Часть 1
22 мая 2020 г. в 18:01
Во рту мерзко пересохло, а в носоглотке отчётливо проступал дух скисшей мусорки.
Кристиан со стоном скатился с застеленного газетами матраца на обшарпанный пол. Пол явно был настроен против его затёкшей тушки, поэтому в длиннопалую ладонь, пытающуюся нашарить очки, незамедлительно впились несколько заноз. Очки нащупались на расстоянии вытянутой руки и были целы, если не считать немного помятых дужек. Уже хорошо. Открывая глаза, Флаке буквально мог услышать, с каким скрипом это происходит: под веки будто насыпали песка и хорошенько высушили получившуюся инсталляцию на ветру.
Полумрак комнаты с отчётливым запахом кирпичной крошки, свежезамешанного бетона и чего-то едва уловимо деревянного давал понять, что день начался вообще отлично, ведь проснулся он не в вытрезвителе или чёрт пойми где, а в их с парнями Берлинской квартире, где, несмотря на сквозняки и вечный ремонт, можно было почувствовать себя дома. Конечности затекли и ныли, шея ни в какую не хотела распрямляться, голову словно ночью распотрошили сороки и нашпиговали всем своим звенящим богатством, прежде чем замаскировать свой тайник его выжженными патлами и улететь куда бы то ни было по своим птичьим делам. Мысли кружились и ускользали не хуже воображаемых сорок, поэтому, пока Лоренц сумел сфокусировать зрение достаточно, чтоб выдернуть проклятущий подарок незашкуренных половых досок из ладони (а заняло это порядочно времени), ничего кроме «водички бы» в его похмельную голову не пришло.
«И сижечку», — продолжил он своё насущное размышление, со второй попытки принимая горизонтальное положение, благополучно плюнув на саднящую руку. Ни одного оформленного воспоминания ни из вчерашнего вечера, ни в принципе из всей последней недели в голове как-то не возникало, немного мерзкий осадок плескался в подсознании, но не сказать, чтобы сильно беспокоил. Покурить и найти воду было сейчас гораздо приоритетнее, чем заниматься самокопанием.
Длинный коридор коммуналки казался подземным тоннелем с ярким пятном залитой солнцем кухни в конце, а сам Флаке чувствовал себя чересчур длиннолапой землеройкой — во всяком случае, уровень развития зрения и умения управлять конечностями точно соответствовал. Не обращая внимания на незначительные детали интерьера вроде Шолле, копающегося в водружённой на стол жестяной пепельнице, он в два нетвёрдых шага пересёк крохотное помещение кухоньки, остановившись аккурат перед ржавеющим краном над мойкой. Глядя на то, как парень пытается повернуть рычаг холодной воды негнущимися пальцами, никто бы не признал в нём пианиста. Но, к счастью, никого на кухне не было. Белка не в счёт, конечно же.
Подождав, пока основная часть ржавчины сольётся с первым потоком воды, Кристиан жадно присосался к крану, цепляя зубами холодное железо и обхватив его губами не хуже девушек с лоснящихся страниц журналов, бережно, но не очень надёжно припрятанных Хайко в комнате. Живительная влага отдавала хлоркой настолько сильно, что в любой другой ситуации заслезились бы глаза, но сейчас это было высшее благо, которое привнесло в лично его жизнь человечество.
Холодные струи мутной водопроводной воды стекали по подбородку и несвежей рубашке, заставляя ткань прилипать к тощей груди, а мальчик всё никак не мог напиться, просто наслаждаясь ощущением успокаивающегося головокружения и фиолетово-синими кругами, плывущими под опущенными веками. Наконец он оторвался от животворящего источника, бережно снял очки и сложил на бортике раковины. Только немного плеснув в лицо холодными каплями, он уже почти проворно надавил на рычаг, останавливая воду, и поднял взгляд на треснутый кусок зеркала, чёрт пойми зачем прибитого над кухонной раковиной. Вероятно, вечно занятая ванная мотивировала кого-то из жильцов на такое неординарное дизайнерское решение. Но его волновал совсем не этот факт. Его волновало его отражение.
По своему скромному мнению, красавцем он никогда не был, но каждое лето убеждало его в том, что оставшуюся часть года он просто не ценит, что имеет. Громкий вымученный стон пронёсся по всему панельному домишку, сотрясая тонкие стены.
— Ты чего? — подпрыгнув от резкого звука, Цвен рассыпал море окурков по всей поверхности застеленного клеёнкой стола.
— Они, — Крис ткнул пальцем в свою щёку, выразительно морща губы. — Сейчас что, май уже?
Рихард непонимающе уставился на явно сбрендившего с перепоя клавишника.
— Будто мухи через ситечко обгадили, — тем временем продолжал ворчать этот самый алкоголик, водружая очки на кривую переносицу.
Приглядевшись, Круспе наконец понял, что вызвало такую бурю негодования. Веснушки. Несколько десятков маленьких рыжих пятнышек расположились на впалых щеках и фактурном носу. Солнце за грязными окнами словно в насмешку подпитывало своё творение проказливыми лучами, солнечными зайчиками отражавшимися от толстых линз и играющих на разукрашенном лице.
— Да ну, — гитарист задумчиво почесал основание неряшливых дредов перепачканном в саже пальцем. — Ты просто Солнцем поцелованный.
— Никем я не целованный, — вмиг вспыхнул Кристиан, заливаясь краской до самых корней сожжённых перекисью волос, и попытался перевести тему. — Курить есть что?
— Что найдём — всё наше, — Круспе кивнул на распотрошённую пепельницу, украдкой заинтересованно поглядывая на собеседника. — А ты что, совсем-совсем ни с кем не целовался даже?
Лоренц красноречиво проигнорировал вопрос, падая на колченогую табуретку и начиная придирчиво осматривать ближайшие к нему бычки. Тема личных отношений определённо не была его любимой. В свои двадцать с небольшим лет он прекрасно осознавал, что ни с кем ему не светит, ведь природа обделила его внешностью, сполна компенсировав умением шутить много и не в тему. В общем, шансов вообще по нулям, особенно когда рядом постоянно трётся кто-то обаятельный вроде Хирше.
— Я всё понимаю, пей до дна, кури до фильтра, но тут, походу, прямо с фильтром, — уныло констатировал он, разгребая сигаретные трупы и преисполняясь пониманием, что здесь и одну затяжку докурить нигде не осталось.
Подняв голову от воняющей табаком свалки, он почти нос к носу столкнулся с Цвеном. Тот смотрел как-то странно: так на котят смотрят, или девушек своих, которые тоже что-то по кошачьи милое сделали. Ну, на гитару так посмотреть можно, в конце концов. Но никак не на него, не на Флаке.
— Эээ… Ш-шолле… — Крис даже весь растерялся.
Рихард осторожно провёл кончиками мозолистых пальцев по острой скуле клавишника, размазывая пепел на манер боевого раскраса. Было в этом движении что-то настолько нежное, что аж в груди щемило. В один миг полные тёплые губы Цвена оказались на тонких, потресканных, да ещё и пахнущих перегаром его собственных. Это практически целомудренное прикосновение не длилось слишком долго, однако его было достаточно, чтоб сердце рвано ёкнуло, а в горле собрался комок, словно скрученный из тысячей чувств и мыслей. Кристиан так и сидел, ошеломлённый, тихий и неподвижный, только моргал часто.
— Получается, ты — С-солнце? — смущённо выдавил он наконец.
— Что? — Белка если и ожидал какой-то реакции, то не пространного вопроса.
— Если я поцелованный Солнцем, — терпеливо, почти по слогам, словно ребёнку, начал разъяснять Лоренц. — То естественно, единственный, кто меня целовал — и есть Солнце.
Круспе просто молча сидел на своей табуретке и, кажется, впервые в жизни не знал, что ответить. Солнце всё также бесновалось на щеках парня напротив, очки были всё столь же нелепы, лицо нескладное, как и всегда. Однако теперь солнечный свет словно шёл ещё и изнутри этого угловатого юноши — в настолько счастливой и тёплой улыбке растянулся его широкий рот. В груди самого Круспе словно билась птица навстречу этому свету.
Он молча протянул Лоренцу выуженный со дна пепельницы окурок, подающий больше всего надежд, что хоть на один затяг его хватит.
Обоим было тепло.