Растворились в тишине

      Он бесшумно ступает по лесному насту. Запах леса, тревожный клёкот птиц, солнечные блики, всё бьёт по обострённому эликсиром восприятию. Ноздри широко раздуваются, вдыхая запах осенней прелой листвы. Где же? Ведьмак пригибается ниже, снова принюхиваясь, держа ладонь на медальоне. Ароматы хвои, сырой коры, взрытой земли, всё пьянит, но это не то! — Где же ты? — почти рычащий грубый голос.       Он продолжает искать, запах, следы, магическая аура, всё сгодится. Недалеко резко умолкла лесная птица. Попался... Он втягивает воздух с той стороны. Можжевельник, цветы, кровь и паршивая псина. Вот ты и попался. Серебряный меч с шелестом выскальзывает из ножен, по-кошачьи пружинящие шаги несут тело вперёд. Стволы влажных после тумана деревьев стремительно проносятся мимо. Зверь его почувствовал, зверь пытается скрыться. Ведьмак скользит среди лесной растительности наступая след в след в отпечатки громадных когтистых лап. Запах шерсти теперь отчётливо чувствуется впереди, главное догнать, не упустить. Прыжок, и убийца монстров выскакивает на небольшую залитую солнцем поляну. Золотистая трава колышется на ветру, оттеняя их. Его, в грязных изношенных доспехах и белоснежного зверя с окровавленной мордой.       Мерное гудение медовых пчёл нарушает хриплое дыхание двух существ. Ведьмак направляет свой меч на оборотня, готовясь всем телом. Осенняя прохлада покусывает разгорячённое тело. Огромный белый волк сверлит его жёлтыми глазами. Вертикальные зрачки на солнце превратились в еле заметные щёлочки, а шерсть на загривке зверя встала дыбом. Оборотень медленно пригибается, готовясь к смертельному прыжку. — Ну давай же, нападай, гнида, — процедил сквозь зубы ведьмак, начиная кружить вокруг зверя, — Хочу поскорее тебя прикончить. — Ты можешь перебить хоть всех чудишь в мире, но меня тебе не убить, — глухо смеётся волколак, клацая челюстью, — Потому что, я — это ты. Ведь в тишине ночной, средь тлеющих огней, ты словно зверь лесной, не знающий людей.       Зверь мгновенно переходит в атаку, опережая даже ведьмачью реакцию. Огромные клыки смыкаются у лица, оглушающе клацая и растворяясь в утреннем тумане. Геральт резко распахивает глаза, садясь в кровати. Белые, как молоко, волосы упали на покрытые паутиной шрамов плечи. Что за чертовщина ему снится. Бок стреляет тупой ноющей болью. Новый шрам, и хорошо, если не последний. Вся суть, вся жизнь ведьмака - это уничтожение чудовищ за деньги, а сражения с монстрами редко проходят без ранений. — Надо же. Смотрите, что за кусок мяса воскрес, — колокольчиком позвенел звонкий голос барда, — Знаешь, когда ты приполз на постоялый двор, я грешным делом подумал, что мне придётся искать нового попутчика. — Где голова? — Это всё, что тебя сейчас интересует? — изогнул бровь Лютик, импульсивно взмахнув руками. — Ну ещё хорошо б узнать, что за помои тут наливают за пару медяков. — Ты не исправим, — проворчал поэт, — Голова того монстра так и осталась привязана к крупу лошади. Ты бы её хоть прикрыл чем-нибудь.       Геральт поморщился, сползая с кровати, почёсывая укушенные клопами места. Затерянный в лесах постоялый двор комфортом не отличается, но именно тут, в глуши был заказ на обезумевшего волколака. Денег обещали немного, откровенно говоря, очень мало за такой заказ, но монстр уже задрал пятерых. Трое лесников, торговец и пьяный гуляка были найдены зверски выпотрошенными. Оборотень убивал их не сразу, пожирая внутренности ещё живых, вопящих от боли и ужаса жертв. Геральт хотел было добраться дальше по тракту до города и там спросить на счёт оплаты своей работы, но тут на него вновь свалилась его личная головная боль в виде болтливого барда. Лютик... Странный гуляка и бабник, что не плюётся при виде мутанта, направлялся на праздник урожая, что будет проходить в небольшом городке, и совершенно случайно наткнулся на него здесь.       Шлёпая босыми ногами, ведьмак подошёл к бадье с водой. На тёмной поверхности мерно плавал мелкий сор и несколько золотистых листиков, что залетели сквозь открытое окно. Нарушая водную гладь, Геральт зачерпнул ладонями стоячей воды, умывая лицо и стирая с кожи грязь. Капли текут по голому торсу, обжигая холодом свежие раны. Всё же зверь успел хорошенько его потрепать. Скинув мощным ударом лапы охотника в овраг, оборотень в бешенстве прыгнул следом. Если бы ведьмак не успел выставить меч, всё закончилось бы гораздо плачевней.       Общий зал встретил их напряжённым гулом и взглядами исподлобья. Всё как всегда. Тёмным людям неведома благодарность. Они нанимают ведьмака только потому, что знают, что один монстр может убить другого. Геральт флегматично идёт к выходу, скрипя старыми половицами. На ходу кидает монетку корчмарю, кивая в сторону кухни. Уже на выходе он слышит, как Лютик уточняет заказ, попутно пытаясь сочинить новую балладу о отважной битве с зверем под луной. Белый Волк хмыкает. Сплошная ложь, но людям нравятся эти приукрашенные истории, а не смердящая правда. С трудом натянутая кольчужная куртка болезненно цепляет раны разодранными краями. Геральт кривится, обещанных денег с трудом хватит, чтобы залатать прореху и восстановить кольчужную подкладку. Он ненавидел такие заказы, но перспектива слушать всю дорогу укоры от болтливого барда не прельщала. В раздумьях он дошёл до коновязи. Хмурый старческий взгляд, что следил за ним с самого порога, теперь встретился с его собственным взглядом кошачьих глаз. — Кем был этот выродок? — глухо спрашивает старик, кивая на оскаленную серую морду на крупе лошади. — Лесник. — Микла значит... — отрешённо откликается старец, задумчиво шевеля губами, — А ведь хороший мужик был, пока в это страхолюдище обращаться не начал. — Я хотел бы забрать плату. — Да, конечно. Держите, господин водьмак, тут не много, но это всё, что я могу дать, — вздохнул мужик, отдавая несколько золотых, — Откладывал на свадьбу сына. Хотел молодым подарок сделать, а тут вот как вышло. Задрал его этот ублюдок в лесу. Бедная Арыська теперь сама не своя. — Это конечно не моё дело, но почему ты не обратился к управителю в деревне? — А толку то, с гулькин хрен. Во время последних сборов налогов нас обобрали до нитки. Забрали каждую вторую курицу и каждую третью свинью помимо денег. Всё на благо армии, чтоб ей пусто было, — старик зло сплюнул на землю, — В деревне бы не собрали денег на убийство чудища, но вот вы - человек хороший, помогли, спасибо вам.       Снова напряжённый взгляд. Дедок помнит, что ведьмак не сразу взялся за заказ. Ну да и чёрт с ним. Надо поскорее двигаться дальше. Народ видел, что он одолел волколака, теперь они будут остерегаться его. А страх самое опасное оружие в руках толпы. Геральт возвращается обратно в корчму, высматривая нужный стол. Лютик уже выучил его предпочтения и занял место в самом дальнем углу. Геральт недовольно ворчит, держась за бок, присаживаясь на своё место. — Скорее налетай на завтрак, — наигранно провозглашает бард, — Сегодня у нас в меню отбивная неизвестного происхождения, пюре из подгнившей картошки и пиво, конечно же разбавленное. — Все прелести захудалого трактира, — вздыхает ведьмак, отполовинивая свою кружку, — Небось такой важной птице, как ты непривычна такая обстановка. Но ты посмотри, сколько слушателей, загляни в их дремучие лица. Я уверен, если ты споёшь им одну из своих баллад, они тут же забудут о своих ежедневных бедах и одарят тебя самым ценным, что у них есть, подгнившей картошкой и сухим луком. — Знаешь, Геральт, порой я думаю, что тебя недолюбливают за твой язык, а не из-за того, что ты ведьмак.       Тело мягко покачивается в седле. Лютик, запрокинув голову смотрит на проплывающие над ним ветки. Осень выкрасила лес в яркие цвета. Золото и багрянец контрастируют с тёмной хвоей. Лучшее время для писателей и поэтов. Бард задумчиво перебирает струны, глядя на чуть сгорбившуюся фигуру впереди. Упрямый идиот, так и не обработал до конца свои раны. Всё надеется на свою ведьмачью регенерацию, хотя давно уже не юн. В голове бьётся оброненная конюхом фраза: "Уходили бы вы, хосподин водьмак, народ у нас нынче нервный, не хотим мы проблем". И так всегда, его друга часто винили во всех бедах. Скотина запоносит? Ведьмак сглазил. Кот пропал? Упырь этот глазастый на зелья свои пустил. Лютик со злостью дергает струну, выдавая фальшивое дребезжание. — Неужели великий бард лажает в струнах, — прозвучал хрипловатый голос Белого Волка. — О-о-о, ты слышишь такие тонкости? А я то думал, что если буду греметь палкой о ржавое ведро, то ты и это примешь за музыку. — Что? Ты всё это время играл на чём-то другом? — Ах ты!..       Солнце неумолимо катилось к закату, скрываясь за хвойными вершинами. Геральт вдохнул еловый запах, начиная присматривать место для ночлега. Тракт тут нахоженный, случайных монстров быть уже не должно. Вроде чуть вдалеке видно местечко, где деревья растут реже, отлично подойдёт для ночной стоянки. Ведьмак тронул кобылу пятками, подгоняя вперёд. Лучше развести огонь до темноты, не хотелось бы обрабатывать раны, опираясь только на обострённое зрение. Стоило его Плотве ускориться, как сзади послышалось возмущённое сопение. Бард с ругательствами пытался заставить своего старого мерина быстрее перебирать копытами.       Место действительно оказалось подходящим. Земля была присыпана толстым слоем хвои, не пропускающим влагу. Имелось небольшое кострище, аккуратно обложенное камнями, видно это место не раз выбирали для стоянки. Геральт с шипением скатился со спины лошади, закидывая узду на сук дерева. Под раскидистыми еловыми лапами находится горка веток и поленьев, укрытых от дождя. Кем бы ни был тот добродетель, что постарался обустроить привал, но в следующий раз он наверно недосчитается топлива для костра. Ведьмак сложил крупные брёвна шалашиком, а под них подложил тоненькие веточки и сухой мох. Пальцы привычно вырисовывают знак игни, яркие искорки срываются с ладони, впиваясь в сухой хворост. Звякнула струнами лютня, опущенная на землю. Лютик раскладывал свой лежак поближе к костру, чтобы свет огня падал на листы бумаги. — Не подгоришь? — хмыкнул ведьмак, глядя как из костра поднимаются маленькие искорки. — Коль запылаю, то буду светить звездой путеводной, —отмахнулся рукой бард.       Геральт вернулся к лошадям, вешая Плотве торбу с овсом и снимая с крупа свёрнутый рулоном лежак и небольшой походный котелок. Мимоходом он бросил взгляд на оскаленную пасть, вокруг которой кружили мухи. Мертвечина уже начала пованивать, но ведьмак хотел попытаться получить за неё награду в городе, в который они шли. Он заглянул в распахнутые звериные глаза. Во время боя в них была только ярость, но перед самой смертью к леснику пришло осознание, он понял, что сотворил в звериной шкуре. Ликантропия коварна, чаще всего оборотни не помнят ничего из того, что происходит после обращения.       Ведьмак молча установил котелок над огнём, выливая туда воду из фляги. Горсть крупы, кусочек сушёного мяса и пара веточек лесных трав. Просто, но сытно. Лютик рядом вешает второй котелок с травяным отваром. Над лесом потянулся запах липы и чабреца. Когда отвар готов, бард разливает его по двум кружкам, разбавляя настойкой из небольшой фляги. Горячий напиток проваливается огненной волной в желудок, согревая всё тело. Ночь сразу становится теплее. Геральт прихлопывает назойливого москита, снимая кашу с огня. Он никогда не признается, но ему нравятся такие тихие вечера с трубадуром. — Слушай, Геральт, а что будешь делать ты в городе? — Поспрашиваю на счёт работы. До меня доходили слухи, что в тех краях видели гулей на кладбище. — А как же праздник урожая? — Если будет время, — отмахнулся ведьмак, стягивая часть одежды.       За день бинты ссохлись с раной. Лютик смотрел, как его друг пытается размочить их водой. Тошнота подкатывала к горлу, теперь каша не казалась такой вкусной. Всё же он не привык смотреть на раны своими глазами, предпочитая узнавать о героических ранениях с рассказов очевидцев. Стараясь дышать реже, бард протянул другу рулон свежих бинтов. Геральт смазывает часть предложенной ткани какой-то мазью, заново забинтовывая ранение. Хорошо хоть когти монстра прошлись по рёбрам, чуть царапнув кость, а не вспороли внутренности. Ведьмак глотком допивает остатки своего отвара, а затем протягивает кружку барду. Лютик понятливо кивает, наливая ведьмаку чистой настойки. Крепкий напиток разливается по телу, нагоняя дремоту. Геральт укладывается на здоровый бок, смыкая глаза. Кажется, что он уже крепко спит, но это ощущение обманчиво, даже во сне ведьмак на чеку.       Дым догорающего костра щекочет нос. Он долго смотрит на тлеющие огни углей, что отражаются сейчас в его глазах. Кто он? Что тут делает? Неважно. Сейчас хочется лишь промчаться сквозь ночной лес вслед за падающей звездой. Вдохнуть полной грудью запах ночи и трав. Ощутить вкус тёплой крови на своих клыках. Чуткие уши ловят тихий шорох. Он принюхивается, оскаливаясь в плотоядной ухмылке. Добыча. Жертва. Лапы бесшумно ступают по хвое. Он смотрит на просыпающегося человечка. В голове мелькает какой-то смутный образ. Не добыча? Но почему? Оборотень склонив голову смотрит, как мужчина перед ним разлепляет сонные глаза, прищуривается, пытаясь разглядеть силуэт перед собой, а затем его лицо искажается в ужасе. — Ге-е-еральт! — вопит человек, отползая на локтях.       Геральт, какое знакомое имя, но кому же оно принадлежит? — А-а-а, Геральт, помоги! Геральт!       Какой шумный человек. Оборотень бросается за выбежавшим на тракт мужчиной. Ему не нужно напрягать усилий, чтобы догнать того, но он пока не нападает. Беглец задыхается придерживаясь за бок. Луна высвечивает их обоих. Свет отражается от белоснежной шерсти, светится в жёлтых глазах с острыми зрачками. Лицо беглеца искажается удивлением, он мечется, не зная, шагнуть вперёд или попытаться бежать прочь. — Геральт? — голос мужчины дрожит, — Это ты, Геральт? — Геральт... — глухо повторяет зверь, с удивлением глядя на испуганного Лютика.       Он смотрит на белоснежного зверя, что оторопело пялится на свои когтистые лапы. Всё его существо кричит, что нужно бежать, но что если это действительно Геральт, его друг, его..? Лютик испуганно зажмурил глаза, вытягивая ладонь и делая шаг вперёд. Сердце колотится как бешеное, грозя проломить грудную клетку. Идиот, что он делает?! Пальцы касаются мягкой шерсти. Зверь чуть взрыкивает, а затем обнюхивает его. — Лютик... Я... — волколак прижимает уши, делает шаг назад, — Этого не может быть...       Лютик смотрит на оборотня. Наверно впервые он видит его таким растерянным. Бард медленно приближается к белоснежному зверю. Страх липким комком скручивает внутренности. Дрожащие руки вновь касаются шерсти. Кровь грохочет в ушах, а сердце стучит всё громче, но он всё же подходит ещё ближе. — Мы что-нибудь придумаем. Скажи, есть ли лекарство от этого?       Геральт прижимается лобастой мордой в макушку человека. Наверно этот жест смущает Лютика, но ведьмак не знает, как иначе высказать свою благодарность за то, что тот и сейчас его не бросил. Теперь он не только мутант, но и настоящий монстр. Он... он хотел убить своего друга. Волколак рычит уходя обратно к стоянке. Не стоит стоять посреди дороги, пусть даже и ночью. Лошади испуганно всхрапывают, чуя запах зверя. Геральт в несколько прыжков оказывается рядом со своей Плотвой. Лошадь встаёт на дыбы, грызя узду и издавая испуганное ржание. Оборотень одним ударом сшибает клыкастую голову с крупа животины. Когтистая лапа с ненавистью плющит волчью пасть. Будь ты проклят, Микла! Животная ярость вновь застилает взор. Он вновь и вновь опускает изменённую ногу на кровавое месиво, оставшееся от прошлого оборотня, пока не замечает вжавшегося в ствол дерева барда.       Душа уходит в пятки, когда волколак обращает на него внимание. Лютик нервно сглатывает, пытаясь врасти в дерево. Страшно. Геральт сейчас плохо контролирует эмоции. Зверь чувствует его испуг, отворачиваясь и ходя кругами вокруг костра. Бард как можно спокойнее берёт охапку хвороста и идёт к стоянке, скармливая мелкие веточки затухающим углям. Оборотень вздыбливает шерсть при виде огня, но быстро успокаивается, укладываясь на свой лежак. Пламя разгорающегося костра отражается в его зрачках, пляшет всполохами по лесной поляне. Отсыревшие за ночь поленья шипят и щёлкают, отдавая тепло. Геральт прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. Уши ловят робкую вибрацию струн. Лютик сидит рядом, наигрывая тихую мелодию. Оборотень поднимает глаза вверх, смотря, как сквозь кроны деревьев в окружении звёзд по небосводу катится полная луна.       Утро встречает его холодным колючим рассветом. Капельки росы блестят на редкой в хвойнике росе. Холодно. За ночь поленья прогорели, и теперь в кострище остался лишь пепел. Лютик вертит головой, выискивая своего вечно хмурого попутчика. Тревога комом нарастает в груди. Ночные воспоминания резко приходят в голову. Это был не сон! Бард резко заметался по стоянке. Пропал. Белый Волк пропал. Исчезли многие вещи ведьмака. Седельные сумки Плотвы опустели, как видно лошадь отказалась везти на себе ликантропа, и ведьмак решил отправиться пешком. — Чёртов идиот! — чуть не плача выругался бард шустро собирая пожитки. может если он поторопится, то сможет нагнать его.