Цена жизни

ТАРДИС страдальчески загудела, где-то что-то взорвалось, миллиарды вспышек разлетелись в разные стороны и свет погас. Монотонное нечто гудело где-то внизу, пол дрожал, ТАРДИС летела, точнее, падала вниз, и ничто не могло ее остановить. Доктор сосредоточенно наклонился над консольной панелью и уверенно нажимал десятки кнопок в секунду. По сути, вся эта беготня вокруг нее, когда он приземляется обычно – чистой воды спектакль, потому что чаще всего ТАРДИС сама знает, что ей нужно сделать, чтобы удачно сесть, но, тем не менее, с радостью позволяет Доктору показушничать перед своими гостями, как мудрая старшая сестра порой позволяет младшему брату дерзить ей в присутствие друзей этого самого брата – ради авторитета брата, конечно же. Но в этот раз ТАРДИС действительно нужна была помощь – ее здорово трусило и швыряло из стороны в сторону, так что без уверенной руки Доктора она не могла обойтись. Раздался глухой стук, стены пошли ходуном, а Доктор беспомощно повалился на пол и, тяжело дыша, закрыл глаза. Все, что он мог сделать – он сделал. ТАРДИС не разбилась, и на том спасибо. А вообще, могла ли она разбиться?.. Доктор, проведя на полу пару секунд, подскочил на ноги и, не давая себе опомнится, подбежал к двери. Он широко распахнул обе створки и, держась за дверной проем, подался вперед. Перед ним расстилалась довольно обыкновенная картина утреннего Лондона – мостовая, наполненная людьми, которые спешили каждый по своему делу. В беспорядочной городской суете никому не было дела до синей полицейской будки, которая, казалось, стоит тут уже целую вечность, просто не заслуживает чьего-либо внимания. Доктор полной грудью вдохнул прохладный воздух – пахло осенью, сырой листвой, вафлями с карамелью, чем-то теплым, легким морозом, кофе и мокрой землей. Повелитель времени благоговейно зажмурился и, уже было, хотел вернуться назад, в свою машину времени, чтобы разобраться, в конце концов, что же с ней стряслось (в прямом смысле этого слова, ведь трясло их на славу!), как вдруг уловил тонкий, сперва незаметный, но очень важный запах. Пахло небольшим перевесом каких-то неведомых химических элементов. Где-то совсем незначительное количество каких-то атомов в атмосфере превышало ту норму, которая была присуща привычному Лондону. Доктор настороженно дышал в течение пары секунд, а затем помрачнел, осунулся, повернулся спиной к двери и, легким щелчком захлопнув ее, устремил свой взгляд в темный купол ТАРДИС. - Параллельная вселенная! Ну это же надо, а! – недовольно воскликнул он. Доктор сердито опустился на пол и, склонив голову, совсем исчез. Первая догадка, которая посетила его голову, сразу же оказалась нежизнеспособной. Та параллельная вселенная, в которой Доктор уже бывал раньше, пахла по-другому. Да и какой толк был бы от нее? Доктор мог бы отыскать одну невероятную девушку с волосами спелой пшеницы, но нужен ли был он ей, этой девчонке, которая пахла яблочной травой и чем-то невыносимо печальным? А размышлять об этом, в принципе, даже и повода не было – все равно это еще какая-то вселенная, иная, но в ней тоже есть Лондон, Доктор прекрасно знал его городские пейзажи, и мог безошибочно узнать его из сотни других городов. В общем, Доктор решил отодвинуть грустные мысли на второй план. Он не знал, где он оказался, совершенно не знал, не имел не малейшего представления – и разве это было не прекрасно? От мысли об этом глухая боль отступила от обоих сердец и Доктор легко, насколько это было возможно с ворохом запутанных чувств за пазухой, вскочил на ноги, театрально поправил бабочку и решил отправиться на небольшую экскурсию, чтобы немного осмотреться и, возможно, понять, чем же эта вселенная отличается от остальных. Спустя полчаса пешей прогулки ничего не привлекло внимание путешественника во времени – обыкновенное небо, земля, деревья, трава, люди, даже собаки – на всем, что бросалось в глаза Доктору как-будто кто-то повесил неоновую вывеску с надписью «Совершенно ничего особенного!». Мужчина недоуменно хмыкнул, устав, наконец, сосредоточенно рассматривать людей, тем самым вызывая их возмущение, и свернул в тенистую аллею, которая устремлялась вдоль какого-то водоема. Доктор неспеша шагал вперед, пинал воздух и старался не давать плохим мыслям занять его огромную голову – в общем, занимался обыкновенными вещами. И внезапно его внимание привлек голос. Голос был знаком Доктору, и он сразу понял это, потому что в последнее время ему катастрофически не хватало его, этого свежего, как летняя зелень, девичьего щебета. Мужчина ринулся вперед, буквально шагая на цыпочках и, подойдя достаточно близко, затаился за толстым стволом дуба, поросшего мхом и облюбованного семейством каких-то грибов. Он присел на корточки и сердца его замерли, по очереди. Они застыли от восторга и невероятной грусти, застыли, и никак не хотели идти дальше. На изумрудной траве, в лучах робкого, осеннего солнца сидела Клара. Ее шоколадные волосы, Доктор помнил, как они пахли – шампунем с арбузом и мятой, они сияли в серебристо-холодном осеннем свете. Из-под темно-зеленой парки выглядывало очередной милейшее платьице с затейливым узором. Девушка покачивалась из стороны в сторону, что-то говорила, голос ее сплетался в удивительную симфонию с прохладным ветром и серебряным солнечным светом, с тихим плеском воды и далеким шумом машин… Доктору показалось, что он сейчас умрет, потому что оба его сердца пришли в себя и хотели вырваться из груди как можно скорее. «Клара, - голос Доктора гремел в его голове будто оркестр. – Моя невозможная девочка, Клара. Я нашел тебя. В тысячи километров от дома – но я снова нашел тебя!». Еще секунду – и Доктор был готов рвануть вперед, нелепо обнять Клару и, схватив ее в охапку, нести в ТАРДИС как можно скорее. Но что-то в глубине души, или сознания, Доктор так и не понял, заставило его остановится. Вместо того, чтобы бежать вперед, Доктор утихомирил оркестр своего восторга и прислушался к голову девушки. В конце концов, она была здесь одна, но с кем она говорила в таком случае?.. - …поэтому всегда происходит так. – Услышал Доктор обрывок фразы. Затаил дыхание. Голос Клары был как обычно весел и одновременно серьезен, как холодный, но веселый горный ручей. Она вдохновлено читала что-то с листа, который держала перед собой. – Каждый человек, рождаясь, попадает в удивительный мир, который живет в его книжном шкафу. Он куда интереснее того, который окружает его, ведь в настоящем мире на каждом шагу маленькие пакости и большая грусть. Человек рано познает, что такое горе, и тогда книжный шкаф становится еще более надежным прибежищем его души. Каждый человек растет в книгах, и каждый, так или иначе, воспитывается ими. Каждый думает, что за большим горем следует большая радость, что в мире всего поровну и всем достается то, что положено. Каждый ждет, что с ним случится что-то особенное. Люди вообще склонны верить в невероятное – в то, что однажды в их жизни случится что-то ослепляющее великолепное, а ничего не случается. И человек ждет, ждет, забывает о том, что есть жизнь, которая начинается за пределами его книжного шкафа. Человек проживает день за днем в ожидании того, что случится что-то замечательное, что-то волшебное, а потом походит год, другой, десять, двадцать… и ничего не случается. А потом человек умирает. Умирает, прожив бесполезную жизнь, в которой не было чудес, не зная, что жизнь, о которой пишут в книгах – это его жизнь, просто чуть менее волшебная. Потому что волшебства не существует. А любые чудеса нужно делать своими руками. Конец главы! Ну и, в принципе, вообще, Конец. Клара серьезно опустила стопку листов на землю и, замолчав, уставилась куда-то вперед. Потом вскинула руки вверх и улеглась на землю, так, что Доктор смог увидеть ее смешной нос и напряженные брови. - Как думаешь, это не слишком? Я не знаю, как можно еще выразить все то, что я чувствую. И я не знаю, можно ли это отдавать в издательство вообще… - спросила Клара тишину. – Ну конечно, сначала я говорю, что волшебства не бывает, а потом пытаюсь спросить твоего совета. Конечно же, тебя тоже нету, как не бывает и чудес. Все равно, мам, я по тебе скучаю, и, надеюсь, вопреки всему, ты как-нибудь услышала это… Девушка опустила руки и снова взялась перебирать листочки в толстой стопке. Доктор замер. Снова в груди творилось нечто невероятное. Вся та боль, глухая, тупая, которую, казалось, Доктор научился усмирять,словно неточеный нож, вонзалась в оба сердца. Последний повелитель времени судорожно схватился за жилетку и, отвернувшись от Клары, беспомощно уселся, прислоняясь спиной к дереву. Он снова опустил тяжелую голову. Он понял, чем отличалась эта вселенная. Он осознал. Эти несколько атомов, которые делали этот мир совершенно другим – так пахла Клара. Живая, самая живая из всех живых. Эта вселенная была создана кем-то, чтобы Клара жила. И горло Доктора сдавили слезы. Он скомкал все свои чувства, так поступают обычно с ненужными бумагами на рабочем столе. Он бессильно съежился и обхватил голову руками. Он не может забрать ее отсюда. Потому что тогда эта вселенная потеряет смысл. Вся эта вселенная, мириады планет, галактик, звезд, солнц, целый млечный путь и вся Земля – все это создано для того, чтобы эта Клара сидела и читала здесь совершенно грустную историю, героем которой она и есть. Доктор встал. Ноги не слушались его. Он сделал пару неверных шагов вперед, споткнулся, слава Богу, не сильно нашумел. Клара его не заметила. Доктор пошел быстрее, быстрее, затем еще быстрее, а затем и вовсе побежал вперед. Он знал, что не имеет права отбирать у нее ее настоящую жизнь. Он понимал, что никто, по сравнению с тем, что сотворило весь этот мир ради одной девушки. Девушки, которая сотню раз спасала Доктора, и которую он не смог спасти. А теперь самое большее, что он может сделать для нее – оставить ее жить в этом самом настоящем мире, каждый миллиметр которого создан во имя Клары. В ушах свистел холодный ветер и откуда-то невыносимо пахло арбузом и мятой. Доктор не выдержал и позволил сердцу, и одному, и второму, дать слабину. Хрусталик одинокой слезы сорвался и исчез в потоке осеннего ветра.