Цепной пёс

      Знаете, нет ничего страшнее плачущих сыростью стен. Нет ничего страшнее плесени и долгих осенних ночей. Я всё жду и жду, когда же наступит лето, но оно не приходит в эти края уже восемь лет. Мне было двенадцать, когда мачеха заперла меня в этой камере, сейчас мне почти девятнадцать, но решётка открывалась только раз, когда меня бросили здесь. Даже то платье, если так можно назвать эту тряпку, и легинсы, которые я получила только два года назад, мне кинули через решётку.       Представляете? Я до того момента как начала расти грудь ходила в том же платье, в котором была на проклятой свадьбе моего отца. Видят Святые Угодники и Господь Всемогущий — он был хорошим, добрым королём. Он делал всё для процветания своего народа. И чем они отплатили ему в ночь резни? Вы думаете, они пытались спасти меня? Нет! Они делили власть! Герцог Хаммонд — старший род, после рода моего отца, короля Магнуса. Естественно, спасли не меня, а его сына Уильяма, который к тому моменту активно обхаживал меня. Ведь на престоле должен быть мужчина.       Хотя, почему я злюсь? Они, может быть, уже мертвы, а злиться на ушедших не богоугодное дело. Остается только молиться и ждать, когда я потребуюсь для ритуалов мачехи. О, как она коварна. Она ещё в первый день нашего знакомства почувствовала мою магию. Родственные души! Нет, мы больше чем родственные души! Мы две стороны одной монеты. Реверс и аверс. Мы тьма и свет, но мы должны быть разделены, ибо мы погибнем, если Серая Хмарь окончательно поглотит Табор.       Здесь холодно, здесь очень холодно. Я чиркаю кресалом, в который раз пытаясь разжечь отсыревший хворост, и мечтаю о мехах, вине, горячей ванной и мясе. Чёрт возьми, о жареном мясе! Всё что ведомо моей мачехе, ведомо и мне. Я «подсматриваю» за ней. Я вижу, что она жестока, вижу, что происходит с теми несчастными, которые попадают в её бездушные руки. Даже родной брат Финн боится её. Его трясёт от обожания и отвращения при виде собственной сестры. Единственное, что мне нравится в мачехе, так то, что она любит конные прогулки и читать. Пусть прогулки только отголоски для меня, но я счастлива, что могу хоть так рассмотреть мир за пределами этой башни. И книги! Она читает и красивые стихи, и романы, и ботанику. Зачем она Равенне мне не понять. Её тёмная, удушливая магия губит Табор, и здесь уже нет цветов, гибнут сады, а звери, птицы и даже насекомые вырождаются во что-то уродливое, отвратительное и ужасное. А ещё она любит магические свитки. Любые, ей просто интересно. По-моему, она помешалась на вечной молодости и книгах. Зато я теперь могу практиковаться в призыве животных и птиц. Было бы кого призывать. О, ещё немного знаю о троллях и это интересно.       Правда, мои планы идут прахом, пока я не могу совладать с мачехой. Она слишком сильна, и чтобы её одолеть, мне нужно переродиться. Вопрос только в том — как мне это сделать? Как?       Я чувствую приближение Финна. От него идёт волна восторга и ярости. Мне мерзко, но я понимаю, что надо бежать. Хватаю припасённый гвоздь. Я немного поколдовала над ним, и любая царапина принесёт лютую боль во всём теле, только бы мне повезло. Шаги всё ближе, падаю на нары, которые здесь именуются кроватью. Бельё, кстати, ни разу не меняли, и вся постель кишит вшами, клопами и прочей нечистью. Хорошо, что магией их можно распугать, но я страдала три года, прежде чем научилась это делать.       Финн орёт, запертый в моей камере, а я бегу. Господи, как же болят ноги. Сколько я не ходила? Слишком долго! Затаиваюсь, перевожу дыхание, сорванное, хриплое и тяжёлое. Призываю помощь. Сороки?! Да хоть кто! Птицы глупы, но прямой путь указывают, правда, он лежит через сточный канал, ну да в моём положении выбирать не придётся. Соскальзываю очень вовремя, меня чуть не схватили. А я ведь помню это лицо. Не чужак! Это местный паренёк, а теперь уже мужчина. Сын нашего конюха, я запомню его лицо, обязательно запомню.       Мои далеко идущие планы чуть не разбиваются о камни. Это не фигура речи. Сейчас прилив, и меня болтает в волне. Платье отяжелело и тянет меня на дно. Это мой бесславный конец. Я никого не спасла, не спаслась сама и…. Ой, как больно ладоням, но я хватаюсь за камни и держусь из последних сил.       Сколько я дрожала на пронизывающем ветру — не знаю, но магия помогла мне найти достаточно большой и разумный объект. Лошадь?! Без седла?! Но она сытая, породистая, благодушная. Только бы хватило сил, только бы хватило сил, только бы хватило сил…. Сил хватило, вот еду. Несусь галопом, так сказать. Всё ещё хуже чем в видениях. Городок, небольшой городок. На улицах почти везде клетки со скелетами. А вот и жители. Какие милые, озлобленные лица. Все истошно худые, обезображенные рахитом. Почти все в руках держат литовки. Они смотрят на меня, на лошадь, снова на меня. Этот день может принести им мясо. А мясо для них не только лошадь, но и я. Каннибалы, и их уже не спасти, и это я тоже запомню. Посылаю коню видение, как его ещё живого эти люди рвут на части. Конь пугается и несётся в галоп. Еле держусь за гриву, скакать без седла тяжело. Всё моё тело ломит, у меня растёт жар, но падать нельзя. Нужно спасться, и я спасаюсь.       Как обидно-то, погоня на хвосте, а конь увяз в болоте. Теперь я больная, без транспорта и средств к существованию. Коня можно было бы продать местным за тёплую одежду, припасы и карту. А теперь я в Чёрном Лесу, и с трудом узнаю в этом скверном месте большой бор с прудами, чащобами и дичью. Гиблое место, дурное. Что-то взрывается рядом, и чёрное облако спор взмывает в воздух. Ничего себе дождевичок?! Я падаю и вижу все кошмары моего детства с самого младенчества. Я понимаю, что это магия, но ничего поделать не могу, хочется орать от страха и безысходности. Боже, как же я слаба! Хорошо хоть горло свело спазмом и меня не услышали. Понимаю, что без провожатого погоня на болото не сунется. Я теряю нить реальности….       Пробуждение резкое и страшное. Магия чует беду, меня ищут, выслеживают как дикого зверя. Поднимаюсь и пытаюсь бежать, хотя еле волоку ноги. Нужно затаиться, и яма под корнями дерева кажется подходящим убежищем. Не тут-то было, меня грубо выволакивают на «свет». Точнее к серым теням, ибо света в моём королевстве нет уже давно.       Мужчина. Сильный и в тоже время слабый. В глазах фанатизм, и уговаривать такого бесполезно. Чтобы он помог, ну или хотя бы не мешал, нужно разрушить его веру. Он грубо тащит меня на опушку, перед нами солдаты и Финн, а мой пленитель требует награды. Финн мнётся, а я пускаю чары в ход. Они лёгкие, но попробовать стоит. Опять перестаралась, Финн орёт и выбалтывает всю правду, но так даже лучше. Тот, кто меня держит, в ярости, у моего горла оказывается боевой топор. Он грозится меня убить, и он убьёт, ибо ему нечего терять. Его жена погибла, и мне бы пожалеть его, но я не могу. Спасаю себя и думаю только о себе, но тихо выуживаю память мужчины. Жена красивая, тихая, кроткая и милая, такая слабая и беззащитная. Буду знать, на что упирать. Мы скрываемся в чаще, я падаю, а он идёт дальше, ему всё равно. — Помоги мне. Отведи меня к герцогу Хаммонду. — Сколько заплатишь? — хороший подход. Ничего не скажешь, и я пускаю чары. Снова. Я не вижу мужчин, одни мужланы, значит, я буду пользоваться ими. В этом Равенна права, вот только методы у меня другие. — Если ты меня бросишь, я погибну, — я знаю, что он видит в этот миг. Он видит свою погибшую жену, трясущуюся от страха и умоляющую его о помощи. Это подло? Да, но я хочу жить. Я не могу никого жалеть. Мне не дали оплакать отца, я не знаю, где его погребли. Наверное, кое-как закопали. Над его могилой нет креста, и нет у меня жалости ни для кого. Я ведаю магию, но не стану Равенной, и это не заслуга людей, которые как тупой скот смотрят на то, что с ними делают, и не пытаются восстать. Это заслуга папы. Только ради него! Только ради него! Он не перенёс бы, если бы его дочь стала монстром.       Он соглашается. Не знает кто я, но соглашается. Таких отзывчивых на магию людей ещё поискать. Это приятно. Мы идём по лесу. Снова взрывается отвратительный гриб-дождевик, и я вижу змей, готовых заползти на меня. Мой спутник срубает ветку: — Лес питается твоими страхами, — сурово говорит он.       Серьёзно? Ты учишь ведьму, чем питается этот лес? Да над ним же облако чёрной магии! Неужели не видно?! Так и бредём дальше до опушки. Спускаемся к реке…. Изгнанницы. Они такие сильные и такие слабые одновременно. Они режут свои лица, чтобы не стать добычей для Равенны. Они не сдались, и они храбры. Их я приближу к себе. Слишком много сил потребуется на восстановление королевства…. Мы все живы, но запах костров, плач перепуганных детей, трупы не успевших убежать, плывущие по реке, мне ещё долго будут являться в кошмарах.       Мой Охотник хотел уйти от меня. Это неправильно, нельзя давать столько воли своим людям. Чем дальше от Равенны, тем здоровее места и проще ладить с моей магией. Снова пускаю чары, и уже в Эрике, так его зовут, преобладает чувство вины. Теперь он считает своим долгом защитить будущую королеву. Это похвально!       Я недовольна. Уильям нашёл нас. Красивый, сильный и уверенный, живший рядом со своим отцом в то время, когда я гнила в тюрьме. Он смотрит на меня, на гномов, на Эрика. Он рад, что я жива и пытается возродить нашу дружбу. Той дружбы нет, но есть необходимость, и я буду притворяться, чтобы получить поддержку войск Хамманда. Старый герцог не должен потерять надежду на королевскую корону для своего сына, и я расходую магию на лечение, хорошее отношение к себе, лучи надежды. Я знаю, что смогу победить, нужно только напрячься.       Я, кажется, умерла. Боже, так глупо купиться на трюк мачехи. Да, опыт коварства у неё поболее моего будет. Одно дело - видеть сквозь сны и магию, другое — применять на практике. Я ничего не чувствую, но со стороны вижу, как Уильям целует меня. Я вижу, как меня обмывают и наряжают во всё белое. Невеста Христова. Так глупо проспать своё государство. И почему я не поднимаюсь в Рай, не падаю в Ад?       Горячо. Ой, как горячо. Эрик плачет? Не думала, что он способен. Он оплакивает мою участь? Или он оплакивает свою жизнь? Скорее второе, он слишком эгоистичен и это надо использовать. Дышать становится легче, я открываю глаза. Боже, я воскресла!       Люди всегда такие эгоистичные и самоуверенные. Все хотя освободиться от ига Равенны, но выйти на бой они не хотят. Считают, что если я воскресла, то прекрасно справлюсь сама. А что? Идея, я, семь гномов и охотник! Великий отряд! Уильям молодец! Вон как авторитет себе набивает в глазах народа. Просит меня отдохнуть, отоспаться, а сам поведёт людей в бой. Нет, мой милый друг, у Табора может быть только один правитель, и это буду я, но и ты не останешься без награды. Мне плохо и больно, я трачу магию, призываю и пробиваюсь через равнодушие, страх и глупость. Это трудно, но не будь я дочка короля Магнуса, если не справлюсь. Они готовы идти в бой.       Помнится, Эрик показывал мне, как бить кинжалом в сердце. Безо всякой жалости, со злостью, ненавистью, желая убить. Он не думал, что я справлюсь. Наивный, я насмотрелась на такое, что мне не будет страшно. Главное, чтобы была веская причина. Моё королевство — достаточная причина….       Я стою над трупом Равенны. Старая, высохшая мумия. Сколько же веков ты причиняла людям боль в угоду своим обидам и амбициям? Глупая, так и не выросшая девочка. Мне не жалко её, я чувствую, как отнятая жизненная сила рвётся потоком наружу, рассеивается в воздухе, вливается в корни деревьев, питает жизнью источники. Это прекрасно. В этом году будет лето, пусть короткое, но будет. Может быть, даже сможем собрать урожай. Главное сберечь то, что с таким трудом завоевали. Уильям хороший воин, и я сохраню жизнь роду герцога Хамманда, хоть и доверия больше нет. Всё же нужна стабильная опора моей власти….       Как же меня утомила коронация. Епископ благословляет меня Божьей Милостью. Несчастный трус, но с этим я потом разберусь. Подпускаю магию, и веточка в моих руках цветёт. Дверь в тронный зал открывается, и Эрик хочет уйти. Я не позволяю, посылаю в его адрес волну отчаяния и страха. Знаю, что он не откажет мне.       Тепло! Я наконец-то в своих законных покоях. Гардероб Равенны уничтожен, зеркало тоже, вместе с духом, обитавшим в нём. Кутаюсь в тёплое одеяло и мне хорошо. Горячий чай — это тоже прекрасно. — Ваше величество? — Эрик опускается на одно колено. — Ах, зови меня по имени. Мне так страшно. Страшно. Я до сих пор трясусь, — я начинаю плакать. — Белоснежка…. — А людоедство это кошмар, — зябко обхватываю себя за плечи, — когда я бежала, я видела…. Стук в дверь и входит Уильям. Продолжаю рассказ уже при нём. Он мрачен, Эрик задумчив. Они оба кивают и покидают меня, а ночью из панорамного окна своих покоев я вижу, как они седлают коней во главе небольшого отряда. Я знаю, они никого не пощадят. Мои воины, мои цепные псы. Эрик и Уильям.