Первая ночь

-Пошли? – сказал Лухан, когда время уже приближалось к трём часам ночи. -А как же гости? –чуть смущённо посмотрела Хёсон на него, пугаясь предстоящего момента. -Гости? Да им уже не до нас, - усмехнулся Лухан, видя, как те, кто был приглашён, уже и забыли, наверное, что в тот день у «виновников торжества» была свадьба. Гости пили водку, смеялись, мужчины и парни подмигивали женщинам и девушкам, надеясь весело провести остаток ночи до того момента, когда надо было вставать и бить посуду у кровати молодых… -Так пошли, - Лухан потянул Хёсон за руку. Хёсон, опустив голову, подчинилась. Белая северная ночь мягко освещала маленькую комнатку, платяной шкаф, сервант с горкой посуды, два кресла, один стул и неширокую кровать. Уже застеленную и готовую… -Я боюсь, - тихо прошептала Хёсон, посмотрев ему в глаза. -Ничего страшного, - Лухан положил руки ей на плечи, стараясь найти молнию. -Нет. Я сама, - Хёсон закинула руки за спину. -Нет, - Лухан остановил её. –Я хочу сам. Лухан обошёл её, поднял руки и осторожно расстегнул молнию на платье. Молния распахнулась до поясницы. Хёсон молчала и ждала, не помогая, но и не препятствуя его движениям. Хёсон просто было, на самом деле, страшно… Лухан положил руки ей на плечи и осторожно освободил их от платья. Платье, белой сдающейся птицей, упало к её ногам… Хёсон переступила через ворох белой материи и повернулась к нему. -Мне страшно, - опять проговорила Хёсон, стоя перед ним в короткой «комбинашке». -Нет, нет, я буду делать всё тихо, - Лухан приблизился к ней, опустился на колени и положил ладони на её икры. Повёл ладони вверх, по бёдрам. Коснулся ажурных трусиков, талии, края грудей и подмышек. -Так снимай, - тихо проговорила Хёсон. Он встал и аккуратно стащил с неё «комбинашку»… Хёсон стояла перед ним в своих ажурных трусиках и, таком же, ажурном лифчике… Лухан протянул руки к трусикам. -Нет! – чуть резко воскликнула Хёсон. –Я сама. Хёсон, предчувствуя неизбежность этой ночи, расстегнула лифчик. Он упал на белый ворох свадебного платья. Нагнулась и медленно стянула с себя трусики. И предстала перед женихом во всей девичьей чистоте. Лухан никогда не видел её такой прекрасной и беззащитной: с округлыми плечами, чуть дрожащими грудками, маленькими багровыми сосочками, плотным животиком, стройными ножками и тёмным заветным треугольником. Не отводя глаз, он начал раздеваться сам. Быстро скинул пиджак, развязал галстук, снял рубашку. Расстегнул замок ремня, стащил брюки. Чуть стесняясь своего «друга», который уже был готов к работе, медленно снял трусы. -Вот, - проговорил тихо. –Я тоже: готов… -Я не знаю, что делать дальше, - смущённо оправдываясь, сказала Хёсон. –Наверное, надо лечь. -Наверное, - согласился он. Хёсон осторожно присела на край постели. Затем, прикрыв глаза, легла на спину. Сказала: - Ну что? Иди… -А я, кажется, всё, - чуть испуганно произнёс Лухан. Белая струйка плеснулась с кончика его «друга» и белым продолговатым пятнышком улеглась на паркете. -Всё? – Хёсон открыла глаза. Посмотрела Лухану в лицо, опустила взгляд вниз. –Но, наверное, он скоро будет опять большим? -Наверное… Инстинкт многолетия подсказал Лухану, что надо делать дальше. Лухан встал на колени перед постелью и коснулся губами её бедра. Хёсон вздрогнула. Тогда Лухан, подчиняясь всё тому же инстинкту, высунул язык и повёл им по её бедру, всё ближе и ближе подвигаясь к тёмному треугольнику. И когда коснулся кудрявых волосинок, Хёсон прошептала: -Не надо так. Я боюсь. Лухан отлепил губы от её «подружки», поднял лицо, стараясь заглянуть ей в её глаза. И почувствовал, что его «друг» вновь готов к работе. Неумело он попытался забраться на неё. Но это получилось неуклюже. И тогда она, уже решительно, сказала: -Ляг на спину. Лухан подчинился, откатившись к настенному ковру… Хёсон приподнялась, каким-то любопытным взглядом окинула его от пяток до затылка, а затем закинула ногу на него. Уселась на его живот и начала медленно двигаться вниз… Он почувствовал, как его «друг» коснулся её ягодиц, затем оказался между анальным отверстием и «треугольником». Ещё мгновенье и… Его «друг» своим кончиком упирался в жаркое чрево между тёплых и «жадных» губ её «подружки». Лухан попытался приподняться, но Хёсон не дала ему этого сделать. А сама, медленно-медленно, осторожно-осторожно, впустила его в себя. Он чувствовал как его «друг» всё дальше и дальше входит во что-то тёплое и маленькое, ласковое и ненасытное, нежное и сказочное… А затем он почувствовал, как с кончика его «друга» плещется и плещется, заполняя всё, «живая вода». Живая вода жизни, счастья, радости, умиротворения. -Спасибо, - тихо-тихо проговорила Хёсон, опускаясь на Лухана. Твёрдые соски маленьких грудей упёрлись в его грудь. А Лухан вытянул руки и положил ладони на её ягодицы … А за стеной шумели гости, вряд ли подозревая, что в комнате молодых случилось СЧАСТЬЕ! И ЛЮБОВЬ!...