А что, если...

      Ты можешь себе представить ситуацию: можно вызвать кого-то с того света. Да, эта встреча не будет длиться долго, всего пара минут, но всё же. Есть возможность встретиться с Куртом Кобейном или Джоном Ленноном, поговорить с Пикассо или с Моцартом, сфоткаться с Аланом Рикманом или с Майклом Джексоном. Но я бы вызвала именно тебя.       Да, да, я знаю. Ты думаешь, что я сентиментальная и глупая, раз я не смогу воспользоваться возможностью увидеть мечту, но, знаешь, ты гораздо дороже всех моих мечтаний вместе взятых.       Что мы с тобой будем делать в течение этих двух минут? Не знаю как ты, а я буду молчать. Серьёзно. И смотреть тебе в глаза. Может ты скажешь, что это глупо, что нужно пользоваться моментом пока не поздно, но я не знаю, что тебе сказать. Да. Вот так.        Ну правда, о чем говорить? О том, что я скучаю, ты и так прекрасно знаешь. О том, как без тебя тяжело, догадаешься: я не стала бы тебя просто так дергать. О слезах в подушку тебе расскажут мои красные глаза и круги под ними. Об успехах? Но у меня ничего не получилось бы, если бы не ты. Моя жизнь без тебя не та, что была раньше. Когда-то я была жуткой болтушкой. Теперь нет. Некому говорить. Нет того, с кем можно поболтать.       Может быть еще я буду плакать. Но я не уверена. Ведь плакать при такой встрече просто грешно. Поэтому я точно буду улыбаться.       А ты? Ты заплачешь? Ты расскажешь мне о своей скуке по мне? О мыслях обо мне? О своих мечтах об этой встрече? Или проклянешь меня сейчас за то, что я и после смерти не даю тебе покоя? Если так, то не переживай: я не задержу тебя.       Но даже если заплачешь, я все равно не скажу ни слова. Это неправильно. Мы просто будем смотреть на эти дорожки воды, бегущие из столь родных глаз. И только в конце, когда ты уже станешь таять, ведь мертвые не уходят, они тают, я, возможно, постараюсь стереть слезы с твоих щек. Но у меня не получится. Уже не получится. Мои руки просто пройдут сквозь твое лицо. Также и ты: пропустишь мое влажное и красное лицо через свои ладони и исчезнешь. Только твои глаза отпечатаются на сетчатке моих глаз и останутся там до тех пор, пока я не умру.       А знаешь, что будет тяжелее всего? Нет, не уйти. Уйти с того места, где мы встречались, будет, на удивление, очень легко. Ведь я еще вернусь, чтобы снова увидеть тебя на том же месте, пусть и в своем воображении. Тяжелее всего будет стереть слезы с лица. Я все еще буду чувствовать твои прикосновения к своему лицу и не смогу даже руку прижать к щеке. Чтобы не спугнуть тебя, не развеять это эфемерное ощущение теплых ладоней. Но вот проходит пара долгих секунд, в моей голове уже прошла чертова вечность, и раньше вроде бы мягкая и теплая ткань носового платка с запахом лимонного стирального порошка уже упирается в раздраженную и красную кожу. На самом деле платок нифига не теплый и мягкий. Он как будто из наждачки сделан. Царапает и вредит. И вообще, кто мне дал этот чертов платок: ведь на нашу встречу я бы никого не позвала. Это слишком личное.       Я не позову тебя сразу же. Пройдет несколько лет с нашей последней, живой встречи, прежде чем мы снова увидимся. Глупо делать так, чтобы всё, чем я тебе запомнюсь, останутся мои красные глаза, сорванный голос и бестолковое какое-то лепетание. Лучше уж вообще не запоминаться. Никак, ничем.       А что нас объединяло? Этих вещей осталось не так уж много. Резинка, свисток и маленький кусочек высохшей давно ветки. Настолько хрупкий, что я даже боюсь к нему прикасаться, поэтому храню строго в шкатулке и никому не показываю. Слишком дороги для меня эти воспоминания.       Резинка. Да-да, та самая, которая из-за тебя путалась в моих волосах. Из-за которой я выглядела, как трехлетка в садике с "пальмочкой" на голове. И та, из-за которой твой звонкий смех всегда разносился по всему двору, а вместе с ним и моя ругань. Сейчас я бы и сама посмеялась с этой твоей выходки. Но не могу.       Свисток. Тот, который мы нашли с тобой на старом чердаке. Армейский, громкий. Ни у кого такого не было кроме нас. Все ребята завидовали, а взрослые всегда ругались, стоило лишь дунуть в него. Всегда пугал окружающих своим шумом. Теперь уже я взрослая и понимаю, почему на нас тогда ругались. Всё изменилось после твоего ухода, я тебе это уже говорила? Уже не ругаются, не кричат. Лишь грустно вздыхают и шепчутся. С чего бы это?       Кусочек ветки бабушка уже не раз и не два порывалась выкинуть в печку. Ну как же она не понимает, что это не мусор, а обломок стрелы из самодельного лука, добытый с таким трудом у сторожевого пса Дира. Тот лук, как и стрелы, сделал именно ты. И обломок тоже достал ты. В моей жизни ты всегда играл огромную роль. И этот кусочек прямое тому доказательство.       Может быть когда-нибудь эти мысли перейдут на бумагу и спрячутся в конверте. Сложатся в стопку таких же конвертов на столе, а потом пожелтеют от времени и истлеют. А может их кто-то вскроет и прочтет. Или закопает в землю. Или сожжет вместе с этим треклятым покосившимся от старости письменным столом. Мне все равно, что с этим будет потом.       Я закрываю эту лавочку. Замолкаю. Финита ля комедия. Наш молчаливый диалог прекращается. Теперь я просто буду ждать нашей встречи.