Где ты был

      — Паша, руки! — орал Музыченко. — Тебе нельзя драться, Паша!!       Юра сдерживал Личадеева как мог, но в того словно дьявол вселился. Он вырывался из его хватки с нечеловеческой силой.       — Тебе пиздец!! Я тебя разъебу нахуй!! — Паша сорвал голос, хрипло выкрикивая угрозы.       Скулу саднило. В процессе оттаскивания Личадеева Юра схлопотал по лицу. Но это мелочи по сравнению с тем, что мог сделать разъярённый Паша с тем пьяным мудаком, который назвал его в баре "милой соской", активно рассказывая бухим в говнину дружкам, как бы он схватился за эти патлы и что сделал бы с его ртом.       — Юра, блять, отпусти меня, я ему въебу!! — не унимался Личадеев. Он рывками пытался освободиться из кольца рук, сжимающих его поперёк груди.       — Ему уже хватит, Паш! Ты ему челюсть походу сломал. Или что ещё похуже. Да успокойся ты, блять! — Юра всё ещё обхватывал его руками, словно боялся, что если хоть немного расслабится, то Личадеева уже ничто не остановит. Впрочем, тот уже почти не сопротивлялся, а только загнанно дышал. — Пошли отсюда нахер, пока менты не приехали.       Прилив адреналина в крови Паши медленно сходил на нет. Он расслабился, кладя свою ладонь поверх Юриных рук, давая понять, что его можно отпустить. Юра с опаской разжал руки, только сейчас замечая, что они вымазаны кровью.       — Чья кровь? Паш??? — он с бешеными глазами развернул Личадеева к себе.       — Моя... Из носа, наверное. Мне прилетело, — он потрогал переносицу, и его рука обагрилась кровью. — Ну да, из носа.       Музыченко разглядывал его с головы до ног, осторожно ощупывая, пытаясь выявить наличие более серьёзных травм. Но Паша выглядел довольно бодро для человека только что побывавшего в драке, и Юра оставил эту затею, перейдя в наступление с морального фронта.       — О чём ты думал, долбоёб? А если бы у него или кого-то из его дружков был нож? Или травмат? Мирно-то никак нельзя было разрулить что ли? Пиздец, блять... — Музыченко шумно выдохнул, садясь на корточки и устало потирая рукой глаза.       — В смысле?? А мне что, бля, надо было ему спасибо сказать или в ноги откланяться? Ты чё несёшь-то, Юрок?       — Ничего, пошли. — Юра встал и, схватив Пашу за рукав кожанки, направился в сторону, противоположную той, где скрылись их недавние противники, утаскивая поверженного товарища.       Юра и сам бы так поступил на его месте. И скорее всего тоже не смог бы вовремя остановиться. Если бы был сильно пьян. Но он задержался на запланированную ими встречу в баре, о чём сейчас очень сильно жалел. Когда Юра всё-таки приехал, Личадеев уже был порядком нетрезв и с ходу повесился на него с объятьями и громким криком "Юрочка! Я тебя ждал!", чем обратил на себя внимание не самой приветливой части бара.       — Нет, погоди, ты так не уйдёшь от темы, — в свете фонарей было видно, как Пашу начало потряхивать от ночного холода. — Что за хуйню ты щас ляпнул? Каким нахуй миром это можно было решить? Ты вообще слышал, что этот чмошник сказал про меня? Что мне, блять, надо было сделать по-твоему? Отсосать ему, как он того хотел? Я не понимаю! — Паша уже кричал, разрезая ночную тишину.       Где-то неподалёку низким басом залаяла собака. Юра невольно вздрогнул, озираясь и прибавляя шагу.       — Заткнись. Я не это имел в виду. Просто к слову пришлось. Сам бы ему уебал, если б пил сегодня с тобой, а не опоздал, — Музыченко поднял воротник куртки, зябко втягивая шею.       — Кстати, о птичках. Где ты был? Я тебя прождал хуеву тучу времени, думал, ты вообще не явишься.       — Дела были. Неважно. Ключи-то не проебал, пока его пиздил?       Они завернули во двор. Паша пошарил в кармане кожанки и с тихим "ай, блять!" вытащил наружу ключи, зажимая их в кулаке. Костяшки на его правой кисти были сбиты до мяса. Юра тихо присвистнул, поднимая его руку к свету фонаря возле парадной.       — Придётся бинтовать. Ладно, и похуже было. Жаль только играть не сможешь ей пока что.       — Да я и одной левой смогу тебе подыграть, — впервые за вечер улыбнулся Паша.       Юра не смог сдержать ответной улыбки. Он лишь мягко разжал его повреждённую руку и забрал ключи.       Только в лифте, поднимаясь к Паше домой, Музыченко наконец-то смог немного расслабиться. Он уткнулся лбом в оголившиеся под расстёгнутым воротником ключицы Личадеева, вдыхая запах сладко-пряного одеколона и сигарет, пропитавших кожу куртки. Паша в ответ приобнял его здоровой рукой.       Этот вечер получился совсем другим, чем изначально Музыченко его планировал. Он всего лишь хотел немного выпить в баре в компании Паши, а не оттаскивать как с цепи сорвавшегося Личадеева от бессознательного тела его обидчика. Если бы только Юра приехал в назначенное время. Или взял бы трубку, когда Паша в очередной раз за вечер ему звонил. От подобных мыслей настроение Музыченко портилось с каждой минутой всё сильнее.       Юра вставил ключ в замочную скважину, повернул его и дёрнул дверь на себя, но та не поддалась. Он понял, что закрыл замок на дополнительный оборот.       — Блять, никак не запомню в какую сторону крутить.       Паша лишь участливо промычал в ответ что-то неразборчивое. Юра окинул тяжёлым взглядом его подпирающую стену фигуру и повторил манёвр с ключом, делая на этот раз всё правильно. Наконец-то открыв дверь, они вошли в темноту прихожей.       У Паши дома он бывал нечасто, лишь когда им нужно было остаться наедине. И его это полностью устраивало. Юра провёл рукой по стене, нащупывая выключатель, и зажёг свет.       — Иди промой руку холодной водой. И умойся, весь ебальник в кровище, — Музыченко звякнул молнией на Пашиной куртке, помогая ему снять её. Раздражение от того, что Личадеев ввязался в драку всё ещё давало о себе знать. Или он злился вовсе не на него? — У тебя аптечка-то есть вообще?       Юра всей душой надеялся, чтобы в Пашкином холостяцком логове обнаружилась эта самая злополучная аптечка как таковая и желательно, чтобы в ней было что-то полезное, помимо стандартного набора из парацетамола и активированного угля.       — Зелёная коробка на стеллаже, я туда всё медицинское кидаю. Там вроде перекись была и бинты, — отозвался Личадеев по пути в ванную.       Юра услышал звук льющейся воды из ванной комнаты и то, как Паша зашипел от боли, промывая кисть.       "Будешь знать, блять, как мудохаться в барах", — подумал Музыченко, проходя на кухню и отмывая свои руки, вымазанные засохшей Пашкиной кровью.       Юра прошёл в зал, оглядывая стеллаж в поисках заветной коробки. Та обнаружилась на самом верху, и Юра выругался, проклиная почти двухметрового Личадеева с его длиннющими конечностями. Благо рядом он увидел стул, и, забравшись на него, снял искомый предмет. И попутно скинул сверху что-то ещё, что с металлическим звуком закатилось под тумбочку.       — Юр, ты б хоть крикнул, я бы тебе верёвку с мылом принёс, раз на табуретку ты уже забрался, — сказал Паша, заходя в комнату и разглядывая с улыбкой Музыченко, неловко стоящего на шатком стульчике.— Что упало-то?       — Да хер его знает, таблетки наверное какие-то выпали. Потом найдём. Давай сюда культяпку свою, будем мумию из тебя делать.       Личадеев сел на диван, разглядывая руку и пытаясь с усилием выпрямить пальцы, от чего едва успевшие затянуться раны открылись вновь.       — Ну вот зачем? Опять кровь пошла. Да чтоб тебя, дай сюда руку свою! — Юра взял его за запястье, попутно зубами отвинчивая крышку на бутылочке с перекисью водорода и мелкими каплями покрывая ею кровоточащие участки кисти. — Мазь есть какая-нибудь заживляющая? Ай, ладно, сиди не дёргайся, — он жестом остановил Пашу. — Сам найду, с тебя пользы, как с козла молока.       Музыченко отставил бутылёк и полез обратно в коробку, со слабой надеждой пытаясь отыскать мазь.       — Юр, ты чего разнервничался так? Это ж всего лишь ссадины, а не конец света, — растерянно заметил Личадеев. — До свадьбы заживёт же. Если ты не прямо сейчас мне предложение сделаешь, конечно.       Паша хотел свести ситуацию на юмор, но, видя нахмуренные брови Музыченко, понял, что настроение у того безнадёжно испорчено.       — Юр, ну прости, — Личадеев наклонил голову на бок, заглядывая ему в глаза. — Я виноват, знаю...       — Это не ты виноват. Это я сидел дома, пока ты ждал меня в баре. Я не хотел приходить.       Юра перебирал упаковки лекарств, с преувеличенной сосредоточенностью читая названия. Он боялся поднять глаза.       — В каком смысле? Что-то случилось или... Ай! Юра, бля, аккуратнее! — Паша выдернул кисть из Юриной ладони, никак не ожидая, что тот резко её сожмёт. — Подожди, я сейчас приду.       Паша вышел из комнаты и Музыченко услышал, как он начал что-то искать на кухне. Юра рассеянно смотрел в пол, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы найти слова для предстоящего объяснения. Вот кто его дёрнул за язык? Почему нельзя было наврать про дела в студии или выдуманную проблему кого-то из друзей, которую пришлось срочно решать? Почему он в принципе не мог нагло врать Паше? Словно боялся потерять его доверие и увидеть в голубых глазах Личадеева разочарованность.       Взгляд упал на тумбочку возле стеллажа, и Музыченко вспомнил, что туда что-то закатилось. Он встал на колени и, низко пригибаясь, просунул руку в щель, но ничего не обнаружил. Юра прижал голову к полу, пытаясь высмотреть пропажу и услышал раскатистый смех Паши. Тот стоял привалившись плечом к дверному косяку.       — Я как ни приду, так ты то раком стоишь, то на табуретке торчишь, как первоклашка. Стих деду Морозу прочитать хотел?       — Ой, как смешно, Пашенька, — скривился Музыченко, поднимаясь с пола. — Садись уже давай, юморист хуев.       Юра сел на диван и хлопнул по нему рукой, приглашая Пашу присоединиться. Тот послушно расположился рядом, протягивая Юре тюбик.       — На, нашёл мазь. В том году неудачно на лыжах покатался, содрал себе всё. А эта фигня быстро помогла.       Открутив крышечку и выдавив немного мази на палец, Юра взял Пашину руку, невольно засмотревшись на длинные пальцы. Он позволил себе чуть замешкаться, огладив красиво выступающие вены на кисти. Вид портили только багровые раны на костяшках и Музыченко с сожалением вздохнул, поднимая глаза и встречаясь с Пашей взглядом. От Юры не укрылось, как Личадеев закусил губу, явно приготовившись к возможной боли. И не только физической, судя по немому вопросу в голубых глазах. Паша не отрывал от него взгляда и Музыченко поспешил начать обмазывать ссадины.       — Так почему ты не хотел приходить, Юр? Почему оставил меня там одного? — тихо начал Паша.       Сердце Музыченко пропустило удар и его рука дрогнула, сильнее чем нужно надавливая на содранные костяшки. Паша зашипел от боли, и Юру тут же захлестнуло чувство вины. Он понял, что этого разговора сегодня не избежать. И Музыченко сдался, кладя свою гордость на алтарь их отношений. Он не мог ему врать, не теперь.       — Кикир сказал, что ты в ювелирном был. И что-то про кольцо. Я его уже не слушал дальше, просто домой пошёл. Точнее, сбежал. Мало ли какие вопросы бы посыпались. Короче, извёлся весь, — Юра выдохнул. Он отложил мазь и начал разматывать бинт. — Не знал, что думать, Паш. Может, что ты всё-таки женишься, и я тебе не нужен больше. Или, что ещё хуже — мне предложишь замуж выйти, а ты знаешь, как я к браку отношусь после развода. Просто вспомнил, как ты звал меня отдохнуть в Вегас недавно, вот и подумал, что... — Юра приложил ткань бинта на руку Личадеева и поднял на него взгляд. Да так и замер, увидев как Паша счастливо улыбается, разглядывая его.       — Дурак ты, Юрка. Я там, конечно, был. Только я ходил это кольцо закладывать в ломбард. Оно мне уже ни к чему, сам знаешь, что жениться на Ане я передумал. А деньги, кстати, нам не помешают. Я тут кое-что присмотрел и думаю, что для группы это только в плюс пойдёт. Помнишь, я говорил, что чувствую, что нам не хватает чего-то в музыке? Давай, бинтуй быстрее и я покажу.       До Музыченко доходило медленно. Паша смотрел на него вскинув брови и мягко улыбаясь. Когда Юра вернулся в реальность, то он понял, каким дураком себя выставил. Он виновато опустился, прижимаясь лбом к колену Личадеева. Тот незамедлительно начал гладить его по волосам, приговаривая "ну ты чего, Юрочка".       — Ты из-за меня руку повредил. Я тебя там кинул одного. А ты вот так просто это отпускаешь? Какой же я долбоёб, пиздец просто, — сокрушённо бормотал Музыченко. Он резко поднялся, и продолжил шёпотом, будто стыдясь собственного голоса. — Ты простишь меня?       — Юр, да я уже. Я и не злился вовсе, если честно. Ну, может, первые полчаса в баре, когда ты трубку не брал. Поэтому и выпил лишнего. Но ты же пришёл. Пусть и с опозданием, но очень вовремя, — Паша провёл левой рукой по его щетине. — Да и ты там по лицу получил в процессе, так что мы в расчёте, — Паша неловко засмеялся и Юра усмехнулся в ответ.       Музыченко взял бинт и принялся обматывать Пашину кисть, чувствуя облегчение и слушая красочное описание того, какого звучания Паша хочет добиться в их музыке. А в собственной душе он слышал отголоски той звенящей тишины и спокойствия, какие бывают после часами бушевавшего и перевернувшего всё напрочь урагана.