Южное море

На горизонте нет огней, к границе воды спускаются только тени облаков. Скользят по зеркальной поверхности, которую изнутри уже заполнил пурпурный закатный сумрак, отражающийся от неба. От Южного моря в воздух поднимается тишина и медленно пропитывает собой всё: тёплый песок, подступающую прохладу, этих двоих. Они сидят у кромки воды плечом к плечу, взявшись за руки, и говорят друг с другом на древнем вымершем языке. – Я люблю в тебе то, как ты жмуришься на солнечных зайчиков, как ёжишься от холода, как сдуваешь со лба упавшую на него прядь, и странно, потому что мне кажется, я никогда бы этого не сказал. Тусклая дымка стягивается к горизонту, и скоро его перестанет быть видно совсем. – Это всё, потому что ты умер, – отвечают ему. – Ты умер, и это не по-настоящему. *** В Сефироте нет часов, и время обычно определяют по солнцу. Оно уже поджигает своим светом облака в западной части неба, и Жан успел порядком всех утомить своими вопросами. «Когда Южное море обычно возвращает ангелов назад? Может ли быть, что с задержкой? А каким мечом его убили? А как давно?» В ответ ему тоже задают вопросы, и очень резонные, хоть и слышать их неприятно. – Зачем тебе эта информация, если ты всё равно ничего не сможешь с ней сделать? Азраэль либо вернётся, либо не вернётся. Тебе надо просто верить, так верь. Они живут в простом и двумерном мире, – говорит Марго. Какие они счастливые, – хохочет она. Пойдём отсюда, мы им мешаем. Усмешка у неё злобная, как всегда. *** Ангелы бессмертны. Южное море, колыбель жизни, собирает их заново и возвращает на берег. Ангелы бессмертны, но с условностями. После того, как Азраэль возвращается, он вдруг забывает, что любил овсяные печенья, не может вспомнить ту шипучую кошку, которую подкармливал на мытарствах. К неприличным стишкам, подхваченным когда-то от демонов, он тоже больше никогда не возвращается, потому что не помнит их. Жан знает, что какая-то его часть каждый раз действительно умирает, что вернуть её нельзя. Жан знает, что однажды Азраэль не вспомнит ничего. Однажды море заберёт его себе насовсем. Но от этих мыслей сжимает горло и лучше действительно не думать их. *** На рассвете Маргарита приносит в ризницу большую корзинку с персиками. Просто верить когда-то давно хорошо у неё получалось, но теперь неизвестность сжирает заживо. Она идёт за помощью к Варфоломею, потому что считает, что они похожи в чём-то. Что считает сам Варфоломей – не знает никто. Но на исходе дня она получает ключ от книги жизни, и он даже не спрашивает, зачем. Антиохийская сама не верит тому, что руки её дрожат, когда она отпирает замок на переплёте и лихорадочно перелистывает страницы. С книгами, подобными этой по значимости, не обращаются так. Но Маргарита плевала на очень многое и, в том числе, на это. Если его имя здесь всё ещё записано, значит, море его вернёт. *** Маргарита всегда ходит встречать его, как он когда-то встретил её, закончившую свой человеческий путь. В этот раз она берёт с собой Вианнея. – Пойдём на берег, Жан, – говорит она, опершись спиной о колонну. – Скоро прилив. Волны оставляют на берегу ангела, совсем маленького, с одним крылом. Вианней берёт его на руки и сразу прижимает к груди. – Наконец-то я тебя нашёл. Что же ты так долго? К нему медленно вернётся память, но это произойдёт потом. Сейчас он сидит на руках главнокомандующего и вдохновенно треплет его за щёку. Маленький ангел, пушистый, словно птенчик. – Я тебя растил! – будет возмущаться Вианней, когда Аз с хитрой ухмылкой перепрячет его журналы с непотребствами. – Я пёрышки твои вычёсывал! Ангел будет подолгу пялиться на Мелиссу из-за угла и говорить, какая она красивая, пока не вспомнит её. Будет смеяться над сальными шутками Маргариты так, будто никогда не умирал. Словно вернулся назад не после десятой смерти. Остальные будут немного морщиться, потому что, кажется, эти трое производят слишком много шума, и это мешает тем, которые выше этой суеты. Которые понимают чуть больше, знают, как правильно, и обязательно научат этому других. Они светлы, никогда никому ничего не доказывают и с первого взгляда распознают своих. Они одиноки, и никто не придёт встретить их у порога.