Длинные ряды шкафов из светлого дерева освещались сверху дневным светом сквозь стеклянную крышу. За столами сидели мужчины, выглядевшие как типичные профессора университетов — в грязного цвета рубашках и вязаных жилетках. Все поголовно в очках, и Гарри почти сливался с ними, его оттеняла лишь идущая рядом Тонкс с любимым цветом волос — розовым.
Они подошли к миловидной старушке, сидевшей над журналом о садоводстве.
— Мэм, вы не могли бы мне помочь выбрать книгу? Это очень важно.
Женщина неохотно отложила журнал и будто бы удивилась, что ее не приняли за мебель и разглядели в ней человека.
— Что вас интересует, юноша?
— Что-то, что поможет мне распознать преступника. Видите ли, ситуация такова, что мне нужно понять, как распознать грабителя, и подкрепиться профессиональной литературой не помешало бы, — без колебаний ответил Гарри.
Наверное, это был частый запрос, потому что библиотекарь не подала признаков изумления, посмотрела на Гарри и Нимфадору так же, как на журнал, и неторопливо ушла в закуток. Поттер не был уверен в правильности постановки предложения, но другого придумать не смог.
— Если Грюм узнает, что я опять помогаю тебе, то к стене он прижмет нас обоих, — весело сказала Тонкс, топчась на месте.
— Не хочу оскорбить, но мне казалось, что, работая в аврорате, помимо храбрости, вы взвешиваете решения.
Гарри не стал бы, как Тонкс, повторно содействовать людям, которые однажды его подвел. Что ей двигало, ему было непонятно, но она была одной из немногих, кто излишне не осторожничал, и упускать такое было немыслимо. Благодаря ее болтливости, он знал, что дела Ордена продвигаются стабильно, то есть — плохо.
— Аврорат — это в первую очередь риск, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю! Мы нацелены на бой, а стратегии — это уже не в нашей компетенции.
Хуже и быть не могло. Толпа натренированных боевой магией людей без должных навыков мышления. Почему Министерство держало такую сомнительную организацию у себя под боком, было загадкой. Абсурдность и легкомысленность волшебного мира поразила бы маглов. При всей нелюбви к Грюму, нельзя было не оценить его способностей стратега, это был редкий волшебник, не сильно полагающийся на магию и пользующийся мозгами. Под его уздами аврорат имел право на существование.
Женщина принесла ему стопку книг, но Гарри решил взять только одну, чтобы не погрузить себя в рассуждение и не потерять время над сравнением подходов у разных авторов. Среди претензионных названий по типу: «Распознай лжеца за 20 минут» и «Тайны агента ФБР», он выбрал скромную книгу с блеклой обложкой и с аннотацией, обещавшей посвятить в психологический мир преступников и жертв.
Подписав бумажки, Гарри торопливым шагом пошел на Гриммо, стараясь оставить Тонкс позади себя. Утром у него заболел шрам, боль была пульсирующей, и мазь мадам Помфри лишь немного притупила ее. Что бы ни происходило, он знал, что это плохой признак. Это означало, что рядом есть сгусток темной магии, и на него нахлынет это отвратительное чувство иррационального страха и мрачности.
С недавних пор Гарри задумался о своей странности, которая была странной даже для него — ему часто казалось, что в его голове будто обитают две личности. Он перерыл еще на каникулах все монографии о диссоциативном расстройстве и понял, что оно, во-первых, не доказано, а во-вторых, даже наполовину не сходится с его симптомами. Дело было в другом, и самой главной проблемой было то, что эти две личности были очень похожи и даже ощущали себя родственными.
Раньше он назвал их «Гарри» и «Гарри Поттер», потому что второй показал себя в полной мере в магическом мире, а здесь фамилия Поттер обладала ореолом славы, но теперь он назвал это «Гарри» и «Не Гарри».
Не Гарри хитро маскировался под него или и в самом деле был всего лишь похож, но существовала радикальная отличительная черта — он был склонен на резкости и совершенно не умел испытывать радость и положительные эмоции. Именно эта часть напала и захотела уничтожить невинного Маклаггена, и иногда вбрасывала мысль: «Они ведь знают, что я могу столкнуть их с лестницы?»
Все сводилось к Годриковой впадине, там произошло нечто ненормальное, что даже для Волдеморта обернулось неудачей. Осталось старое тело, душа улетела через портал или нору в прошлое и вселилась в молодое тело. Когда Гарри рисовал приблизительную схему норы, он едва ли мог представить реализацию таких метаморфоз.
Чтобы все понять и вывести правду наружу, придется вооружиться как и магией, так и наукой. И если с научной точки зрения Гарри с треском пополам мог приблизительно объяснить некоторые волшебные явления, то все эти уловки с душой и омоложением ничему не поддавались. Ведь существование души не доказано.
Гриндевальд посоветовал ему поговорить с Дамблдором, но не торопиться вводить того в курс дела о крестражах. Что-то заставляло Геллерта проявить в ту ночь большую осторожность к Гарри и избегать прямолинейности.
Он поддержал его теорию о том, что невозможно получить второй шанс на жизнь без побочных эффектов.
— Поттер, зная ваши привычки, я пока воздержусь от подробностей, иначе вы натворите неисправимых дел. Но советую вам внимательно проанализировать самого себя. Вы ведь знаете, что обычные люди, поставь их передо мной, тыкнули бы мне в лицо все мое прошлое? А вы молчите, потому что у вас нет эмпатии, как бы вы ни старались, но эмоции людей вы не чувствуете. Это, кстати, и породило ваши ошибки. Представив себя на месте других или просто уловив инстинктивно нужный тон, вы бы догадались, что Ландаж вас дурил с самого начала. Это тот самый человек, который лжет, даже когда это не имеет смысла, а вы смотрите на людей с позиции объективных причин. Искуснее врага и не придумаешь.
— Я пытаюсь, на самом деле пытаюсь, — возразил Гарри. Он пробовал вообразить себя Забини или кем-то еще, даже просыпалась зависть, потому что казалось, что тем легче, чем ему. Суть эмпатии он так и не понял. — Но… не могу.
Разговор был неприятным, потому что затронул то, что вызывало в Гарри мощный приступ раздражительности. Никаких сравнений, даже если это способ аналогии.
«Да, мы очень похожи».
Это было злой иронией. Разве могли люди со столь схожим набором качеств быть врагами, желающими друг другу смерти? Характеристика чуть ли не одинаковая, но к одному результату она не привела, что не вписывалось в одно из утверждений Эйнштейна: глупость — делать одно и то же и ожидать разных результатов.
Противовес от Гарри был сразу выкинут на игральный стол: он не обладает уровнем магии Волдеморта, даже в одинаковом возрасте; он не стремится к власти; он бы на его месте не стал убивать Лили и Джеймса Поттера, потому что можно было попросить это сделать другого Пожирателя Смерти и не тратить магию на Аваду Кедавру.
Со смертельными заклинаниями он немного разобрался. Чтобы их использовать нужно потратить много магической силы и не испытывать моральных колебаний. Волдеморт был на такое способен, но лучше было бы поберечь силы. Лидеры не должны делать все сами, стоит скидывать часть работы на команду.
— Убийство — это то, на что самые могущественные волшебники решаются в отчаянии или безумии, — рассуждал Гриндевальд, но так отторженно, будто в его жизни это вовсе не присутствовало. — В таком случае жертвами становятся оба, один уже в небытии, а другой ходит между небом и землей. Поверьте, Поттер, убить и ходить по земле твердо невозможно — она тебя либо затянет, либо оттолкнет. Не спорьте со мной о существовании души, вы сами о ней когда-нибудь узнаете. Она не останется цельной после того, как ты оборвал чужую жизнь. Разбив душу на куски, ты сможешь заключить их в предметы, и тогда твое тело станет всего лишь оболочкой, которую можно менять. Это очень древняя магия, о которой знают единицы и тщательно молчат — если об этом знали бы все волшебники, то вся жизнь была похожа бы на Лимб. Но я не хочу обманывать вас, иногда это вынужденная мера. Для меня, как для вашего учителя, будет большим разочарованием, если вы дадите слабину в момент, когда надо себя защитить не простым заклинанием. Попробуйте вообразить, что есть враг, а есть друг, ставший врагом, — пулю в лоб засадите второму в первую очередь. У того, кто никогда не скрывал своих намерений, гораздо больше благородства, чем у лицемера. Никаких мук и угрызений, если это вынужденно. Помните, что Судьба и Смерть редко бывают щедры на подарки. Вы поставили себе условный ограничитель магии в голове, и это может обернуться против вас в ответственный момент.
После инцидента с Маклаггеном Гарри заклялся проявлять магию только в двух случаях: на занятиях и в случае опасности.
Они пришли на Гриммо. Тонкс прошла в столовую, где ее ждали Сириус и Ремус, но Гарри направился к камину. Снейп назначил ему отработки в качестве наказания, и время до ужина будет безбожно потрачено впустую за какой-то бессмыслицей. Профессор стал чаще на него раздражаться, что имело основания.
Дамблдор в светло-лиловой мантии был в своем кабинете и стоял у круглого стеклянного шкафа, доставая оттуда какие-то пробирки, стоявшие пирамидой, с бесцветными жидкостями. Повернувшись к Гарри, он слегка улыбнулся, но вновь вернулся к пробиркам, видимо, они были важнее, чем плетение интриг.
— Здравствуй, Гарри. Северус ждет тебя.
Без задержек он прошел в подземелья и постучал по черной двери кабинета. Не хотелось потратить время впустую, и он попробует поговорить со Снейпом, разъяснить недостающие детали.
— Входите, Поттер, — сказал холодный голос.
Место на столе занимал хлам, который разглядеть в полумраке было невозможно. На первой парте стояла лампа старого образца, в которую в магловском мире вливали керосин; она освещала пачки тетрадей, перевязанных веревкой, и чернильницу.
Снейп сидел над старой и заляпанной книгой и даже не поднял голову. Гарри сел за парту и тут же получил скучное задание.
— Рассортируйте всю почту по датам, не по годам, а месяцам.
Это было похоже на задание ради задания, чтобы найти предлог поговорить, иначе зачем такая глупая сортировка, Гарри не знал. Профессор не стал бы тратить время на пустяки, соответственно, ему тоже необходим диалог.
Разорвав веревку, он начал раскладывать письма по стопкам. Ничего занимательного в них не было — сугубо рабочая переписка и доклады для аврората и Министерства.
— Сэр, мне кажется, что сюжет подходит к концу, а у нас много недосказанности.
— А я уже сомневался, что до вас дойдет, — сухо ответил Снейп и по-прежнему не поднял головы. — Начинайте вы.
— Вы знаете о способе бессмертия Волдеморта?
— Догадываюсь. У меня много оснований, но Лорд никого из Пожирателей, помимо Лестрейндж, не посвятил в эту тайну. Вы уже знаете?
— Да. Но не могу сказать, пока не получу обет. Это опасно, — ответил Гарри и Снейп молча принял отказ. Он получил подтверждение. — Скажите, насколько вы уверены в директоре? Мягко говоря, я понял, что вы не слишком его поддерживаете, но можете ли точно обозначить его роль?
Света в конце тоннеля не виднелось. Информация прибавлялась, но вот ясность она вносила едва ли. Чего добивается профессор, не знал никто, все подсознательно видели в нем человека необходимого, но окутанного мистической неизвестностью.
И Снейп, и Гарри бессловно обозначили конфиденциальность этого разговора — в случае чего, обоим не сносить головы.
— Дамблдор великий волшебник, но святым это его не делает. Вы не наивный, Поттер, и Блэк вам уже подтвердил, что частично вина за вашу семью лежит на нем. У Дамблдора были возможности вам помочь, но его остановили пророчество и цена жертвы. Оно о вас, и я вам его озвучу: «Зло будет свергнуто тем же, что напоминает его само». С учетом того, что вы сильно напоминаете Волдеморта, то все предельно ясно для директора.
Дамблдор испугался второго пришествия и решил, что воспитать для чаши весов противника Тому Реддлу. Заранее предсказанная сила и условности подлили топливо в огонь. Но план сорвался в самом начале, и кем и зачем это было прервано — загадка.
— Директор хотел, чтобы Дурсли остались в Англии, но они переехали в Штаты, — вспоминал Гарри и, упомянув Родину, прислушался к своему акценту. Напоминание: никакого оборотного зелья. — Я связываю это с работой дяди Вернона: у банка открылся новый филиал, и его перевели, но нельзя исключать, что это было подстроено. Это даже не сложно. Скажите, зачем помещать меня в семью, где от меня хотели отказаться? Почему меня не отдали кому-то из орденцев? Он сознательно не защитил Сириуса, потому что тот сломил бы все его планы.
Связи и влияние Альбуса Дамблдора были невероятно высокими, фактически его руки во многом были развязаны — а все отказы от постов в Министерстве под видом мудрости были смешны. Зачем ему официальная власть, когда и без нее он может крутить судьбами как угодно?
Но Гарри не бросался в крайности и предполагал, что разумнее волшебника найти вряд ли возможно.
— Ваше исчезновение из Англии было неожиданностью, — ответил Снейп и, наконец, отложил свою книгу. Гарри заглянул в нее и увидел схематические рисунки людей толстыми линиями чернил, которые ранее он не встречал. — Кому это выгодно, я не знаю. Но вы перевернули все с ног на голову. В кабинете директора в тот вечер не сидел забитый смущенный сирота, а взрослый человек с уже подготовленными целями.
Гарри посчитал это излишним украшением и лестью, потому что изначально хотел узнать лишь замыслы Дамблдора, и принял это за повышение уровня, но промолчал. Все усиленно начали вбивать ему в голову, что он сам не знает истинного себя.
— При всех разногласиях с Дурслями, мое детство прошло хорошо. Никаких финансовых проблем, меня обеспечивали всем. Мы жили в хорошей квартире, я ходил в школу, где учителя усердно мной занимались. Что в этом плохого? Не для директора, тут все понятно, а в общем.
Обвинить Дурслей было бы непросто, они приняли нежеланного ребенка и хоть не подарили ему любви, но наделили его очень важным фактором — свободой выбора. Гарри совсем не видел рамки и ориентировался инстинктивно, на поведение окружающих, чтобы понять, а не слишком ли он высовывается. Но нормами он часто пренебрегал — зачем делать как обычно, если можно сделать лучше?
Эта возможность выбора прошла нитью сквозь все повествование Гарри Поттера. Она позволила ему ставить свои условия и не испытывать угрызения совести от того, что неприемлемо для окружающих. Именно это стало причиной, почему Гарри в первый урок зельеварения с легкостью нарушил привычный порядок вещей в Хогвартсе — посмел потребовать от профессора объяснений ошибки в его зелье. Ему даже не приходило в голову, что за свои цели не стоит так упорно бороться.
— Поттер, с самых первых дней вы манипулируете и требуете так много, что назревает вопрос — когда неболтливый мальчик смог этому научиться? Нельзя такому научиться только на книгах и без опыта. Вас не смущало, что вы очень быстро принимаете решения и они каким-то образом оказываются верными слишком часто?
Гарри прекратил перекладывать письма и замер. Это ему в голову не приходило. Такое состояние было естественным, что какая-то часть его
Я знала и умела такое, будто бы некоторые вещи ей были
известны наперед.
— Не знаю, — он нахмурился. — Прогнозирование и рефлексия доступны всем, просто люди ленятся. И эти умения не оберегают меня от проигрышей, их не меньше.
— Поттер, вы не поняли, — Снейп тяжело вздохнул и потер виски. — Какие эмоциональные ресурсы должны быть у ребенка, чтобы он не жалел о смерти своих родителей, вызволял из Нурменгарда диктатора и смерть воспринимал очень философски? Поставлю вопрос так — вы уверены, что это ваши ощущения и намерения?
— Я уже придумал версии событий, и если начну их обсуждать, то все полетит под откос. Это будет ошибкой планирования.
Гарри смог предположить рояль в кустах, где все окажется заранее решенным, и Волдеморт просто перескакивал во времени и добавлял свои штрихи, которые, в частности, повлияли на него. Но в глубине души он надеялся, что Том Реддл не такой тупой, чтобы четырнадцать лет только и делать, что расщепляться и нырять в нору. Это было бы наихудшим вариантом. В запасе имелись еще девять наименее трагических.
— Не нужно бояться предполагать, что и Дамблдор, и Волдеморт воздействовали на определенные события в моей жизни. Только у директора, к счастью, вроде нет маховика, — Гарри уцепился за возможность направить диалог в другое русло, потому что земля медленно уходила из-под ног. — Если бы он у него был, то его дела шли бы намного лучше. А у Тома есть маховик, и его надо отобрать. Вы только представьте: он может возвращаться в прошлое до тех пор, пока не получит нужный результат; прямо сейчас мы можем проживать этот момент в пятый раз, ведь как мы можем определить, что было вмешательство?
— Есть поправки, — возразил Снейп, — путешествие во времени почти всегда приносит побочные эффекты. К примеру, вы вернулись на три часа назад, и эффект дежавю из двухсот человек, как минимум, один почувствует. По прошествии нескольких дней или даже месяцев люди могут вспомнить что-нибудь. Сам путешественник в группе риска — это физически и эмоционально тяжело. Если мы говорим про маховик Лорда, то он и впрямь усовершенствованный одним человеком — Фемусом, но воспользовался им он один раз. И больше не планирует, это путешествие повредило его память.
Гарри успел мысленно отметить, что места на Земле с условиями для работы такого исправленного механика можно посчитать по пальцем одной руки. Все дело было в отсутствии силы всасывания, наличии кривизны пространства-времени и экзотической материи.
— А что с эффектом свидетеля, они ведь пассивные участники? — Гарри мгновенно уловил все недостатки системы и даже боялся представить, сколько парадоксов это может вызвать. — То есть смотрите: напротив меня стоит Том с ножом и говорит, что убьет меня, но что-то идет наперекор, и я или он крутим маховик. Вопрос: мы оба будем помнить этот момент? Каков радиус влияния?
— Этот эпизод будете помнить только вы, но можно повесить цепочку маховика на других людей, и они тоже окажутся в этом радиусе. Однако помните, что побочные эффекты в памяти у окружающих возникнут. Я готов утвердить то, что Лорд рискнет только в крайнем случае, но я передам Дамблдору, что с маховиком нужно поторопиться. Директор это знает, но наши попытки оказались тщетными. Пока важен способ бессмертия, который вы разумно боитесь озвучивать.
— А что, если и у меня, и у него маховик и крутим мы их одновременно?
— Тогда вы оба будете все помнить, и вас идентично отбросит в одну и ту же реальность. Но опять же, побочки с памятью. К тому же речь идет о Волдеморте, а его тело и разум из-за крестражей, — Снейп сделал заметное ударение на этом слове, — изменены и только человекоподобны.
В прошлом семестре Гарри и Гермиона перерывали библиотеку в поисках статей о маховиках, но из всех книг выжали только каплю в море. Факт того, что Снейп хорошо осведомлен об этих изобретениях, слегка настораживал.
«Крестражи хранят части памяти или личности Волдеморта? Если это так, то Том ищет их не только ради того, чтобы их не уничтожили, но и чтобы восстановить память. Но это не исключает другие предположения: сознательно ли он отщипывал свою память и планировал потом ее восстановить, как вернется? Ты можешь отвергнуть версию с его частыми скачками во времени, потому что это для него невыгодно, и тогда возрос бы процент людей с дежавю, но тогда нужно узнать, что именно он хотел перед Годриковой впадиной. Он знал пророчество, знал, что ты для него опасность. Но ведь тебя он мог как-то использовать».
Шрам запульсировал сильнее, и рука Гарри дернулась к нему. Он вдохнул полной грудью и его обоняние не почувствовало обычный запах кабинета зельеварения: мяты, затхлости от старой мебели и мешанины из ингредиентов.
«Это происходит из-за метки Снейпа, или дело вовсе не в этом?»
— Он отпустил меня потому, что не было сил убить. Или ему в самом деле это было не нужно, — прозвучал отторженный голос.
— Пожиратели этого не знают, они лишь его пешки. Если быть честным, то он гораздо уважительнее относится к директору, — Снейпа забавляла эта неопределенность. — Вся проблема этой войны в том, что это не классический бой. Здесь замешено много других людей, двойные агенты становятся чуть ли не тройными, и одним словом — бардак. Уровень магии важен в отдельных ситуациях, в остальном это соревнование хитрости. Я бы вам напомнил недавнюю встречу в кабинете, когда мы обсуждали протест студентов. Вы говорили о выгодности хаотической стратегии, директор часто ее использует. Настолько хаотично, что создал иллюзию линейности событий.
«Могу ли я в этом быть конкурентоспособным? Если следовать парадоксу Паррондо, то в двух играх, в каждой из которых вероятность проигрыша больше вероятности выигрыша, можно построить выигрышную стратегию, манипулируя очерёдностью между ними, и выиграть, а в моем случае это близко, но не точно».
— Если мы заговорили об агентах и обо всех, то относитесь ли вы к кому-либо или играете сам по себе? — спросил Гарри.
— Двояко.
Двоякий ответ от двойного агента. На лице Снейпа появилось подобие хитрой улыбки, но Гарри это в упор не напрягало. Ему нравились скептицизм профессора и его не скрытое отношение к нему. От него исходили нотки тонкой коварности, как и полагает настоящим профессиональным агентам.
— Вы соврали о Ландаже? Как вы могли не знать, что он Пожиратель?
— Поттер, профессор, несмотря на свою молодость, очень сильный волшебник; его магии хватило, чтобы взломать не одну систему защиты. Мы знаем только долю его поступков, уверен, что в реальности он сотворил их больше. Ландаж врет как дышит и даже врет самому себе. Можно применить к такому человеку легилименцию и все равно поверить в его ложь. Он был скрыт от всех Пожирателей.
«У Дамблдора и у Волдеморта сильная и большая армия, влияние, магия, но вот в плане орудия Том в выигрыше. Если, конечно, директор не обладает Дарами Смерти, что объяснило бы его долголетие. Ты успел несколько раз, не покидая разум, поддаться им и сделать ходы, на которые они рассчитывали. Есть Барти Крауч и Ландаж — они более подвижные, и то, что они всех дурят и осмелились прямо под носом у Тома организовать свое движение, уже говорит о них. А ты только прогнозируешь и отвечаешь, весьма неплохо, но нужно начать двигаться активнее».
Он наспех рассортировал письма, и Снейп отпустил его.
На руке по-прежнему надеты две пары часов, и Гарри сильно пожалел, что не смотрел на них не только по надобности. Магические часы ломались очень часто, и не только после спуска в катакомбы. Ранее это было списано на слабый механизм устройства, но теперь это наводило на мысль, что кто-то использовал маховик все это время.
Министерство скрывало большую часть своих недочетов: побеги, кражи. Выкраденный маховик времени не заставил бы их написать об этом в газете. Гарри вспомнил свой разговор с Седриком — кому-то очень выгодна эта неряшливая система, под внешний шум легко развернуть противозаконную деятельность. Гарри даже знал, кому это удобно.
В коридорах подземелья было прохладно, по каменному полу дул сквозняк и поднимал пыль низким вихрем. От тусклого света глаза видели еще хуже чем обычно. Горло почувствовало скованность, и Гарри ускорил шаг, понимая, что лучшим решением будет приткнуться в Выручай-комнате и там переждать это наваждение.
По пути он едва не врезался в Гермиону и пробурчал ей про вечер. Студенты собирались в зал на ужин, и ему пришлось пробиваться сквозь плотную толпу, которая в этот раз шумела громче, и голоса бились в уши искаженным эхом. До третьего этажа он дошел на ватных ногах и с судорожным дыханием. Сдерживать натиск было сложнее, словно защитная стена покрылась трещинами.
Комната приняла вид его вычурной спальни на Гриммо. Гарри бросился на кровать и уткнулся в подушку, крепко вцепившись в нее побелевшими руками. На ум пришла идея нарочито глубоко выдыхать, но это уменьшило лихорадку на малость.
Счет времени был потерян. Час, два часа?
Сон его не одолевал, но дремота заставила закрыть глаза, и только слух остался при нем.
«Все кроется в артефактах — маховики, дары, крестражи. Цель одна: победить Волдеморта. Но вот для этого надо, чтобы каждый о них узнал. А если они узнают, то появляется вероятность, что они используют артефакты для своих целей, а какими бы эти цели благими не были — они губительны. Теоретически можно созвать по несколько человек из разных сторон на условиях сотрудничества, вместе найти и уничтожить артефакты, а потом стереть память. Но вот тебе не стоит этим руководить. Во-первых, люди воспринимают тебя как угрозу. Во-вторых, при всех своих способностях, одни и те же грабли. Дурак! Ты ведь знал, что твоя невнимательность к окружающим играет против тебя. Если бы ты провел наблюдения и хотя бы притворился другом, то мог бы заметить, существует ли влияние маховика».
Раньше Гарри пытался вести списки доводов и вопросов, но очень быстро это дело отбросил, потому что эффективностью оно не обладало. Ровный список не дает полного понимания картины, да и хранить материальное доказательство будет только идиот. Заклинание защиты можно убрать, поэтому лучший способ отмыть руки — это способ старый как мир: все сжечь и держать в голове. Пока это получалось неплохо, но в связи с прояснением масштаба проблемы, надо внести редакцию.
1. Альбус Дамблдор ищет артефакт и борется с Волдемортом. Зачем? Зачем? Приоритет общества над собственными желаниями. Примитивное мышление о борьбе Добра и Зла. Способ исправить прошлую ошибку.
Добавлено: старик очень хитер.
2.
Волдеморт обладает маховиком времени и улучшил его. Он это сделал сам? Давно? Каким образом? Какие у него цели? Как он к ним пришел?
Маховик создал Фемус, его учитель. Точные цели неизвестны, предполагается, что это способ дополнить свою жизнеспособность и увековечить память. Он забыл свои цели, потому что крестражи и проход через червоточину повредили его.
3.
Ландаж наблюдатель и владеет Патронусом. Почему? Наблюдатель может стать участником? Может. Патронус — физическая проекция своих представлений, заставляющих вырабатывать эндорфины.
Добавлено: лгун во всем. Обманул и Дамблдора, и Волдеморта.
4.
Снейп не говорит Дамблдору правду. Почему? Он не отрицал, что Пожиратель Смерти? Зачем он предупреждал о молчании?
Снейп Пожиратель и не поддерживает директора.
5. Кто и зачем убил Плаксу Миртл? Зачем ее сделали призраком? Что тот человек делал в Тайной комнате?
6.
Что изначально заложил Салазар в Тайную комнату? Почему именно в ней не идет время и открывается портал? Так было всегда?
Особенности присутствовали всегда, природная особенность замедления времени. Комната, вероятно, имела секрет для его наследников, но Волдеморт его успел изъять.
7.
Почему Министерство не нашло утерянный маховик? Почему никто не контролирует суды и палочки несовершеннолетних? Это намеренно? Волшебный мир отстал в правовой сфере и подвергается коррупции. Голоса не выбирают, многие законы условны.
Добавлено: в плохой организации есть свои плюсы. В хаосе труднее заметить нарушения вышестоящих лиц.
8.
Какие есть пророчества? Как именно я связан с ними?
Идиотские.
9.
Что прячут в Хижине? С какой целью?
Там хранился философский камень, ранее спрятанный в замке.
10.
Драко Малфой стал Пожирателем Смерти? Нет.
11. Как я смог выжить после Авады Кедавры? Что со мной происходит? Это расплата за удачу?
12.
Можно ли завладеть обычным маховиком, отправиться в прошлое и не умереть? По каким законам происходят эти перемещения?
Пять-семь часов гарантировано безопасны. Одновременное использование перебрасывает в одну и ту же реальность. Возможны побочные эффекты.
Знания были откровенно поверхностными, но Гарри пообещал себе, что как только решит мизерную проблему выживания, то приступит к ним. Тетрадь он безжалостно сжег.
Дыхание вернулось в норму, по всему телу прошла волна облегчения, и пальцы расслабленно отпустили подушку. Он окинул спальню взглядом и подумал, что стоит предупредить Сириуса о том, что их план надо изменить. Блэк ошибся, и Гарри повезло, что он не узнал об этом слишком поздно — Волдеморт оставил на нем свой отпечаток, с которым надо разобраться.
На языке крутились версии, которые озвучивать было рано. Людям стоит подавать информацию дозированно и подготовлено.
Со списком почти покончено.
Он достал из сумки карту Мародеров и, подложив под спину подушку, начал ее разглядывать, вникая в черточки и плавающие таблички с именами. Хогвартс стал не менее значимым полем действий. Захария Смит знал о Ландаже и подыграл ему, а отсюда следовало, что есть и другие ученики, на которых вдохновляющие обещания подействовали и которые присоединились к «невидимкам».
Здесь учились дети Пожиратели Смерти, и процент среди них Драко Малфоев, способных подумать «А нужно ли мне это?», очень низок. Дружественных бесед Гарри и Драко не вели, но можно было догадаться, что в Слизерине, ровным счетом как и на других факультетах, не было ни воодушевленного настроения борьбы с Волдемортом, ни чего-то противоположного. Малфой презрительно охарактеризовал слизеринцев: «Они очень податливые, мне даже не приходится излишне хитрить. Если скажу, что в подземелье появился тролль, то они поверят». Гарри не шибко верил в это, потому что знал, что Драко обладает авторитетом и умением влиять на толпу, поэтому слизеринцы не такие наивные.
Когтевранцы были снобами и молчаливо подчинялись правилам, не возмутившись ни разу отвратительной системе образования. Чжоу Чанг была бледной тенью и вызывала в Гарри неукротимое желание убивать своей наигранной улыбкой. Роберта Хэдвиг, несмотря на свою миловидность, была бойкой в клубе Диггори и не постеснялась сделать первый шаг.
Пуффендуйцы мнили себя скромными трудягами, но это не мешало им врываться в бары и нарушать школьные правила. От Захарии Гарри немало пострадал, и тот бесил его попытками выглядеть значимее. Седрик был одним из немногих, кто являлся изначальным олицетворением факультета, хотя был не прочь злоупотребить своими полномочиями старосты.
Гриффиндорцы и впрямь отличались храбростью, но с благородством Гарри мог поспорить. Маклагген и Мейсон были самыми стереотипными хулиганами, которых только можно представить. Гермиона Грейнджер была примером намеренной адекватности, хотя, по мнению Гарри, ей не хватало умения бороться и реализовываться.
Слизеринцы были наиболее даровитыми, но из-за подавляющего большинства наследников Древних Домов, погрязли в стереотипах и от этого сами же и страдали. Поступить на этот факультет можно было только ради красотки утонченной Панси Паркинсон.
Все эти люди мельком перемещались по желтоватой карте, и среди них был тот, кто узнал про крестражи и мог тем самым принести беду для всех. Скольким людям он рассказал? Намеренно ли он узнал про книгу?
Гарри не мог избавиться от ощущения, что вокруг сплошная имитация, скрывающая под собой исполнение планов двух великих волшебников, которые они заложили еще очень давно. В фантазиях он нарисовал себе длинную цепочку, где, помимо устранения опасных людей, надо отыскать крестражи и дары, чтобы уничтожить их. Ему очень не хотелось в это ввязываться, но и человека, которому можно это доверить и который бы справился, рядом не было. Как только в его голову упрется чья-то палочка, никакие его хитрости не помогут. Придется действовать предельно осторожно, неожиданно и вовремя уйти с дороги в убежище.
Найти человека, стереть ему память. После просмотреть его воспоминания и зачистить за ним все последствия.
Он не знал, как подступиться к Дамблдору, ведь тот уже не питает к нему былого доверия и, предчувствуя накал битвы, уже не будет так неаккуратен. Про крестражи он догадывается, но главное, чтобы не пришел к выводу о связи Гарри Поттера и Волдеморта. Пока не поздно, надо было уточнить, как директор относится к смерти, и надеяться, что здесь у него хватит мудрости ее принять.
Все усложняло сомнение: было ли это заранее спланированным, чтобы Гарри дошел до этого этапа?
* * *
Когда собрание закончилось, многие пуффендуйцы и гриффиндорцы не уходили сразу в свои гостиные, а оставались в кабинете. Недавняя акция протеста сблизила их, оказалось, что у них есть общая тяга к веселью и озабоченность будущим. Парты и стулья остались отодвинутыми к стенам, посередине лежала куча подушек и одеял, на которых валялись коробки от шоколадных лягушек и тянучки.
Студенты лениво лежали, что к темпу обсуждения совсем не подходило. Проведение Чемпионата по квиддичу выглядело неразумным, когда над миром нависла такая угроза.
— А я считаю, что он должен состояться! — настаивала Роберта и потянулась за еще одной шоколадной лягушкой. — Какая разница Сами-Знаете-Кому на это? Ему нет дела до кучки школьников. Будет Чемпионат или нет, это в любом случае его не остановит, если он вдруг решит напасть. Почему вы летом не подумали, а стоит ли вообще ехать в Хогвартс?
— Пир во время чумы, — усмехнулся Маклагген. — Но готов поспорить на галеон, что это Макгонагалл упросила Дамблдора.
В команду по квиддичу Кормак так и не смог попасть, поэтому во всеуслышание объявил этот вид спорта глупостью и решил завоевать авторитет другим способом — стать лучшим дуэлянтом. Заклятия атаки слетали с его палочки беспрепятственно. Его любимым приемом стоял Ступефай, он так приноровился к нему, что со всей серьезностью сказал, что Пожиратель Смерти должен хорошо подумать, прежде чем нападать на него.
— Давайте воспримем это как повод новых вечеринок, — Седрик отлично знал, как ввести в милость факультеты.
Голоса принялись перебивать друг друга, и в конце все пришли к компромиссу, что Чемпионат лучше чем ничего, в конце концов, команда из Дурмстранга — это достойные противники, и о них напишут в газетах. Засветиться на одной фотографии рядом с Виктором Крамом тоже было заманчиво.
Рон Уизли плавно отодвинулся в угол, и за ним неохотно последовал Кормак. Они незаметно наколдовали заглушающие чары.
— Быстро он слился из клуба. Я думал, наша знаменитость продержится дольше. Учуял соперников посильнее?
— Кормак, вот не тебе это говорить, — усмехнулся Рон и вытащил из сумки учебник по невербальной магии, где примерно на середине между листов была зажата закладка, — я теперь точно знаю, с кем он водится. Такой напарник, знаешь ли, напрягает. Может, он втайне чуть ли не с Сам-Знаешь-Кем союз заключил?
* * *
Его нога впервые ступила в особняк Малфоев, ставший штабом для Пожирателей Смерти. Холодные комнаты с мебелью из черного дерева стояли анфиладой, через которую пройти можно было только носителю метки или пленнику. В каждой комнате стояли кирпичные с узорчатыми плитками камины, но горящий в них огонь не давал тепла. В особняке жизнь будто застыла — цветы в вазах с китайскими рисунками завяли, и никто их не выкидывал.
Ни один мускул на лице не дрогнул. Губы сомкнулись в линию, глаза смотрели без тени эмоций. Всему телу был отдан приказ изображать каменную статую, и это хорошо удавалось. Ландаж ни капли не сомневался в своих талантах, наготове он держал оборону окклюменцией. Змеевидная метка на ребрах неприятно жгла кожу, напоминая собой, что Лорд зовет.
Петтигрю встретил его недовольно и ворчливо провел до нужного зала. В его маленьких глазах играла истеричность, на поясе висел нож в кожаном чехле. Присмотревшись, Ландаж увидел капли крови на чехле. Как только они дошли до нужной комнаты, Питер подобострастно согнулся и открыл тяжелую дверь с вставленными фресками не самой лучшей картины для семейного дома.
Слухи подтвердились — он был молод. Кожа была гладкой, глаза без морщинок в уголках, темные волосы лежали волнами. Тело было худым, одетым в серый костюм без излишеств. Только обилие перстней говорило о тяге к роскоши. Волдеморт сидел с Люциусом за столом, на котором была разложена цветная карта, где были отмечены какие-то места в круги, нарисованы стрелки и прочие мало о чем говорящие знаки.
Ландаж подошел ближе и ждал, когда к нему обратятся. Но Лорд не спешил, его глаза скользили по карте, по ее северной части. Пером он обвел еще один круг и повернулся к прибывшему. Легиллименция проткнула разум без промедления, открыто выставлять препятствие было бы самоубийством. Ландаж смог выстроить в голове желанный сюжет, и это успокоило Волдеморта.
— Здравствуй. Я посмотрел твои зарисовки палочки Дамблдора. Она нужна нам.
— Вы хотите, чтобы я заставил директора выйти за пределы замка, мой Лорд?
— Зачем сложности? Я попрошу его об этом. Нам только нужны заложники, надо же пошантажировать старика. Мне не это нужно от тебя. Ты год находился в Хогвартсе, знаешь все его охранные системы, но не додумался, что с философским камнем мне необходима кровь врага, — зрачки сузились и стали похожи на змеиные.
Голос был тверд.
— Дамблдор этого ждал и не подпускал никого к себе, даже Макгонагалл, ведь знает об оборотном зелье. Поттер под его защитой, в борьбе с Василиском он не пролил ни капли крови. Он убил его палочкой.
Том убрал руки на бархатные подлокотники и посмотрел в сторону. Его глаза покрылись дымчатой пеленой, он пытался вытащить воспоминания, но обнаружил, что и эти повреждены. Регулярное употребление крови единорога и эликсиров не регенерировали его сознание, оно оставалось изломанным и смешанным. Порой во сне проносились образы из его прошлого, но обрывочные, дразняще и убегающие от него.
— Какая у него палочка? Он знает парселтанг, это неоспоримо. Открыть Тайную комнату можно и без парселтанга, если сам владелец языка передаст разрешение, но не умереть от взгляда Змеи может только тот, в ком течет кровь Слизерина. Поттер, безусловно, один из далеких потомков Салазара, но даже это не должно было помочь ему убить Василиска.
— Он сказал, что не помнит, как ему это удалось, — ответил Ландаж. — Его палочка ничем не примечательна, иногда она работает неисправно. Я могу вспомнить одну ее особенность, это то, что она абсолютно не подчиняется в чужих руках.
Люциус, до этого сливающийся с креслом, вдруг отделился от него и в раздумьях подошел к огромному, до потолка, книжному шкафу. Его рука достала похищенный оригинал сказки Барда Бидля и раскрыла книгу посередине. Страницы вспухли от старости, неровные углы потрепались, и чернила едва были различимы от бумаги. Книга веяла древностью. Ее держало не менее шестидесяти рук, буквы переиначивались на разные смыслы, искались пропущенные слова, но ничего подозрительного не наблюдалось.
— Достаточно. Сперва Бузинная палочка. Затем пора организовать похищение медальона из пещеры.
Регулус украл медальон в неожиданной момент, когда все Пожиратели, в том числе и чета Блэков, сидели за одним столом. Эльф Кикимер не выдал своего хозяина, и Том не убил его лишь потому, что это существо не достойно чести погибнуть от его руки. Что мог придумать шестнадцатилетний человек, возомнивший, что сможет уничтожить своими силами крестраж?
Ландаж уловил намек и удалился из комнаты. Люциус, пообещав взять на себя ответственность за поиски медальона в пещере, также удалился.
Щелчок пальцев, и карта исчезла. Еще один щелчок, и свет погас.
Том был уверен, что часть его воспоминаний хранятся у директора. Тот знает о крестражах, но вряд ли способен разгадать все предметы с осколками его души. Найти места не составит ему труда, однако есть ли от этого прок, когда перед ним откроется комната с тысячью вещицами?
Недооценивать возможности врага не стоило, в его распоряжении есть человек, который, сам того не понимая, потянется к предметам, хранящим идентичную тайну. Закон всех великих людей гласит: зачем делать это самому, если это смогут сделать за тебя другие?
