После пожара

      — Только ответь честно, — обычно после этих слов никогда не следует ничего хорошего.       Именно так считал Юнги. Поэтому мысленно уже стал готовиться к серьёзному разговору, который вряд ли приведёт к чему-то хорошему. Он всегда чувствовал что-то плохое, мог насквозь увидеть Чонгука и его нервные вздохи, опущенный взгляд, скованные движения и встревоженный голос. Его было так легко прочесть, особенно сегодня, когда он вообще не контролировал себя.       — Я всегда честен с тобой, — уверяет Юнги и Чонгук прикусывает губу.       — Ты всё ещё любишь меня?       Удар. Внутри что-то треснуло, Мин задержал дыхание и почти перестал дышать, прислушиваясь к звону в ушах. Больно. Когда Чон стал сомневаться в нём? Когда Юнги допустил ошибку? Что он вообще сделал не так, что заставил Гука сомневаться в его чувствах к нему? Куча вопросов в голове и ноющее чувство в груди — безумно неприятная смесь. И ком в горле не даёт ответить, будто бы специально, чтобы накалить и без того жуткую атмосферу между ними.       Юнги всегда был скуп в эмоциях, но ради Чона делал многое. Поэтому сейчас было тяжело подняться после вопроса, который буквально сбил его с ног и поставил на колени.       — Вот видишь, ты даже ответить не можешь, выдавить из себя хотя бы жалкое «да», — в голосе звучит обида. — Для тебя всегда всё сложно, если это касается наших чувств. Есть ли они вообще у тебя?       Второй удар. Юнги молиться, чтобы всё это оказалось лишь страшным сном. Он не хочет верить в то, что происходящее действительность, суровая реальность и Чонгук устал от сухости Мина, которая просто по жизни его преследует. Он не может иначе. Эмоции, признания в любви, откровеннные разговоры о том, что творится внутри — это не по части Юна. Он держит в себе, скупо проявляет тепло и заботу. Не умеет. Но ради Чонгука учился.       Гук был полной противоположностью — он сиял, искрился, источал тепло и любовь. Не стеснялся своих чувств и боли, заявляя об этом открыто на весь мир. Он встретил Юнги будучи побитым мальчишкой, найдя в нем что-то родное, свое, желанное спокойствие и уют. Он нашел в Юнги тишину, глубину — всё то, что ему так нужно было в тот момент.       И со временем это всё стало исчезать, как песок сквозь пальцы.       — Да блять, скажи хоть что-то, Юн. Я устал ждать от тебя даже элементарную заинтересованность во мне, а не только в моем теле. Ждать хоть какой-то намек, что твои чувства еще живы и вообще существовали, — голос становится громче, Чонгук не хочет больше молчать и послушно ждать. Не хочет всегда быть первым и тянуть Юна за хвост. Он хочет взаимности, таких же шагов на встречу, какие делает сам изо дня в день.       — Ты не понимаешь, — единственный аргумент смог выдавить Юнги, и то с трудом и чуть ли не давясь кислородом.       — Нет, это ты не понимаешь, — возмущение взлетало до небес с каждой новой секундой.       Юнги сидел и действительно ничего не понимал.       — Черт знает, что творится у тебя в голове, раз даже сейчас ты не можешь сказать хоть что-то, хоть жалкое оправдание. Я начинал этот разговор с надеждой, но и это ты разрушил. Для тебя всегда всё было важнее меня, и я устал играть второстепенную роль в твоей жизни, я ухожу, — заканчивает Чонгук и собирается уйти, но Юн по инерции хватает его за рукав.       — Ты сейчас серьезно?       — Я похож на того, кто шутит?       Юнги отрицательно мотает головой, ощущая самый сильный удар в грудь. Бред. Этого быть не может. Его малыш не может так просто взять и уйти.       Но Чонгук ушёл. В тот же вечер собрал все свои вещи и исчез в неизвестном направлении. Юнги остался один, разбитый и пьяный, с двумя сигаретами и зажигалкой Чона. Перед уходом Гук сказал лишь одно — мне жаль, что ты даже не попытался меня остановить.       Действительно жаль. Юнги кажется не совсем понимал реальность происходящего, плавая где-то между мирами. Он чувствовал как от него ускользает самое ценное, но не пытался это предотвратить. Просто чувствовал. А потом и этой способности лишился, ощущая лишь как пустота пожирает каждую клеточку души. Там где раньше всё ещё искрилось сейчас лишь дымится, как после пожара. Да и ощущал Юн себя примерно так же — после пожара. Всё потухло, но сгоревшие обломки продолжали источать дым и убивать.       Но он хотя бы потух, в отличии от Чонгука.       Чон же горел заживо, самым диким пламенем, пожиравшим каждый его орган. Он ненавидел Юнги за эту боль и безумно скучал, не веря в то что тот так легко потух. Но Юнги больше не любил — Чонгук уверен в этом.       Они ещё молоды, глупы и в какой-то степени безрассудны. Моментами импульсивны, не собранны, запутанны.       Конечно не любил. Не любил, когда каждую строчку своих песен посвящал Чонгуку. Каждую ноту, мысль и взгляд. Не любил, когда ждал его из университета под воротами, чтобы вместе пойти домой и зайти в магазин по дороге. Не любил, когда укрывал его уснувшего на диване одеялом, чтобы он не замерз. Не любил, когда бегал до ближайшего круглосуточного за его любимой лапшой и сигаретами в три часа ночи. Не любил и тогда, когда бережно сжимал его ладонь во время страстных ночей. И уж точно не любил тогда, когда изо всех сил старался быть лучшей версией самого себя. Когда жертвовал всем, чтобы провести еще хоть секунду с ним.       Не любил и плохо старался. Юнги никогда не считал, что громкие признание в любви и есть её проявление. Он видел счастье в мелочах, которые Чонгук видимо не замечал, зациклившись лишь на себе. Нет, Юн не винил его. Он сам виноват, ведь действительно был слишком закрыт от единственного родного человека, но он любил. Да, он был холоден, скуп для проявления какой-то нежности, но любовь и чувства в нем были. И это лишь вина Мина, что Гук не чувствовал всего и считал себя второстепенным. Юнги ненавидел себя за то, что разрушил. Ненавидел за те чувства, которые не смог правильно подать, заставив Чонгука чувствовать себя ненужным, второсортным. Все-таки Юн был старше и должен был позаботиться о Чоне.       Но он не смог.       Возможно ли было изменить что-то? Наверное. Но ни Юнги, ни Чонгук не понимали что. Возможно пройдет много лет и они оба поймут какую ошибку совершили, что не увидели и пропустили. Но сейчас они просто догорали. Это лишь этап их жизни, новое начало и попытки вырваться выше, к чему-то новому. Их отношения давно сдавали назад, слишком многое они не понимали, не умели, терпели, молчали. Поэтому и сломали.       После расставания они встречались пару раз, удивительно, да? Вот только происходило это из-за общих знакомых. Никто из них не притворялся, что те вместе — они и словом друг с другом не обмолвились. Словно чужие, лишь кидали взгляды друг на друга и то с опаской. Тяжело, невыносимо, но они стали слишком чужими.       Догорели.