параллельные прямые

      — Что я опять сделал не так?       Брайс хватает ее за руку. Отчаяние. Ханна вырывает свое запястье из его рук, смотрит сначала на его пальцы, потом на лицо.       — Брайс, не надо себя винить.       Короткие волосы волнами закрывают лицо, когда она наклоняет голову, чтобы не смотреть ему в глаза.       — Ты не виноват.       Сделал вид, что не заметил, но его пальцы все ощутили. Поэтому она отводит глаза?       — А в чем тогда причина, Ханна?       — Мы с тобой как две параллельные прямые.       Загадки. Опять загадки.       — И что дальше?       — Никогда не пересекаются.       Брайс не смотрит, но слышит, как удаляются ее шаги, отражаясь от дна бассейна. Подняв глаза, увидел только, как его синий бомбер скрылся за воротами. Такой огромный на маленьком теле Ханны.       На теле, которое он совсем недавно нежно прижимал к себе.       Брайс никогда бы не мог подумать, что этим все закончится. Только не так.       Открыл дневник и начал мелким почерком писать все. Все свои мысли. Но единственное, о чем он действительно думал,       Ханна Бейкер режет вены. Ханна Бейкер режет. Ханна Бейкер. Ханна.       Р            В       Е            Е       Ж            Н       Е            Ы       Т            .       «Джастин, прикинь, Ханна Бейкер режет вены».       Утром сообщение от Ханны:       «Нужно встретиться.       Буду ждать на заднем дворе школы перед первым уроком».       Быстро собрал вещи, заскочил в машину. Она уже ждала. Едва завидев его, Ханна вскочила с места, быстрым шагом подошла к нему и чуть ли не ткнула в лицо своим телефоном.       — Какого хрена?!       На экране сообщения от Джастина для всех:       «Ханна Бейкер —шлюха, да еще и психованная. Вместо того, чтобы резать вены, лучше бы голову полечила».       На мгновение Брайса бросило в холод.       — С чего ты взяла, что это я?       — Почему ты все всегда делаешь не так? — Ханна впервые закричала на него, что группа старшеклассников, стоящих неподалеку, обернулась. Послышались смешки и упоминание Джастина. Едва посмотрев в их сторону, Ханна перевела взгляд обратно на Брайса. — Ты берешь на себя вину там, где ее нет, и ищешь виновных там, где сам виноват!       Ее глаза заблестели, и она вновь опустила голову, закрывшись волосами.       —Брайс.       Почему ее шепот как ток по коже?       — Держись от меня подальше.       «Что я делаю? Почему я молча слушаю ее?»       Она взяла сумку, как-то нарочито медля, и направилась в сторону школы, не смотря на Брайса.       — Ханна! — опомнившись, кинулся он за ней.       Она обернулась, в ее глазах была какая-то слабая надежда. Схватил ее за руки и прижал к себе.       — Ханна, я тебя никогда не брошу!       — Брайс, отпусти! — вырывается, а он все крепче прижимает ее к себе.       Она бьется в его руках, то плачет, то обмякает, то начинает колотить его в грудь. Брайс отпускает.       Ее заплаканные глаза.       Он никогда не хотел причинять ей боль.       Никогда.       Ни за что.       Не хотел делать ей больно.       Она отворачивается и молча уходит быстрым шагом.       — Истеричка, — слышится сзади, а потом смех.       Но Брайсу не смешно. Брайс опустошен. Брайс никогда не чувствовал подобное.       Брайсу больно так, будто его полоснули ножом.       — Здравствуйте, — заходит в магазин Бейкеров, что-то внутри него надеется встретить там Ханну.       И надежда не напрасна.       Вот только Ханна не хотела его присутствия.       — Мам, мне пора, сегодня в Крестмонте меня попросили прийти пораньше.       Судорожно сжимая холодными пальцами сумку, целует миссис Бейкер в щеку и, не глядя на Брайса, выбегает из магазина.       Хотелось побежать за ней и догнать, но она же вроде ясно дала знать, что он ей противен. От таких мыслей становится невыносимо тоскливо.       Поэтому он просто выбирает канцелярию.       — Хватит меня преследовать, — шипит.       Снова наклоняет голову, закрывая лицо волосами. Брайс убирает их руками и поднимает ее взгляд на себя, держа за подбородок.       Боже, как же ей чертовски идет эта форма.       — Ханна, прости меня…       — Я же сказала, держись от меня подальше! — она отстраняется, отворачивается и собирается уйти. — Мне нужно работать.       — Это потому что ты все еще любишь Зака? — теперь кричит он.       Ханна оборачивается.       Что в ее глазах?       Буря?       Нет.       Они буквально говорят:       «Брайс, а ты уверен, что хочешь знать ответ?»       — Да или нет?       — А что, если да?       Не смотрит на него и, не дождавшись ответа, она уходит.       — Ханна, — сидит на кровати. На улице поздно, а он сидит на своей гребанной кровати весь в слезах и записывает ей гребанное голосовое сообщение, — я не хотел, чтобы так получилось с… ну ты сама понимаешь…       Все время запинается.       Зачем это все?       Разве ей не все равно?       — Ты чертишь на своих руках параллельные прямые, которые никогда не пересекутся.       Нет, ей не все равно. Он это знает. И она обязательно прослушает его сообщение, если не сейчас, то утром.       Он ведь ей не безразличен.       Иначе бы она не пришла к нему.       Иначе бы она не плакала.       Иначе бы она не избегала его.       — Я хочу, чтобы у них была хоть одна точка пересечения.       Нет, не так.       — Поэтому я прочертил секущую.