немного времени

— Шиноа? Ты тут? — Шинья заглянул в комнату сестры. Малышка сидела на подоконнике, поджав под себя ноги, и смотрела в окно, где восстанавливали разрушенные после нападения Хакуя улицы. Небо постепенно окрашивалось в розоватые краски заката. Услышав щелчок дверной ручки и голос сводного брата за спиной, Шиноа повернула голову на звук, окидывая вошедшего чуть удивленным взглядом. — Братик Шинья? Что ты тут делаешь? — Просто пришел проведать тебя. — Шинья пожал плечами, вошел в комнату. Затем добавил привычно-беззаботным, но в то же время участливым тоном — Выглядишь неважно. Ты в порядке? Девочка лишь мило улыбнулась в ответ, излюбленной откровенно фальшивой улыбкой. -Конечно. Что со мной может случиться? И, сказав это, снова отвернулась к окну. Шинья легко запрыгнул на подоконник рядом, облокачиваясь спиной на прохладное стекло. Оба сидели молча какое-то время. Обычно они почти не проводили время в тишине. От обоих вечно летели порой двусмысленные шутки и подколы, или просто ироничные комментарии о Сейширо или Курето, пусть и совсем тихо, чтоб, не дай бог, никто не услышал. Но не сейчас. — Братик Шинья… — Шиноа первой разорвала давящую на обоих некомфортную тишину. — Хм? — Ты… не знаешь, куда ушла Махиру? Шинья посерьезнел. Он подозревал, что уход сестры заденет Шиноа, потому и пришел сейчас к ней. — Не знаю. Последним с ней виделся Гурен, а куда она пошла потом, даже он не знает. Шиноа снова долго молчала, прежде чем продолжить разговор. — Как думаешь… — девочка запнулась, подбирая слова, опустила глаза, теребя кружева на платьишке — Сестра ненавидит меня теперь? Или ей просто нет дела до меня? — Чего-о? — протянул Шинья, пододвигаясь поближе к младшей — С чего это ты взяла такое? Шиноа отвернулась наконец от окна и свесила с подоконника босые ноги, глядя в пол. — Она разрешила Курето убить меня, знаешь… Шинья мысленно проклял неосторожность (или жестокость) Курето: показывать то сообщение при Шиноа — это еще надо было додуматься! И как теперь объяснить это все восьмилетнему ребенку? Хотя Шиноа была не по годам разумной и понимающей девочкой. Однако с другой стороны от этого только сложнее. — Слушай, Шиноа, ты же знаешь, все это — это ведь делала и говорила не Махиру, а… — А демон. Я знаю. — Вот видишь… — трудно было подобрать слова. Что хуже — думать, что дорогому человеку плевать на тебя, или знать, что этот человек одержим демоном и больше, скорее всего, никогда не вернется? Шинья так и не успел найти, чем ответить, а Шиноа продолжила: — Она говорила, что мой демон завладел бы мной, когда мне исполнилось бы шестнадцать, поэтому она забрала его. А из-за этого сама не смогла им противостоять — взгляд девочки был пустым, и голос едва ли изменился на протяжении всего сказанного, будто, говоря это, она не чувствовала абсолютно ничего. Скрывается? Или и правда не чувствует? Шинья не мог понять. Малышка подняла на Шинью глаза цвета топленого шоколада, посмотрела с какой-то измученной, пустой, даже немного жутковатой, особенно на детском лице улыбкой: — Братик, знаешь… Махиру теперь умрет. Она просила Гурена ее убить, я знаю. Это моя вина. Ни единой эмоции, ни интонации ни изменения тона или взгляда, просто слова, собирающие предложение за предложением, просто сухая информация. — Эй — эй… не неси чепухи, Шиноа — Шинья приподнял сестренку и посадил себе на колени, слегка приобнимая одной рукой, чтобы она не упала — Ты никак не можешь быть в этом виновата, слышишь? — Могу. — твердо заявила она — Если бы Махиру не поглотила моего демона, чтобы меня спасти, она сама не поддалась бы. И все же голос дрогнул. Шиноа отвернулась как можно сильнее, и опустила голову, и даже не нужно было видеть ее лица, чтобы понимать — она плачет. И Шинья, кажется, впервые не знал, что делать. — Послушай, ты не виновата, что в тебя вселили демона при рождении. Это было решением отца. И решение Махиру спасти тебя тоже было ее собственным. Ты не просила ее об этом, верно? -Угу… — Значит ты тут ни при чем. Только отец со своими экспериментами стоит за всем этим, ты не должна себя винить. — договаривает парень почти через силу. Его слова не дают ничего, он это видит собственными глазами, Шиноа слушает, уже даже не отворачивается так старательно, а просто сидит, глядя в сторону, и слезы в светло-карих глазах, казалось, просто замерли. Но слова Шиньи ничего не меняют. Что бы он ни сказал, как бы не объяснил, она своего мнения не изменит. Даже если она скажет сейчас, что понимает, это будет лишь пустым звуком. — Наверное. Просто знаешь, я… — она вдруг всхлипнула, что есть силы сжимая в кулачке ткань платья, прошептала, зажмурившись — Братик Шинья, я скучаю по ней… Она плакала, тихо-тихо, почти беззвучно, совсем не так как плачут обычно дети, не для того чтобы привлечь внимание, чтобы пожалели и погладили по головке. Просто плакала, прижавшись как можно крепче к Шинье, потому что было больно. Потому что нужен был кто-то рядом. У Шиноа никогда не было никого, способного поддержать, прикрыть, позволить чувствовать себя хоть немного обычной девочкой, побыть под чьей-то защитой, никого. Кроме Махиру. А теперь ее нет. Нет и, наверное, уже не будет никогда. Конечно, Шиноа справится. Она сильная, она Хиираги. Но пока у нее есть немного времени, совсем чуть чуть, чтобы посидеть на коленях мягко обнимающего ее сейчас старшего брата и поплакать, чтобы хоть немного меньше стала болеть пустота где-то внутри.