Шути со мной.

Я стояла посреди серого леса. Была ли это ночь, вечер или утро - я не знала, неоткуда было знать. Ни как я там очутилась, ни зачем, меня не волновало. От фонаря в моих руках исходил мягкий свет и исчезал в белом дыме тумана. Мое дыхание создавало почти такой же дым, а кожа на руках покрылась мурашками. Я смотрела вверх, наслаждаясь видом облаков, которые медленно плыли по небу и скрывали за собой каждый его клок. Красиво. Мое сердце не билось. Стука не было в груди, он не отдавался в шею, я не чувствовала его, даже прижав ладонь к телу. Мне не было хорошо или плохо, но от этого становилось спокойно. Нельзя сломать то, что уже не работает. Для кого-то одиночество было мертвым грузом, придавливающим к земле, но мне оно давало дышать свободно. Либо споры, либо выжатая из последних сил улыбка и прикушенный язык. Я уже тогда знала слишком много, чтобы не понимать, что к чему. Люди казались слишком предсказуемы, чтобы общаться. Временами я могла говорить за двоих и не ошибаться, настолько это было просто. Медленным шагом я шла вперед, не оглядываясь и не останавливаясь, лишь вдыхала чистый и свежий холодный воздух. Он был тут. Взявшись словно из неоткуда, сквозь рассевающийся туман начало проглядываться одинокое здание. Сделанное из светло-серого кирпича, такого же цвета, как и всё вокруг, такое же холодное и пустое. Невысокое и такое знакомое, конечно, ведь я провела там годы. Я волновалась и подрагивала, но ужаса не было. Не было и сердца, бешено скачущего внутри, и кого-то, за чью жизнь я бы переживала - ни одной причины цепенеть в истерике. Но сам страх - древнейшее и сильнейшее из человеческих чувств, и против него я была бессильна, оттого и сжала руки, слегка царапая кожу ногтями. Боль означала, что я ещё жива. Трехэтажное здание было пустым - не заброшенным, а именно пустым, словно лишь секунду назад в нем кипела жизнь, но вдруг люди исчезли. Словно недавно туда-сюда бегали дети, их родители стояли рядом в ожидании своего времени, по коридорам ходили молодые девушки и дамы в возрасте, чуть реже старики и мудрого вида мужчины. В больницах всегда много людей. Горел яркий белый свет, слегка покачивались шторы, а в гардеробе висела верхняя одежда. Всего две вещи: черная и коричневая куртки, остальные вешалки пустовали. А коробка с бахилами наоборот, была полна, и для приличия я надела пару. Прямо как в старые добрые, хехе. Первая дверь, которую я увидела, была подписана, как "каб. 304, невролог", на фамилию врача я не обратила внимания. На скамье рядом с кабинетом сидел мужчина средних лет и листал мировые новости в телефоне, коротая мучительное ожидание. Он лишь ненадолго смог освободиться от работы. В окне рядом можно было увидеть ветки дерева и опавшие осенние листья, блестящие под редким светом солнца. А ещё Его силуэт. Внутри кабинета за столом сидела тучная женщина, а рядом с ней ребёнок, не старше пятнадцати. Доктор, та самая женщина, с хмурым лицом писала строку за строкой в толстой тетради, после чего отложила от себя. Девочка кивнула в знак благодарности и забрала книжку, выходя из кабинета. На её лице застыла ухмылка, а миндалевидные глаза были полуприкрыты, создавая некую ауру отстраненности. Она бросила взгляд на надпись, сделанную доктором. Вегетососудистая дистония. Только через несколько часов она - я - узнала, что значит этот диагноз, синдром, попутно читая инструкции к таблеткам и каплям. Тогда же я впервые почувствовала на себе, почему не стоит постоянно волноваться. Я была достаточно умным ребенком, чтобы сопоставить факты. Тот момент можно назвать отправной точкой, началом моего пути разрушения. Хотя на самом деле всё началось ещё раньше, когда она погибла. Я захлопнула дверь за собой из того времени, а затем подошла к следующей, почти такой же. Фонарь остался где-то на скамьях, он был без надобности в реалиях педиатрического отделения. Желтые стены с веселыми рисунками зверюшек в очередной раз напоминали о том, что я давно не ребёнок, поблажек больше не будет. Даже если их и тогда не было. "каб. 10, физиотерапевт". Я вошла внутрь. — Результат отрицательный, — сказал мужчина в белом халате. До этого он провел по предплечью все той же девушки, только ставшей немного старше - на улице медленно шел мягкий снег, приближался декабрь. Тогда я посчитала это подарком на день рождения: отрицательный тест на туберкулез после месяца самого ужасного и мучительного кашля, который у меня когда-либо был. Не считая головной боли, лихорадки и непрекращающейся усталости. К тому моменту я сохранила общение с тремя людьми, а не задохнулась во время панических атак только благодаря одному. Затем - однообразные походы от врача к другому, к третьему и снова к первому, горы таблеток, ни одна из которых не помогла, ежечасные замеры пульса и давления, постоянное пребывание на грани потери сознания. Никто не понимал, что происходило. Кроме меня. Родители не готовили к тому, что на понимание и терпение не всегда отвечают тем же. Даже те, кому готов доверить жизнь. Особенно они. — Тебе весело? Я обратилась к Нему, стоявшему за моей спиной. Он был там, я чувствовала это каждой клеткой тела. — Заставлять меня вспоминать об этом снова, — взгляд устремился в ближайшее окно, на закатное небо января. — Тебе весело? Или... Сотни, тысячи дверей с громких грохотом открылись. В прошлом я победила. Одна, лишившись почти всего, что имела, но я победила, и не оставила ни единого сожаления на поле боя. У меня не было причин лить слезы о произошедшем, я лично приняла каждое решение, которое к этому привело, и мне же за это было отвечать. Но настоящее...не было таким радостным. Я выдохнула и провела рукой по волосам. Оставалось ещё слишком много работы. За первой распахнутой дверью в комнате с серыми, ободранными стенами сидел сжавшийся в комок человек. Или не человек. С неестественными длинными конечностями, белой до прозрачности кожей, он издавал пробирающие до костей рыдания и скулеж. На полу рядом валялись пустые темно-коричневые флаконы и таблетница. Так вот, как это выглядит со стороны. Тревожность и депрессивное расстройство - как хорошо, что в резюме это указывать необязательно, а то можно было бы добавить бедность и алкоголизм. А, стоп, второе итак есть. Пиф-паф, в молоко. Я захлопнула дверь и тряхнула головой, желая поскорее забыть-забыть-забыть. Только начало, а я уже расклеилась, не очень-то и круто. Не листовка, чтобы расклеиваться. Да и Он не подросток с сомнительной работой, чтобы меня расклеивать. Хехе. Аттракцион: сойди с ума или сядь на лицо Оператора иглу. Следующий вход отличался от больничных: не было ни таблички, ни каких-либо других надписей и знаков. Простая металлическая калитка которую, конечно, я не могла не узнать. За ней песчаная дорожка, укутанная плотным слоем тумана, а ещё чуть дальше: кусты, скамейки, искусственные цветы. Кладбище. Кладбище, на котором было похоронено всё самое дорогое, что я имела. Я фыркнула, скрывая чувство отчаяния от самой себя. Давно пора было забыть обо всем, начать двигаться дальше, прекратить натягивать её улыбку на каждого, кто казался милым, принять ограничения здоровья, но мне было больно. Нам всем бывает больно время от времени, конечно, это нормально - так говорил психолог. Я не была у него слишком давно, чтобы помнить контекст, казалось, лет восемь, не меньше. Под ногами песок переходил в землю, собственные неторопливые шаги отражались в голове. Пасмурно и холодно. Десятки и сотни надгробий, собранных в аккуратные ряды и строки, каждое из них непосредственно относилось ко мне. Я хоронила всё то, что там закопано, я и только я. Это всё моя вина. Имя на первой могиле было тем, которое я и ожидала увидеть. Джои Эрнелл. Самое чудесное в том, что она даже не была мертва. Вроде как. Незнание пугало, сколько себя помню, особенно тогда, когда речь о любимом человеке. Для меня она была мертва, иначе и не сказать. А за прошедшие годы я так и не полюбила никого другого, ха-ха, как сентиментально и романтично. Хотя я не пыталась особо, и едва ли буду. Чувства - это лишнее. Следующая могила больше напоминала насмешку над самой собой. "Здесь похоронено Здоровье", хехе, неплохо, неплохо. Я почти и не помню дни, когда оно ещё было - слишком много времени прошло, слишком много наггетсов было съедено. Я прикрыла глаза, с ухмылкой вспоминая, что так нормально и не ела с момента эпичных танцев с демоном. Надо будет исправить данный недочет, как только попаду домой. В конце концов, это только начало. Ветер внезапно начал бить по щекам и трепать волосы. Открыла глаза я уже в лесу, с которого и начала путь: серый, туманный и пустой. За исключением крайне знакомого белого листочка с резкими и рваными линиями, складывающимися в пугающие слова: "HELP ME". Я не могла её не вспомнить, только не стоя меж деревьев и не после всего того, что произошло ранее. — Бля, чувак, это даже на три кирпича из десяти не тянет, слишком ожидаемо. Я столько игр по мотивам "иди туда, собери то, бегай попутно от страшной рожи, в нашем случае рожи без рожи" знаю, ну что это такое? — я остановилась и внимательнее присмотрелась к записке. — Помочь ничем не могу, консервативность лечится сложно. Записку я снимать с дерева, естественно, не стала. И словно по щелчку пальцев, сразу после моих слов туман слегка рассеялся, открывая прекрасный вид на небольшое озеро вдалеке. Такого в играх не было. Уважение за оригинальность сюжетной линии. — О как, — я покачала головой. — Поняла, топаю. И я неторопливо начала шествие к водоему. В руках было так же пусто, как и в начале - ещё одно отличие от классики в виде обязательных камеры и фонаря, без которых ну вообще никуда. Помимо того, пусто было в легких, в хорошем смысле: ни кашля, ни крови, ни раздраженного горла. Даже голова болела крайне слабо, благодаря чему мое настроение подскочило на пару позиций. Если бы в реальности было так же хорошо. Однако я быстро перешла от темы самочувствия к теме что-там-блять-такое-опер-говори-быстро; любопытство, старательно задавливаемое днями и ночами, наконец могло вырваться на свободу. А что? А где? А зачем? А я ради чего? И ещё триллионы вопросов крутились в моей голове. После не самой уютной встречи с прошлым было неожиданно приятно испытать живой азарт. Помимо азарта почти все внутренности были мертвы, переварены, отпидорашены и переработаны на краску для жигулей, Вишневая Лада никак иначе не производилась. Обычную машину менять на труповозку желания не было, да и чем больше в мертвеце живого - тем круче у него статы, и тем больше фрагов он может заработать. Правда жизни, что уж. Само же озеро было...серым. Я уже не удивлялась столь ограниченной цветовой палитре места, мало ли, принтер черно-белый завезли, со всеми бывает. Просто, дешево, со вкусом - что я вообще прикапываюсь? Выглядит сносно, на этом и порешили. Зеркальная гладь воды заметно выделялась из окружения своим блеском. Становилось немного страшно дышать, ведь единственная настолько же сияющая жидкость, которую я знала, являлась ртутью. Но, когда про прошествии нескольких минут я не свалилась с ног от отравления, приняла решение подойти поближе. Берега были покрыты чудесным ничем: ни песка, ни травы, ни захудалого цветочка у жижи. Земля была почти до невероятного ровной, а само озеро настолько идеально совпадало с ее уровнем, что казалось искусственным. Ха, словно здесь было хоть что-то настоящее. Ещё более пластиковым вид становился оттого, что на воде не было и намека на рябь. Ни даже рыб, лягушек, да даже москитов, черт бы их отодрал за мои искусанные в былые дни ноги. Ни-ко-го. Там, в лесу, я могла просто всех этих существ не заметить. У озер же всегда рядом есть живность, и ее отсутствие недвусмысленно намекало на паранормальную (ууу, страшно?) природу места. Словно могло быть иначе. Я остановилась, вдохнула полные легкие воздуха и заговорила с Ним: — Веришь, не веришь, но мне по хую абсолютно, — речь шла обо всем происходящем за последние дни. — Шанс утерян, это не весело, симпатично, конечно, но ни музыки, ни камеры нет, так что красота за причину оставаться и смотреть на вот это вот не считается. Накатил резкий приступ кашля, словно бы я подавилась собственными словами. Ноги подкосились, в уголках глаз начали скапливаться слезинки, воздуха не хватало. Задыхаясь, я улыбнулась - нет, оскалилась - и продолжила нести чушь: — Все ещё, кха-кха, не интересно. Вот предо-кха-ставьте список всего, кха, живого и неживого, с чем работать, кха-кха, инструкцию, срок -кха обучения, оплачиваемый, и трудовой договор, кха, чтоб всё, как у тупых кожаных человеков. Неслыханная наглость. Как так вышло, что я, с таким до невозможности грязным ртом, до своих лет-то дожила? Кашель отступил. Кислород начал поступать в тело, я смогла встать и в пару движений рукой стереть с лица следы произошедшего. Ухмыльнулась в своей манере. А потом я почувствовала, как падаю. Падаю прямо в озеро, и не успеваю даже закрыть рот - в глотку мгновенно набралась мутная вода, уши заложило, я не могла ничего не видеть или слышать, утопая в густой, совершенно непохожей на воду жидкости. Было страшно и больно. Гораздо хуже, чем когда-либо до этого, даже если я осознавала, что не погибну. Это ведь не было реальностью. Но чувства были настоящими. Она, эта жидкость, была холодной, просто ледяной. Она обволакивала мое тело со всех сторон, создавала ощущение нечеловеческих, но крепких объятий, и когда мир перед глазами затух, когда начало казаться, что вот-вот я умру... Сон закончился. Да за счет своего грязного рта и дожила.