Украденный огонь

Красные огни улиц Нусумарета Хи расползались яркой паутиной по селению, кипящему сумеречной жизнью. Трехдневное празднование подходило к концу, и последняя ночь обещала быть долгой, наполненной открытыми лавками, публичными представлениями и разного рода развлечениями. В Нусумарета Хи была устоявшаяся традиция селян в середине лета воздавать дань местным божествам, покровителям торговли. По округе ходили слухи, что особо верующие не ограничивались простыми молитвами. Впрочем, про убийства гражданских никто не говорил, только местные фермеры жаловались на пропажу двух-трех овец или кур. Ради мелких животных патрульные не собирались тратить время на поимку виновных, если такие действительно были, не считая обитающих в лесах волков и лис, падких поживиться легкой добычей. Первые два дня отводились служению в храме, находившемся в центре Нусумарета Хи, а последний третий день уходил на подготовку ярмарки, которая собирала торговцев даже из других стран. Подавляющее их большинство было из страны Ветра, с которой действовал мирный договор, и таможенные пошлины на их границах были не так высоки, как с остальными. Приезжие предприниматели оставались на несколько недель, поэтому импортный товар успевал раскупаться весь. Коренные торгаши так же не оставались без прибыли, предлагая самые уникальные вещи, и, конечно, некоторые из них не поскупились преступить закон. В резиденцию феодала поступало множество жалоб о пропаже гражданских, замеченных в районе Нусумарета Хи – негласного торгового центра в стране Огня. Обычно дела людей не передавались ниндзя, если это не охрана высокопоставленного лица или террористические действия со стороны иностранных шиноби. Однако феодал пометил в бумаге «продажа людей», приписав «предположительно преступники из скрытых деревень», и послал прошение хокаге. Ситуация не являлась довольно опасной или сложной, но огласке была нежелательна. Йондаймэ поручил разобраться с работорговлей отряду АНБУ. «Украденный огонь» – секретная операция по поимке работорговцев в оживленном в праздник селении, в тот момент, когда предложить эксклюзивный товар будет выгоднее всего, а бдительность ослабнет в порыве азарта и веселья торжества. Путь из Конохагакурэ занял не больше четырнадцати часов. Трое из АНБУ приземлились на крепкое ответвление дерева на возвышающемся над Нусумарета Хи невысоком холме. Хатаке жестом приказал Тензо и Югао рассредоточиться по микрорайонам, для них – юго-восточная сторона, а Копирующий ниндзя взял на себя северо-западную. Перед вторжением в праздничный Нусумарета Хи было оговорено применить хенге и скрыть свою чакру, смешиваясь в толпе с обычными гражданскими. Новое обличие Какаши – юноша двадцати лет с каштановыми волосами в светло-голубой юкате. Он хорошо терялся среди молодежи селения и прочих людей. Придавая своей походке расслабленный вид, он на всякий случай пытался распознать какой-нибудь источник чакры, хотя он и сомневался в написанном феодалом. Шиноби – это оружие, а не уличные торгаши. Среди карнавальных гуляний плясала задорная уличная музыка, заставляя сбежавших от родительского присмотра подростков кружиться в беге. Они, играючи, друг друга догоняли, преследуя свои цели – найти взрослого, который не побоится продать несовершеннолетним стеклянные бутыли саке. В разгульной толпе были слышны частые споры, смех и плач детей, которым не дали полюбившуюся игрушку. Жители и приезжие раскупали у торговцев жемчужные украшения, драгоценные камни и меха редких животных, вряд ли добытые законным путём. Из питейных заведений разносился хохот выпивших мужчин и постукивание фишек об грубые столы, а возле фудзоку лениво стояли молодые девушки, перекидываясь между собой парой слов, выпуская клубы сизого дыма из кисэру* в их тонких изящных пальцах. За прошедшие выходные в честь празднества спрос на плотские утехи резко возрос, поэтому сейчас они даже не пытались привлечь чье-либо внимание. Вся улица пестрила алыми, грязно-оранжевыми и бордовыми цветами фонарей, заливая деревню кровавой рекой. На фоне яркого света луна казалась красной. Хатаке откровенно скучал в этом безумстве, и начала подкатывать усталость от безделья. Ничего подозрительного не происходило, ни шепотов среди людей с возможной шифровкой, ни подпольных заведений. Всё же он продолжал наблюдать практически за каждым и особенно вглядывался в узкие переулки или подворотни, но кроме скрывающихся любовников и блюющих пьяниц ничего не находил. – Дядя, ну продай за двадцать рё. Тебе обломится что ли? Копирующий ниндзя остановился возле лавки с расписными масками для кабуки, изображающих гейш и ёкаев. У продавца собралась вся детвора с их родителями и один гиперактивный парень возраста Хатаке, который и пытался уговорить продать одну из масок дешевле, чем за нее предлагали. – Отвянь по-хорошему, сказал, меньше пятидесяти рё не продам. – Да это грабеж, дядя! Какаши не стал дальше рассматривать сборище детей и чудаковатого парня с уже надетой довольно скучной маской. Неудивительно, что он выпрашивал себе получше. Один прохожий натолкнулся на него и пытался предложить ему черные камелии, «отличный подарок для дамы вашего сердца», на что он вежливо отказался, как вдруг его схватили и потащили за угол закрытой общественной бани. Какаши позволил себя затянуть в тихое место, высвобождая кунай из широкого рукава юкаты. Следовало незнакомцу остановиться и холодное оружие оказалось возле неприкрытого горла, а сам человек прижат к каменной стене. – Ауч, аккуратнее, – голос притворно ломался на ребяческие ноты, – хотел поздороваться со старым другом, но видимо обознался. Вы не знаете Шаринган Какаши? Вы очень на него похожи. Какаши был удивлён. Парень возле торговца с масками весело смотрел на него одним глазом из тени единственного отверстия новой маски. Всё, что он сказал, было враньем, потому что Хатаке выбирал под прикрытие образ молодого человека крайне отличающегося от него и очевидно незнакомец раскрыл его, запутывая догадку Хатаке последним вопросом. Парень пропустил хватку сквозь себя и, неожиданно оказываясь сзади, уже сам прижимал Какаши к покинутому им месту. Он взял его за руку, заставляя бросить кунай. Скрываться смысла не было, и с глухим звуком Какаши развеял хенге, показываясь в привычном одеянии АНБУ. – Ну вот, – расстроено произнес парень в маске. – А юката так тебе шла. Сомнений у Хатаке не осталось. Он знал только одного любителя масок, скрывающих левый глаз, в прочем, как и он сам скрывал его под хитай-ате, если приходилось надевать форму джоунина; и даже если в мире оказался бы еще один такой человек, то с дзюцу, позволяющее проходить сквозь предметы и пропускать атаки, был единственный. – Какого черта? Как ты вообще вычислил меня, я же скрывал чакру. – Скрывал, но извиняйте, свою чакру я в любом случае смогу распознать, – парень взглянул на глаз с деактивированным шаринганом, – а вот ты теряешь хватку, Дуракаши. – Иди нахер, Обито. Я занят, – Какаши легко скинул чужую руку со своего плеча, и хотело быть направиться снова на людную улицу и зайти в какой-нибудь бар для добычи хоть малой доли нужной ему информации. Но его снова рванули назад, уже не давая выхода для отступления. – Как невежливо. Мы же так давно не виделись, – он продолжал неизвестно, кого пародировать, ловя взгляд Копирующего ниндзя. – Представляешь, я видел, как здесь продавали ночное золото**. – Мерзость, – Хатаке скривился, но за его черной маской было невидно. – И прекрати придуриваться. – Я просто новый образ примериваю, – голос Учихи резко поменялся на более привычный и глубокий, на его настоящий. – Что ты здесь делаешь? Какаши пытался скрыть свое состояние безразличным тоном, но он был рад встрече с давним другом. Жизнь вне глухого переулка перестала полностью его интересовать. – Да так, собираю информацию об одном любителе денег. Насколько мне известно, он не смог бы пропустить выгоду от продажи несколько тел местным торгашам. А ты? – и, не дожидаясь ответа, оборвал его. – Да-да, секретная миссия АНБУ, о которой ничего и никому нельзя говорить. – Выявляем работорговцев в Нусумарета Хи. Находим и устраняем, – Хатаке лишь пожал плечами, навряд ли эта информация что-то даст Обито. Как правило, их интересы и цели не пересекались. – Так ты не один, – послышалась усмешка. – Тогда ничего страшного, если ты прервешься немного от миссии, а то я порядком заскучал. – Я не клоун тебя веселить. – Тогда я постараюсь повеселить нас за двоих, – Обито, не спеша, проводил пальцами по фигуре друга, едва касаясь. – Не стоит переживать, твой древесный мальчик и Югао не дураки. Сами справятся. Копирующий ниндзя следил за чужими движениями и не стал спрашивать, откуда Обито знает про Тензо и Узуки. Стоит признать, они не первый раз встречаются во время дальних миссий Какаши и в подавляющем большинстве, если Хатаке был не один, то именно эти двое сопровождали. Обито склонил свою пыльно-желтую маску с искрами черного пламени, стремящимися к заалевшему додзюцу глазу. Коварно усмехнувшись, он припал сухими губами к мочке уха, кусая его и обдавая жаром дыхания. Одна рука в кожаной перчатке перешла на бок, слегка припечатывая к стене, будто бы Какаши всё ещё пытался сбежать, а другая его сохранившаяся правая оглаживала обжигающими прикосновениями его бедра. – Неужели за этот кошмар ты заплатил пятьдесят рё? – Хатаке попытался отвлечься бессмысленным вопросом о новоприобретенной маске, иначе всё могло произойти намного быстрее, чем хотелось бы. – Я ее украл. Его шепот проникал глубже, чем под кожу, он растворялся в венах, разнося волны возбуждения. Обито отстранился, оставляя руки на прежних местах, и посмотрел в темно-серые глаза Какаши, смотрящие только на Учиху. Ничего доброго ждать не стоило от хитрого прищура Обито, возвращающего в их первую встречу после его гибели. Произошло это совершенно случайно. Возле границы Деревни Скрытого Дождя шиноби Ивагакурэ расположили лагерь в целях дальнейшего захвата секретных техник клана Узумаки, хранившиеся в архивах Конохи. Информация о тайной операции вражеских ниндзя поступила из Корня, марионетки Данзо будто бы успевали везде и повсюду, но лишний раз растрачивать их Шимура не спешил, поэтому поручили миссию Какаши. Судя по докладу шиноби Скрытого Камня было всего двое для меньшего привлечения внимания, и отправили на их устранение только одного Копирующего ниндзя. Ему нравились одиночные миссии, ведь не стоило заботиться о других. Заботиться о сокомандниках у него выходило крайне плохо, и намного легче действовать одному, ни на что не оглядываясь. За спиной его преследовали осуждающие взгляды друзей – Рин и Обито. Операция не составила для Какаши больших трудностей, единственное препятствие на ее выполнение – это превосходное умение скрывать чакру ниндзя Ивагакурэ, но призванные нинкены быстро справились с этой задачей. Окончив с зачисткой, Хатаке услышал шелест листьев в безветренную погоду. Был третий. Какаши физически не успел среагировать на летящие сюрикены и кунаи с взрывающимися печатями, как они испарились в водовороте камуи, но его шаринган был деактивирован. Однако это дало ему время пронзить райкири скрывающегося на дереве врага. Он был готов к новому нападению, но поблизости никого не было. Внезапно в пяти шагах от него материализовалась фигура, противно медленно хлопающая в ладони. Звук аплодисментов не остановил кунай брошенный прямо в лоб скрытый белой спиральной маской. Он пролетел насквозь. – Дуракаши, это было нечто! Руки затряслись, а сам Какаши неверующе уставился на парня. В собственном глазу закружились томое шарингана, отражающимися движениями в чужом. – Обито? – голос предательски дрогнул. – Угадал, – фигура сняла свою маску, и перед ним теперь стоял его повзрослевший мертвый друг. Хатаке не мог понять, когда его успели поймать в гендзюцу, к тому же такое умелое. Даже сейчас он не ощущал вмешательства в его поток чакры. Он попытался сам атаковать иллюзию, но также прошел сквозь нее. Копирующий ниндзя обернулся, Обито оставался на прежнем месте. – Черт, давай без резких движений. Если честно, я плохо контролирую это, – парень делал намек на уникальное дзюцу. Обито сильно изменился: половина лица была в шрамах, а волосы отросли до плеч, и сам он вытянулся, по-прежнему обгоняя Хатаке в росте. И только в мелких деталях распознавался настоящий Учиха. – Обито, это правда, ты? Почему ты не сказал, что жив? Почему не вернулся в Коноху? – ситуация была абсурдной и нереальной. Оказавшийся живым друг запрыгнул на ветку высокого дерева и, свесив ноги, покачивал ими. Он оглядывал Какаши сверху низ. – Я немного не согласен с политикой скрытых деревень, поэтому не спешу возвращаться. – Рин… – Хатаке опустил голову, смотря на свои руки. Захотелось снова оттереть их мылом до красноты кожи, но, сколько бы он не старался, кровь никогда не смывалась с них. – Я знаю, – Обито тронул свой правый глаз, в котором закрутилось очертание мангеке. – Ведь это ее подарок нам. Знаешь, я позже собираюсь ей тоже кое-что подарить. – О чем ты говоришь? Ему не ответили. – Мне нужно идти. Думаю, ты понял, что говорить о моем существовании никому не стоит. Лучше принеси к мемориальному камню те цветы. Не знаю их названия, но они милые, – Учиха потихоньку растворялся в своей технике. – Встретимся ещё. Если, конечно, сохранишь тайну. Удачи. И Какаши выполнил просьбу. В отчете он указал, что было три вражеских шиноби, которых он отследил с помощью своих собак. Все трое устранены райкири. После доклада Йондаймэ Хатаке зашел в цветочную лавку Яманака и купил те чертовы лилии. Если Хатаке часто думал о друге после моста Каннаби, то после их встречи он не переставал думать о нем. Вскоре Учиха выполнил свое обещание, и они снова увиделись, снова вне деревни во время очередной миссии. Так продолжалось долгое время. Обито часто появлялся в новых масках, остриг волосы под старую длину и говорил, говорил, говорил. Однако темы касались сущих пустяков: вкусные данго в Киригакурэ, «серьезно, в Конохе совершенно не то, хотя в детстве я считал их высшим блаженством», недавно увиденная белая лисица, загрызшая какого-то хорька или отрубленный палец на руке во время готовки «хорошо, что это была правая». Какаши отвечал ему ленивыми рассказами о концовке второй книги «Ича-ича», о смерти жены Кирико-сана, спившегося после похорон. – Жаль, у Кироко-сана была лучшая выпечка в деревне, – вспоминал Обито, играясь с маской кицунэ, выданной Какаши как члену АНБУ. В одну из встреч Хатаке признался: – Ты был таким неумелым придурком. Черт, ты мне нравился даже тогда, – вышло неосознанно, и появился страх, что после этих слов Обито перестанет с ним общаться, но тот не перестал. Возможно, тогда был переломный момент. Лицо Учихи без скрывающей маски внезапно оказалось напротив лица Копирующего ниндзя. Оба активировали шаринган, и столкновения было не избежать. Какаши застонал в целующие его губы. С тех пор некоторые их рандеву приобретали горизонтальное положение, после которых Какаши не хотел покидать Обито, или чтобы Учиха покидал его, но каждый раз они расставались. Хотя их недоотношения поменяли свой характер, они не переставали говорить о ненужных мелочах. Какаши рассказывал о новом способе избегания соревнований с Гаем, как на полуслове Обито мог оборвать и сказать нечто совершенно глупое. – Ты же в курсе, что мне когда-то придётся убить тебя? Лучше бы с кляпом во рту сидел – ему бы подошло. Забывал ли Какаши, что Учиха негласно считается отступником? Никогда. Однако и сделать с этим ничего не мог, возможно, чувствуя вину перед Обито за несдержанные слова. – Будто бы ты сможешь, придурок. Ты и пальцем не дотронешься до меня. – Хех, а я позволю тебе пронзить мою грудь пением тысячи птиц. У тебя хорошо получается таким образом – убивать. Хатаке заносил кулак для удара, ожидаемо, прошедший через тело парня и столкнувшийся с грубой корой дерева. Иногда рефлексы Какаши были быстрее его самого, и, развернувшись, он доставал до Обито, прижимая того к земле. Каждый получал от драки свежие синяки на теле. Она практически сразу переходила в более интимные касания, и тогда они получали уже свежие засосы. Вбиваясь в захлебывающегося в стонах Обито, Какаши забывал о его последних словах на пике оргазма. Сейчас бедро Учихи прижималось к его бедрам, а сам парень застыл в ожидании, продолжая сверлить заигрывающим взглядом. Чужие пальцы находились на бесконечно малом расстоянии от эрекции, ни на капли не сдвигаясь. Возбуждение давало о себе знать, и Какаши пришлось брать все в свои руки, так как Обито не переставал дразнить его. Хатаке ловким движением снова переменил их позиции. Опуская свою черную маску, он укусил показавшийся кадык. Только после действий Хатаке Обито применил силу, вцепившись в его плечи, притягивая вплотную к себе. Он надавил левой рукой ниже паха, грубо обхаживая большим пальцем. Какаши не сдержал неровный выдох. С большой улицы разносилась мелодия кото и чье-то пение, очередной музыкант собирал вокруг себя слушателей. Скрывавшиеся в тени переулка Какаши и Обито переглянулись, у второго в бешенном ритме закружились томое, перемещая их в другое место. – Здесь следует быть тише, а то разгневаем богов. Зато кроме них, зрителей больше не будет, – Учиха усмехался, подаваясь только ему известному веселью. Хатаке было плевать, где они находились. Даже если это пустующий храм Нусумарета Хи. Даже если они возле молитвенного алтаря. Он сдвинул на бок маску Обито, и ее крепления закрыли обзор парню. Зато теперь без труда Какаши мог поцеловать губы напротив, больно кусаясь и позволяя горячему языку проникать глубже ему в рот. Как же он соскучился по нему. Плащ Учихи с шелестом слетел к их ступням, открывая вид на подтянутое тело в обтягивающей майке. Ладонь в кожаной перчатке взяла Хатаке за скулы, прерывая поцелуй. Темная пелена крепления маски точно смотрела в его лицо, будто бы Учиха видел даже сквозь неё. Какаши не смог отстраниться от жестких пальцев сжимающих его и не позволяющих приблизиться к Учихе. Они повели его ниже, заставляя встать на колени. Какаши потянул вниз брюки, сначала игнорируя эрегированный член, лизнул внутреннюю сторону бедра и потерся нежной щекой о влажную полоску. Следя за эмоциями парня, он обхватил член Обито рукой и после провел раскрытыми губами по всей длине, прижимаясь к влажной головке сомкнутым ртом. И всё это происходило под обжигающим невидимым взглядом Учихи. Обито слегка улыбнулся и толкнулся бедрами вперед. Хатаке исступленно желал довести его до предела. Он вобрал член в рот почти целиком, и в ответ Учиха схватил его за волосы, рвано дыша. Какаши насаживался все ниже и поглаживал основание рукой, пока ему не удалось полностью расслабить горло, и его нос не коснулся кожи на животе Обито. До края оставалось ещё несколько секунд, пара толчков, и Обито отодвинул его голову, спускаясь с пепельных волос к линии челюсти. Он сорвал свою маску и сфокусировался на невероятно притягательном Какаши, сидящего возле его ног. – Ты, блять, идеален. Хатаке смотрел снизу на Обито, рассматривая его: держащую правую руку, полностью белую с железными вставками для удержания кусков протеза; половину лица в безобразных шрамах, играющих тенями от огней поставленных свеч в храме; прикрытую пустующую глазницу, глаз которой сейчас наблюдал за всем этим. Какаши не видел ничего совершеннее своего сломленного друга, и ни за что этого не признал бы. – А ты ужасен, – он поднимался ближе к лицу Обито. – Безумно хочу тебя. С волчьим рыком Учиха схватил за бока Какаши, опрокидывая его на позади стоящий алтарь, который идеально подходил под их рост. Хатаке откинулся назад, опираясь на локти, и следил за возвышающимся над ним парнем. – Не могу выкинуть из головы тебя в юкате. Ты бы давно остался без нее. – Можно устроить в следующий раз. Учиха проводил рукой по напряженному прессу, задирая ткань темной майки. Как же Какаши бесила его напускная неспешность. Парень хотел, чтобы он начинал его просить о большем, но Хатаке не удовлетворял его желаний в отместку. Обито шарил взглядом по его телу, словно никак не мог насытиться, и улыбался все шире. – Не забывай о тишине, Дуракаши. – Ты и не сможешь заставить меня забыть, – явный вызов, чтобы заставить парня переходить к активным действиям. Какаши напоказ развел ноги шире, и неотрывно наблюдал за Обито, который проглотил наживку. Учиха достал из кармана упаковку смазки, приспуская штаны Хатаке вместе с трусами и притягивая его ближе к краю алтаря. Он быстро размазал содержимое тюбика по своим пальцам, прислоняя их к входу. — Черт, какой ты нетерпеливый, — посмеялся Обито, когда Какаши изогнулся в бесплодной попытке потереться об него, и положил руку ему на бедро. Вот почему Учиха такой? Какаши всегда действовал, как хочет партнер, если он был сверху. В основном он даже предугадывал чужие желания, с Обито же приходилось подключаться к неизвестной ему игре, вечно внутренне изнывая от возбуждения. — Не терпится оказаться внутри тебя, — неразборчиво шептал Учиха и впивался ногтями в бедро Хатаке, посылая по коже волну мурашек. — Так чего ты ждешь? — Какаши нервно облизнул свои пересохшие губы. — Разрешения, — горячо выдохнул на ухо Обито. — Бо-оже… От звука его голоса Какаши почти терял способность дышать, а когда Учиха приставил свой член и резко вошел, он задохнулся в немом стоне. Обито сразу взял безумный ритм, не позволяя сильно шуметь. Он затыкал его жесткими поцелуями или кусал нижнюю губу едва ли до крови, иногда переходя на родинку возле рта. Какаши хотелось кричать от избытка чувств, кусаться в ответ, но всё что он мог делать – хвататься за чужие плечи и судорожно вдыхать слабые стоны Обито. Они кончили одновременно, и Учиха мог бы насмешливо заметить, что Какаши даже не понадобилась помощь, хватило лишь жадных и быстрых толчков, но в легких было одно пламя. Он свалился на грудь Хатаке, не выходя из него, а Какаши перебирал темные короткие волосы Учихи с невыносимой нежностью. Обито вяло что-то промычал и отстранился от поглаживаний, он встал и засобирался, надевая свою украденную маску. — Мне пора, — он активировал мангеке, запоминания вид распластавшегося Хатаке на алтаре. — Ах да, советую зайти в мавзолей при храме. Там будет то, что тебе нужно. И скрылся при помощи камуи. Из окон расплывались красные отсветы луны. Какаши предположил, что прошло от силы полчаса, однако именно спустя это время был назначен общий сбор в центре города – чертов храм Нусумарета Хи. Он заспешил и привел себя в порядок, ощущая во рту привкус горечи. Когда Какаши перевел дух, он вышел из душного святилища. Минут через пять он ожидал Тензо и Югао, пока обращая внимание на неприметное строение, о котором говорил Обито. На душе, откровенно говоря, было херово, как и каждое расставание с Учихой, и он надеялся, что второй чувствовал себя хотя бы вполовину так же. Все мысли о нем он отложил на следующий день. Празднование на улицах продолжалось – мелодии флейт и сямисэна, гомон людских голосов распространялись на несколько кварталов. Наступило время фейерверков рассекающих звездное небо и созывающих посмотреть на них. Отпирая дверь мавзолея, Какаши уже чувствовал за ней чье-то присутствие и был готов к атаке, но там находились лишь четверо статных мужчин и одна с виду богатая дама. Они были связаны, рты их закрыты тряпичной тканью. У их ног валялись какие-то бумаги, которые Хатаке поднял, пробегаясь по тексту – судя по всему, заключенные сделки о продаже, и дальше кодовые имена. Среди прочего вывалилась маленькая записка с неряшливым почерком. «Маленький подарок от Тоби. Плохим людям – плохая участь». Глупый псевдоним – поменять слоги своего имени. Какаши услышал, как в помещение вошли остальные двое из АНБУ, он не стал скрывать свое присутствие, поэтому его легко могли найти по чакре. Из-за взволнованных лиц, очевидно, они решили, что была драка. — О, вы нашли работорговцев и даже расправились с ними, Какаши-семпай, — Тензо никогда не отказывал себе открыто восхищаться капитаном команды. — Тебе стоило позвать нас раньше, — девушке же наоборот не нравились выходки Какаши, который пытался сделать всё в одиночку. Копирующий ниндзя пожал плечами. — Возможно, — он еле сдержал смешок, представляя то, что увидели бы Тензо и Югао позови он их раньше. Обито постоянно вытворял бессмысленные действия, и Какаши не знал, как их расценивать. И в голове появлялись множество вопросов: как Учиха нашел виновных в работорговле людей? Действительно ли он не знал, что Какаши с отрядом будет сегодня в селении и по какой причине? Была ли их встреча и правда случайной? А остальные? По идее он ни черта не знал о своем бывшем сокоманднике, и невидимой нитью его продолжало тянуть к сошедшему с пути Учихе. Когда-то Какаши найдёт в себе силы порвать порочную связь с Обито. Либо с Конохой.