Его герой

      Прошёл год после кровопролитной войны с квинси. Сейрейтей понемногу восставал из пепла, отстраивались новые дома, казармы тринадцати отрядов прорастали словно грибы после дождя, а торговый квартал радовал взгляды новыми завлекательными вывесками. Днём большинство шинигами подрабатывали строителями, некоторые ходили в рейды, так как Пустых никто не отменял. Но по вечерам все кучковались в новеньких кафешках. И тогда торговая улица наполнялась громкими голосами, взрывами хохота и звяканьем пиал с саке. Словно так шинигами могли заглушить страх от недавних событий и боль из-за потери товарищей.       В такие моменты Хисаги Шухей думал о том, что длинная жизнь может стать проклятием. Потому что воспоминания будут ещё бесконечно долго терзать выживших. И он, как и все, старательно заваливал себя работой, а по вечерам напивался в компании своих друзей, надеясь, что ночью… Сны без сновидений стали для него самой желанной, но практически недоступной наградой. Первые несколько месяцев он провёл в наспех восстановленном исследовательском институте. Сначала как пациент, а потом проводя всё свободное время у постели своего капитана. Мугуруме сильно досталось, и на его восстановление капитан Куроцучи потратил слишком много времени, буквально совершив чудо. За что Шухей будет благодарен ему до конца своей длинной жизни.       Те дни были наполнены для лейтенанта девятого отряда постоянным страхом и безысходностью. Герой его детства, спасший более ста лет назад жизнь грязного руконгайского мальчишки, находился на грани жизни и смерти. И Шухей, сидя рядом с кроватью на которой лежал опутанный проводами Кенсей, мысленно уговаривал его не сдаваться и вернуться к своему отряду, так нуждающемуся в капитане. В слух говорить о том же самом лейтенант не решался, опасаясь, что голос его подведёт, и Шухей вновь предстанет перед своим героем плачущим мальчуганом. Поэтому он держался всё то время, пока однажды Кенсей не открыл глаза.       В тот момент, помнится, Хисаги застыл, переполненный самыми разнообразными эмоциями, не в силах пошевелить и пальцем. Его тогда просто оттащили вместе со стулом, чтобы не мешал снимать показатели и производить нужные процедуры. Затем Акон отвёл его в какую-то подсобку, в которой поместился только стол и несколько стульев. И, напоив ещё окончательно не поверившего в свалившееся на него счастья Шухея чаем, посоветовал отправиться в отряд, чтобы сообщить радостную новость и остальным.       Капитан Мугурума шёл на поправку довольно быстро, но просто пролёживать бока не желал. Поэтому теперь Шухей приходил к нему под вполне официальными предлогами, принося некоторые бумаги на подпись и отчитываясь о делах отряда. И тихо радовался, наблюдая за тем, как его герой теребил мочку своего увешанного пирсингом уха, полностью погрузившись в изучение документов. Лейтенант давно заметил за ним такую привычку, когда мужчина был слишком задумчив. Хисаги любил в нём эту довольно милую черту, как в принципе и всё в Мугуруме Кенсее. Только никогда не осмелился бы признаться в этом. И за два года, когда Кенсей вновь стал капитаном девятого отряда, Шухей умудрялся так ничем себя и не выдать.       Вскоре капитану Куроцучи надоел, как он выразился, весь этот балаган, и капитан Мугурума был выписан под честное слово не сдохнуть в ближайшие пару месяцев, чтобы не портить статистику своему благодетелю, вернувшему его с того света. Кенсей был торжественно доставлен в свои новые капитанские покои на территории отряда, где и обматерил своего лейтенанта, когда выяснил, что тот собирается держать своё непосредственное начальство здесь до полного выздоровления оного. Хисаги на это только мысленно закатил глаза и преисполненным грусти голосом пояснил:       — Капитан, мне искренне вас жаль, но это был строгий приказ лейтенанта Исаны. А я не посмел отказать несчастной женщине, лишившейся своего капитана и теперь вынужденной одной тянуть на себе весь четвёртый отряд и всю документацию оного. А ещё ей нужно как-то успокоить остальных шинигами, находящихся на попечении её отряда. Ведь они так же, как и вы, рвутся в свои отряды, чтобы приступить к непосредственным обязанностям. И это, несомненно, достой…       — Заткнись! — рявкнул Кенсей, чувствуя, как его начинает подташнивать. — Ты мелкая заноза в моей заднице, Хисаги.       «Ну, почему же мелкая?» — подумал лейтенант, но благоразумно промолчал.       А потом был выгнан взашей, с наказом принести несчастному капитану бутылочку саке для поднятия настроения. Ну и документы, которые требуют внимания самого главного начальства в отряде. Шухей, прежде чем покинуть капитанские покои, посмотрел на обмотанный бинтами торс своего героя и тихо вздохнул. А спустя час принёс Кенсею чай на подносе и документы. За что был вновь обматерён и бит подушкой. Вернее, подушку в него запустили один раз. Да и то лейтенант мог бы легко от неё увернуться, но не стал, посчитав, что капитан должен получить хоть какое-то моральное удовлетворение.       Так они и прожили следующий месяц. Кенсей громогласно возмущался, обещая своему лейтенатну и всему помогающему ему отряду страшные муки. Но неукоснительно соблюдал постельный режим. Шухей с покорностью выслушивал крики своего героя, занимался документацией, тянул на себе отряд, а ещё возобновил выход «Вестника Сейрейтея». А ночами мучился от кошмаров, в которых раз за разом наблюдал смерть самого дорогого для него шинигами. И что бы он не делал, как бы ни старался, помочь капитану ничем не мог. Самым ужасным в этих снах было то, что они не отпускали Хисаги до тех пор, пока он не просмотрит приготовленный для него «фильм» от начала и до конца.       Он терпел сколько мог, а потом, однажды ночью взял плед и пошёл к капитанским покоям. Там, перед самой дверью он и устроился прямо на полу, словно верный сторожевой пёс. Мысленно наказав себе проснуться через три часа, он, наконец, провалился в сон без сновидений.       Так повторялось ещё несколько раз, когда Шухей уже реально не мог терпеть ночные мучения. А потом капитану разрешили покидать свою комнату и понемногу возвращаться к обычной жизни. Это немного облегчило жизнь исполнительного лейтенанта, чему он был не особо рад. Кошмары ведь никуда не делись. И тогда Шухей решил выматывать себя тренировками. Или же напивался почти до беспамятства в кругу друзей, стараясь в такие вечера не встречаться с Кенсеем, чтобы не смотреть на него больными глазами. Или хуже того, не приползти к нему на коленях, выпрашивая так нужную ему ласку.       Вскоре кошмары начали потихоньку отступать, мучая его всего лишь четыре ночи в неделю, против обычных семи. И всё же два раза в месяц Хисаги давал себе слабину, позволяя переночевать перед дверью капитанских покоев. Только тогда он чувствовал себя абсолютно спокойным и хоть немного счастливым.       Так продолжалось около пяти месяцев, пока однажды дверь не открылась. Испуганно дёрнувшись, Шухей во все глаза уставился на своего беловолосого героя.       — Зайди, — коротко приказал Кенсей, когда осмотрел открывшуюся ему картину.       Хисаги тяжело сглотнул и остался сидеть на месте. В голове лихорадочно метались мысли, выискивая путь к отступлению и достойному объяснению произошедшему.       — Жопу поднял и впёрся в комнату! — рыкнул Кенсей.       На этот раз лейтенант не посмел ослушаться. Опустив взгляд к полу, он неохотно переступил порог, словно идущий на казнь человек. Когда он прошёл немного вглубь комнаты, являвшейся одновременно и спальней и гостиной, дверь за ним мягко закрылась, отрезая пути к отступлению. Тусклый свет луны давал достаточно света, чтобы Шухей ни на что не напоролся, но от этого было не легче. Слишком интимно. Слишком…       — Ну, рассказывай, — напомнил о себе капитан, остановившись за спиной лейтенанта.       А Хисаги вдруг стало до ужаса стыдно. Подумаешь, кошмары замучили! Да кого они сейчас только не мучают. Сходил бы в четвёртый отряд, выписать каких-нибудь таблеточек. А лучше сразу к капитану Куроцучи.       «Хотя нет, лучше к Акону, — передумал Шухей. — Связываться с двинутым капитаном не очень хочется, как бы я не был ему благодарен за спасение Кенсея».       — Долго молчать будем? — Капитан не был настроен играть по правилам своего лейтенанта.       — Кошмары, — выдохнул Шухей и непроизвольно вжал голову в плечи.       Ну вот, сейчас его высмеют и выставят прочь. А потом… Как ему потом жить и смотреть в лицо своего героя?       — Идиот, — констатировал Кенсей, а сердце Шухея чуть не разорвалось. — А я всё думал, что ты делаешь у меня под дверью два раза в месяц. Надеялся, что сам расскажешь… Сюда иди.       Настороженно посмотрев на мужчину, Хисаги с удивлением увидел, что тот стоит у своей кровати. Теперь парень вообще ничего не понимал, чувствуя, как его начинает бить нервная дрожь.       — Чего уставился взглядом побитой собаки? На кровать ложись, сегодня со мной поспишь. И вообще, в следующий раз лучше сразу заходи. А то ещё натолкнётся кто из отряда, некрасиво выйдет.       — К… капитан?       — Ну что ещё? — со вселенской усталостью в голосе спросил Кенсей, присаживаясь на край кровати.       — Зачем вы это делаете?       — А почему бы и нет, если тебе так легче? Ты мой подчинённый, отличный лейтенант и хороший боец. От меня не убудет поделиться кроватью. Я прекрасно знаю, как могут изматывать ночные кошмары. Так что давай без истерик и заламывания рук, аки невинная девица в борделе. Ночь не резиновая, а я спать хочу.       И Шухей решился. Не смог отказать себе в этой маленькой слабости, пусть Кенсей и руководствовался всего лишь желанием помочь подчинённому. Тем более капитан уже лёг и отвернулся к стене. Видимо, чтобы не смущать своего нерешительного лейтенанта. Поэтому парень быстро прилёг практически на самый край и, укрывшись своим пледом, который так и держал в руках всё это время, моментально отрубился.       Рано утром он проснулся словно от толчка и, посмотрев в окно, тихо встал, стараясь не разбудить капитана, так и спавшего лицом к стене. Приоткрыв дверь, Шухей бросил прощальный взгляд на своего героя, поклонился ему и выскользнул в коридор, так и не услышав тихое: «Идиот».       Зато следующие три дня никакие кошмары лейтенанта не мучили. Он прекрасно высыпался и даже заметно повеселел. Но как известно, ничто хорошее не длится вечно. Жуткие сны вернулись вновь, мучая и иссушая душу шинигами. И он вновь начал свою молчаливую борьбу, не желая просить помощи капитана. Однажды даже напился в хлам в компании Рангику. Да так, что даже ползти не мог, не то что стоять. Вот и остался ночевать у гостеприимного лейтенанта десятого отряда. А потом чуть не довёл её до разрыва сердца своими завываниями. В эту ночь кошмары накинулись на него особенно яростно. И Рангику, разбудив Шухея, до самого утра прижимала его темноволосую лохматую голову к своей груди, тихо рассказывая всякие глупости. А он в ответ бережно обнимал её за талию и как мог поддерживал разговор. Тогда они смогли найти утешение друг в друге, но не как любовники, а как друзья по несчастью. Только вряд ли стоило повторять этот эксперимент.       Шухей выдержал ещё две ночи, а потом тихо постучал в знакомую дверь, к которой его тянуло, как к магниту.       — Входи, — раздалось приглушённое в ответ.       И Хисаги проскользнул в комнату.       — Капитан, я…       Кенсей лежал на спине, закинув одну руку за голову и с любопытством рассматривая своего лейтенанта. Затем откинул край одеяла и приглашающе похлопал по месту рядом с собой. Шухей облегчённо выдохнул и поспешил отвести взгляд, заодно порадовавшись свободной одежде шинигами. Всё же его капитан был ожившей эротической мечтой для парня. Ещё только не хватало окончательно опозориться перед своим героем, которого он любил всем сердцем. Вновь пристроившись на краю кровати, Шухей долго лежал без сна. Кенсей уже давно спал, вновь повернувшись к нему спиной. И парень не выдержал, позволив себе ещё одну маленькую слабость, о которой мечтал уже очень давно. Осторожно придвинувшись, он прижался лбом к тёплой коже между лопаток и удовлетворённо вздохнул, мгновенно проваливаясь в сон. А спустя ещё пять минут его любимый капитан осторожно оглянулся через плечо и тихо хмыкнул.       С тех пор так и повелось. Когда становилось совсем невмоготу, Шухей приходил к своему капитану, молча ложился рядом и засыпал сном без сновидений. Иногда ему даже казалось, что его кто-то обнимает, отчего на душе становилось совсем хорошо и спокойно. Вот и в ночь первой годовщины окончания войны он оказался в спальне капитана. Правда, перед этим активно сопротивлялся, ибо был слегка навеселе. Поэтому переживал, что не сможет удержаться от приставаний. С каждым разом сдерживаться становилось всё труднее. Шухей даже иногда совсем терял осторожность и позволял себе украдкой любоваться Кенсеем, когда они вдвоём составляли или проверяли отчёты. Положение спасало только то, что капитан обычно был очень сосредоточен на документах, поэтому и не замечал влюблённых взглядов лейтенанта.       Но Кенсей оказался в этот раз непреклонен. Ухватив лейтенанта за шкирку, втолкнул его в свою комнату, спокойно добавил:       — Всё равно ведь через часок сам припрёшься.       — Не приду, — буркнул Хисаги, переминаясь с ноги на ногу. — Мне уже совсем хорошо.       — Да я заметил, — ухмыльнулся капитан и принялся спокойно раздеваться.       Шухей сглотнул и быстро отвёл взгляд, опасаясь… Всего и сразу!       — Ложись, Шухей, — немного устало сказал Кенсей и угрожающе добавил: — Иначе сам уложу!       С тоской осознав, что в эту ночь ему поспать вообще не удастся, лейтенант поплёлся к кровати и обречённо рухнул на неё.       — Нет, это была последняя капля, — вздохнул Кенсей.       — Что теперь не так? — недовольно поинтересовался Шухей.       Саке играло в крови, немного стирая границы дозволенного. Будь лейтенант трезв, молчал бы в тряпочку.       — Тебя раздеваться перед тем, как ложиться спать, не учили? — с иронией в голосе поинтересовался Кенсей.       — Мне и так хорошо! — поспешно заверил Шухей, с ужасом подумав, что будет, если он действительно разденется.       — Стесняешься меня?       Парню не надо было видеть лицо своего капитана, чтобы понять, что тот сейчас издевательски ухмыляется.       — Нет! — гордо фыркнул Шухей и немного нерешительно добавил: — Можно я пойду к себе?       — Конечно можно, — легко согласился Кенсей. — Только ты уверен, что действительно хочешь этого? Будешь так же продолжать смотреть на меня влюблённым взглядом, когда думаешь, что я этого не замечаю, и тоскливо вздыхать?       — Что за глупости? Мне, вообще-то, женщины нравятся! — Шухей попытался скатиться с кровати, но был пойман и придавлен капитанским телом.       — Да ты что-о-о! — протянул Кенсей и лениво провёл пальцем по острой скуле. Даже в неверном свете луны он мог рассмотреть, как вспыхнуло от смущения лицо его лейтенанта. — И какие женщины тебе нравятся?       — Ра… Рангику-сан, — выдохнул Хисаги, поплыв от незамысловатой ласки.       — Даже так? — Капитан изобразил сильную заинтересованность. — То-то ты на прошлой пьянке громче всех ржал, когда Мацумото притянула к себе за уши Аясегаву и поцеловала его. Видимо, от большой любви решил так её поддержать.       — Капитан, я… — Шухей не знал, что сказать.       — Глупый мальчишка! — перебил его мужчина. — Неужели ты думал, что я слепой, или дурак? Да я всё с самого начала понял, когда увидел это треклятое клеймо принадлежности у тебя на щеке. — Кенсей обвёл чёрные цифры татуировки, а затем, склонившись, лизнул её, вырывая придушенный полувсхлип-полувздох. — И имя твоё вспомнил быстро, сопоставив все факты. Только решил в благородство сыграть, дав тебе возможность построить нормальные отношения, а не с вайзардом. Считал, что всё это блажь мальчишки, и вскоре само пройдёт. Но, почему-то, так и не прошло.       Шухей молчал, обдумывая полученную информацию и чувствуя себя полным идиотом. Действительно, самоуверенный и глупый мальчишка! И как только мог подумать, что капитан ничего не заметит?       — Ну и чего молчишь? — спросил Кенсей и склонился к его лицу, обдавая своим горячим дыханием. — Я дал тебе целых три года, и больше не намерен ждать!       Когда к его губам прижались твёрдые и сухие губы Кенсея, Шухей, казалось бы, оглох, ослеп и вообще утратил способность что-либо чувствовать, кроме этих осторожных прикосновений. Когда чужой язык проник в его рот, сразу же принявшись нагло хозяйничать, Шухей непроизвольно ответил, так до конца и не поверив, что всё это происходит на самом деле. Не сон, не его влажные фантазии. Нет, совсем нет. Это наяву его целует так давно любимый человек. Это руки Кенсея оглаживают его тело, знакомясь с ним. Это тяжесть тела своего капитана Хисаги чувствует на себе.       Отстранившись, Кенсей всмотрелся в лицо парня и неопределённо хмыкнул. А потом перекатился на спину и, закинув руки за голову, сказал:       — Ладно, ложись спать.       Вот такого поворота Шухей точно не ожидал. Кажется, его пытались обмануть в лучших ожиданиях.       — Капитан? — осторожно позвал он, приподнявшись на локте и с тревогой заглядывая в лицо вайзарда.       — Да у тебя было такое ошарашенное выражение лица, что того и гляди в обморок упадёшь! — пожаловался Кенсей, а потом благородно добавил: — Так уж и быть, буду медленно приручать тебя. Это должно быть интересно… А теперь спи!       И закрыл глаза, видимо, решив показать на своём примере, как это нужно делать. Хисаги же ещё с минуту обдумывал открывающиеся перспективы и широко улыбнулся темноте. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы раздеться и прильнуть к сильному телу своего героя. Уткнувшись носом в ключицу и невесомо поцеловав тёплую кожу, он счастливо вздохнул. В ответ его осторожно, но крепко обняли, а над ухом раздалось довольное:       — Ну, наконец-то!