Ну, и зачем нам эта Баба-Яга?

«Шла лесною стороной, Увязался черт за мной, Плюнула на плешь ему И послала к лешему» М/ф «Летучий корабль» Молоденький черт грустно брел по лесу, иногда раздраженно пиная попадающиеся под ноги коряги. Ну почему ему так не везет? Вроде и внешность ничего, одни глаза чего стоят, большие, зеленющие, с ярким продольным зрачком, в академии все говорили – блядские… Хрена лысого ему это помогло! Попав в этот милый лесок по распределению, черт сразу же определился – ему явно нравится местная баба-яга, знойная красотка в форменном, живописно продранном на самых неожиданных местах, платье, туго натянутом на пышной груди. Недолго думая, он и принялся за ней ухаживать - то осоки на болоте нарвет, то рыбешки мелкой в ведерке на пороге оставит… Да только все опять без толку. Как и все девицы в городке, в котором он получал диплом по чертовым премудростям, девушка на него внимания не обращала. Ну, вот что еще им надо? Красив, высок, строен, ну не особо силен, зато изворотлив и умный к тому же! А рога! Красивые же рога, да и хвост такой симпатичный, длинный, бархатистый, с милой пушистой кисточкой на конце… Черт вздохнул и мрачно зыркнул на не вовремя вышедшего на охоту мелкого вампира. Тот шарахнулся и с писком исчез в зарослях. Черт усмехнулся и почувствовал себя немного получше – боятся, значит, уважают. Приятно. Но невеселые мысли далеко не ушли. Черт снова поник и побрел дальше по тропинке. Откуда же ему, молодому и неопытному черту, было знать, что все девицы этого леса поголовно были влюблены в местную достопримечательность – лешего? Лешего он еще ни разу не видел, но наслышан был, и слухи эти заставляли бедного черта чувствовать себя полным лузером. Леший был легендой. Именно леший навел порядок в лесу, когда окончательно распоясавшиеся вампиры стали харчить всех без разбора. Это леший вправил мозги Кащею, повадившемуся таскать в лес всякую гадость, вроде похищенных принцесс, да и принцев тоже, а отбиваться от разгневанных царей-королей приходилось всем миром. И, конечно, никто, кроме лешего, не смог справиться с регулярными изжогами Змея-Горыныча, от которых выгорало пол-леса. Леший был сильным, мудрым и, как говорили местные барышни, кавайным. Что это значит, черт не знал, но понимал, что это, очевидно, что-то хорошее. Ну, и как с таким совершенством соперничать? Вот он и не смог… Сегодня с утра черт решил перейти к решительным мерам и, набрав букет искусственных цветов на кладбище близлежащей деревни, отправился делать предложение руки и сердца обожаемой Яге, наивно рассчитывая на успех. Бабу-Ягу он встретил по дороге, но не успел даже договорить заготовленную речь до конца, как букет уже висел у него на рогах, а разгневанная девица гордой походкой удалялась в туманную даль, на прощание грубо послав его… к лешему. Черт понял только одно – Яга получила от лешего очередной от ворот поворот и по этому поводу сильно не в духе. Огорченно осмотрев растрепанный букет, с такой любовью подобранный под цвет глаз капризной возлюбленной (в серо-коричневых тонах), черт вдруг решил – а не пойти ли ему, и правда, к лешему? Надо же, наконец, взглянуть на этого крутого мачо, по которому сохнут все местные кикиморы, мавки и русалки и определить, чем же эта знаменитость лучше него, молодого и перспективного черта? И вот теперь он медленно бредет по незнакомой еще тропинке, и уже впереди, на большой поляне, показался добротный бревенчатый дом, и, судя по дымку, плывущему из трубы, леший дома, а он все еще не знает, что сказать своему счастливому сопернику. Наброситься с кулаками? Так леший, судя по рассказам, раза в два крупнее него… Да и в словесной драке ему навряд ли победить того, кто сумел договориться с соседними гоблинами о поставке мухоморовки, которая в лесу ценится за чистоту, крепость и отсутствие похмелья, а у гоблинов считается почти национальной святыней… Чем ближе подходил черт к жилью лешего, тем быстрее покидали его запал и уверенность. Робко приоткрыв дверь, он осторожно вошел в просторную горницу. Чистота и порядок, посреди комнаты – массивный дубовый стол и лавки, справа окно, завешенное кисейными занавесками, розовыми, с оборками… Черт хихикнул – явно кикиморы постарались. Огромная печь, теплые бока которой сияли белой известью, и кругом – травы, пучками свешиваются с потолочных балок, венками развешаны по стенам, россыпью лежат на столе. И запах - одуряющий, травный, летний. Черт почувствовал, что и так не сильно крепкая голова закружилась от этого горьковато-пряного запаха, поплыла… - И чего тебе надо, маленький? – приятный низкий голос заставил черта несолидно взвизгнуть и подпрыгнуть на месте. Сзади раздался веселый смешок. С трудом успокоив дрожащий хвост, черт повернулся к обладателю приятного голоса. Перед ним стоял… леший? Да ладно! Этот высоченный красавец никак не может быть умудренным жизнью лешим, уже разменявшим третью сотню лет! Черт вдруг понял, что уже минут пять, не дыша, рассматривает хозяина дома. Это разозлило. Он взрослый, совершеннолетний черт, пришел сюда расставить все точки над «и» и показать этому пошлому красавчику, что и он не лыком шит и достоин любви Бабы-Яги! А этот… Стоит, ухмыляется… Глаза синие-синие, весело смотрят прямо в лицо из-за длинной смоляной челки, нос прямой, а губы… Черт тряхнул гривой рыже-золотистых волос, громко фыркнул и, сурово сверкнув глазами и постаравшись сделать голос погрубее, грозно произнес: - ТЫ! - Я. – Согласился леший. Черт немного растерялся. Он слабо себе представлял, что говорить дальше, поэтому, нахмурив брови еще сильнее, добавил: - Я… - Ты. – Опять не стал возражать леший, с интересом разглядывая такого великолепного собеседника. Черт почувствовал, что разговор уходит куда-то не туда, и попытался спасти положение: - Баба… Яга… Она моя! - Твоя. – Покладисто кивнул леший и улыбнулся. Черт, понимая, что над ним просто издеваются, закусил губу и, сжав кулаки, смело шагнул к лешему: - А она… Она… Тебя… - Да что такое? Почему его голос вдруг задрожал? И в носу защипало… И черт, пораженный до глубины своей чертовой души таким предательством организма, вдруг разрыдался, как младенец, ухватив опешившего от такого финта лешего за грудки и слабо стуча кулачком в мощную грудь лесного хозяина. - Ну, не плачь, маленький… - голос лешего, такой добрый и понимающий, ласкал слух, успокаивая расшалившиеся нервы черта. Большая твердая ладонь погладила рыжие пряди, ловкие пальцы пощекотали за ухом, а уж когда эти самые пальцы прошлись по чувствительному основанию рогов… Черт всхлипнул и довольно заурчал сквозь слезы. - Нашел из-за чего плакать, глупый. – Леший приобнял расстроенного гостя за талию и повел к столу. – Да я за свои двести сорок лет этих баб на дух переносить перестал, а ты ревешь. Не стоят они того, бабы всякие там, да кикиморы, одно слово – нежить. - Дааа… Я, может, всю жизнь мечтал… Про это… Про любовь… - Черт позволил усадить себя на широкую лавку, размазывая по лицу слезы и с интересом наблюдая, как гостеприимный хозяин сноровисто выставляет на стол огромную бутыль с прозрачной, как хрусталь, жидкостью, миску с квашеной капустой, малосольные огурчики и шикарное, ароматное, с розовыми прослойками, сало. Сглотнув слюну и вспомнив, что со вчерашнего вечера ничего не ел, черт одобрительно покосился на чугунок с отварной картошкой и пышные куски ржаного хлеба, щедро присыпанные солью. Выглядело аппетитно. - Дурашка! – Не обидно усмехнулся леший. – Да сколько там твоей жизни-то? Лет восемнадцать? - Двадцать! – Гордо поправил черт и тут же заныл снова: - И что с того?! Я все равно мечтал. И Баба-Яга мне нравится! - Ну нравится, так нравится. – Не стал спорить леший. – Как зовут-то тебя, горемыка? - Честер. – Буркнул черт, отворачиваясь от лешего. - Вот тебе и раз! – Удивился хозяин. – Так ты что, из иностранцев будешь? - Вот еще! – Надутый черт недовольно поморщился. – Все это говорят. А меня просто мама так назвала, в честь своих любимых сигарет. Очень она курить любила, теплую ей в аду сковородку, хорошая ведьма была. – Вспомнив маму, черт закручинился еще больше. Леший удивленно покачал головой и спросил: - А что за сигареты-то? - Честерфилд. – Всхлипнул черт. – С фильтром… - Ну, вот и ладушки. – Леший, потрепав нахохлившегося черта по голове, приглашающе махнул в сторону стола рукой. – Садись, пропустим по стаканчику. За маму. Черт, не заставляя себя упрашивать, быстро подвинулся поближе и споро наложил в свою тарелку все, до чего смог дотянуться. Шумно жуя и причмокивая, он поинтересовался: - А тебя как зовут, хозяин? - Митрофаном. – С достоинством ответил леший. – Ты можешь Митей звать, я не обижусь. - Митя… - протянул черт. – Хорошее имя. - Тогда – по второй! – Решил леший и они выпили. За имя. Потом – за встречу. Потом – за дружбу и взаимопонимание. Что было следующим, Честер уже не запомнил. Помнил только, что все время смотрел на губы лешего, и гадал: а каково это – целоваться с ним? Ведь не зря же все так к нему липнут… И голос у лешего был такой… У бедного черта все волоски на хвосте дыбом вставали от звуков этого низкого, музыкального голоса. И в теле появлялось какое-то сладкое томление, горячее и приятное, и чего-то хотелось, то ли еще выпить, то ли… - Ахххх… - руки лешего, такие теплые, так нежно касаются распаленного тела. Честер прикрыл глаза и потерся щекой о гладко выбритый подбородок лесного хозяина. - Вот видишь, глупый… - ах, этот голос… - А ты говоришь – Баба-Яга… Баба-Яга? Какая такая Баба-Яга? Он что, говорил про какую-то Бабу-Ягу? Не вспомнить… Да и как тут вспомнишь, когда жаркие губы уже целуют его, ласково, страстно, горячо… Горячо! Жар внутри нарастает, требует выхода, заставляет выгибаться навстречу уверенным прикосновениям лешего. Да, дааааа… Ах, этот леший… Сопротивляться? Зачем? Ведь сейчас ему так приятно… И черт покорно позволяет уложить себя на хрустящие прохладные простыни. Руки… Они гладят, сжимают, терзают и тут же дарят невероятное удовольствие. Огненные прикосновения влажного рта, что-то большое и упругое, резким нажимом раздвигающее неподатливые мышцы, проникающее в глубину его жаждущего тела… Больно! Это же больно! Но тут первое движение, второе, сначала – мерное покачивание, потом – резкие, глубокие толчки, и черту уже наплевать на боль, которая под напором страсти сдает позиции и уходит, оставляя только чистое, оглушающее наслаждение. - Как ты, маленький? – В голосе лешего столько заботы, что у черта на глаза невольно наворачиваются слезы. Это так смущает, что Честер отворачивается и шипит в ответ: - Дурак! – А потом, подумав, добавляет со счастливой улыбкой: - Знаешь, а кикиморы были правы, ты просто супер! И леший радостно смеется в ответ, прижимая черта к себе и жарким шепотом обещая, что все еще впереди. Сейчас они немного отдохнут, и черт попросит лешего еще разок показать ему радугу. А завтра он найдет Бабу-Ягу и снова подарит ей шикарный букет, даже ленту привяжет: «От благодарных поклонников», он такую на кладбище видел, на могиле местного сказителя. Ведь еще неизвестно, нашел бы он свою большую любовь, не пошли его Баба-Яга к лешему. Так что ленту она заслужила. А вот если еще хоть раз к лешему полезет… Черт в гневе страшен!