***
Солнце уже давно зашло за горизонт, оставляя право царить на земле луне и звёздам. Чимин держал кружку с чаем в руках и внимательно слушал. Дедушка Пак дремал, сидя в кресле-качалке, и мирно посапывал, а бабушка вновь принялась рассказывать внуку свои причудливые рассказы, которые с серьёзным лицом называла легендами. Чимин всегда внимательно слушал эти рассказы и смотрел на воду, которая отблескивала лунному свету. Именно с этой речкой были связаны эти легенды. И так уж повелось, что речка эта находилась близко к их дому. — Давно это было. Твоя прабабушка тогда совсем ещё ребёнком была, и именно тогда она впервые услышала историю про лунный лес, — начала было госпожа Пак, но муж так громко и неожиданно хрюкнул сквозь сон, что женщина встрепенулась. — Чур тебя, дурень старый. Даже дремать нормально не умеешь. Напугал! Но господину Паку было всё равно. Он всё так же дремал, улыбаясь чему-то во сне. Чимин было обернулся на дедушку, и ему показалось, что какие-то существа что-то шептали старику в уши, изредка щекоча ему под носом, отчего тот его морщил. Но, мотнув головой и взглянув в ту сторону вновь, парень ничего не обнаружил. Пак подумал, что из-за недавнего жара у него какое-то помутнение рассудка, раз чудится всякое. — Неужели феи? — пронеслось у него в голове, но потом он сразу отбросил эту мысль. Совсем уже крыша поехала со всем этим. Размышляя о привидевшемся, Чим даже не заметил, что его госпожа Пак продолжила рассказывать: — Сейчас всё, конечно, по-другому, но всё же… Из поколения в поколение наши предки истории передавали о том, что лес у нашего дома непростой. Он полон тайн и загадок, а ещё в нем обитают разные невиданные твари, увидев которых, из лесу дорогу домой ты не найдёшь. Потому, внучок, не ходил бы ты в наш лес вдохновения искать, особенно вечером. Мало ли чего, вдруг все эти рассказы наших предков — правда и в лесу впрямь живут нимфы, феи и прочая нечисть им под стать. Да и лунным его прозвали не просто так: гляди, как луна дорожку в чащу лесную вымостила. Поди и впрямь людей заманивает, — говорила бабушка, зевая. — Ладно, внучок, хорошая сегодня ночь, и не видели мы тебя давно с дедом. Но время уже позднее, пора бы лечь отдыхать. Сейчас распихаю твоего старика, и наверх, спать. И ты долго не сиди. Твой организм всё ещё слаб и требует отдых. А сон, как известно, лучше любой таблетки. — И бабушкины пирожки! — в один голос сказали Чимин и госпожа Пак. Улыбаясь друг другу, они разошлись. Старики пошли к себе, а Чимин взял плед и прошёл к мосту у речки. Он сел близко к краю мостика, укутавшись в плед, и стал как-то задумчиво смотреть на свет луны, отражающийся в воде. — И всё-таки не верю я в эти рассказы. Для детей сказочки. Феи, леший, ещё бы сказали «русалки». И точно как в тех сказках было бы, — Чимин чертыхнулся и задумался о том, что здоровье подвело его вновь. Он понял, что не ответил ни на один звонок и сообщение и что кажется сейчас внутри него поселилась апатия. Пак не знал из-за чего, но ему не хотелось думать ни о чём. Мысли постепенно покидали голову парня. Он просто смотрел и смотрел: то на воду, то вдаль. Тело полностью абстрагировалось от мира, и незаметно для себя Чимин уснул прямо на мосту, подпирая руками голову.***
Парень лежал в сочной зелёной траве, ветер колыхал ветки деревьев, на которых наконец-то распустились листья. Речка шумела неподалёку, и бабочки летали над лицом Чимина, словно хвастаясь ему своими разноцветными крыльями. Но его глаза были закрыты, и только звуки доносились разуму, создавая картинку в голове. В воздухе витал запах только что выпавшей утренней росы, и, кажется, молодой человек слышал чей-то невероятно чарующий голос. Песня была такой красивой и печальной, что хотелось защитить ту, что исполняла её. А ещё хотелось узнать, о чём она, ведь было ни слова не понять. Язык явно был иностранным, но каким? Чимин распахнул глаза от лёгкого испуга, что-то маленькое упало ему на нос, но, что именно, он так и не разобрал спросонья. Раскрыв глаза пошире, молодой человек понял, что находится не в своей комнате и что деревья вовсе не такие зелёные, как ему бы хотелось. Это был лишь сон, сквозь который пробирались звуки природы. И не было никакой песни: это всё его фантазия, разбушевавшаяся под впечатлением от бабушкиных рассказов. Все зачёты были сданы, а это значило, что парню было необязательно возвращаться в общежитие. Да и вообще он редко видел смысл в нём жить, ведь их дом был довольно близко к колледжу, поэтому Чим принял решение насладиться красотами природы в домашней обстановке. Как-то неожиданно для себя парень нашёл довольно неплохим идею спать на открытом воздухе. Звуки природы так успокаивали и убаюкивали его, что вечером того же дня он вместе с дедушкой повесил во дворе гамак. Дедушка порой и сам подумывал это сделать, но всё не доходили руки. А иногда его ругала жена, ведь эта идея казалась ей очень странной. Женщина искренне не понимала, зачем пожилому мужчине спать на открытом воздухе. А если заболеет? Чай не молодой, чтобы такое выкидывать. Время стремительно бежало вперед. Тётушка Ким из соседнего дома, узнав о болезни Чимина, принесла студенту шишечного варенья. Дядя Сон из лавки с пирожками приходил проводить какой-то старинный обряд по изгнанию злых духов из тела парня. Чимин смотрел на всё это со скепсисом в глазах, но, чтобы никого не обидеть, терпел весь этот бред. Молодой человек много гулял у реки, пытаясь сочинить дипломную песню: ему казалось, что природа сейчас отдаёт всю свою энергию, чтобы помочь. Но каждый раз, когда что-то приходило парню в голову, это было недостаточно хорошим, чтобы задержаться на листах нотной тетради. Пару раз случалось, что Пак засыпал на мостике и падал в воду из-за тяжёлой, по его мнению, головы. Бабушка только охала, глядя на внука, а дед смеялся, как очумелый, находя в поведении Чимина молодого себя. День за днём, ночь за ночью… Дело близилось к празднику, в который, по поверьям, лучше не ходить в лес. И чем меньше дней оставалось, тем больше просыпалось желание нарушить все запреты. Невидимая сила притягивала Пака в лесную чащу. С того дня, как Чимин впервые уснул у реки, прошло больше недели, а странные сны так и не прекратились. Парень всё отчетливее видел лес и слышал чей-то чарующий голос. Он просыпался, и ноги сами тянули его туда, где он оказывался во снах, но дело так и не доходило до того, чтобы Пак зашёл в лес. Всегда находился человек, который вовремя его окликнет.***
— Дили-дили-бом, закрой глаза скорее, я уже пробрался в дом, не стучусь я в двери. Я уже близко! Дили-дили-бом, летит ночная птица, кто-то песенки поёт, чтобы ты забылся. Приходи в гости! — Баюнок, опять ты за старое! Тебе ведь велели помочь нам, а не испортить всё! Вечно ты со своими уставами в чужой монастырь! Тебя попросили ему слуховой канал настроить, а не до икоты напугать! — отчитывала кота лесная фея, которая осыпала Чимина волшебной пыльцой! — Да ладно тебе, а вдруг он из-за моей песенки в лес забредёт! А дальше Розэ его ам, и всё! — Бай, ты снова всё перепутал! Мы же не в сказках! Прекращай слушать россказни, которые детям на ночь рассказывают, они на тебя дурно влияют! Ты начинаешь всё путать! Мы не съесть его должны, а заманить! — Лин, так не мы, а Розэ! — Не Розэ, а луноликая Чеён! А в твоём случае госпожа! — хлопая ресничками на маленьком красивом личике, заявляла фея. — Может, Чеён недостаточно громко поёт? Или ты пыльцы жалеешь? — заявил пушистый толстячок вдруг, на что получил от фей по первое число. — Да ладно вам, чего вы драться-то сразу! — Нашёптывай давай, Розэ петь начинает! — отдала приказ главная фея — хранительница баланса в лесу.Подружки, на принцев гадая, Свечу у зеркал зажигают. Знать любит, не любит, желая, У сотни ромашек они оборвут лепестки. К седой ворожее с надеждой бегут, Толкований непонятых снов ожидая; И ноченькой тёмной ручью доверяют венки… В надежде на свидание ромашки рвать не стану, Не привлечёт внимание цыганка ворожбой. Мне ни к чему гадания, в глазах твоих сияние Как предзнаменование, что буду я с тобой. Мне ни к чему гадания, в глазах твоих сияние Как предзнаменование, что буду я с тобой.
Пак Чеён лежала у берега реки, наблюдая, как хвостик красиво переливается под светом луны. Она вновь и вновь напевала эту песню, мечтая о встрече с Чимином. Изо дня в день, от луны к луне. Ей уже было восемнадцать, и наконец та детская влюблённость могла стать реальной. Всё, что им было нужно, — встреча. Заставит остаться его рядом с ней — первый взгляд. Но главное — это песня, он должен последовать ей. Девушка пела в томящем ожидании, нимфы леса играли с её длинными курчавыми волосами, феи осыпали реку мелкими цветами, чтобы поднять девушке настроение. Баюнок то и дело заваливал миссию и получал по своей кошачьей морде. Всё было как всегда. Кикиморы в болоте разводили сплетни то о том, то о сём. И только водяной горестно смотрел на убивающуюся дочь. Он не знал, как рассказать девушке правду. Все ждали седьмого июня. В этот день раз в четыре года распускался папоротник и нечисть устраивала празднество в его честь. Все собирались у большого костра, пели, танцевали и набирались сил на ближайшие четыре года. В этот день на свет появлялись новые феи, русалки могли попросить у папоротника ноги или исполнить любое желание. Да вот только, если любовь русалка загадает, утопит папоротник её суженого, ибо не бывать такому, чтобы смертный с бессмертной вместе были. Не знала Розэ о том, что желание её опаснее огня, потому звала Чимина что есть мочи. Песнями звала, в сны приходила да посланников к нему приводила. Противился парень её зову, хотя бывали дни, когда у Чеён уводили его из-под носа: то окликнут громко, то за плечо схватят. Не пускали его в чащу лесную, словно бы знали: ступит парень в лес — быть беде. Смотрел водяной на дочек меньших и радовался, да как только на старшую взглянет — так сразу в воду опущенный. — Папа, почему этот мальчик так странно на меня смотрел? Я что, какая-то не такая? — спросила тогда ещё маленькая Чеён у отца. В тот день родители Чимина улетели за границу, оставив мальчика на попечение дедушки и бабушки. Они улетали туда навсегда, чтобы обеспечить мальчика, когда тот станет взрослым. Он всеми силами хотел задержать близких людей и по детской глупости кинулся в реку. Чимин плавал как топор, и его всегда забавлял тот факт, что мама говорила ему об этом, когда тот подходил к краю моста. Но в этот раз ему было не до этого. Малыш целенаправленно слетел с моста, полностью погрузившись в воду. Он погружался под воду всё глубже и глубже, теряя остатки воздуха. Он ждал, что мама или папа сейчас спасут его. Но он не подумал о том, что никто не видел произошедшего, а значит, никто не будет его спасать. Именно тогда Чимин впервые встретил Розэ. Девочка играла с рыбками недалеко от их дома и случайно стала свидетелем того, как малыш упал в воду. А когда поняла, что он тонет, ринулась его спасать. Малышка с трудом вытянула мальчугана на берег. Она не знала, как оживить его, и потому позвала отца, который ей помог. Чимин откашлялся, распахнул веки и увидел мутный образ девочки, волосы которой щекотали его лицо. Тогда Розэ резко отскочила от Чимина и ударилась об отца головой, а когда мальчик приподнялся и уставился на неё большими карими глазами, вовсе не поняла, почему он был так удивлён. Он смотрел на неё как на какую-то фею из сказок, слегка опасаясь сурового взгляда её отца. А она смотрела на него как на маленького принца из сказки, которую папа читал на ночь ей с сестрами. Потом Пака заметила бабушка, а Чеён с отцом быстро ухнули под воду. — Он смотрел на тебя так, потому что другой! Он человек целиком, а мы только наполовину, малышка. И он смог увидеть тебя только потому, что всё ещё верит в сказки. Он забудет тебя, а ты будешь помнить его очень долго, поэтому не играй больше у этого дома. Играй с лесными феями и Баюном, а рыбок мы можем позвать тебе с другой стороны реки! И запомни: люди могут видеть нас только тогда, когда мы касаемся их душ или тел. В других случаях нас видят только человеческие дети! Розэ запомнила эту встречу навсегда, ровно так же, как и слова отца. В тот день она запечатлела Чимина в своём маленьком сердечке. И она хотела увидеть его вновь хотя бы раз. Чеён казалось, что он принц из сказки, который предначертан ей судьбой, и поэтому она должна всеми силами заманить его в лес, не нарушая запрета отца.***
Наступила та самая ночь. Светлячки роились у реки. Цикады пели громко и размеренно. Луна разливала свой свет повсюду и вымащивала дорожку в лесную чащу. Свет её был ярко-красным с примесью апельсинового и слегка будоражил кровь. Звезды в небе будто рисовали какие-то таинственные узоры. Ветерок гонял зелёную листву. А Чимин лежал в своём гамаке и рассматривал сквозь ветки яблони звёздное небо. Бабушка с дедушкой копошились в доме, постоянно о чём-то споря, и тайно надеялись, что их внука не заберёт лунный лес. Гамак легонько покачивался: непонятно, то ли из-за ветра, то ли из-за Баюна, который впервые пришёл без чьих-либо просьб. Он пришёл один и неуклюже пытался залезть в гамак, но из-за своего большого пузика, которое ему слегка мешало, его тянуло к земле, поэтому он цеплялся за край гамака, расшатывая его. Из-за этих покачиваний Чимин начинал засыпать. Он отчаянно пытался не уснуть, прогоняя зевоту прочь, но Бай всё же смог залезть в гамак и устроиться рядом с Паком, напевая свои кошачьи песни. — Сегодня я заставлю тебя услышать мольбы Чеён о встрече! Ты пойдешь в наш лес вместе со мной, эдакий засранец… Мур-мяу, — только и промурчал себе под нос Бай. Мягкими лапами Бай щекотал Чимина то там, то здесь. Он напевал свои чудесенки, настраивая слух парня на нужную волну, ведь эта ночь была последней возможностью заставить хозяйку улыбнуться. Сделать её счастливой. В лесу уже собирались все его жители. Леший ворчал на фей и кикимор за то, что те ломают ветки у молоденьких деревьев, а те не сопротивляются. Нимфы пытались убедить отца в том, что ничего страшного не случится. Маленькие русалочки хихикали и плескались в старших водой. Водяной наблюдал за цветом папоротника. И все вместе они ждали домовых, которые разожгут костёр лесной нечисти. Пак Чеён сегодня была необычайно красивой. Её глаза были похожи на два нефритовых самоцвета. Рыжие курчавые волосы рассыпались по спине, а цветочный венок на голове был похож на самую драгоценную корону, предназначенную только для Розэ. Её хвост цвета аквамарина светился в речной воде, освещая путь всем речным жителям. Её тело было усеяно тёплыми звёздочками, а молодой месяц осел на прекрасном лице. Празднество было уже на носу, дело приближалось к полуночи, и Чеён с сестрами запели свою полуночную песню папоротнику:Как на берегу реченьки тайком Загорали русалочки втроём. Да болтали русалки о любви, Кто кого заманил в свои силки. Чу! По берегу парень, да молодой, Ой, девчонки, хорошенький он такой. Ой, подружки, влюбилася, не могу, Ой, девчата, хочу я его, хочу. Я тебя зацелую, Обниму сильно-сильно. Я тебя заколдую До утра долго-долго. Я тебя зацелую И скажу нежно-нежно: Если я полюбила, — Значит, ты мой навечно. Не мне смотри в глаза, заворожу, Ой, да не убежать, когда гляжу. Я во взгляде его сама тону, Ох, утянет любовь меня ко дну. Три звезды, три русалочки у реки Ох, и не заплывайте вы за буйки, Ой, да не перейти эту речку вброд, Закружит, мужики, вас водоворот. Я тебя зацелую, Обниму сильно-сильно. Я тебя заколдую До утра долго-долго. Я тебя зацелую И скажу нежно-нежно: Если я полюбила, — Значит, ты мой навечно.
Пак Чеён никогда не задумывалась над смыслом своих песен, она просто слышала какие-то поверья и легенды, а потом сочиняла текст и мелодию. А зря, ведь она была сама себе гадалкой и пророчицей. Её отец всё слушал, смотрел на дочурку и молчал как партизан, а русалка всё пела, разгоняя свои песни с ветром. Как по волшебству, в эту ночь Чимин спал особенно беспокойно. Ему постоянно мерещились феи в персиковых нарядах, лесные нимфы, изучающие их яблоневый сад. Ему слышался смех кикимор и возня домовых. Пак не понимал в полудрёме, снится ему это или всё взаправду и он просто боится открыть глаза. Он услышал звуки духовых инструментов и песни, которые доносились из леса, и распахнул веки. Он не видел ничего и никого из того, что мелькало перед закрытыми глазами, но звуки леса всё ещё слышал. Он не хотел уходить со двора, но душа, сердце и тело сами повели его в сторону лунной тропы. Первые шаги на тропку в чащу леса Пак делал очень неуверенно и робко. Парню было не по себе, и тело покрылось мурашками с головы до пят. Он уверенно шёл на звуки и свет, исходящие из чащи, но его коробило каждый раз, когда он ловил на себе чьи-то взгляды. Он видел светящие глаза, которые выглядывали из-за массивных деревьев, и слышал шёпот, доносившийся за спиной. Чимин шёл и старался не оглядываться назад, ведь если бы он это сделал, то, скорее всего, сбежал бы. В нём всё ещё жил этот детский страх неизвестности, и поэтому, когда в его карих глазах появился отблеск лесного костра, а песня стала громкой и максимально чёткой, он запретил себе бояться. — Будь что будет, Пак Чимин! — с неуверенностью в голосе сказал он сам себе, а после сделал шаг в неизвестность. Лесные жители смотрели на парня с опаской, собственно, так же, как он на них. До сих пор Чимин не верил ни единому слову бабушки, дедушки и жителей городка о том, что в лесу обитает много необъяснимого, но сейчас Пак не верил своим глазам и ушам. Он смотрел на лесную нечисть и даже не мог понять, кто есть кто. Ему были понятны только феи, потому что они были впрямь такими, какими их описывали сказочники. Молодой человек с неподдельным интересом рассматривал каждого в лесу. Он наблюдал за тем, как вся эта живность веселится у костра, и всё ещё не мог понять, кто из них поёт эту песню. Кикиморы без конца корчили парню рожицы в попытках напугать, но все попытки были тщетны. Чимин лишь крепко сжимал краешек своего белого худи, стараясь выглядеть спокойно. В голове парня не укладывалось ничего. Мозг упорно отрицал происходящее на глазах у Пак Чимина и подкидывал ему мысль о том, что это просто очень красочный сон. И всё бы ничего, если бы не осязание, ведь каждая тварь этого леса пыталась подстегнуть парня. Под действием луны Баюн наконец стал осязаемым и видимым для человеческого глаза. На радостях, что Чимин теперь может его видеть, кот наелся валерьяны и начал ластиться к парню так, будто бы он обычный домашний питомец. На мгновенье Пак даже забылся, но с небес на землю его вернули аквамариновый блеск у реки и неуютная тишина. Розэ закончила свою песню, и лес наполнился шумом природы. Громкий треск от костра, гул разгулявшегося ветра, шёпот ночных цветов и вода, которую громко плескали. Нечисть как-то резко поутихла и, словно в кинотеатре, стала ожидать того, что должно было произойти. И только водяной не показывался Чимину: он украткой наблюдал за парнем, который всё ближе подходил к его дочке, и не знал, как быть. Чимин стоял напротив Чеён, ощущая в груди лёгкое покалывание. Эта девушка с огненно-рыжими волосами и пухлыми губами цвета спелой вишни… В её нефритовых блестящих глазах виднелось столько печали и чего-то ещё, чего Чимин всё никак не мог разобрать. Она вызывала у него в груди бурю смешанных чувств. Он хотел защитить, но не знал от чего. Он хотел обнять и зарыться носом в эти кудри, которые, как ему казалось, пахли персиком и апельсином. А ещё его взгляд остановился на губах. Губы девушки были такими притягательными: притягательнее света луны и той песни, которую он слышал. Они были как запретный плод, который хотелось вкусить тотчас же. Только защитить её и впрямь было нужно, но только от него самого. Он должен был бежать прочь из лесу что есть мочи, как только увидел её лицо, но просто окаменел, глядя на русалку изучающим взглядом и ощущая странные чувства. Чеён смотрела на парня и не могла поверить, что он тут, стоит напротив неё и смотрит на то, какой она стала. Да, быть может, он не помнил её, но она помнила каждую родинку и ссадину. Потому что она наблюдала за ним издалека. Девушка смотрела на его удивленный, но не шокированный взгляд и пыталась понять, что чувствует Чимин в эти минуты. Розэ хотела, чтобы Чимин был с ней навсегда, и ей хватило лишь одного взгляда, чтобы это понять. Ей нравилось смотреть на молодого человека и видеть не того мальчишку из детства, а уже возмужавшего юношу, который заставляет сердце заходиться в груди. Русалка залилась краской, глядя Чимину прямо в глаза: в угольки, в которых, по её мнению, скрывалось лунное сияние, что так влекло русалок за собой. Она хотела того же, что и Пак Чимин, нужно было лишь дождаться подходящего момента и пожелать. И тогда у них будет вечность. Один взгляд, и они утонули друг в друге безмолвно. Луна и звёзды собрали в себе всю силу их тайных желаний, секретов и магию, чтобы наконец папоротник зацвёл! Наконец-то в мир пришли новые феи, младшие сёстры Розэ попросили у папоротника ноги и убежали в неизведанные глубины леса. Старый водяной с грустью смотрел на младших и боялся, что старшая всё-таки загадает любовь. Розэ молчала, но не из-за неведанной красоты цвета папоротника, а из-за того, что не могла оторвать от Чимина глаз. Ей так многое нужно было ему сказать и так о многом расспросить. Она хотела сделать его своим, но не знала, что именно это значит. И вот сейчас, когда он стоял перед ней, а она — перед ним, ей отчего-то стало страшно. — Пусть светом ясным озарит твой путь, — вдруг зазвучало в голове Розэ, и она поняла, что либо сейчас, либо никогда.Пусть светом ясным озарит твой путь, Не сможешь ты уйти или с пути свернуть! Ты будешь здесь со мной, и будешь ты моим! В печали, в радости и горе, клянусь, Что не покину…
— Шшш, я тебе песенку спою. Уснешь. А завтра уйдет всё плохое, может, и к лучшему уйдет. Спи… — закрывая рот дочери ладонью, произнёс водяной своё заклинание. Русалка упала отцу на дрожащие от переживаний руки. Он уложил свою принцессу в кровать, продолжая повторять это заклинание как заезженную пластинку. Чимина подхватили феи, которые с трудом доставили парня домой. Все знали, чем могло обернуться желание Розэ, и все понимали, почему её отец так поступил. Уж лучше пусть она ненавидит его, чем всю жизнь будет корить себя за то, что убила любимого. И он не расскажет ей свой секрет никогда, чтобы уберечь. И не даст сболтнуть лишнего ни одной лесной твари. Пусть будет так, как будет. И, если будет нужно, он повторит этот фокус вновь. Цвет папоротника угас ближе к утру, лесная нечисть разбрелась по своим углам и укромным местам, а Чеён очнулась уже ближе к обеду. В глазах стоял блеск глаз Чимина, и его невероятная притягательность всё ещё плутала в подсознании. Девушка обрывками помнила эту ночь. Она понимала, что, если парень не рядом, никто не сможет теперь помочь ей с болью. И она не будет с ним рядом.***
Жаркое летнее утро встречало Чимина щемящей болью в груди. Парень проснулся в холодном поту в попытках ухватиться за обрывки сна, от которого, как ему казалось, он так невовремя проснулся. Он изо всех сил пытался собрать кусочки этого ночного пазла, но перед глазами маячил лишь странный кот с большим пузом и маленькими лапками. Парень не понимал, что происходит, ведь он помнил точно, что вчера засыпал в саду. По щеке парня покатилась слеза, а в глазах вдруг появился чей-то образ. Он показался Паку таким тёплым и родным, что следующая слеза не заставила себя долго ждать. Потом ещё одна и ещё. Это было так несвойственно ему, но почему-то именно сейчас они вырвались наружу — эти предательские слёзы. Золотистые пряди густых курчавых волос рассыпались по её обнажённому телу. Мириады маленьких ночных звёздочек блистали на нём. Чимин не помнил её лица, но был бесконечно уверен в том, что прекраснее он точно не видел. Пак Чимин искусал свои губы в кровь, пока добежал до того самого места встречи. Его слезами умывались феи, которых он больше никогда не увидит. Его сердце разбилось на тысячи мелких осколков из-за того, что он не запомнил её лица. И главным было то, что он больше никогда не сможет узнать её имени. — Ты такой неудачник, Пак Чимин! Такой неудачник… — смахивая слёзы, повторял себе парень, вдруг осознавая, что это был не сон.