Ортодоксальный топ

— Черт, Сэмми, да ты только потрогай… Такой офигенно твердый. Благоговейное, восхищенное… раздражающее. Сэм привычно закатывает свои немного надменные красивые глаза и возвращается к чтению. Дин продолжает восторгаться на своей половине кровати сам с собой: — Нет, правда… Ничего себе. По-моему, таким он никогда еще не был. Или был… Ну-ка, проверь, Сэм, тебе лучше знать, — с пошлой улыбкой снова приглашает Дин, но с тем же паршивым успехом. — Да оторвись ты от своей ебучей бредятины. Я тебе тут реальное нечто показываю. — Да, Дин, ты — просто нечто, — грустно соглашается Сэм. — А насчет ебучей бредятины… я лучше не стану заканчивать мысль. — Правильно, лучше помолчи. Нет, ты глянь, как встал… Знаешь, это даже обидно. Что на твою недовольную мордочку его так и раздувает почему-то. Правда, хотел бы я знать, почему на такое пугало, как ты, он всегда так крепко торчит. Как изваяние. Наверное, твоя сучья тушка выделяет какие-то течные феромоны, Саманта. Иначе просто ничем не объяснить. Молча и возмущенно встряхнув волосами, Сэм упрямо игнорирует настырно предлагаемый его вниманию объект. А едва Дин делает слабое поползновение в его сторону, Сэм нервно и осторожно поправляет рукой лежащий между ними посередине постели миномет небольшого калибра… напоминая этим движением о строгом разграничении спальных мест супружеского траходрома. Об этом Сэм тоже вычитал в какой-то книжке — что в далекие времена в таких тяжелых случаях, как у него с Дином, в кровать обычно клали швабру или что-то типа этого. Но у Винчестеров со швабрами было негусто, а вот оружия — дохрена и больше. К тому же Сэм подумал, что выглядеть эта штука будет внушительнее, чем какая-то швабра, и даже будет говорить сама за себя. Говорить она, разумеется, должна была: «Не лезь — убьет!», хотя, конечно, заряда внутри не было. Этот миномет носил теперь исключительно разделительную функцию. Несмотря на то, что по мнению Дина миномет в их постели лежал и смотрелся невероятно сексуально между двумя Винчестерами, эту новую выдумку Дин Сэму пока еще так и не простил и вот уже третий месяц вынашивал планы мести. А сейчас его просто из себя вывело это уже обычное и постоянное теперь движение младшего, так и говорящее без слов: "Я тут построил между нами небольшую стеночку, Дин, так что будь добр, знай свое место и не лезь, куда не велено". И в этот момент Дин вдруг чертовски устал быть так добр. Он сжал изящную кисть младшего Винчестера своей пятерней и прямо с гребаного миномета перенес на собственный гордо вздернутый ствол. Сэм вспыхнул и сразу же в праведном гневе взвился, испепеляюще уставившись на брата. Но не успевшая вырваться буря негативных эмоций длилась недолго, потому что Сэм почувствовал… Дина. Сэмми быстро и взволновано облизнул губки, ощущая под своими пальцами такую мощь, такое неудержимо рвущееся кверху в дикой эрекции желание старшего. Всё как обычно — вот что еще больше сводило с ума. Обычный вечер, обычный расклад, обычный Дин… Твердый. Не просто твердый, а действительно, как изваяние — каменно-твердый, болезненно-твердый… опасно и мучительно твердый для одного тугого местечка, куда Дин его постоянно Сэму вставляет, раздалбливая. И огромный. Нет, не только огромный — возмутительно толстый, широко распирающий изнутри. Необхватный, увитый венками. И не просто сильный, а мощный, напористый, уверенно долбящий несчастную задницу Сэма со звериной одержимостью. Заставляющий младшего захлебываться в криках и умолять, быстро доводящий его до края и кидающий за него — в бешеный всепоглощающий оргазм. Одним словом — идеальный. Сэм любит всё это, действительно, любит, просто… Иногда этого становится слишком много. Дьявол, да Сэм уже ходить в последнее время нормально не может. Казалось бы, что проще — передвигать ноги. Но все не так просто, и его новая приобретенная походка так и кричит за него, выдавая с потрохами все страшные тайны его интимной жизни: «Посмотрите и убедитесь — этого смазливого парня и правда постоянно ебут в задницу огромным и твердым, как скала, членом! Бедняга. На него больно даже смотреть. Зато он, конечно, шикарно кончает от большого ствола в своей рабочей дырке, даже не прикасаясь к себе, потому что ему этого уже давно не нужно. Зато определенно нужна пробка в его незакрывающуюся дырку. Наверняка, она там и сейчас есть» Самое паршивое в том, что все уже догадались о неправильных вещах, которыми они с братом занимаются, и что еще хуже — безошибочно распознали, какую роль строго отвел ему в этом Дин. Только снизу. Всегда. Только принимающий. Только пассив, всегда безропотно раздвигающий ноги для любимого брата и всегда с готовностью открывающий для него свой затраханный рот. Другого не позволено. Только сосать Дину его огромный член, дрочить и умело ласкать его член и кончать с криками на его члене — и забыть о том, что у тебя вообще-то есть собственный. И ладно бы это всё было только между ними… но ужас в том, что это невозможно скрывать. Потому что обычно всем хватает одного взгляда. Словно на них написано крупными буквами: Дин — непреклонный брутальный топ, а Сэм — его сладкая нежная сучка. Его покорная затраханная женушка, всегда раскрытая и жадно принимающая. Немного сучная, но в целом безмерно любящая и полностью, максимально преданная и послушная. И ведь Дин ни капельки всего этого не скрывает и не пытается, наоборот — с удовольствием выставляет напоказ. Сам при каждом возможном случае намекает на этот расклад, издевается над Сэмом при любой возможности. Всё, лишь бы, не дай бог, кто-нибудь не подумал обратное: что топ — этот хорошенький верзила. Нельзя вводить людей в заблуждение — с усмешкой объясняет Дин на вечные возмущения младшего. Так что не только все знакомые, но и каждый встречный, надо думать, быстро оказывается в курсе их маленького секрета: что Сэмми всегда снизу, всегда под Дином - заплаканным от счастья лицом в подушку и кверху затраханной попкой. Идеальная сучка, идеальная жена Дина Винчестера. И правда в том, что иногда Сэму это нравится, а иногда — злит до чертиков. Да ладно уж, плевать на других, но хотя бы для себя… Хотя бы в собственных глазах подняться немного выше того постыдного ранга, который строго установил ему Дин. Хотя бы ненадолго выйти из этой унизительной роли и почувствовать себя не только сучкой в их постели. Дин уверенно и непреклонно поставил его в эту роль, определив его как свою жену, и далее сам активно обрабатывал, жестко выдалбливая своим жутким членом неоспоримое подтверждение. Но… да пошел он нахер. Поэтому сегодня, когда Дин замечает предсказуемую течную реакцию на твердость его члена и самодовольно лезет снова забраться на младшего, Сэм брыкается, отпихивается и капризно дуется: — Сегодня я буду… — даже закончить почему-то не удается, фраза обрывается на этом опасном месте. — Что ты будешь? — насмешливо переспрашивает Дин, и уже тянется загрубевшими пальцами прямо к его бедной дырочке. Как это больно — что Дин даже не воспринимает его серьезно! Слезы сразу же наворачиваются на трепетные, как у лани, глаза младшего Винчестера, и Сэмми снова уворачивается от очередных поползновений брата к его тылам. — Сверху, — все-таки буркает Сэм обиженно, не глядя на брата. И Дин начинает смеяться… Дин смеется долго, Дин смеется искренне. Дин смеется до слез. Что б его… Дин от всей души ржет над Сэмом и его словами, как будто это лучший анекдот, который он слышал в своей жизни. И это чертовски унизительно и обидно на самом деле. Ведь Сэм не сказал ничего такого забавного. — Что смешного? — спрашивает Сэмми, на этот раз решаясь поднять на брата глаза. — Дин, я серьезно. И Дина кроет еще больше… Разозлившись, Сэм сжимает губы в твердую линию и сам хорошенько наваливается на все еще ржущего над ним брата. Кто-кто, а Сэм Винчестер прекрасно знает, что шансов не дают и не ждут — их берут и добиваются. Это верно в особенности с такими невменяемыми людьми, как их отец или Дин. Поэтому сейчас Сэм без всякого дозволения небрежно расталкивает ноги старшего, и… это так непривычно и неловко, что Сэма начинает немного потряхивать, прямо до дрожи. Но он решил это сделать, и он это сделает. Сейчас он трахнет Дина… Господи, он и правда сделает это… Правда, сделает?.. А что, если не сможет? Боже, кого он обманывает, он же не сможет этого сделать, он же… Сэма заметно трясет, пока он, нависнув над наблюдающим за ним с любопытством братом, тычется к нему с поцелуями, вдруг враз обратившись в неопытного мальчика, пытаясь освоиться между сильных бедер. А Дин даже не сопротивляется совсем, как будто издевается. Он даже ласково, успокаивающе поглаживает спину своего Сэмми ладонями. И это и правда немного успокаивает Сэма, и ему уже хочется вот так расслабиться в этих любящих руках, отдаться, раствориться и позволить Дину во всю рулить им, как раньше, как всегда. Но нет, только не сегодня. И вдруг Дин просто быстро спускает руку и легко вводит в не закрывшееся с ночи очко Сэма два своих немаленьких пальца… Всё, комнату наполняет негромкий экстатичный стон младшего. — Ааа… Прошившее Сэма насквозь удовольствие заставляет его яйца поджаться, а член — выделить смазку. Заебанная дырочка судорожно и отчаянно сжимается вокруг полученного в себя Дина, пусть это и очень небольшой его объем. — Так влажно и горячо. Там у тебя, — спокойно сообщает младшему Дин, прямо глядя в его ошарашено распахнутые глаза, и начинает потихоньку лениво двигать пальцами внутри его сладко пульсирующего заднего прохода. Сэм с побежденными стонами покорно растекается сверху, немного выгнувшись и вздернув кверху свою полностью готовую, пульсирующую задницу, не в силах совладать с собой и своими желаниями, точнее, потребностями. Потому что ему нужно получить больше, двух пальцев мало, их так мало… он так хочет еще, больше Дина, больше и сильнее… — Что такое? Девочка передумала быть сверху? — откровенно издевается Дин. Тихонько и бережно, ласково потрахиваемый его пальцами Сэм может только беспомощно постанывать, даже забывая сглатывать слюну, убегающую из уголка губ на Дина… но нет, он не передумал. Просто не сейчас, позже… Всё позже… Ухмыляясь, Дин хорошенько разводит два пальца внутри его ануса, растягивая, раскрывая Сэмми еще шире, позволяя прохладному воздуху врываться в нежную дырочку своей невинной сучки и заполнять ее разгоряченное, подрагивающее нутро. — В принципе, ты можешь быть сверху, — замечает Дин. — Как всегда, как мы оба любим. Давай, Сэмми, не смущайся. Возьми то, что тебе по-настоящему нужно. И не в силах противостоять ни этому низкому, сексуальному голосу Дина, ни собственным острым желаниям, Сэм неожиданно резко, с жалобным стоном заветного имени, одним махом насаживается на огромный и гордо вздыбленный ствол старшего брата… Сразу до конца, слишком быстро, жестко, больно… Этот мощный ствол резко входит в разгоряченное тело, скользя вверх внутри пульсирующих и дрожащих розовых стенок Сэма, без смазки, без нежности. Давая необходимое заполнение и более того — широко распирая младшего Винчестера, как всегда, хорошенько растягивая его низ. Резко сев до конца, Сэм замирает в пронзающем его насквозь блаженстве, с распахнутым ртом, способный теперь только впитывать это зашкаливающее ощущение. Из его широко раскрытых губ льются самые откровенные стоны. При этом его глаза начинают неконтролируемо закатываться под веки от наслаждения, почти ничего не видя, но он буквально кожей чувствует на себе пошлый и насмешливый взгляд Дина. И самое ужасное, что, наверное, брат имеет право вот так смотреть на Сэма. В таком положении, в такой смехотворной ситуации. Сэмми сверху. Но не так как хотел, а всё снова на члене Дина. Откровенно умирающий от сладчайшего наслаждения. На этом гребаном несусветном члене, будь он проклят. Попривыкнув и растянувшись вокруг него, Сэм приподнимается, давая толстому основанию немного выдвинуться из жадной припухшей дырки, чтобы тут же снова резко сесть до конца на толстый, уверенно вздыбленный ствол старшего Винчестера. Господи-боже, он такой твердый, что унизительные крики радости застревают у Сэма в горле… Движения быстро становятся еще резче, размашистей и активнее. Спина и поясница Сэма развратно выгибаются, когда он снова и снова с громкими вскриками насаживает себя на каменно-твердый, вздыбленный ствол Дина Винчестера. Дин смотрит на него с пошлой насмешкой и, в то же время, с бесконечной любовью. Но сам лежит неподвижно, не утруждая себя нисколько. Просто валяется на спине, даже и не думая помогать Сэму с его занятием, и поза старшего — сама расслабленность, вольготность и комфорт. Такое почти равнодушие и наплевательство Дина бесят и распаляют Сэма. Неприличные звуки ебли становятся еще более настойчивыми и уверенными. Сэм уже практически насилует неподвижного, безучастного Дина под собой. Ожесточенно трахает свою голодную перевозбужденную дырочку этим всеми на свете вожделенным бревном Дина Винчестера. Мысли о том, что старший просто позволяет ему пользоваться своим шикарным членом только из жалости… что Дин нехотя разрешает ему оприходовать свой восхитительный ствол такой развратной, растраханной им же задницей только по доброте, только потому что Сэму очень надо… что Дин нехотя дает ему… такие мыслишки заставляют младшего Винчестера пылать изнутри, буквально сгорая от желания и похоти. И он продолжает с одержимостью насаживать себя на великодушно предоставленный ствол старшего брата, постанывая и вскрикивая, увеличивая натиск на его всегда мужественно налитой, вздыбленный и тяжелый жеребцовый агрегат. Агрессивно насилует член Дина своей тугой ебливой дырочкой, совершенно обезумев от желания, не переставая жестко раздалбливать себя, вскрикивая и бормоча бессвязное: — Дин, Диин… Боже, Дин!.. Дии… н… — Потише… давай-ка спокойнее, Сэмми… — хрипит Дин, чьи титанические, хоть и не видимые глазу усилия, направлены на то, чтобы не слить позорно раньше времени. — Не заеби себя до смерти. Такой большой ствол слишком толстый для твоей узкой дырочки, Саманта… Словно дождавшись только этих пошлых слов Сэм с протяжным стоном кончает, сильно вздрагивая и выгибаясь на мощном члене, заливая Дина своими белесыми струями. Сквозь пелену оргазмов Сэм замечает, как одна из его струй ложится на идеальное, такое совершенно правильное лицо Дина. И это зрелище неожиданно завораживает, потому что Дин никогда не разрешал кончать ему на лицо. Хотя сам постоянно кончал на лицо Сэму. Просто и нагло сливал на его прекрасную милую моську снова и снова, так часто, как будто его сперма для лица Сэма — ежедневный дневной и ночной крем. Или, что ближе к теме, но печальнее, как будто Сэм — его любимая личная шлюшка, и поэтому сперма Дина Винчестера должна быть у него везде: на лице, в заднице, во рту, на языке, в волосах, в желудке… Всегда. Дин как будто следил, чтобы она у него там нигде не высыхала, так же, как служители древних культов следили, чтобы на алтарях их ненасытных кровожадных божеств не высыхала свежая кровь. Нет, Сэму Винчестеру больше не нужна была кровь — ни демоническая, ни культовая, ни любая другая. Он променял её вместе со своим нечестивым могуществом и властью на потрахушки с любимым братом. И вот теперь Сэм неотрывно следит за тем, как Дин стирает его нечаянную сперму со своего совершенного, возвышенного лица и удивленно, ошарашено смотрит на свою ладонь, на которой оказывается так много спермы его младшего брата… Закончив кончать Сэм буквально валится на кровать, такой расслабленный, вспотевший, удовлетворенный. Однако дальше за дело берется старший Винчестер. Он, не слушая и не терпя никаких возражений, переворачивает Сэма на живот и с самым непрошибаемым видом деловито выдавливает ему в болезненно натертую дырочку смазку. Очень много смазки. Сэм смирно терпит, сжимая губы, не смея противиться старшему, но пока не испытывая в данный момент сексуального желания. Следующий кадр — в той же позе. Дин жестко трахает расслабленно лежащего Сэма в задницу, с такой силой и яростью, словно отыгрывается за только что пережитое. Потому что никому не позволено кончать на лицо Дина Винчестера и меньше всех — Сэму! Провинившегося необходимо поставить на его положенное место. Завидное и почетное место Совершенной Сучки Дина. Дин как будто молча вдалбливает это в своего Сэмми с каждым невыносимо жестоким ударом в его нутро, с каждым грубым и глубоким толчком. Слишком глубокие и слишком мощные вторжения такого члена — это не шутки. Посильнее сдавливая губы, Сэмми мужественно глотает свои рвущиеся вскрики и дышит через раз. Из-за смазки Сэму значительно легче принимать в себя такой большущий член, а неприличное хлюпанье в заебанной дырочке звучит теперь просто оглушающе. Но младший такой затраханный, что снова возбудиться удается не сразу, и долгое время Сэм просто смиренно, покорно и безучастно терпит эту кошмарную долбежку Дина в свой бедный заезженный зад, как самую привычную и неизбежную вещь. Впрочем, так оно и есть. И Дин от этого в полном восторге. Ведь всё, как обычно — вот что еще больше сводило с ума. Обычный вечер, обычный расклад, обычный Сэм… Мягкий. Не просто мягкий, а нежный внутри, ласково обхватывающий крепкий рельефный ствол Дина, точно горячим бархатом. Туговатый и упругий, но открытый, растянутый членом старшего до идеального состояния. Выточенный его ненасытным стволом под этот один единственно-верный размер. Горячий и готовый. Всегда готовый, всегда соблазнительно приоткрытый и впускающий Дина в себя по первому требованию, когда и куда тому захочется. Очаровательно стыдливый и при этом всегда текущий из-за Дина и желающий его в себя. Не просто податливый и послушный, а преданный, обожающий, отдающийся полностью, до конца. Мечтающий принять от Дина всё, что угодно, и чем больше, тем лучше. Одним словом — совершенный. Совершенная сучка. И спустя минут двадцать этого жесткого и фактически насильственного растраха мучительно постанывающий Сэм, мощно взнуздываемый изнутри старшим братом, неизбежно возбуждается. И он почти готов снова кончить, когда в его затраханной дырке ударяет в нежную натертую стенку мощная и тугая струя… Сэм завораживающе стонет от наслаждения, принимая в себя от Дина всё, абсолютно всё, что он дает, всё до конца, заполняясь и раскрываясь еще полнее. Но, наконец слив в него, Дин просто выдергивает член, оставляя младшего братишку невыносимо пустым, раскрытым и неудовлетворенным. Припухшая дырочка Сэма медленно и мучительно пульсирует, не заполненная ничем, кроме холодящего воздуха и вытекающих из глубины жидкостей старшего. — Мне нравится, когда ты такой открытый, — замечает напоследок Дин. — Дин… Но довольный собой и удовлетворенный Дин уже спокойно укладывается спать и испытывает почти шок, когда Сэм снова как-то оказывается между его ног и лезет с поцелуями, явно надеясь на кое-что неположенное ему… Но Дин не хочет даже думать об этом и прогоняет бесящую его мысль. — Боже… Неужели тебе всё ещё мало? — говорит Дин. — Знаешь, я все серьезнее начинаю задумываться о том, чтобы купить тебе фак-машину. — Нет, Дин… — Сэму не сразу хватает духа начать снова объяснять, но он все же пытается. — Сегодня я тоже буду. — Чего ты будешь?! — Сверху, Дин. Да, никакой ошибки, Сэм не забыл о своих важных планах, потому что… когда вообще он забывал о собственных планах? Это вечное упрямство, и особенно само требование, и еще такой невинный и наивный вид братишки — всё так бесит Дина, что только что полученного глубокого удовлетворения, как не бывало. — Ага, — криво усмехается он, пошло оглядывая обнаженную, неебически прекрасную фигуру рядом с собой, всерьез надеющуюся на топовую позицию. — Не с таким лицом, деточка Сэмми, тебе быть сверху. — А что не так с моим лицом? — не может не спросить Сэм, хотя и понимает, что лучше не спрашивать, а также не предлагать всякую глупость типа «я могу надеть маску, если тебе так не нравится» — это идиотское предложение уже стояло у Сэма на очереди, заготовленное на кончике языка. — Оно у тебя нежное и хорошенькое, как у какой-нибудь девчонки-кинозвезды, — не стал ходить вокруг да около Дин, грубо и с какой-то претензией выговаривая это брату, как будто Сэм это нарочно — имеет такое лицо, чтобы не давать Дину спокойно спать по ночам. — И посимпатичнее большинства из них, если уж честно. — Ну, этим ты меня не оскорбил, — признается также честно и Сэм. — И не понимаю, каким образом это мешает мне быть сверху. — Только тем очевидным образом, что ты будешь только снизу, — с услужливой противной улыбкой объясняет Дин. И прежде, чем Сэм успевает что-то ответить, старший уверенно переворачивает его на спину и деловито укладывает длинные ноги Сэмми на свои плечи. О, да, Сэмми недовольно дергается, но это неважно, главное, что он снова под ним — прекрасная картина, шикарный вид. И далее Дин наклоняется вперед, словно тянется к губам, а на самом деле просто нагло и настойчиво сгибает Сэма пополам и… снова засаживает. Максимально глубоко, по самые яйца, так что Сэм протяжно и высоко стонет, а член Дина заливает его собственная сперма, обильно начиняющая его младшего братишку. Дину такое всегда нравилось. Он несколько раз повторяет это таранящее поступательное движение, чпокая по собственному семени внутри брата. Сэм такой заполненный им и такой горячий внутри… он постанывает от удовольствия, когда Дин начинает ритмично и размашисто трахать его по новой уже в этой очередной позе — слишком раскрытой и особо развратной. — Вот так лапушка, Сэмми… — улыбается Дин, насмехаясь над ним даже сейчас, грубо засовывая два пальца ему в ротик. — Все твои дырочки принадлежат мне. И даже не пытайся претендовать на что-то более… мужественное. — Почему? — Почему? Ты хочешь знать — почему? Потому что, как это там говорят… — пытается припомнить Дин, трахая его. — Если кто-то стонет, как сучка… И принимает, как сучка… И кончает, как сучка… Ну, ты меня понял. — «Если кто-то ходит, как…» — поправляет зачем-то, чисто по своей занудной привычке, Сэм. — О, ну, конечно! Прости, и как это я забыл? Если кто-то ходит, как сучка!.. — ржет Дин, потому что это прямо в точку. — И кричит, как сучка… И трахается, как сучка… То это, скорее всего, Сэм Винчестер. — Дин!.. Ужасно, но в такой момент собственное возмущение почему-то заводит Сэма еще больше, разжигая немыслимое возбуждение и желание в его ненасытной заднице. И Сэмми еще больше раскрывается, отчаянно поддаваясь на стволе кверху широко разведенными, распяленными бедрами. И Дин долбит его выставленную дырку уже без тени улыбки, всаживая изо всех сил, стараясь показать лучшее, на что способен. Сэм не может остановиться, не может себя сдерживать, как Дин, не может контролировать подступающий... Глядя на нависшее сверху идеальное, мужественное лицо Дина, напряженно трахающего его своим огромным стволом, Сэм слишком быстро кончает. Кончает под Дином так рано и бурно, что самому стыдно. Выстанывая имя старшего и очень крепко и долго конвульсивно сжимаясь на его твердом, как камень, стволе. Дин задумчиво замирает, глядя не без насмешливого осуждения и словно раздумывая — что делать с этим паршивцем дальше? Сэм так и замирает на его стволе в ожидании и полнейшей покорности. Рука Дина медленно и задумчиво размазывает сперму брата по его красивой груди. Затем также неторопливо эта рука ложится на чистое и невинное лицо Сэмми и два пальца проскальзывают в приоткрытые губы, вынуждая Сэма слизывать собственное семя с пальцев старшего и легонько трахая так на пробу этот сладкий ротик. Проба удается великолепно: Сэмми хорошо и очень охотно сосет его пальцы. Поэтому Дин решает порадовать его кое-чем покрупнее. Резко выдернув член из оттраханной дырочки, Дин перемещает свои бедра к лицу младшего. — Тук-тук. Открывай рот, Сэмми, пришел твой любимый гость. Здоровенный ствол врывается в послушно открывшийся перед Дином рот Сэма и грубо трахает его нежные губки, обычно слегка припухшие, слишком заезженные этим твердым стволом. Сэм даже так стонет от удовольствия, охотно принимая Дина в свое затраханное горло. Сэмми удовлетворенно стонет в восторге от объема и тяжести этого члена, в экстазе от ощущения, как губы снова трутся о толстый рельефный ствол старшего брата… и от гордости — как глубоко он может его принять. Эти откровенные, немыслимо развратные стоны младшего подводят Дина к новой грани. Господи, Сэм — та еще сучка, Дин никогда не сможет ни понять его, ни уложить в своей голове. Каждый раз Сэм для него — какое-то откровение, шок и трепет, взрыв райского блаженства. Дин мягко поглаживает пальцами эти прекрасные впалые щеки, долго сливая свою сперму Сэму в желудок, неотрывно глядя при этом в его преданные любящие глаза. В этот момент Дин думает о том, что Сэм также охотно и с удовольствием принял бы от него и не только сперму… Сэм бы выпил его до конца, глотая так жадно, как будто Дин — его самое желанное лакомство или жизненно необходимое лекарство, без которого он умрет. Жаль, что сегодня ему придется довольствоваться только его семенем. Дин хрипло и низко стонет, выдаивая в рот Сэму последние капли. Вот теперь его мальчик заполнен как надо — начинен спермой Дина со всех концов, и буквально истекает и сочится ею отовсюду, как последняя шлюха… Черт, слишком приятно даже думать об этом, но Дину не хочется снова начать возбуждаться по кругу. Нет, он никогда этого не признает, особенно перед Сэмом, но иногда его уже начинает не хватать. Не то чтобы он сдает, совсем нет, в потрахушках он по-прежнему чемпион, которому равных нет. Просто братишка у него уж чересчур горячий, нечеловечески горячий, и какой-то пугающе неутомимый, как тот рекламный кролик с «не обычной» батарейкой. Дину приятно думать, что никто бы другой, кроме него, больше не справился бы с такой ненасытной сучкой. Но Дин уже не совсем уверен и в себе — что и он справляется. И не совсем шутит, когда говорит, что подумывает купить для Сэмми фак-машину. — Сэм… всё. Спокойной ночи, — обрывает все дальнейшие поползновения Дин, укладываясь на бок. Нет, не все… Сэм вспоминает, что главное они так и не сделали. Он вытирает оттраханные губы и прикидывает, что, возможно, ему будет легче прижать и трахнуть Дина, лежащего на животе. Да, это определенно было бы проще, и не в привычках Сэма отступать от задуманного. Да и с чего бы, ведь это такое простое дело — взять и трахнуть… Главное — не дать Дину снова себя заебать. — Дин… — неловко и выжидающе бросает Сэм, подползая и прижимаясь к брату со спины. — Мы так и не… сам знаешь. — Что, блядь?! — звереет Дин. — Сам знаешь, — целомудренно приподнимает бровки Сэмми. — Не сделали кое-что в обратном порядке. У Дина пешки во все лицо: Сэм всё еще никак не угомонится?! И он всё еще смеет говорить об этом?! Реакция старшего Винчестера не должна служить примером никому, ни одному человеку. Но всё есть, как есть, тут ничего не попишешь. За такие пошлые, развратные и унизительные слова и мысли озверевший Дин Винчестер просто-напросто хватает Сэма за волосы и, продолжая так удерживать, с рыком утыкает смазливым личиком в подушку. Задница ошеломленного Сэма в таком положении очень удачно и удобно торчит кверху, а разведенные колени беспомощно разъезжаются в стороны, так что Дин одним резким и длинным движением снова всаживает свою налитую дубину в заебанное очко Сэма… До самого конца. И реально чувствует, как Сэма мелко трясет на его вновь принятом стволе. Но что поделать. Уже в следующую минуту Дин, крепко удерживая Сэма за волосы, дерет его в такой очередной новой позе в беззащитную сладкую дырочку. Чуть ли не с перекошенным лицом вбивается в этот зад размашистыми и жесткими движениями бедер. Сэм всхлипывает и принимает Дина, безропотно, как обычно. Ему закрадывается мысль, что может быть, больше не стоит настаивать на том, чтобы быть сверху. Иначе он просто не сможет сидеть — так упорно и грубо Дин ставит его на место. Так настойчиво, прямо-таки одержимо, указывает ему, кем быть… Понятно, что ни у кого другого такое бы не прокатило. Потому что никому больше такого не позволено, только Дину. Дину, конечно, можно всё. И эта долбежка уже слишком грубая и насильственная, а задница Сэма уже слишком чувствительная и растраханная. Теперь Дин даже со своим размером движется внутри Сэмми почти свободно, и как сволочь использует эту свободу, деря младшего со всем возможным размахом и скоростью. Раз Сэмми такой смазанный, такой податливый и раскрытый — пусть получает. Сэм чувствует, что он уже близок к финалу — еще немного и он кончит, еще немного… Последние толчки как приговор — Сэм начинает со вскриками сжиматься, чувствуя, как Дин снова заливает его трепетное нутро. Спустив в Сэмми до конца, Дин долго остается внутри его просторной дырочки, пытаясь прийти в себя. Затем ошарашено выпускает каштановые волосы из одеревеневшей руки, выходит из брата и падает на подушку, словно сам с трудом понимает, что это такое сейчас было. На помощь приходит Сэмми. — Немного грубовато было, да?.. — неуверенно бормочет Сэм, как будто пытаясь сгладить ситуацию. Эта откровенная, вызывающая… да просто непристойная пассивность Сэма раздражает Дина до пара из ушей. Раздражает безумно и всегда, потому что тупо заводит старшего, зверски заводит, пробуждая в нем всё самое нехорошее. Возбуждает и выводит его из себя, как быка — красная тряпка. Нет, как кобеля — течная сучка. Частенько Дину так и хочется проорать: «Да, Сэмми, ты — ортодоксальный боттом! Все уже поняли! Но неужели нельзя вести себя хотя бы капельку поприличней?! Чтобы не все и не каждый момент думали об этом, чуя даже из соседнего города! И чтобы я не умирал постоянно от спермотоксикоза! Но ты даже не пытаешься скрывать! Ты как ходячая гейская вывеска, умоляющая оттрахать во все дыры! Еще виляешь своей сладкой задницей, вздыхаешь, волосами трясешь, ревнуешь меня открыто, смотришь такими нежными и любящими глазами, что я… Чего ты еще добиваешься — чтобы я тебя на людях трахнул?! Когда-нибудь я снова не сдержусь, и виноват будешь ты. Но все, как всегда, будут смотреть и видеть во мне сволочь… думаешь, я не замечаю или не чувствую этих взглядов?» Поэтому, после этих очередных тихих и неуверенных слов Сэмми, бьющих Дину прямо в уставший уже член, старший Винчестер привычно наполняется сдержанной яростью и быстро возвращается в свою привычную норму, чтобы ответить: — Грубовато будет, Сэм, когда я тебе в задницу этот твой сраный гранатомет вставлю. И оттрахаю тебя им, как ты заслуживаешь. Сэм лишь молча потрясенно моргает ресничками, до него словно не доходит. — Извини, давно должен был рассказать про эту преследующую меня фантазию, — натягивает улыбку Дин с нехорошим блеском в зеленых глазах. — Или ты как раз на это и рассчитывал? Признайся, сучка развратная, что специально подсовываешь его в нашу кровать, чтобы я… ну… тебя им… это самое. И диаметр ведь правильный подобрал — почти один-в-один. Сэм потрясенно смотрит, пытаясь понять — Дин это снова так «замечательно» пошутил или… серьезно?! Вот это было бы жестко и брутально — не то слово. Господи, от Дина в таких вещах всего можно ожидать, уж он-то знает. Да, уж он-то знает… Сэм решает, что в любом случае лучше поскорее избавиться от гранатомета в их постели, а то мало ли… От греха подальше. Вот только тогда снова придется спать с Дином, крепко вцепившимся в него, обвивающим его тело во сне всеми конечностями в удушающих объятиях, точно детеныш коалы — родную мамку. Несколько раз бывало, что Сэм просыпался ночью в кошмарах, реально чувствуя во сне, что задыхается. Оказывалось, что спящий Дин обвивал его руками и ногами также смертельно, как спрут — сбившийся с пути кораблик. Поэтому Сэм и придумал разделение постели — чтобы Дин не проснулся однажды с посиневшим трупом брата в своих жадных, смертельно-зависимых, собственнических объятиях. И после гранатомета Дин обиделся и демонстративно спал на углу кровати, как сирота, обняв руками самого себя. И, оказывается, вон какие нехорошие преследовали его фантазии… — А теперь, Сэм, скажи что-нибудь. Чтобы я не чувствовал себя больным на всю голову, — нарушает тишину Дин, так как Сэм надолго завис после его слов. — Э-эм… Да. Ты прав. Именно об этом я и думал, когда его клал, — соглашается Сэм, и оба они понимают, что это ложь. — Давай спать. Дин. Я… очень сильно люблю тебя. Даже не представляешь, как сильно. — Ты мне тоже не совсем безразличен, — небрежно отвечает Дин. Заметив, что скатившийся на пол гранатомет в этот раз так и остается лежать там, Дин осторожно придвигается вплотную к улегшемуся брату, прижимаясь к нему, крепко-крепко обвивая всего Сэма ногами и руками. И так Дин счастливо и довольно замирает, сдавливая большое красивое тело Сэма в своих объятиях сильнее, сильнее и сильнее…