татуировку. ``Иккинг использовал Беззубика навредить себе. Долгую минуту Иккинг полагает, что Беззубик имел в виду какую-то из случайностей, которая может быть уже даже стёрлась у него из памяти, какую-то из их игривых драк или экспедиций, в которых он обжёгся о драконье пламя. Он всё ломает над этим голову, пока не замечает, что зелёные глаза Беззубика всё ещё прикованы к татуировке у него на боку. — Ты не... рад... — начинает Иккинг, припоминая, с чего вообще начался этот разговор. — Тебе не нравится татуировка, потому что она похожа на тебя? И из-за неё я подцепил заразу? Беззубик съёживается. ``Иккингу больно... Он встряхивает головой, будто ему в ухо залетела пчела. Ну как Беззубик умудряется каждый раз настолько его растрогать? — Иди ко мне, чешуйстик. Ну же, сам-то я не могу, — говорит он, бессовестно пользуясь своим положением больного. Беззубик неохотно приближается, подсовывая голову ему под руку. — Беззубик, мне и раньше бывало больно. ``Но не от Беззубика-картинки. — О! — Иккинг настолько этим тронут, что ненадолго даже теряет дар речи. — Ну что ты, Беззубик! Она же не будет болеть всю жизнь! Я просто хотел, чтобы ты всегда был со мной! ``Я и так всегда с тобой, — ворчит Беззубик, говоря больше как человек, нежели дракон. — Ну, я это образно. Беззубик придвигается к нему мордой, прижимаясь языком к его боку и делая печальные глаза. ``Иккинг страдает от боли в честь Беззубика? — Да, и я бы сделал это снова. Дракон убирает голову. Зрачки у него больше не круглые и влюблённые, а узкие и начальственные. ``Детёныш. Слушать! — Как лестно. ``Лестно, ну надо же. — Нет, в тебе и правда всё больше от человека... ``Иккингу нравится видеть как Беззубик страдает? В честь Иккинга? Что-то неприятно сжимается в животе. — Нет. Конечно же нет. ``Нравится смотреть как Беззубика словно режут ножом? — Беззубик, не говори такого! Что на тебя... ``Видеть как Беззубик *хсс-фить*? — Извини, брат... последнее не понял. ``Представь. Как ты чувствуешь если кто-то делает Беззубику больно если Беззубик вот так... Дракон бросается навзничь, демонстрируя чертовски недурные актёрские данные. ``Молча, без звука, только плача? Беззубик сворачивается в клубочек, дрожа и зажмурившись, и ритмично вздрагивает, словно кто-то в самом деле истязает его. — Братец... Драконья голова запрокидывается назад, словно бы от выкручивающей боли, он стискивает зубы и душераздирающе скулит. Иккинг может лишь беспомощно смотреть на его искажённое в муке лицо и обнажённое горло. — Нет! Тут глаза Беззубика распахиваются, зелёные и ясные, разумные. ``Нет? Теперь ты знаешь как чувствует Беззубик. Видеть Иккинг столько боли, не слёз, а только боли. Зелёные глаза на несколько мгновений теряют свою ясность. А потом Беззубик прищуривается делая ироничный взгляд, которым часто пользуется для выражения своего порицания. ``Нравится эта штука на тебе? Он дёргает головой в сторону татуировки. ``Каждый раз видя её... память как тебе больно из-за любви ко мне. Иккинг осторожно кладёт руку на место оторванной части его хвоста. — Всякий раз, как я это вижу, то вспоминаю, как причинил боль тебе. Так что мы квиты. Беззубик отшатывается от него, зашипев. ``Иккинг выбрал боль из-за того что-... — Нет-нет-нет-нет-нет! Ну что ты, нет же! — Иккинг приподнимается на руках, морщась от натяжения кожи. — Я не собирался себе навредить, чтобы сравнять счёт, нет конечно. Нет. ``Тогда зачем? — Для викингов очень важны татуировки! Я просто... Люди просто делают некоторые вещи... пускай это и кажется бессмысленным, — он бессильно опускается обратно на постель. — Наверное, дракону и в голову бы не пришло надрезать собственное тело и втирать чернила только потому, что другие в его поселении это делают. Беззубик приподнимает надбровную дугу, а другой глаз прищуривает. ``Считаешь? Иккинг давится со смеху. Всегда любил эти его рожицы. Однако его смех, похоже, ещё больше распаляет дракона. ``Я должен сделать то же самое,— с угрозой заявляет Беззубик. Всё ещё чувствуя озорство сейчас, когда жгучая боль отступила, Иккинг отвечает ему однобокой улыбкой. — Ну, удачи тебе... Ночная Фурия, — произносит он наподобие шутливого оскорбления. — На чешую чернила не нанесёшь. Так что завидуй молча. Глаза Беззубика превращаются в щёлочки. Иккинг знает, что он взбешён, но как же приятно его подразнить. ``Тогда наверное Беззубику следует поставить *хсс-клик* — Поставить что, прости? Беззубик принимается скакать туда сюда по слишком тесной для него спальне. Исчезает на вниз по лестнице, так что на виду остаётся только колышущийся волнами хвост. А спустя минуту возвращается с кочергой в пасти, кладёт её на каменную столешницу и разогревает её конец тщательно выверенным залпом плазмы. Затем повторяет последнее действие снова и снова, пока конец кочерги не начинает светиться, раскалённый докрасна. После этого дракон разворачивает столик, так что железная рукоятка теперь смотрит прямо на Иккинга. Потом дракон припадает на лапы и задирает крыло, открывая доступ к мягкому уязвимому боку. ``Беззубику поставить это здесь? Он переворачивается на спину, открывая живот. ``Или здесь? У Иккинга перехватывает дыхание. — В смысле... клеймо? *Хсс-клик* ``Клеймо. Да. Беззубик заглядывает ему в глаза, так и лёжа с незащищённым животом, с суженными зрачками. ``Давай, сделай. Заклейми Беззубика, человек. Он подталкивает носом рукоятку кочерги. Это больно даже слушать. — Ох, да ладно тебе... Глаза со зрачками-щелочками впериваются в него. ``Иккинг хочет Беззубик найти охотников на драконов и получить клеймо? Метку? Как у Иккинга? — Да хватит дурака валять, Беззубик! Что за глупости тебе взбрели? — голос невольно срывается при этих словах. ``Не глупости. Иккингу больно много дней. Не глупости. Раз Иккингу так хочется пометить себя... — Беззубик... Зелёные глаза дракона указывают сперва на красный от накала конец кочерги, затем на собственный бок. А Иккинг думает, что скорее сам бы себя прижёг, чем даже вообразил это клеймо позора и унижения на своём друге. Уж лучше так, чем видеть его страдания и слышать его крики. — Беззубик, это же совсем другое. Мне и вполовину не настолько больно. И потом, я ведь сам так решил. Это не какая-то позорная метка. ``Беззубик тоже решил. Жду. Пометь меня? — Ладно, — Иккинг прячет голову в ладонях. — Ладно, я всё понял. Тебе больно оттого, что больно мне, так? Когда он убирает руки от лица, то видит прямо перед собой исключительно серьёзное лицо своего друга с широко раскрытыми зелёными глазами. ``Да. Беззубик наклоняет голову, чтобы с осторожностью облизать ему бок. ``Пожалуйста. Не надо больше боли Иккингу. Дай боль Беззубику. С обливающимся кровью сердцем Иккинг гладит его по голове. Его перетряхивает от одной только мысли, что раскалённый металл хотя бы коснётся его друга, и он проводит ладонями по его бокам, прижимая пальцы к мягкой уязвимой коже в области рёбер и подвздохов. — Я бы в жизни не позволил чему-то такому коснуться тебя, — произносит мальчик вполголоса. — От одной мысли... Стоит только представить, что тебя... ``Теперь ты знаешь как я чувствую. В драконском нет местоимений, но Беззубик иногда использует возможности человеческой речи, дабы подчеркнуть свои слова. Иккинг вжимается лицом ему в тёплое местечко под шеей. — Да, я всё понял. Мне очень хотелось сделать эту татуировку и я всё ещё уверен, что она будет потрясно выглядеть, но если бы я только знал, что из-за этого тебе будет так плохо — точно так же, как было бы мне, если тебя... — он туго сглатывает, — если бы кто-то... — Он прижимает ладони к бокам Беззубика, упиваясь прикосновением к гладкой неповрежденной коже своего возлюбленного лучшего друга и не в силах договорить фразу. — Я бы ни за что не сделал тебе больно нарочно. Прости, что заставил тебя через это пройти, братец. Я не хотел. Беззубик негромко подвывает. ``Картинка-Беззубик. Больно тебе. — Мне больно не из-за картинки. А из-за собственного идиотизма. Глаза его дракона всё ещё полны печали, отчего Иккинг чувствует себя последним мерзавцем. ``Как Беззубику видеть это каждый день, помня боль? На Беззубике сейчас нет его полётного протеза в дань тому, что Иккинг никуда не может уйти, так что парню ничего не стоит перехватить его хвост и подтянуть к себе. — То же самое я чувствую каждый день, когда вижу его и вспоминаю. — В груди до сих пор будто бы сидит нож при виде этого шрама. Он мягко приподнимает хвост к своему лицу и прикладывается щекой к блестящему, неестественно гладкому участку тёмно-серой кожи в том месте, где когда-то сорвало часть хвостового гребня. Это единственное место на теле Беззубика, покрытое только кожей, без чешуи. Потому что Иккинг его покалечил. Встретившись с Беззубиком глазами, Иккинг высовывает собственный до нелепости крохотный язык и слитным размашистым движением проводит им по шраму. Он не может поставить запах-метку и по количеству слюны конечно не сравнится с драконом, но он точно знает, что означает его жест на драконском языке. Ты дорог мне до последней чешуйки. Я люблю тебя. Ты мой. Люблю тебя. На месте зажившей раны кое-где встречаются неровно зарубцевавшиеся участки, и Иккинг вздрагивает, когда оглаживает их кончиком языка. Я люблю тебя. Поверхность языка вновь проходится скользящим движением по шраму, и уже на человеческом наречье Иккинг добавляет: — Что угодно бы отдал, чтобы его исцелить. Страшно сожалею, что тогда тебя подстрелил. Я люблю тебя, брат. Люблю. Жар у него в боку слабеет, отступает, когда Беззубик в очередной раз его облизывает. Его язык покрывает всю воспалённую область, а мурчание вибрацией отзывается у Иккинга в животе. ``Я тебя люблю люблю тебя люблю люблю люблю. Их взгляды встречаются. И что-то у Иккинга внутри подпрыгивает при этом. Вся кожа у него трепещет, зудит, изнывает от желания стать единым целым. Драконьи зрачки при этом сужаются, затем расширяются, потом вновь становятся щёлочками. — Эй, всё в порядке, — говорит Иккинг, повинуясь вечному инстинкту успокоить и утешить. — Я рядом. ``Знаю. Взгляд у Беззубика сардонический, вот только дыхание частит — так меха вдыхают яркую жаркую жизнь в дремлющее пламя. Зубы втягиваются и Беззубик осторожно приближается пастью к животу Иккинга, накрывая татуировку, занимающую его грудь, спину и бок. От его действий, мягких, тёплых и влажных, становится легче, а ещё Иккинг ощущает его пульс через соприкосновение своей кожи на боку и его рта. Это очень близкий контакт, и он хочет стать ещё ближе. — Беззубик?.. ``Да? Голос у Беззубика игривый. Он знает. Что-то закручивается тугой спиралью у Иккинга в животе и в пояснице. Кровь пульсирует в венах, каким-то образом слившись в унисон с медленным, мощным пульсом, который он ощущает через обхватывающую его за живот пасть. Иккинг начинает дышать чаще. Сердце колотится о клетку рёбер с такой силой, точно стремится пробиться наружу. Беззубик прикладывает язык ко впадинке на его груди — прямо в то место где всего за дюймовой преградой кожи и кости неистово стучит сердце. И это прикосновение настолько интимное и чувственное, что оба они тихонько всхлипывают. В слепом порыве Иккинг облизывает ладонь и прикладывает к языку Беззубика ощущая через упругую плоть своего друга отголосок собственного сердцебиения. Дыхание перехватывает, и со слезами в глазах Иккинг свободной рукой отслеживает впадинку драконьего языка, испытывая лёгкое головокружение от этой новой интимности, с которой Беззубик баюкает его в своём рту, и чувствуя пульсирующие перспективы в их сердцебиениях. Хочется обнять его целиком, как это его большой друг делает для него, хочется на пару с ним взлететь и спикировать вниз с этим новым знанием, с этой новой связью, впрочем, вовсе не новой — прежней, просто теперь более глубокой... Как же хочется сейчас сделать тысячу вещей. Но он болен, ослаблен, и внезапно действия Беззубика становятся менее интимными и более деловыми: он ртом, крыльями и лапами помогает Иккингу лечь в постель. И мальчик доверяется ему. Один из них всегда брал все заботы на себя, если другой был для этого не в состоянии. — Слово тебе, братец, — произносит он с лёгкой одышкой, преодолевая помутнённость в голове. — Какие у нас планы дальше? Беззубик мурлычет, вылизывая татуировку, хотя та уже совсем не болит. ``Иккинг поправляться. Любовь потом. Иккинг вслепую протягивает руку, пока не нащупывает чешую. — Я люблю тебя уже сейчас, чешуйстик. ``Сейчас и потом. — Годится. ``Отдыхать. Поправляться. — Хорошо, — Иккинг чувствует, как его штормит. — Беззубик? Ты не мог бы... — но ему незачем даже заканчивать фразу, Беззубик уже улавливает его пожелание и заключает его в кокон своих крыльев, обнимая хвостом за колени. — Жаль, что я не дарю тебе такого же душевного спокойствия, братец. ``Беззубик идёт на уступки потому что Иккинг идиот. Беззубик подсовывает голову Иккингу под руку со стороны здорового бока, и это самый лучший объект для обнимашек. ``И запомни, Иккингу не нужно напоминание-Беззубик если Беззубик рядом. — Намёк понят, — Иккинг уже с трудом борется с сонливостью. — Рассмотрим этот вопрос позже, брат? Иккинг просто обожал те звуки, в которых узнавал смех своего дракона: сначала отрывистый лающий звук, затем несколько раз повторяющееся "алк-алк-алк", а под конец мягкое пыхтение, ассоциирующееся с рассыпаемым из корзинки пшеничным зерном. ``Рассмотрим. Всё. И везде. Иккинг расплывается в широкой улыбке, уже проваливаясь в сон. — Неплохо звучит.