День 21

      — Ну и раздобрел ты на инспекторском пайке, Иен!       — Подчинённые подкармливают.       — Как ты, как семья? Сонора всё такая же обаятельная чертовка?       — Я в порядке, дети тоже. Сонора не меняется, не завидуй.       Меня разбудили разговоры и смех. Открыв глаза, я обнаружила нас стоящими под вышкой блокпоста. Пока я спала, мы добрались до границы Промежуточной и Мёртвой зон, прошли «коридор» дезинфекции и могли теперь выбраться наружу, правда, только в спецобмундировании. Военная база находилась ещё в получасе езды отсюда. Распахивая дверь, я вытянула затекшие ноги, хрустнула шеей, жаль, не могу до неё добраться чтобы размять — перчатка скользила по ткани костюма словно мыльная.       — Майор Эшер отменил приказ. Из-за шторма въезд любого стороннего автотранспорта запрещён. Отдохните тут до утра, а потом обратно дуйте.       — Мы сюда пёрлись всю ночь не для того, чтобы нас развернули, Джек.       — Таков приказ, Иен. Ничего не могу поделать.       Офицер юркнул обратно в свою будку, оставив нас наедине с неоспоримым фактом — мы гнали сюда зря. Свет погас, на отсутствие движения сработал датчик.       — Какого хрена? — возмущению моему не было предела, я хотела было высунуться и качать права, но Максвелл осадил меня.       — Вернись в машину, Белл.       Я с грохотом захлопнула за собой дверь. Иен сел обратно на водительское кресло но вместо того, чтобы завести мотор, взялся за коммуникатор. Я подглядывала через плечо — он набирал неизвестный мне номер по памяти. На том конце долго не брали. Половина шестого утра, даже сирена ещё не успела провыть.       — Здравствуй, Хоуп, прости, что разбудил.       Если он звонил той самой Хоуп, которая занимала кресло в Объединённом правительстве и жила в глубине материка, то там вообще была глубокая ночь… И откуда у Максвелла её личный номер?       — Эшер решил аннулировать твой приказ. Ссылается на шторм, безопасность и так далее… Да, я понял. Я подожду, спасибо, Хоуп. Да, я в целом неплохо, а ты? Прости ещё раз за беспокойство… Доброй ночи, — он отключил связь.       — Не знала, что ты так близко знаком со Стельман, — словно бы невзначай бросила я, но, как оказалось, попала в точку.       — Да, было дело… — он криво улыбнулся и застучал пальцами по рулю.       — До Соноры или во время?       — Конечно до. Я не изменяю своей жене.       Он притворно нахмурился, и следом улыбнулась. Не скажу, что личная жизнь Максвелла вызывала у меня горячий и очень живой интерес — я вообще редко интересовалась чьей-то личной жизнью, считая это неприличным, я просто всё ещё пыталась — училась — проявлять участие. Задавать вопросы, а не лезть в досье. Чувство вины за то, что я своровала личную информацию Браунинга, снова всколыхнулось во мне, заставило сжать губы и заткнуться.       — Мы вместе в Академию поступали, — пояснил Максвелл, но я больше не слушала его. Мне хотелось позвонить Нэлл и попросить у неё таблетку для совести. Или убедить себя в том что это действительно была необходимость, а не любопытство и желание проверить от и до человека, который активно пытается стать мне кем-то большим, чем просто коллега. Привычка искать во всём подвох въелась в меня и уже, наверное, никогда не отпустит. И я всё ещё не знала, как ко всему этому относиться.       Внизу снова вспыхнул свет, дверь распахнулась, и офицер снова спустился к нам.       — Майор звонил. Проезжайте.       Он был в недоумении, но виду не подавал. Связи Максвелла наверху сработали оперативно. Хотелось надеяться, что это будет единственная препона на нашем пути.       Сумерки истончались, превращаясь в сине-фиолетовую дрожащую взвесь, впереди я увидела очертания длинных двухэтажных зданий военной базы, выныривающих из тумана, словно призраки. Щиты, огромные, как космические спутники родом из прошлого, блестели до рези в глазах, ловя первые лучи солнца. Это зрелище захватывало меня, заставляя втягивать от напряжения живот и щуриться, чтобы настроить резкость. Неужели я делаюсь близорукой?       На базе взвыла сирена. Этот звук докатился до нас эхом, рассыпался на десятки точек, и, казалось, звучал теперь и сверху, и с боков, и снизу. Я припала спиной к сиденью и поёжилась: пока я любовалась величавостью щитов, у меня вспотела спина, теперь меня знобило. Чёртов герметичный пластиковый мешок, а не костюм!       Майор Эшер и сержант Ньюман, его помощник, встретили нас у входа в главное здании базы. Они были в чёрных костюмах спецзащиты с метками военной комендатуры на рукавах. Мы вышли из машины, они поприветствовали нас сухим кивком головы. В маске были плохо видны их лица, но выражение глаз майора говорило само за себя.       — Благодарим за радушный приём, майор, — хмыкнул Максвелл.       — Инструкции, вам ли не знать, — глаза Эшера сузились до щёлочек, обрамлённых паутиной мелких серых морщин, однако, тон его голоса остался благодушным, пусть и деланно. — Не будем забывать, что кроме теорий и догадок у вас ничего нет, и я бы ни за что не санкционировал ваше пребывание на территории Мёртвой зоны в такое время, если бы не протекция вам сверху. Стоило направить все материалы нам, мы бы разобрались сами.       — Или забыли на фоне других, гораздо более важных дел. Мы будем метить территории или начнём работать? — не выдержав, вступила я.       — Это ваша секретарша? — не удостоив меня личным обращением, спросил майор, обращаясь к Максвеллу.       — Инспектор. Инспектор Белл.       Майор сделал удивлённое лицо, но тут же снова принял строгий вид. Я не могла не заметить, как пробежала по нему тень надменности и даже некоторого отвращения. На военной службе женщин не было, но меня это волновало мало. Со мной им придётся считаться.       Мы прошли коридор дезинфекции, где мне пришлось раздеться до нижнего белья. Я старалась мысленно отгородиться от сальных взглядов служащих, делать всё максимально быстро и не отсвечивать — я была одна среди полутора сотен мужчин списочного состава, и собственная безопасность меня волновала сейчас гораздо больше, чем гордость. С самого учреждения Отдела военные вели с нами холодную войну, и спустя десятки лет это воспринималось как данность — я была готова к презрительному отношению, а в моём случае, презрительному вдвойне, ведь я была женщиной. Военные получали отпуска в Чистую зону раз в полгода. Раз в полгода они могли видеть свои семьи, своих жён, ходили слухи, что самые оголодавшие использовали для плотских утех новобранцев посимпатичнее… Я не верила слухам, но проверять их не собиралась.       — Пошли, — Максвелл встретил меня у выхода из зоны дезинфекции.       На нас были простые белые комбинезоны, на территории главного корпуса базы можно было ходить без респираторов. В здании не было окон, полная герметизация и подача очищенного кислорода позволяли забыть о риске заражения. Океан был в десяти милях от нас, я никогда в жизни не была так близка к источнику смерти. Я шла за Максвеллом, не отставая, он шёл по коридорам базы, словно откомандировался на гражданскую службу только вчера. По пути нам никто не встретился. Иен завернул за угол и открыл передо мной дверь. Оттуда тянуло кофе.       — Здесь своя плантация. Настоящий кофе, а не химический субстрат с кофеином.       Кофемашина выдала нам два американо, и я, закрыв глаза, с наслаждением втянула носом одуряющий, терпкий запах.       — Чёрт, Иен, почему ты ушёл в отставку? Я бы душу продала за эту чашку.       Иен усмехнулся, я тоже. Напряжение постепенное отпускало, сонливость уходила. Мы просто сделаем дело и уедем, и я забуду это скотское отношение, как страшный сон.       — Ушёл из-за несовпадения принципов, так сказать. Да и к семье хотелось быть поближе.       Я понимала, о каких принципах он говорил. Давление военных на Новое правительство давно превратилось в историческую справку, но разногласия не утихали ни на минуту: они считали, что военное положение сняли слишком рано.       Я убедилась в этом на личном опыте, когда осталась одна в архивах технического отдела. После кофе мы с Иеном разошлись: я искала видеозаписи за период, указанный в протоколе недавнего совещания, где Браунинг выдал нам свою теорию обитаемости Пограничных зон. Параллельно я скачивала данные метеорологических щитов, которых не было в общем доступе: мне нужны были все возможные, из которых аналитики потом составят целостную картину. Этого не было в нашем допуске, но и прямых запретов у меня не было тоже.       — Вы копаете везде и нигде одновременно. Вы что-то конкретное ищете?       Нет, появление майора Эшера не было внезапным — я слышала шаги, слышала, как открылась дверь, я не ожидала, что именно он почтит меня своим личным присутствием, а не его помощник. Я не сразу нашлась, что ответить.       — Мы уже обсудили с вашим руководством укрепление границ в квадрате, на который указали ваши аналитики. У вас есть ещё какие-то вопросы? Может, стоило спросить?       — Следы присутствия посторонних в Мёртвой зоне. Это я ищу.       Я отлипла от экрана и развернулась к нему. Он был в простом камуфляжном костюме, без знаков отличия, на шее у него болтался респиратор, на поясе — кобура. Короткая стрижка делала его лицо похожим на прямоугольник. На вид ему было не больше пятидесяти лет, он был сух, жилист и очень собран — если бы я вздумала дёрнуться, то уже лежала бы лицом в пол.       — Ладно, опустим то, что такое в принципе невозможно, — он снисходительно хмыкнул. — Скажите мне, а как вы поймёте, кто здесь посторонний, а кто нет?       — Кто-нибудь мог подойти к океану? Чисто теоретически? — я проигнорировала идиотский вопрос. Допрашивать сюда приехала я, несмотря на то, что на особое содействия с их стороны я могла не рассчитывать.       — Вы с ума сошли.       Утвердил Эшер с каменным, абсолютно уверенным лицом. Я видела, он пытался играть на моих эмоциях, вывести меня и, наверное, довести до слёз, чтобы после с гордым видом победителя и ядовитым «баба» на языке, удалиться, но… Не думала, что когда-нибудь подумаю такое, но спасибо Патрику за моё хладнокровие, я теперь сама себе завидую.       — А что насчёт Шарлотты Браунинг? Как удалось ей?       — Она жила здесь, — помедлив, ответил майор, и развёл руками, словно это должно было быть очевидно. — Как видите, этот недочёт мы устранили. Здесь больше нет лишних людей.       Его последняя фраза звучала столь многозначительно, что я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Самообладание и профессионализм. Профессионализм и самообладание. Я повторяла эти два слова про себя, чтобы заглушить нарастающую, как раскат сирены, злость. Майор Эшер видел во мне лишь глупую девчонку, которая занимает не своё место, и, к сожалению, так думал не он один. Когда мне было двадцать, я с жаром отстаивала себя и готова была бросаться в бой, но со временем мой пыл утих. Я не могу изменить мир, но я могу хорошо делать свою работу. Я должна делать её настолько хорошо, чтобы к результатам моего труда невозможно было придраться.       — Я не вижу никакой пользы от вашего Отдела, — майор вальяжно прошёлся вдоль моего стола. — Вы мните себя подушкой безопасности, которая находится между нами и гражданскими, только я не вижу смысла защищать их от нас. Мы все в одной лодке.       — Дай вам волю, вы бы налепили всем штрихкоды на лоб и лишили бы население последних гражданских свобод.       — Да, потому что граждане, как вы их называете, в основном тупое стадо, которое верит в иллюзию нормальной жизни, и это после всего, — он многозначительно повёл бровью и кивнул в сторону выхода, намекая на то, что происходило за пределами стерильной чистоты военной базы. — И это стадо кричит на своих сборищах о правах и свободах, о том что океан безопасен, о вреде вакцин, без которых они подыхали бы пачками. И вы этот скот пасёте, потакаете им, изображаете бурную деятельность. Чем вы от них отличаетесь?       — Почему вы говорите это мне, а не Максвеллу? Потому что я женщина? Думаете, я не смогу вам ответить?       — Я думаю, ваше место в спальне, мисс.       — А где же ваше? Для того, кто работает в Мёртвой зоне вы слишком безмятежны, майор. Может, стоит начать, наконец, работать? Или Отдел должен работать за вас?       Я не заметила, как встала и стояла теперь, уперевшись руками в стол, у меня дёргалась губа. Этот стол стоял между нами баррикадой и, чёрт возьми, мне хотелось съездить ему по роже. Но не хотелось после болтаться дома со сломанной рукой и записью об отстранении от службы. В игру, которую Эшер затеял на моих нервах, я проиграла — он самодовольно улыбался, глядя на моё наверняка перекошенное от ярости лицо.       — Не распаляйтесь, мисс. У вас мало времени, завтра вечером ваша командировка заканчивается.       Мне больше нечего было сказать, да и не хотелось говорить. Хотелось выстрелить. Я захлопнула рот, клацнув челюстью. Я мечтала, чтобы Эшер свалил и не мешал мне думать. Хотя думать я уже не смогу, слишком взбудоражена.       — Моя жена была такой же языкастой до брака, — Эшер остановился в дверях. — Но после свадьбы стала весьма покладистой. Может, вам стоит выйти замуж?       Ухмыльнувшись, он закрыл за собой дверь. Мне хотелось кричать.       Я не стала говорить Максвеллу о нашей с майором беседе, ведь это было ожидаемо. Раздражало лишь то, что я не могла как следует ответить — здесь была не наша земля, а обвинить майора по факту было не в чем, кроме идиотизма. С Иеном мы встретились только на ужине — он контролировал работу Подразделения удалённо и проводил беседы с бойцами. На базе была шикарная кухня. Мы с Максвеллом добрались до неё только к девяти вечера — после ночной дороги и сна урывками мы питались одним кофе. Жареный картофель, отбивная и салат, три вида десерта и фрукты — это было шикарно даже для инспекции.       За дальним столом поздно ужинал или наблюдал исподтишка за нами сержант Ньюман. Он переписывался с кем-то по коммуникатору и мечтательно улыбался. Наверное, с девушкой. Сержант явно пользовался популярностью у женщин: мулат, с тонкими, нехарактерными чертами лица и светло-голубыми глазами — необычное сочетание, я и сама засмотрелась. Конечно, с чисто эстетической точки зрения, ведь мужчины, выбравшие профессию, связанную с физической силой, вызывали у меня теперь отторжение на клеточном уровне. Смогу ли я когда-нибудь снова увлечься мужчиной? Этот вопрос всплыл в моей голове не к месту и не вовремя, хотя, казалось бы, вокруг больше сотни различных экземпляров — смотри да сравнивай, но мысли мои уносились отсюда обратно, в Чистую зону, а память выдавала мне порциями мягкую улыбку, длинные пальцы, лежащие на руле, синие глаза и деликатность, идущую вразрез с тем, что я наблюдала по отношению к себе здесь. Там, в Подразделении, был свой мирок, где инспектор Белл была не бесполезной девчонкой, а кем-то действительно важным, тем, кто вызывает уважение и даже интерес, как личность. Странно, но я скучала по этому интересу на почтительном расстоянии, по невесомой поддержке и готовности всегда прийти на помощь. Наверное, поэтому я, поднявшись после заката на наблюдательную вышку, сделала фотографию и отправила её Браунингу в личные сообщения.       Отсюда океан был виден по-настоящему. И это по-настоящему было захватывающе: он был огромным и чёрным, он был живым — волны после шторма двигались лениво и неспешно, разбивались пеной о прибрежные, такие же чёрные камни. Океан был словно себе на уме, зная, что победил нас, что взял нас в плен, и теперь наблюдал за нами, как мы за ним. Меня распирало, чувства переполняли настолько, что я безумно хотела разделить их с кем-то. И никто, кроме Дэмиана, не смог бы меня понять…       «Я тебе даже немного завидую», — пришло мне в ответ.       А ведь когда-то он был к океану ближе, чем кто-либо. От океана его отделяла лишь тонкая перегородка кожи, мышц и плаценты. Интересно, он хоть раз думал об этом?       Я сделала ещё одну фотографию на личный коммуникатор прямо в окне отправки сообщения, но не успела посмотреть её.       — Здесь нельзя снимать, мисс.       Меня окликнул строгий голос. Позади, словно призрак, вырос сержант Ньюман. Его однозначно подрядили следить за нами.       — Я не получала никаких инструкций по поводу фото- и видеосъёмки…       Ньюман приблизился ко мне, его светлые глаза блеснули в темноте стеклянного купола, почти аквариума, смотровой вышки. Блеснули угрожающе. Внешность обманчива — вся его мягкая симпатичность обратилась в острые лезвия перекошенного злобой лица. Он был способен отобрать у меня коммуникатор и размозжить его о мою же голову.       — Удалите немедленно.       Смысла упираться не было, я находилась в проигрышном положении с того момента, как ступила на базу.       — Не вопрос.       Я нажала кнопку отправить, но соединение сбросилось, видимо, связь заглушили. Прежде чем стереть данные под бдительным наблюдением Ньюмана, стоявшего у меня за плечом, я всё-таки взглянула на последнее фото. Меня обманывало зрение или камера глючила, но на берегу, прямо у самых волн я увидела силуэт человека.             Конец первой части.