Братья Саб-Зиро

Вскоре, после возвращения к жизни, Куай Лян оказался в положении, в котором он никогда не был. Впервые на своей памяти, Саб-Зиро никому ничем не был обязан. Вся его жизнь была подчинена священному долгу на службе у Лин Куэй, и только после своей смерти он обнаружил, что глубина этого угнетающего рабства, оказывается, может выходить за рамки его воображения. Было больно думать об этом, но теперь это стало частью его реальности. Клан, который он любил, предал его, превратил в машину, заставляющую соблюдать навязанную волю - стоило только освободиться от этого на промежуток длительного времени, чтобы лишиться свободы воли еще раз. Другой человек мог взбеситься, лишившись возможности отомстить, но Куай Лян ощущал только чувство безмерной усталости и пустоты. И он многое потерял - не только годы свободной воли, но и жизнь, которую он знал, как и этот до отвращения невинный взгляд на клан и своего брата. Его брат. Би-Хан. Первоначальный претендент на титул Саб-Зиро, человек, который был похож на Куая, но при этом сильно отличался от него. Возможно, именно эта потеря и послужила причиной первого истинного действия свободной воли ради собственного интереса. Действие, которое принесло пользу никому, кроме него самого: миссия, цель, стремление найти пропавшую часть своей жизни, которая была отобрана у него до того, как он осознал её существование. Би-Хан успел познать это, ту часть жизни - их общей жизни - еще до того, как отец выкрал их для Лин Куэй. Он успел познать и запомнить лицо их матери – её образ, её любовь. Но Би-хан никогда не делился этим с Куаем, тем немногим из всех вещей, которые никогда не обсуждались между ними, никогда вообще. Теперь же он больше не зависел ни от старшего брата, ни от кого-либо еще, и поэтому младший Саб-Зиро решил отправиться на поиски своей матери. Он не был слишком оптимистично настроен и ничего не идеализировал, в надежде отыскать какие-то зацепки. Но криомант надеялся на что-то лучшее, что мог бы найти. Всё что он нашёл – это могила, холодная и заросшая, несколько скупых фотографий и понимание того факта, что, несмотря на ложь отца, мать никогда не переставала искать их. Он задавался вопросом, глядя на эти снимки, как люди другого происхождения могут пользоваться подобным пониманием. Неужели люди, растущие в окружении любви и комфорта, реагировали бы так же на эту взорвавшуюся в груди пустоту и такое непереносимое жжение в глазах? Криомант очень удивился, потому что, глядя на фотографии, он вдруг понял, как легко он мог стать одним из тех, чьи руки никогда не совершали убийств. Как легко в этих фотографиях могли бы отражаться их с братом лица. Первая фотография была сделана в солнечный день: милое лицо матери улыбалось на камеру, одна рука держала маленького мальчика, а другая обнимала и мягко придерживала округлый животик. Юноша, в котором он узнал Би-Хана по мрачно-серьезному выражению на лице, тоже приложил одну руку к материнскому животу. Что-то в этой картине сильно ударило младшего криоманта в грудь, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему это так больно. В тот момент еще до того, как Куай стал частью огромного громкого мира, его старший брат уже выразил их неоспоримую связь. Связь, в которой Куай никогда не был уверен ровно до сегодняшнего момента - он считал, что она вообще не существовала. Его самые ранние воспоминания о старшем брате были такими же пронизывающе холодными, как и их способности. Он не мог вспомнить момент, когда между ними происходили искреннее тепло и близость, он слишком старался угодить или произвести впечатление на старшего брата, но всегда натыкался на холод и отстранённость. Он мог бы поклясться, что точно может вспомнить те давние чувства, когда он отчаянно нуждался в своем брате большего всего, но не получил ни капли доброты. Но, пересмотрев эти воспоминая, как нечто другое, он вдруг пришёл к осознанию мрачной правды: если бы его брат уделил ему то внимание, привязанность и заботу, то это сделало бы из них мишень для всего Лин Куэй. Он не знал точно, означало ли это, что его брат пытался оградить его от преследований, или Би-Хану вообще всегда было откровенно наплевать. Когда-то он склонялся бы к последнему, но теперь, глядя на эту картину, он потерял эту уверенность с нотками обиды. На следующем снимке был изображен Куай Лян, сидящий на коленях своего брата: снимок был сделан на фоне дешевого дивана с голубой стеной. Би-Хан не выглядел серьезным и сосредоточенным. Выражение, робко проявившееся на его лице, было почти мягким, с легким оттенком улыбки, которая была куда больше, чем та, которую он когда-либо видел от своего брата за всю жизнь. Это было тем самым доказательством наличия между ними той связи, которая продолжала существовать после рождения Куая - особая братская привязанность, по крайней мере, на некоторое время. Зрение криоманта стало слегка расплывчатым, и на мгновение Куай подумал о том, чтобы отпустить горечь нескольких слез, но вместо этого он сморгнул их. Боль в груди становилась все глубже, и темнота затуманивала мысли, когда он вдруг на минуту задался вопросом, на что был тогда похож этот опыт для Би-хана, который был достаточно взрослым, чтобы знать, какого это, когда весь привычный тебе мир рушится. «Перестань расспрашивать меня о ней, ей все равно, она даже нас не ищет», - вспомнил он слова Би-хана, когда однажды Куай снова спросил об их матери. Многие годы это была навязчивая идея, на которую нельзя было найти ответа. Отец прекратил любые попытки собрать информацию, и Би-Хан всегда злился. Злился достаточно, чтобы почесать свои кулаки о чужое лицо. Гнев был настолько сильным, только ради того чтобы прикрыть глубокую душевную боль, это было то, что младший криомант понял несколько лет назад. Даже Би-Хан не мог скрыть такую глубокую рану навсегда. Коротко Куай подумал, как бы Би-Хан себя почувствовал, зная, что мать не разочаровалась в них. Это успокоило бы его или только усилило боль? Или это имело бы какое-то значение для него как для взрослого? Хотя будучи уже взрослым, он наверняка знал бы, что она ничего не могла сделать в любом случае. Достаточно ли ее смерти, чтобы вызвать у него хоть какие-то чувства? Би-хан, казалось, так тщательно отделял себя от своих эмоций, что было трудно сказать, что он вообще чувствовал. Иногда это проявлялось робкими вспышками, но это никогда не было что-то направленное в сторону Куая. Эти эмоции будто существовали для любовных иллюзий или для союзников на миссиях, но не для Куая. А потом что-то щелкнуло, как скрытое знание, которого он ждал, чтобы раскрыть. Би-Хан знал, что значит потерять того, кого сильно любишь, и, возможно, с его стороны не было ни малейшего желания переживать эту боль снова. Би-Хан доверял Куаю, это Куай знал наверняка, даже если они не были столь близки. Не через секреты или личную информацию, а через задания или миссиями. Будучи подростком, он цеплялся за это в качестве прямого доказательства какой-то формы связи между ними. Когда он стал старше, брат отказался от него, что означало, что Би-хан просто знал, что Куай слишком стремится угодить ему. Теперь младший криомант был уверен, что это было и то, и другое. Эти фотографии не смогли облегчить участь Би-Хана и то, кем он был. Вес грехов этого человека и жестокие надменные поступки тянули на дно. Это не позволило вдруг так легко и просто простить постоянную изоляцию или оправдать любые действия, предпринятые Би-Ханом против других. Тем не менее, было что-то, несомненно, сродни исцеляющему душу знанию, что он не был безнадежен, ожидая помощи старшего брата, чтобы он взял на себя ответственность за его существование и заботился о нём все эти годы. Поэтому воин холода перешел к следующей фотографии, последней, которая у него была. Это была вся их семья: мать и отец и двое сыновей, которые вместе обедали. Но то, что сделало это фото таким особенным, была улыбка, не сдержанная и легкая улыбка, не ухмылка, а искренняя улыбка Би-Хана. Он смеялся, смеялся с грязной мордашки Куая. А потом он почувствовал, как что-то горячее скатилось по его щекам, горячее на мгновение, прежде, чем стало достаточно холодным, чтобы кристаллизоваться. Ледяные слезы пробежали по лицу, когда он понял, что они оба потеряли что-то очень ценное. Здесь он глядел на живые доказательства любви, которые позже огрубели и умерли. Жизнь, полная счастливых воспоминаний и всех благ дома и семьи, в которых им было отказано. Всё это было украдено у них, и впервые Куай действительно мог вспомнить, что он пришёл в дикую ярость: он был расстроен, он ощущал жгучую боль, и она только усиливалась. Он не знал, ненавидел ли он этого человека сейчас, но он мог бы сказать точно, что был зол на своего отца. Потому что, как и Лин Куэй, превратил его в машину, отец предал его, превратив в убийцу клана Лин Куэй. Нет, он не смог сделать это с ними обоими. И он, и Би-Хан были преданы отцом - старший брат хорошо помнил тот момент в своей жизни. Теперь ничего не поделаешь - кроме Куай Ляна на фото, не оталось никого. Это была пронизывающая одиночеством мысль, особенно сейчас, когда он настолько увлекся этими болезненными откровениями. Он хотел бы показать Би-Хану, рассказать ему, что он обнаружил, даже если старшему брату было бы все равно. Всё равно не было ему самому. Возможно, что тогда Би-Хану было бы не всё равно, и по какой-то причине глубоко в душе Куай Лян знал это. Брату, возможно, не понравилось бы это осознавать, он, возможно, постарался бы не реагировать на это эмоционально, но ему было бы НЕ всё равно. Он знал это, потому, что это знал и Би-Хан, что после того, как человек будет вынужден умереть, тогда ему становится, действительно, по-настоящему всё равно. Именно тогда потребность в заботе не имеет абсолютно никакого смысла. Би-хан после своей смерти был уже другим, и этот факт кое-что значил. Однако теперь это не имело никакого значения, некому было показать всё это, даже его бывшим друзьям. Вокруг не осталось никого, кому бы криомант мог довериться или выразить что-либо из того что он осознал. Во внезапно вспыхнувший момент он задумался, означает ли это, что все это на самом деле не имеет никакого значения. Он решительно отгонял от себя эту мысль, чтобы она не разъедала его изнутри. Би-Хан и их мать имели большое значение для Куая, и даже если никто в мире не догадывался об этом, это не отменяло значимость данного факта, и не обесценивала его. Поэтому воин холода взял фотографии, бережно сунул их в карман, зная, что ему нужно будет найти место, чтобы хранить их в безопасности. Понимая, что ему больше некуда идти, он вернулся в единственное место, которое когда-либо было его домом. Он стоял заброшенный и пустой, залы, где когда-то была распространена традиция терпеть боль- храм Лин Куэй. Теперь это было обычное заброшенное здание, и уже никогда не станет таким, каким было прежде. Скорее всего, оно станет переосмыслено вместе с осознанием его собственной боли и исцеления, а пока что оно может быть всего лишь его домом.