Пусти меня в море

Джотаро снова вернулся домой ближе к полуночи. Хотел тихонько проскользнуть на кухню и налить себе воды, но задержался у двери в комнату Джолин. Темно и тихо — жена уже уложила ее спать. Так продолжалось уже несколько лет. Дома отчего-то было тяжело находиться, и Джотаро соглашался на все командировки, которые ему предлагало руководство. В чужих городах и странах, в долгих путешествиях он чувствовал себя лучше. Здесь же на него давили стены и гнали прочь — в университет, в бар, на улицу, куда угодно, лишь бы не домой. Джолин, которая все детство не слезала с его колен, теперь будто начала стесняться его присутствия. Держалась ближе к матери, реже что-то говорила, да глядела исподлобья, будто копируя его собственный взгляд. Было бы только можно — и Джотаро брал бы ее во все свои экспедиции. Рассказывал бы про дрейфовые течения и силы Кориолиса, а она бы затыкала уши и требовала рассказать про пингвинов. Или осьминогов. Или акул. Научил бы нырять, и показал бы кораллы и морские звезды. А если бы плохо себя вела, пугал бы морским чертом. Но было нельзя. Поэтому Джотаро уходил один, а Джолин встречала его взглядом исподлобья. Он осторожно приоткрыл дверь и зашел в комнату. Поправил одеяло дочери, откинул волосы с лица. Присел на край кровати. Все-таки на мать Джолин была похожа больше, чем на него. Джотаро надеялся, что и характер ей достанется материнский — миролюбивый и уравновешенный. Задумавшись, он не сразу заметил, как Джолин осторожно обхватила его предплечье. — Поймала! — тихо и сонно произнесла она, открывая глаза, и хитро улыбнулась. — Эй, я думал ты спишь. Не хотел тебя будить. Ложись скорее, а то мама нас обоих отругает. — Ну нет, так не пойдет, — Джолин проснулась окончательно и села в постели. — Ты же знаешь, я без сказки не усну, так что давай, — она зевнула, протирая глаза. — Что? Джолин! — громко зашептал Джотаро. Про дрейфовые течения или даже пингвинов он еще был готов рассказывать, но сказку... Он догадывался, какую именно попросит Джолин, и не хотел снова поднимать в памяти то, что так давно и безуспешно пытался загнать в самый дальний ее угол. — Я думаю, ты сможешь уснуть и без сказки. Сейчас глубокая ночь. Так что давай в другой раз... — Ты всегда так говоришь, а другой раз все не наступает. Давай сейчас. Опять этот взгляд исподлобья. Взгляд маленькой девочки, которую отец променял на кораллы и силы Кориолиса. Ладно. Она заслужила. — Хм... И какую сказку ты хочешь? — сдался Джотаро. — Расскажи про моряка и тритона снова! А то я в прошлый раз уснула и совсем не помню, чем все кончилось. — Ну и ну... Ладно, — он еле заметно улыбнулся и положил кепку на комод рядом. Когда Джолин потребовала от него сказок в первый раз, он растерялся. Менять подгузники и объяснять, почему небо синее, а трава — зеленая, он мог, а вот сказок не знал. Даже и в голову не приходило, что они могут понадобиться. А те, которые были в детских книжках, она уже по сто раз переслушала и сама могла пересказать. Детское воображение требовало новых источников для фантазий. И Джотаро рассказывал ей о невидимых духах и хитрых врагах, о морях и пустынях, о городах, порожденных туманом, и двух солнцах в небе. Но раз за разом она просила все новых историй, и, как назло, ее любимой стала сказка о моряке и тритоне. — Жил как-то на свете моряк, — начал Джотаро, и Джолин радостно закивала. — И в одном путешествии встретил он... юношу. Сразу поладить у них не получилось, но со временем они стали лучшими друзьями и бок о бок боролись со злом. Юноша сражался так отчаянно, что в одном из сражений чуть не лишился глаз, а в конце путешествия его и вовсе проклял древний монстр. Юноша стал тритоном. Его ноги превратились в рыбий хвост. Лучшие лекари со всего света пытались снять это проклятье, но все было тщетно. Моряку было горько наблюдать, как его друг страдает, поэтому он решил оберегать его, как мог. Сначала моряк выстроил для тритона в пустыне целый оазис. Вырыл большой пруд, посадил деревья и цветы, построил себе хижину, чтоб жить там самому. Он был уверен, что друга это взбодрит и порадует. Но тритон не был рад ничему. "Зачем оно мне!", — все чаще восклицал он. — "Посмотри на эти вишневые деревья. Они растут слишком далеко. Мне самому никак туда не добраться. Ты все делаешь вместо меня, а я хочу сам!". Моряк успокаивал тритона, обещал, что обязательно найдет способ снять проклятье, а до тех пор он будет и ногами, и глазами, и чем только потребуется. Но тритон становился печальнее с каждым днем, больше плакал, и моряк все чаще смахивал слезы с его лица, гладил по волосам и крепко обнимал. Он-то и рад был помочь как-нибудь еще, но не знал, как. Время шло, лекарей сменяли волшебники, волшебников — лекари, и тритон делал все, что они говорили, лишь бы вернуть себе ноги. Однажды в оазис забрела колдунья. На вид самая обычная, ничего плохого не скажешь, но моряк почему-то не хотел ей доверять. Она приходила когда хотела, долго беседовала с тритоном, поила его ароматными отварами. И тритон понемногу успокоился, стал чаще улыбаться. Теперь уже он сам начал тянуть руки к моряку для объятий, а моряк только и рад был. Тритон веселел с каждым днем и начал задумываться о большой воде. "Скажи мне, моряк, можем ли мы вместе отправиться в море?" "Прости, друг, ты еще слишком слаб и не привык к этому телу. Тем более, я обещал вернуть тебе ноги. Пока я не добьюсь этого, я не могу подвергать тебя опасности. Я и сам в море больше не хожу". И тритон опять начинал грустить. Моряк же был уверен, что он делает все во благо и не понимал грусти своего друга. Как-то колдунья после очередного ритуала решила поговорить и с моряком. "Тебе стоит дать ему свободу, ты не сможешь контролировать все вечно. Даже в этом райском месте может быть опасно, а ты не всегда сможешь быть рядом. Позволь ему жить своей жизнью", — говорила она. А моряк только отмахивался. "Куда же я денусь, я ведь даже хижину себе построил, лишь бы только рядом быть," — думал он. Но такой момент и правда наступил. Моряку пришлось покинуть оазис. Тритону он сказал, что скоро вернется, а сам пропал на много дней. Когда моряк вернулся к пруду, сразу заметил что тритон выглядит худым и больным. "Друг, что случилось?!" — воскликнул моряк, поднимая на руки худое мокрое тело. "Я так сильно испугался, что не мог нормально есть, — ответил тритон. — Колдунья приходила ко мне, шептала заклинания, но я все равно очень волновался. Где ты был, моряк? Почему тебя так долго не было? Почему твои волосы стали такие жесткие, а одежда пахнет солью? Ты ходил в море?". Хотел моряк возразить, но не успел. Из его кармана выпал компас и громко разбился о камень. "Пусти! Ты говорил, что не ходишь больше в море. Почему ты меня обманул? Видеть тебя не хочу!", — разозлился тритон. "Прости меня, милый друг, и не сердись, пожалуйста, — сказал моряк. — Я не мог взять тебя с собой — ты ведь слаб, а в море опасно. Давай отдохнем, а утром я тебе все объясню?". Но тритон и слова не сказал. Моряк опустил его в воду хотел на прощание обнять, но не успел — тритон нырнул, ударил хвостом по водной глади и скрылся в глубине. А расстроенный моряк пошел к своей хижине. А наутро тритона и след простыл. Как бы не звал его моряк — не откликался. Горевал он целый день, пока не пришла та самая колдунья, и... Джотаро перевел взгляд на Джолин. Только сейчас он понял, что она давно уже спит, ровно посапывая. Джотаро погладил ее по голове, аккуратно высвободил руку из ее объятий, захватил кепку с комода и тихо вышел за дверь. Рассказывать дальше, к счастью, не пришлось. Да и нечего было рассказывать. — ДжоДжо, — раздался из глубины квартиры голос жены. На кухне горел свет. Джотаро направился туда. Жена сидела за столом с большим стаканом чая со льдом в руках. Рядом стоял еще один. — Ты был так увлечен, не хотела тебе мешать, — она улыбнулась. — Сегодня очень жарко, я и тебе сделала. Джотаро сел напротив, покрутил стакан в руках. Сделал большой глоток и произнес: — Ты бы просто так не встала ночью. Хочешь поговорить? Жена повела плечами и отвела взгляд. — ДжоДжо, знаешь... Я надеялась, что однажды мы все-таки сможем быть настоящей семьей, но у нас не получается, — она посмотрела на Джотаро и взяла его за руку. — Мы тебя очень любим, и я знаю, что ты любишь нас, но.. — Но что? — Я никогда не буду для тебя дороже, чем он. А я хочу быть счастлива. Для Джолин ничего не изменится, мы оформим совместную опеку, и ты сможешь видеть ее, когда захочешь. Я не буду вам мешать, я знаю как ты ее любишь. — Я не понимаю. Конечно, Джотаро все понимал. Он не чувствовал к жене того, что, наверное, должен чувствовать муж. Его не тянуло обнимать ее, было некомфортно спать в одной с ней постели. Их толкнуло друг к другу отчаяние, а когда он опомнился и пришел в себя, у них уже был общий дом и ребенок. Они никогда это не обсуждали. Просто заботились о дочери. Набивали холодильник продуктами. Ложились спать в разное время, а иногда и в разных местах. Джотаро чувствовал свою вину за то, как все сложилось, но если жена в чем-то его и упрекала, то только в невнимании к дочери. Однако он видел, как она оглядывается на влюбленные парочки на улице. Как улыбается и поправляет волосы, когда на нее смотрят другие мужчины. Как ее иногда подвозят домой коллеги. Догадывался, что когда-нибудь этот момент наступит, но подготовиться к такому заранее никогда нельзя. И сейчас, ночью, на небольшой кухне, залитой ярким холодным светом, прозвучало как приговор: — Джотаро, я хочу развестись.