Тени за спиной. Тени впереди

Сержант Баттерби с улыбкой добродушного каннибала показал выстроенным в две шеренги новобранцам фотографию мужчины с припухшими, как у сластены, щеками и крепким фермерским носом. Морской пехотинец, стрелок средней снайперской категории, идеалист, коммунист и политическая проститутка, убийца 35-го президента Соединенных Штатов Америки, одиночка Ли Харви Освальд. За пять целых шесть десятых секунды три раза выстрелил в машину ДжейЭфКей. На поражение. Неважно, говорил Баттерби, что на самом деле все это фуфло. Ваша задача – поставить цель и снять ее. Несмотря ни на что. И не забывать, что никто вас не прикроет, зато желающих сдать Комиссии Уоррена окажется как говна в сортире. Тогда, в 73-м, Джон думал, что сержант Баттерби был конченным параноиком. Его, как обычно, резко вырвало из сна. Джон не пошевелился, только сощурился от неяркого света настольной лампы и прислушался, пытаясь понять, что его разбудило. В небольшом номере фоном работал телевизор, перед ним на полу, прислонившись спинами ко второй кровати, сидели его ребята. Две круглые встрепанные макушки виднелись из-за брошенных на постель рюкзаков. Голоса сыновей незаметно становились все громче и громче. – Хватит. Это был Сэм. – Ладно тебе. Ведь пиздец, как уныло. Это Дин. Он невозмутимо зажал кнопку пульта, и телевизор, мигая, как НЛО, заскакал с одной передачи на другую. – Да пошел ты! – от возмущения голос Сэма сорвался. Дин слегка пнул его носком в лодыжку. – Назови самый большой баг в «Звездных войнах», и я, может быть, верну ту тухлятину про дельфинов. Сэм вздохнул, набрал воздуха в легкие, надуваясь, как воздушный шар, и мелкими толчками, словно пар из-под крышки закипающей кастрюли, медленно выдохнул. Дин снова пихнул его ногой, сильнее и настырнее. – Сэмми, а там уже рассказали, что только люди и дельфины занимаются сексом для удовольствия? – Отдай пульт, дельфин. Вдруг они оба замолчали и, как по команде, обернулись на звук, – это Джон рывком встал с постели. 1973. Конечно. Два одиннадцатилетних цикла. Джон, не глядя, отодвинул к краю тумбочки коробку из-под пиццы, положил перед собой том подшивки «Ридсбург Ньюс» и пролистал его почти до конца, пока не нашел нужную заметку. Весной 1973 года покончила с собой Эйприл Мурхед, мать одиннадцатилетней девочки, ее дочь насмерть сбил неизвестный на угнанном форде. Похоронена Эйприл была на местном кладбище «Гленвуд». Джон бросил взгляд на часы: мигнули красные цифры 11:40, – время было подходящее. – Собирайся, Дин. Есть работа. Тот подскочил с места, словно только этих слов и ждал. Сэм поднялся на ноги и раздраженно пересел на кровать. Молча, он наблюдал за тем, как отец и брат одеваются. Пропустив Дина вперед, Джон остановился на пороге и повернулся к нему. – Никому не открывать, если вас не будет к утру позвонить пастору Джиму, – сухо отрапортовал Сэм, уставившись на резвящихся дельфинов на экране и увеличивая громкость. – Соль. Сэм передернул плечами. Джон по-прежнему смотрел на него. – Да, сэр, – вяло отозвался он. Джон кивнул и вышел. На улице было тепло и тихо, площадку перед мотелем освещали два фонаря, чьи красноватые отблески тускло отражались в черных боках импалы. Дин присел на корточки перед пассажирской дверью, которую пересекала длинная кривая царапина, и, кажется, говорил себе что-то под нос, словно успокаивал ребенка. Джон подошел к машине с другой стороны и нахмурился, заново ощущая раздражение. – Поэтому, – проворчал он, – в школу ты будешь ходить пешком. Раз оставляешь ее в таком месте, где любой идиот может изуродовать… – Я исправлю. – Разумеется. Дин улыбнулся легко и настойчиво, как коммивояжер, твердо решивший загнать пылесос первому встречному. – Я поведу? – Если назовешь самый большой баг в «Звездных войнах», – буркнул Джон, привычно усаживаясь в водительское кресло. * * * Все, что нужно было знать о кладбищах, Дин выучил раньше, чем прочел свой первый комикс про Бэтмена. Это как Макдональдс для тварей, говорил Калеб, прикладываясь к джину. Долбанный, блядь, фастфуд для гулей, ругару и прочих, мать их, трупоедов. Или призраки, тупые ублюдки. Если уж тебя туда занесло, нужно быстро найти останки, Калеб делал еще глоток, – посолить и сжечь! – пищал Дин в короткую паузу, и Калеб хмурился и морщился, будто у него драло в горле от крепкого джина. В темноте кладбище Ридсбурга выглядело совершенно так же, как кладбища других городов и городков, где побывал Дин, – пустынное, тихое и запутанное. Лучи двух фонариков скользили по серым надгробиям в поисках почившей двадцать два года назад матери-одиночки Эйприл Мурхед. Джон негромко присвистнул, и Дин поспешил к отцу. – Здесь, – указал Джон. Сын вздохнул, вставил лопату в сухую землю и надавил ногой: грунт неожиданно легко поддался под его нажимом. – «Ты молод, жизнь длинна, и есть время, чтобы убить сегодняшний день», – он бессовестно перевирал мотив, но копал в такт. Джон его не слушал, он пристально оглядывался вокруг, склонив голову на бок, как натренированная ищейка, словно прислушивался к чему-то. – Пока шли сюда, ничего странного не видел? – спросил он. Дин остановился и выразительно посмотрел на него. – Ночью на кладбище? – он смахнул пот с лица и вернулся к прежнему занятию: – «И вдруг ты замечаешь, что прибавил еще десяток лет…» – Тихо. Джон достал глок и отщелкнул предохранитель. Глядя на него, Дин отложил лопату и потянулся за пистолетом. – Здесь что-то есть, – Джон внимательно посмотрел по сторонам. – Копай. Я прикрою. – Есть, сэр. Теперь Дин принялся за дело всерьез. Яма ширилась на глазах. Он нажал на лопату еще раз и вдруг увидел грязно-серый обрывок мешковины, наполовину присыпанный землей. Дин потянул его на себя. – Соль, – прочитал он выцветшую надпись на пустой упаковке. Лицо Джона стало пугающе жестким. – Копай дальше. Несколько минут спустя лопата зацепила что-то мягкое. Дин отбросил ее и попытался расчистить место рукой. Его пальцы запутались в каком-то клубке, не сдержавшись, он отдернул руку. Из земли показалось бледное, разбитое ударом лопаты лицо. – Это не Эйприл Мурхед, – сглотнув, произнес он. Джон внимательно посмотрел на труп. – Знаешь его? – спросил Дин. Отец обвел глазами открытое пространство вокруг них. – Охотник, который пришел сюда один. Закапывай. – Мы что, оставим его так? – Сначала дело. Закопай его, – резко бросил Джон. И добавил: – Это вообще не Эйприл Мурхед. Она здесь ни при чем. За четверть часа захоронению постарались вернуть прежний вид. Дин отряхнулся, собрал инструменты и вслед за отцом пошел к воротам кладбища, где они оставили импалу. – Кто-то поджидал его… и нас здесь, чтобы прикопать в соседней могиле, – хмуро подытожил Джон, выжимая сцепление. Дин промолчал, оттирая с рук грязь, а потом сделал то, чего не сделал перед охотой: наклонился вперед и включил магнитолу. Импалу взорвал бой часов в начале проигрыша: «Ты молод, жизнь длинна…» Джон ничего не сказал, только пару кварталов спустя приглушил громкость. – Так что там с Сэмом? – ровно спросил он. Дин настороженно взглянул на него. – Все эти… – Джон пару раз вдохнул и выдохнул через нос. Боковым зрением он заметил, что сын закатил глаза. – Пастор Джим. Йога по телеку каждый вторник, четверг и субботу. Наверно, мы, и правда, слишком долго там проторчали, – ответил он. – Только ты не начинай. Уехали, потому что здесь гибнут люди. Дин пожал плечами и отвернулся. – И не матерись столько. – Да я… – Дин. Сын пробормотал себе что-то под нос, ¬– Джон хотел бы надеяться, что он подпевал магнитоле, – и вдруг улыбнулся, неуловимо напомнив чем-то Мэри. – Помнишь школу в Оклахоме, когда Сэмми провалялся с ветрянкой? – спросил он. Джон не был уверен, но смутно припоминал Оклахому и охоту, когда Дину было восемь. – Парни в школе говорили, что надо положить под окном шнурок с завязанными узлами. Ночью придет гном, пойдет по шнуру и, споткнувшись на каждом узле, будет материться. Джон нахмурился. – Ты же не поверил в эту чушь. – Нет, конечно. Гномов не бывает. К тому же у одного там был старший брат, которому не нужен был шнурок с узлами. – Дин… – Хотя Сэм где-то вычитал, что всякая такая хрень, вроде узелков, пшена или соли, переключает внимание… мелкой нечисти. – А Сэм откуда… Дин? Тот откинулся на сидении и закрыл глаза, словно щелкнули переключателем из режима «общение» в положение «чем меньше предок знает, тем лучше». – Завтра поговорим, – зная, что пользы от этого не будет, закончил Джон и перевернул кассету. * * * – Ваше дело пока – нормально учиться, – сказал Джон внушительно, как генерал на пенсии, и сам поморщился. Сыновья кивнули: Дин привычно – может, и не слышал ничего, Сэм – поджав губы и раздраженно прищурившись, – не верил. – Мы здесь по делу, так что с сегодняшнего дня маршрут один: мотель-школа-мотель. Никаких гулянок и хождений поодиночке. Плечи Дина ощутимо напряглись, он искоса посмотрел на брата. Сэм уперся взглядом в спинку водительского кресла перед собой, – заворачивался в кокон из злости и упрямства. – Так точно, сэр, – в разнобой ответили оба. Импалу плотно накрыло молчанием. Джим в таких случаях говорил: «Requiescat in pace», – и бросал первую горсть земли. Но Джон научился латыни гораздо позже, чем отдавать и исполнять приказы. Он притормозил на пешеходном переходе и прибавил громкость приемнику, настроенному на полицейскую частоту. В эфире все было спокойно. За пять дней, проведенных в Ридсбурге, не произошло ничего подозрительного. Тварь будто затаилась, но любой преступник, человек он или неизвестная науке нечисть, никогда не сможет просто остановиться, ему, как наркоману, всегда нужно будет еще чуть-чуть, чтобы дойти до кондиции, – Джон ждал. В городке с населением в семь тысяч человек и главной достопримечательностью – статуей Зеленого великана, – явно завелась какая-то потусторонняя мразь. За две недели исчезли шестеро детей в возрасте от семи до двенадцати лет, а действия полиции до сих пор не дали результатов. Помощник окружного шерифа не говорил ничего определенного, и Джон его понимал. Сложно сказать что-то толковое, когда не знаешь, с чем имеешь дело, а на тебя безостановочно давят сходящие с ума от горя и ярости родители. Общее у всех случаев было одно: ребенок сам выходил ночью на улицу и добровольно отправлялся со своим похитителем в неизвестном направлении. В газетах его уже называли ридсбургским крысоловом, но Джон подозревал, что здесь объявился герой совсем другой легенды. – Думаешь, это все-таки призрак, пап? – Дин легко, как хороший хирург, вскрыл нарыв тишины. – Ну да. А тело он потом сам закопал, – пробормотал Сэм в окно, скрестив руки на груди. – Аккуратист. – Спокойнее, мистер Сарказм, это всего лишь смерти людей, а не тест по истории. – Отвали. – Замолчите оба. Джон прижал машину к обочине, не доезжая одного перекрестка до школы. – Я по делу. Вы после занятий сразу в мотель. Сыновья синхронно взялись за ручки дверей и молча вылезли из салона, импала слегка качнулась и плавно тронулась с места. Взгляд Джона задержался на боковом зеркале: Дин и Сэм не торопились на уроки. Они встали друг напротив друга, засунув руки в карманы, и смотрели в разные стороны. В лучах утреннего солнца они отбрасывали одну странную длинную тень, напоминавшую змею с двумя головами. * * * – Висконсин, значит? – спокойно, без нажима спросил Джим. – Я догадывался об этом, когда увидел на кухонном столе два мешка соли. – Мгм… – Джон незаметно осмотрелся, в телефонной кабинке был хороший обзор, все вокруг выглядело спокойно. В трубке он услышал металлический лязг, – похоже, Джим убрал что-то в холодильник. – Знаешь, ты мог бы не экономить на гласных, как финн. В конце концов, я один из немногих твоих друзей, кто не встречает тебя с обрезом на пороге. Джон потер рукой заросший темной щетиной подбородок. – Это потому, что тебе сан не позволяет, – отозвался он отстраненно, словно мыслями был где-то далеко. – И финны вовсе не экономят на гласных. – Служил с ними? – Сидел пару часов в одном из участков Бостона. – Пути Господни неисповедимы, – кротко заметил Джим. – А за что их задержали? – А за что задержали меня, узнать не хочешь?.. – Джон снова оглянулся. – В сущности, это были не финны. – Не финны? – вежливо, будто только для того, чтобы поддержать беседу, повторил пастор. – Нет. Это были толкиенисты. Абсолютно чокнутые. Говорящие на эльфийском, который, как мне объяснили, очень близок финскому. И поверь мне, там не экономят на гласных. – Так почему бы тебе, в таком случае, не поучиться у них? – Опасаюсь, – мягко ответил он. – Чего? – Все не теряешь надежды выслушать мою исповедь? Повисла мутная тишина. – Молитвы не всем идут впрок, Джим. Они оба замолчали, в трубке щелкнуло, Джон машинально бросил взгляд на часы. – Ладно, думаю, ты ничего не нашел, раз… – Прости. Джон сбросил звонок и набрал другой номер. – Директор Янг, – ровно произнес он. На том конце произошла почти незаметная заминка, и Джон услышал звук, напоминающий медвежье фырканье. – Сукин ты сын. – Вы меня ни с кем не путаете? – Какого хрена, Винчестер? Где ты? – В Ридсбурге. – Ясно. – Здесь… – Я знаю. – Это не призрак. Эта тварь охотится не из мести или голода. Она выбирает жертв – детей, – а потом прячет их. – Может, это человек? Джон тяжело вздохнул. – Это все, что ты можешь предложить? В ответ – продолжительное молчание. – Многие твари предпочитают детей, они легкая добыча с сильной энергетикой. – Вчера мы с Дином были на кладбище. Нашли в одной из могил свежий труп. Мужчина, охотник по видимости… И за нами что-то следило. – Ну, если оно действительно выбирает жертвы и обладает инстинктом самосохранения, то… Джон хмыкнул и оборвал собеседника на полуслове. – Это идея. Спасибо, Бобби. – Да пошел ты. И не втягивая в это Ди… Джон нажал отбой. Словно курок спустил. * * * Школьный двор опустел, ученики сбежали, как молоко, быстро и неуловимо, в ту самую минуту, как прозвенел звонок, и учитель отвернулся от класса. Выйдя из здания, Сэм замер на ступенях в тени козырька, привыкая к яркому свету, и огляделся по сторонам. Его кто-то толкнул в спину, но Сэм не обернулся, он медленно, накапливая злость, как батарея – солнечную энергию, направился к брату. – Хватит меня дожидаться после школы, – хмуро заявил он. Когда-то, целую вечность назад, в прошлом году, Сэм предъявил Дину собственную декларацию независимости. Дин долго ржал и обозвал его статуей Свободы, только без зеленого балахона до пят. – Скажи солнцу не вставать, а Памеле Андерсон сходить со мной на выпускной, – рассеянно отозвался он, оглядываясь вслед какой-то девчонке. – Очередная бессмысленная херня, братишка. Твой подростковый бунт ни капли не оригинален и не забавен. – Это что, Опра? – как можно презрительнее поинтересовался Сэм. – Это Марта Грин, чувак. Сэм на секунду задержался с ответом. – Ты был у школьного психолога? – недоверчиво переспросил он. Дин пожал плечами. – Меня вызывали. Я подумал, почему бы и нет. – И ты говорил с ней обо мне? – Ну, не мог же я говорить с ней о себе. Это было бы нескромно… Кстати, она сказала, что через год-два у тебя все пройдет. Но, Сэмми, я не буду ждать год. Если через неделю твой пубертатный период, – Дин сделал пальцами кавычки, – не закончится, я тебя выпорю. – Может, у меня и пубертатный период, – зло передразнил его кавычки Сэм, – а ты застрял на уровне шестилетки. – Иди в жопу. – Очень по-взрослому, Дин. Брат остался невозмутим. – Все, Сэм. Закрыли тему. Мимо них проехал старенький бронко, за которым взметнулся шлейф пыли. Дин остановился, придержал Сэма за плечо и подтолкнул в сторону «Галактики». – Обед, чувак, – твердо сказал он, опережая непрозвучавший вопрос. Сэм поморщился, вывернулся из-под тяжелой горячей руки – брата можно было зимой в Миннесоте как радиатор в импале использовать, – и поправил лямку рюкзака. – Нам обязательно идти в эту дыру? – Шутишь? Там лучшие бургеры в городе. – А еще официантка, которая вертит перед тобой задницей. Дин широко улыбнулся. – Мне тоже больно на это смотреть, Сэмми. Не отвечая, Сэм резко дернул дверь на себя и зашел внутрь, Дин, посмеиваясь, последовал за ним. – Нам как обычно, Салли! – проорал он на всю забегаловку. Сэм раздраженно вздохнул, а потом вздохнул еще раз – глубоко, – и не спеша, в несколько приемов, выдохнул. Брат смерил его красноречивым взглядом, но промолчал. В кафе было немноголюдно. Под потолком вяло, как рыбьи хвосты, крутились вентиляторы, перегоняя теплый, пропитанный запахом еды воздух с места на место. Всю правую стену, оправдывая звучное название, занимало изображение Армстронга: астронавт тяжело и основательно совершал огромный шаг для человечества. Сэм давно вывел прямую зависимость: чем претенциозней название, тем отвратительней еда и смешней форма официанток. «Галактика» не была исключением. – Привет, – Салли поставила перед Дином поднос с горячим бургером. Дин посмотрел на нее мечтательно и плотоядно одновременно, и вокруг них, будто по щелчку пальцев, образовался пузырь невесомости, пространство-аномалия, в котором законы тяготения и инерции вдруг засбоили, взгляды обрели плотность, а слов в разговоре стало меньше, чем тягучих пауз. Сэму надоело наблюдать за знакомой пантомимой, он решительно взял у официантки солонку и перечницу и внятно произнес: – Спасибо. – На здоровье, – чуть обозначив движение, но так и не повернувшись к нему, ответила Салли. – Позовите, если решите заказать еще что-нибудь. Дин проводил ее взглядом и с самодовольной усмешкой придвинул к себе тарелку. Ел он совершенно первобытно, как дикарь, словно занимался любовью с хлебом и мясом. Сэм едва успел отобрать у брата из рук пластиковый стакан. – Сок мой, – он отодвинул напиток на дальний от брата край стола. – Пей свою колу. – Ладно тебе, Сэмми, не жадничай. – Это здесь ни при чем. Просто не трогай мои вещи. – Ммм… – Дин прожевал. – Опять дело в принципе? – Точно. В принципе. У меня пальцев одной руки хватит пересчитать все вещи, которые я могу назвать моими. Ни дома. Ни школы… – Ни подружки… Сэм с силой ткнул вилкой в ломтик помидора, сок брызнул на футболку брата, но тот был слишком занят обедом. – Да ты даже зубные щетки путаешь и думаешь, что личным бывает только пространство. – Еще есть индивидуальные средства защиты – я знаю. – Правда что ли? А такое ощущение, что ты вообще разницы между личным и общим не видишь. Ты, как эктоплазма, – везде просачиваешься… Дин его явно не слушал, он задумчиво вертел в руках полосатую соломинку, поглядывая на стойку, за которой коротала время Салли. – У нее все-таки отличная задница, – заключил он, наконец. Сэм мученически свел брови над переносицей и наклонился к брату через стол. – Ладно, объясню в доступной для тебя форме. Смотришь на нее, – он кивнул на официантку, – думаешь про Джессику Рэббит, а получаешь Бетти Буп. Дин поморщился. – Чувак, ты что? Бетти круче. Это же классика. У нее сиськи… Кстати, Сэмми, хочешь последний номер «Сисек»? – Придурок. – Доедай, Сэмми. Дин не спеша прошел через зал к Салли и, пока Сэм раздумывал, сказать ли ему что-нибудь в ответ или просто кинуть в спину скомканной салфеткой, оказался слишком далеко, чтобы сделать что-то, не привлекая внимания местных завсегдатаев. Сэм одним глотком допил сок и встал из-за стола. Где-то в глубине души он мечтал, чтобы эта «Галактика» оставалась далекой-предалекой. * * * – В тень, Сэмми. Шевели задницей, – пробормотал Дин, выходя наружу. – Не влияет, – тускло огрызнулся Сэм, все же переходя на другую сторону улицы. – Конец мая, а жара как в Калифорнии. Над белесым асфальтом Ист-мэйн-стрит зыбко, словно в пустыне, дрожал воздух. – У меня мозги плавятся, – похоже, Сэм произнес это вслух. – Мир этого не переживет, – сухо отозвался Дин, одергивая потемневший от пота ворот футболки. Сэм исподлобья взглянул на брата. – Тебе-то это не грозит, – снисходительно сообщил он. – Закройся, умник. В конце улицы уже виднелся «Ридсбург Инн», пропыленный, замшелый райский уголок с тремя кроватями в комнате и гудящим, как маленькая атомная подстанция, кондиционером. Правда, в раю Сэма остались бы только кондиционер и кровать. Там было бы очень тихо, пусто и солнечно. Никого, кроме него самого. И еще, может быть, собаки и пиццы «Четыре сыра»… – Смотри-ка, – Дин кивнул на припаркованную под окнами импалу, – отец уже вернулся. Сэм поднялся по ступенькам на общую веранду, куда выходили двери всех номеров, и подождал брата, прислонившись к нагретой солнцем стене. – Думаешь, он откопал что-нибудь? – с сомнением спросил он, пока Дин возился с замком. – Конечно. Это же отец. В темной комнате было душно, Сэм бросил рюкзак на пол и повалился на свою постель. – Значит, скоро уедем отсюда? – настойчиво продолжил он. Дин закатил глаза. – Что ты, принцесса, мы будем жить здесь долго и счастливо. Сэм вздохнул. И выдохнул в несколько заходов. Дин не удержался: – Это нездорово, чувак. – Сказал парень, с вожделением засматривающийся на тридцатилетнюю тачку. Сэм знал, что будет дальше, он даже успел соскользнуть с кровати. Кулак Дина лишь слегка зацепил его, а вот сам он достал брата и сделал подсечку. В комнате было тесновато, рукопашная в проходе между двумя постелями не могла перерасти в настоящую тренировку. – Ей двадцать восемь, – переводя дыхание после удара в солнечное сплетение, заметил Дин, пытаясь удержать брата на месте. Сэм упорно старался выскользнуть из захвата. – Вот это нездоровое… – вдох, – влечение… – выдох, – тебе точно стоит в следующий раз обсудить с психологом. * * * Джон снова поправил галстук. Никогда не любил их. – Скоро вернусь, – произнес он, оглядываясь на ребят. – Из номера не выходить. Сэм только поднял голову и снова уткнулся в учебник. Дин ответил: – Да, сэр. Джон кивнул, проверил удостоверение, вытащил из кожаной куртки ключи от импалы, переложил их в пиджак и вышел на улицу. Десять минут назад полицейская частота затрещала отрывистыми сообщениями. По уже знакомому маршруту он подъехал к кладбищу и издалека увидел группу полицейских у одной из могил. – Офицер Литчер? Агент Уорд, – уверенно представился он, увлекая полицейского за собой к месту происшествия. Джи-мен должен быть инициативен, настойчив и решителен… Дж. Гувер наверняка одобрил бы Джона. – Что тут у вас? Прищурившись, коп кивком головы указал на ограждение. – Не знал, что делом заинтересовались федералы, – кисло отозвался он. Джон тяжело взглянул на него и молчал, пока тот не отвел глаза. – Шестеро детей похищены. По-вашему, этого недостаточно? Они медленно направились к раскопкам. – Ночью здесь был какой-то переполох, сторож слышал, как уезжала машина, а утром нашел свежие следы. Джон не ответил, они уже подошли к краю ямы, и он, не отрываясь, смотрел вниз. Шестеро, они все были там, и самый старший мог бы учиться с Сэмом в одном классе… – Уже видали такое? – глухо спросил детектив. Джон ответил не сразу. Дети были свалены один на другого, Тед Купер, первая жертва, – в самом низу. И у всех были выколоты глаза. Да, он такое уже видел. – Их шестеро, – наконец, произнес он. – Ух-ты, а мы бы без экспертов не установили, – выражение лица Литчера было самое простодушное. Джон молча развернулся и пригнулся, чтобы пройти под желтой лентой. Шагов через десять он оглянулся. – Здесь все шестеро. Значит, сегодня исчезнет еще один ребенок. * * * Как-то пастор Джим сказал Сэму, что не стоит злиться из-за того, чего у него нет, лучше радоваться тому, что есть. Но Сэм злился. В этом был весь отец: его никогда не было, но даже когда его не было, он умудрялся испортить им жизнь. Сидеть взаперти с лишенным охоты и развлечений Дином – все равно, что без штанов усесться на здоровый муравейник. В дверь негромко постучали, Сэм оторвался от книги и машинально взглянул на часы: 10:13. Брат, минуту назад дремавший под телевизор, вдруг неуловимо оказался на ногах с пистолетом в руке. Сэм бесшумно встал у него за спиной. – Дин… – раздалось жалобное с той стороны. Сэм поджал губы, уже приблизительно представляя, с чем ему предстоит столкнуться, Дин спрятал оружие за пояс джинсов и отщелкнул замок. – Я не буду торчать под дверью, пока вы… – зашипел Сэм, только его никто не слушал. – Привет, Салли, – Дин вроде улыбался, но зайти не приглашал, загораживая проход. – Мы же договорились на завтра. – Правда? Сэму было виден только невысокий темный силуэт в паре шагов от порога. – Мне уйти? Дин ничего не ответил, но Сэм по затылку понял, что брат колеблется. – Ладно, – голос Салли обиженно пополз вверх и задрожал. – Ты для меня все равно староват. На это идиотское заявление Дин не успел ответить, потому что в голове загудело, как после удара кастетом. Последнее, что он услышал, был странно знакомый, звучащий словно из-под воды, мужской голос, который шел оттуда, где раньше стояла Салли. Этот знакомый голос произнес: – Собирайся, Сэмми. * * * Джон выжимал из машины все, что можно, и все равно опаздывал: ничего нового. Думал поймать ее на живца и слишком поздно сообразил, что Дин для нее будет более привычной добычей, ведь того взрослого охотника она даже не ослепила, не та возрастная категория. Умница-импала каким-то чудом вписалась в поворот и въехала на парковку перед мотелем. Джон выскочил наружу. Вокруг было темно, фонари погасли, должно быть, лампочки перегорели. Дверь их номера была открыта, и Джон увидел, как Сэм переступил порог, посыпанный солью. Перед Сэмом стояла темная подрагивающая, как картинка в старом кино, фигура, которая голосом Дина сказала: «Поторапливайся, Сэмми, мы спешим». Самого Дина нигде не было. Все это Джон увидел одним куском: странное – пустое – выражение лица Сэма, обернувшийся к нему черный силуэт, кончик ботинка Дина, видневшийся из-за перил веранды. – Охотник, – констатировала тварь своим – не мужским и не женским голосом, дребезжащим, словно в горле у нее стрекотали кузнечики. На бегу Джон достал из-за пазухи платок с землей, за которой проездил полдня, и бросил ее в тварь. Что-то зашипело, и фигура начала принимать более отчетливую форму. Джон без замаха коротко ударил ее ножом, и с облегчением почувствовал, что клинок не прошел насквозь, а погрузился в плоть. Миг, – и тварь растаяла в воздухе, а нож звонко ударился об асфальт. Сэм очумело оглядывался по сторонам, явно не помня ничего из последних десяти минут, Джон мимоходом увлек его к номеру и склонился над Дином. Глаза сына были закрыты, на лбу выступила испарина, он что-то бормотал сквозь зубы. – Дин! – Джон сильно встряхнул сына. – Дин, очнись! Это приказ. Похоже, Сэм что-то кричал, потому что в соседнем номере послышались шаги. Джон не запомнил, как он это сделал, но Дин оказался в комнате на одной из кроватей, а Сэм прислонился спиной к закрытой двери. – Слишком много виски, – простонал Дин, открывая глаза. Джон наклонился к нему, сжимая его плечи крепче, чем рукоятку ножа. – Дин. Тот обвел взглядом номер, застывшие напряженные лица отца и брата, похожие до безумия. – Или нет? – закашлявшись, спросил он. – Не в этот раз, – Джон разжал руки и отвернулся к тумбочке за бутылкой воды. Сэм присел на кровать с другой стороны. – Это ведь была мара? – без выражения произнес он. – Да по фиг, только не надо выжимать меня, как одежду в прачечной. Сэм отдернул руку, провожая взглядом отца, который направился к двери. – Бьет низкими частотами, – глухо подтвердил тот, взявшись за ручки двери. – Постарайтесь поспать. Я скоро вернусь. Сэм неверяще уставился на закрывшуюся дверь, а затем посмотрел на брата. Дин стянул с себя ботинки и улегся поверх покрывала. Молча Сэм добрался до своей кровати и лег. Прошло несколько минут. – Что ты видел? – негромко спросил он. Дин не ответил, но Сэм знал, что он не спит. – Там, в кошмаре, что ты видел? – настойчиво повторил он. Дин душераздирающе вздохнул. – Саманта… Сэм молчал, но Дин знал, что он не отстанет. – Меня преследовала миска вегетарианского салата, – наконец, проговорил он. – Гигантская миска с салатом. Ненавижу салат. Кровать заскрипела, когда Сэм повернулся к нему спиной. * * * Прошло всего три с половиной часа, когда Джон вернулся за ними. – Подъем, ребята, – негромко проговорил он, наблюдая, как сыновья недовольно щурятся со сна. – Мы уезжаем. Эти слова всегда были для Сэма, как красная тряпка для быка, но в этот раз он просто собрал вещи и вместе с Дином сел в импалу. Отъехав на пятьдесят миль от города, Джон свернул на боковую дорогу и, спустя еще пару миль съехал на обочину. Дин удивленно огляделся: вокруг не было ничего, кроме небольшой поляны и леса. – Подождите здесь, – негромко проговорил отец, открывая дверь, вышел из импалы и достал из багажника лопату. Где-то через час он вернулся. – Дин, помоги, – хмуро произнес Джон, открывая багажник. – Сэмми, захвати жидкость для костра. Дин понял, что находится в тяжелом продолговатом пакете еще до того, как почувствовал его вес. Вместе с отцом они донесли его до не слишком глубокой ямы, выкопанной у деревьев. Джон развязал веревки, стягивавшие тело, и развернул полиэтилен. Сэм как-то заторможено передал ему канистру. – Это тот мужик, из могилы мамаши-одиночки, – пробормотал Дин низко опущенной голове брата. Джон щедро облил тело жидкостью и щелкнул зажигалкой, пламя неестественно взметнулось вверх, а затем расползлось по телу, накрывая его, как одеялом. Все молчали. – Он был одним из нас, – сказал Джон, наконец. Его ребята неподвижно стояли, глядя на огонь. Дин видел напряженно прямую спину брата и худую шею, выглядывающую из воротника старой футболки, он осторожно положил руку ему на плечо. Большой палец лег в ложбинку под затылком, и он почувствовал, что Сэм слегка подался назад, прижимаясь к ладони. Мысли в голове отплясывали джигу: Сэму давно была пора постричься, а чтобы заделать царапину на крыле, нужно будет разобрать дверь, с Салли у него не зашло дальше обжиманий в подсобке, и похоронный огонь наслаивался на пламя пожара из его сна, в руках он ощущал вес шестимесячного младенца, а под ногами крутые лестничные ступеньки. – Побудьте в машине, – приказал Джон, вскинув лопату на плечо. – Через пару часов начнет светать, нам еще нужно пересечь границу штата. * * * «Ридсбург, Висконсин, май 1995, – четко вывел Джон под записью о том, что день рождения Сэмми отметили у пастора Джима. – Мара – дух, погружающий людей в кошмары и питающийся энергией страха. Жертва умирает во сне, позже Мара выкалывает ей глаза, предположительно – хранит их у себя в убежище. Проникает в мысли жертвы и приходит в образе близкого или вызывающего доверие человека. Предпочитает детей, к которым обычно приходит в образе матери». Взгляд Джона машинально скользнул по сыновьям: Дину сегодня досталась кровать, а Сэм ворочался на раскладушке. Он продолжил: «Убить Мару можно, только когда она приняла свой истинный облик. Для этого нужна горсть земли с такого места, где прожили не менее пяти поколений одной семьи. Бросить в нее землю, после чего застрелить серебряной пулей или заколоть ножом с серебряным лезвием». Джон отложил дневник и потушил светильник в изголовье кровати. Он уснул, как только закрыл глаза. – Что скажешь? Тебе понравилось? – за спиной Мэри светилась вывеска кинотеатра. Она легко сбежала по ступенькам на улицу и оглянулась на Джона. – Неплохо для сказки, – сдержанно ответил тот. – А я-то думала, что сказки – это оборотни и приведения, и всякая такая ерунда… – насмешливо и чуть разочарованно протянула она. – Насчет приведений – не скажу. Но вот звуки выстрелов в космосе – это тоже сказки, – снисходительно уронил Джон. Он взял Мэри за руку и привлек к себе. Она посмотрела на него очень странно, с непонятным сожалением, как на ребенка. – И раз уж на Таттуине два солнца, у всех должно быть по две тени, – продолжил Джон. Мэри вдруг поцеловала его прямо посреди дороги, обняла крепко, прижалась всем телом, удерживая ладонями лицо. Прохожие обходили их стороной. – Хорошо, что ты вернулся, – отстранившись, прошептала она. Джон растерянно посмотрел ей вслед, догнал и удержал за локоть. Мэри быстро, мимоходом, вывернулась из его захвата и открыто, солнечно улыбнулась ему. Джон едва заметно улыбнулся в ответ, на щеках появились ямочки, до которых невыносимо хотелось дотронуться, – Мэри так и сделала. Он наклонился и уверенно поцеловал ее сам, обхватив руками, словно защищая от всего мира. Они пошли дальше. До их дома оставалось всего два квартала, и Джон нарочно свернул с прямого пути. – Я договорился насчет работы в автомастерской, – небрежно сообщил он. Мэри подняла к нему голову и заглянула в лицо. – Так вы теперь бывший морской пехотинец, сержант Винчестер? Джон усмехнулся и покачал головой. – Бывших морских пехотинцев не бывает, мэм. «Бывают только мертвые», – пророкотал в памяти голос сержанта Баттерби. Джон слегка нахмурился при воспоминании. – А тебе фильм понравился? – чтобы отвлечься, спросил он. Мэри посмотрела вперед, в конец темной улицы, где за поворотом стоял их дом. – Мне понравилось, – задумчиво ответила она. – Главное – чтобы все хорошо заканчивалось.