Я тоже люблю тебя

Я сломя голову неслась через лес, до крови сдирая босые ноги о сухие еловые ветки и острые камни, торчавшие из земли как шипы. Моё лицо было всё в паутине, которая липла ко мне каждый раз, когда я протискивалась через плотно сомкнутые листья кустарников. То и дело зацепляясь за смоляные ветки, мои волосы растрепались и теперь больше походили на вздыбившуюся шерсть дикого животного. Я бежала и бежала, не останавливаясь чтобы отдышаться, одни и те же картинки перед моими воспалившимися от слёз глазами сменяли друг друга до бесконечности. Ледяной лесной воздух прожигал изнутри так, будто бы с каждым вдохом по моих бронхам струился не кислород, а цианистый калий, медленно и вязко обволакивающий лёгкие. С каждым моим шагом небо, казалось, злилось на меня ещё больше, отзываясь страшными, глухими, рокочущими раскатами грома. Я не думала об этом тогда, просто не замечала, не имела права жалеть себя. Я яростно и упорно мчалась вперёд, раздвигая перед собой мокрые, тяжёлые ветки. Я мчалась как в тумане, не видя ничего от слёз, застилавших мои глаза как плотная белая пелена. Падая и в ту же секунду поднимаясь на ноги, я продолжала бежать, не обращая внимания ни на мелкие саднившие порезы, которыми было усеяно моё лицо, ни на разодранные колени, на которых кровь уже запеклась и смешалась с землёй. Мне было абсолютно наплевать на всё, в моей голове была чёткая цель, к которой я должна была, обязана была добежать, дойти, доползти. Перед моими глазами чётко и ясно вырисовывалось его залитое кровью лицо и бесчувственное тело. Я трясла головой как обезумевшая, чтобы выкинуть эту страшную картину из своих мыслей. «Только бы успеть, только бы успеть…» — звучало в моей голове рефреном. «Господи, помоги ему, сделай так, чтобы он дождался меня, дожил до того момента, когда приедут врачи»… *** Я уже не помню, как добежала до большого уступа, заволочённого туманом. Уже не помню как в этом сером непроглядном дыму, больше похожем на вязкий кисель, нашла его среди обломков машин и упала перед ним на колени. Я помню только резкую боль, пронзившую меня как игла, когда я увидела его израненное тело и его бледное, всё в грязи лицо. Я сдерживала себя всеми силами в тот момент, чтобы из моей груди не вырвался тот нечеловеческий, душераздирающий вопль, который сидел во мне все эти несколько часов после его звонка. Слёзы катились из моих глаз бесконечным потоком, от них щипало и болело всё лицо. Но как я могла думать о себе в тот момент, когда он лежал передо мной такой беспомощный, слабый, больной. Вся его одежда была пропитана кровью, руки и лицо были бледными и холодными как лёд, тело мелко подрагивало. Глаза были закрыты, но веки беспокойно трепетали. Не зная, с какой стороны подступиться и что следует сделать в первую очередь, я, едва касаясь, боясь причинить ещё большую боль, дотронулась до его лба, очищая его от волос, к которым прилипла грязь. Затем аккуратно, стараясь не двигать его, подложила свою руку ему под голову, второй продолжая гладить его лицо и нашёптывать одну и ту же фразу: «всё будет хорошо, всё будет хорошо… «. Мы просидели так минут пять неподвижно. Боясь причинить ему неудобство, я вся превратилась в нерв. Я прислушивалась к каждому его вдоху и выдоху, к каждому удару сердца, к каждому подрагиванию ресниц. В тот момент я слилась с ним так, что чувствовала каждое изменение в нём так остро, как будто мы на миг поменялись телами. О, как бы я хотела этого в тот момент. Хотела, чтобы это я сидела в этом проклятом автобусе вместо него, чтобы я испытала весь тот ужас, когда водитель сказал, что вдруг внезапно отказали тормоза. Хотела терпеть эту выжигающую изнутри, нечеловеческую боль вместо него, хотела бы перенять себе хотя бы часть того мучения, которое он сейчас испытывал. Через некоторое время он начал открывать глаза, его губы сомкнулись и разомкнулись в попытке что-то сказать. Никогда ещё я ни во что так не вслушивалась, как тогда. -Кать, -так тихо и так громко одновременно сорвалось с его губ. Услышав первое слово, слетевшее с его губ, я зажала рот рукой, стараясь не закричать от радости, смаргивая слёзы, мешавшие чётко видеть его губы, глаза, лицо. — Я здесь, я рядом, Кость, всё будет хорошо, я обещаю, — затараторила я, всё ещё не в силах поверить в своё счастье. «Очнулся всё-таки, любимый, родной» — проносилось в голове. -Кать, — всё такой же слабый, ужасно слабый голос. Я видела, что он хотел что-то сказать, но у него не хватало на это сил. -Всё будет хорошо, потерпи ещё совсем немножко. Продержись ещё капельку, скорая уже едет, она скоро будет здесь, -успокаивающим шёпотом говорила я, склонившись над его головой. Я понимала, что осознавать смысл моих слов он может с большим трудом, поэтому говорила медленно, делая паузу после каждого слова. -Кать, — снова позвал он, морщась от чего-то и приоткрывая глаза. -Да, родной. Я рядом, ты можешь сказать мне всё, что хочешь. -Кать… Возьми… Я, выжидательно прислушиваясь, была готова выполнить любую его просьбу. Лишь бы он не переставал, лишь бы говорил со мной. -Пожалуйста…возьми… меня за руку. После пары этих слов  моё сердце, казалось, сжалось в крошечный комок и упало в пятки. Я готова была плакать от горя и смеяться от радости, умиляться и целовать каждый сантиметр его лица. Мне хотелось прыгнуть выше неба и обнять весь мир, подарить ему ту сумасшедшую любовь, которая охватила моё сердце и разум. Он всё так же лежал, пытаясь открыть глаза и разглядеть меня, как вдруг моей руки коснулось нечто холодное, почти ледяное. Я хотела одёрнуть руку, но осознав, что он пытается коснуться меня, тут же вложила свою ладонь в его. -Ты… поранилась, — с таким же трудом прошептал он. Я смотрела на него тогда и понимала, что мне больше не нужен никто на этом свете, что я больше никого никогда не буду любить так же сильно, как его сейчас. От такого резкого осознания у меня закружилась голова и слёзы сами собой покатились из глаз огромными каплями, я уже ничего не могла сделать, чтобы их сдержать. -Не…плачь, пожалуйста. Кать…я люблю тебя, — сказал он, пытаясь дотянуться до моего лица рукой. Я тут же наклонилась к нему настолько близко, насколько только могла и он принялся вытирать своими холодными пальцами слёзы с моих щёк. Скорая приехала быстро, но мне казалось, что время тогда тянулось бесконечно. Кажется, мне тогда стало дурно. Я кричала на врачей, когда они поднимали его с камней и перекладывали на носилки. Моё тело страшно трясло. Я, надрывая горло, просила чтобы мне разрешили ехать рядом с ним и держать его за руку. Я ругала их за то, что они опоздали и им следовало оказаться здесь раньше. Ругала их ещё за что-то, моя память стёрла эти моменты. Когда мне сказали, что не пустят к нему и я буду ехать в другой машине, мои ноги вдруг отчего-то стали ватными, я потеряла точку опоры и упала в обморок, ударившись головой о землю. Очнулась я в больнице только на следующий день. Мне сказали, что я проспала 18 часов и постоянно звала во сне Костю. Костя погиб ещё до того, как его привезли в больницу. Вместе с ним погибла моя любовь. Все последующие годы я жила с мыслью о том, что так и не сказала ему тогда, "я тоже люблю тебя".