Демон и колдун

Не повезло в этот день буквально на ровном месте. Не в том, конечно, что магистра Хельги Ингрема, раз уж он все равно в Уэллендорфе, а не спасает мир в очередной своей исследовательской экспедиции, попросили прочитать незапланированную лекцию. Радуясь, что в кои-то веки может оказать услугу альма-матер, магистр шустро вытащил старые записи, добросовестно перебрал всё, что надо бы подготовить для демонстраций, и обнаружил в банке с толчеными хвостами пустынных ящериц остатки трухи на дне. Десять минут до ближайшей лавки, ерунда. А вот и нет. Толстый лавочник огорченно развел руками и заверил Хельги, что нужного компонента не найдется сейчас во всем городе. Вот подвоз через несколько дней будет, тогда пожалуйста. Не обессудьте, добрый господин, давненько никто не спрашивал, а товар, сами понимаете, непростой, хвосты-то сброшенные должны быть, а не отрезанные. А вот не угодно ли — больше нигде такой диковины… Нет, подменный сын ярла не буйствовал, и крышу у лавки даже на мизинец не приподнял. Всего-то раздавил каблуком невообразимо грязную челюсть сехальского осла, которую хозяин пытался выдать за ископаемую древность. Все остальное лавочник потом присочинил, когда услышал ненароком, как старший сын его, первокурсник, зубрит демонологию перед зачетом. А в тот момент самый могущественный из современных демонов-убийц Хельги Ингрем пошел себе преспокойно домой, рассудив, что проще взять другой материал, чем обходить многочисленные лавки и лавчонки в поисках дурацких хвостов. По дороге опять вспомнился мир Макса. Там есть такие штуки, несколько кнопочек нажал, и говори, с кем тебе надо, хоть на другом конце мира. Мобильник называется. Жаль, брать их сюда бесполезно, работать не станут. А то позвонил бы Энке или Меридит, вдруг они знают, где купить. Или, к примеру, Балдуру, у того наверняка в хозяйстве что угодно отыщется. Нет, не помогло бы, по мобильнику этому самому только говорить можно, а не хвосты через него посылать. А вот и нет, то есть помогло бы — позвонил бы колдуну и попросил: так, мол, и так, хочу, чтобы ты меня сейчас вызвал… Темные глаза Балдура Эрринорского взирали на пентаграмму так, словно чертил ее не он, а Агнесса. Собака, почуяв гостя, заливалась радостным тявканьем, а в открытую дверь колдовской лаборатории тянуло вкусными запахами балдурова обеда. Рот голодного Хельги тут же наполнился слюной. — Не буду спрашивать, зачем ты меня вызывал. Похоже, что сегодня чокнутый Царь народов прислушивался к моим желаниям особо внимательно. Знал бы — за квартиру заплатить заставил, — махнул рукой демон и аккуратно разорвал пентаграмму вокруг себя. В лаборатории ни одна склянка не звякнула: уж этому-то он научился. — Это значит, что зачем-то тебе всё же надо было ко мне попасть, — колдун, наконец, успокоился и поверил, что никто не захватил над ним контроль и не вынуждает делать всё, что взбредет в голову. А Хельги в своем праве. — У тебя не найдется сушеных хвостов пустынных ящериц? — Нет. Но я могу за пару часов изготовить порошок, который подействует точно так же. Если, конечно, снадобье из арсенала черных колдунов допустимо применять в стенах Уэллендорфского университета… — А я о происхождении порошка рассказывать не собираюсь, — заявил Хельги. Бурные и богатые на события последние годы жизни давно заставили его пересмотреть былое наивно-восторженное отношение к тем, кого принято было в магической среде считать Великими. Лишь в отношении мэтра Перегрина почти ничего не изменилось. Тогда, — сказал явно довольный Балдур, — я сделаю все приготовления и велю подавать обед. Ты ведь не откажешься? — С чего бы это? Пока Хельги дожидался колдуна, считая невежливым приступать к трапезе без хозяина, желудок его успел исполнить арию «Хор голодных» минимум в трех вариациях. Агнесса шумно и с аппетитом лакомилась из своей миски — словом, вдохновляла, как могла. Но любому ожиданию когда-нибудь приходит конец. Дела, надо полагать, у Балдура шли превосходно, раз у него в самый что ни на есть обычный день к обеду подавали такое жаркое и такой паштет. По крайней мне, мысли о животных, отдавших жизнь во имя сегодняшнего меню, демона не беспокоили. За трапезой обменивались новостями, вернее, рассказывал в основном Хельги — об остальных. — Ильза и Эдуард обручились. Он ее честь честью в Ольдон возил, с матушкой знакомить. Осенью свадьба, жди приглашения. — Короля, я так понял, просто поставили в известность? — Не в его нынешнем положении топать ногами и кричать, что он не допустит брака с девицей не благородных кровей. Других наследников нет, супруге он теперь слово против боится сказать. — Я, откровенно говоря, удивляюсь, что она его в живых оставила, — заметил Балдур. — Ну, мало ли… — подменный сын ярла помрачнел и разгрыз мозговую кость так, словно, как когда-то, носил на плечах волчью голову, чтобы не оборачиваться целиком. Неприлично. — Нечего тут изображать покинутого. Сколько девушка могла ждать? — Да с чего ты взял? Я только рад за них! Сам посуди, кто бы у нее от меня мог родиться? Еще один проклятый? — Так вот в чем причина аскетизма и разборчивости… Ничего, какие твои годы — среди демонов женских сущностей тоже хватает. Хельги едва не подавился куском жаркого. Так уж вышло, что ближе всех он познакомился с женской сущностью демона по имени Ирракшана при совсем не романтических обстоятельствах, и воспоминание об этом напрочь отшибло желание продолжать обед. — Ну да, — совсем удрученно буркнул демон-убийца в ответ. — Встречал я недавно одного. Отцом моим назвался, а сам всё боялся, что я жрать его сейчас стану. У них там принято так, что ли? Вот и женщины, о которых ты говоришь, думать будут, что я ими закусить собираюсь под это дело. Если сразу не сбегут. Лучше уж вовсе ни с кем, чем так… Колдун подался ближе к Хельги, облокотившись о стол и упираясь подбородком в ладонь так, чтобы не видно было большущего жабьего рта. — Бывает, и со смертными можно не опасаться, что породишь новую проклятую сущность, — полушепотом произнес он со странным блеском в глазах. — И они знают тебя достаточно давно, чтобы не бояться поглощения. Агнесса негромко тявкнула и попыталась забраться на колени хозяина, недовольная тем, что на нее столько времени не обращают внимания. Собственно, только поэтому Хельги, начавший было подниматься, уселся обратно на стул и вместо гневного возгласа издал невнятное шипение: — Ты на что это намекаешь, Балдур? Чтобы я, как извращенец какой-нибудь аполидийский… — Ой, как будто нигде, кроме Аполидия, об этом отродясь не слыхали. Как будто я намекаю на тех, кто никогда не согласится… — Всё, будем считать, что я твоих намеков не слышал, а если слышал — не понял. — Могу и прямо сказать. Раз уж ты меня не убил в начале нашего знакомства, не убьешь и сейчас. Я был бы рад и счастлив. — Ты? — Такова уж моя природа, — Балдур спокойно и размеренно чесал за ухом млеющую Агнессу. — Понял и принял я это давно. Это Великих мало волнуют простые удовольствия, а мы, черные колдуны, никогда от них не отказывались. Ни моя красота, ни образ жизни мне бы сговорчивую вдовушку найти не помешали. Или тебя так оскорбило именно то, что я с такой рожей смею на что-то рассчитывать? — Да будь ты хоть краше эльфа… — Эльфа не эльфа, — теперь Балдур гладил Агнессу, всё-таки влезшую к нему на колени, — а в юности я собой был очень недурен, без ложной скромности. И по сей день был бы, но увы, в те давние времена я не отличался такой добродетелью, как постоянство. Я не хотел терять любовника, тоже колдуна, и не смог устоять, когда меня стал добиваться другой. Сделавшее меня Жаборотом проклятие исчезло бы со смертью того, кто его наложил. Но я всё еще продолжал его любить, и не смог этого сделать. Демон-убийца в ответ на откровения мог только сидеть с вилкой в руке и чувствовать себя полным дураком. Он не желал больше слушать Балдура и не мог заставить его заткнуться. А колдун нахально пользовался моментом и продолжал болтать, не спуская собачонку с колен: — С тех пор, чего уж там, мне приходилось сложнее, и с годами Агнесса осталась единственной моей привязанностью. Ей моя внешность безразлична. Прости за глупые надежды на то, что для высшего демона важно нечто большее, чем привлекательное лицо. — Да при чем тут лицо вообще? — мотнул головой Хельги. — Я не из таких, только и всего! Несчастный демон едва совладал с желанием метнуться прочь через Астрал. Ну да — свалиться с дурными глазами на голову Меридит, или, страшно подумать, Максу, или, того страшнее, Орвуду, клещами ведь вцепятся, пока не выяснят, что стряслось, и не пора ли снова спасать мир. И что сказать — сбежал, мол, потому что колдун чуть не соблазнил? — А ты пробовал? — гнул своё Балдур. — Тебя этот опыт к чему-то обяжет? Кто-то вел речь о клятве пожизненной верности? Просто будешь точно знать, что с твоей щепетильностью в вопросах продолжения рода твой удел — одиночество или демонесса. Или будешь знать, что могут быть и иные возможности. И то, и другое само по себе неплохо, разве я не прав? — Тяф! — солидно поддакнула Агнесса. — Иди к демонам, Балдур! — взвыл Хельги. — Тьфу… почему бы тебе не вызвать кого-нибудь вместо меня? — Но ведь ты сам пожелал, чтобы я тебя вызвал, Хельги Ингрем. И если уйдешь, я тебе поклоняться не перестану. Ты внял моей молитве, когда я был на пороге смерти, этого достаточно. Всё остальное, о чем я могу тебя молить, ты вправе отвергнуть, не беря на себя труд прислушаться. — Я же всех просил, чтобы мне не молились! — Но я же не молился о невозможном. — Скажи мне об этом, — Хельги показалось, что у него появился шанс, — когда у меня ничего не выйдет. — Если могущественный Хельги Ингрем снизойдет и позволит мне обо всем позаботиться… — Зелий пить не буду! — Они не понадобятся, вот увидишь. Хитрющая Агнесса потрусила прочь от спальни, повинуясь легонькому шлепку хозяина. Если б она забежала за ними или хотя бы скулила за дверью, Хельги бы нипочем не поддался, пусть бы колдун хоть до ночи молитвы свои возносил. Едва уловимо пахло сосновыми досками, старым пергаментом и капелькой благовоний. Может, почти лишенный губ рот Балдура и придавал ему сходство с жабой, но с поцелуями колдун к Хельги и не лез. Сразу расстегнул ему штаны и принялся этим самым ртом вытворять такое, чего ни спригган-подменыш, познавший женщину в последний год жизни у фьордингов, ни кансалонский сотник Ингрем, ни студиозус Хельги и вообразить себе не мог. Может, девы корриган и не хуже делали, но им-то вроде как так и полагалось, а менее подобающего занятия для колдуна, пусть и черного, не придумаешь, сколько голову ни ломай! А уж предавался своему делу Балдур с такой охотой, что демон едва замечал, как одежды на нем становится всё меньше и меньше — когда только это происходить успевает? Тело у Балдура оказалось крепким и в меру мускулистым. Сразу видно, упражнять его за своими чародейскими делами колдун не забывал. Мысль о любовных играх с ним казалась дикой, но — Хельги сам поразился — не вызывала такого неприятия, как совокупление в зверином обличии с дикой волчицей. Привет тебе, братец Гуго Ингрем. А желание уже ничто остановить не могло, тут уж Балдур на славу расстарался, и после этих стараний именно его и хотелось распробовать до конца, а не глаза прикрыть и, скажем, плоскогрудую женщину рядом с собой представлять. А колдун милости ждать от демона явно не собирался. Во время очень даже приятных тисканий он шепнул, что если великого и могучего Хельги Ингрема это беспокоит, то там, куда он будет входить, все чисто и готово для обоюдного удовольствия. Вот, значит, какое варево на огонь ставил, пройдоха. А Балдур, словно с одними неопытными в таких делах демонами и любился, и направил демоническую плоть в себя сам, и пристроился так, что Хельги оставалось только двигаться, что он и делал. Ради интереса заглянул в астрал: где-то там, в точке, которую он никогда у себя таким манером не рассматривал, трепетало крохотное переплетение черных нитей. Хельги ощутил себя грифоном, имеющим муравья, и поспешно вернулся на кровать. Там было проще, но не совсем. Мужчина, крупнее его и старше годами, наслаждался происходящим громко, открыто и без тени стыда. До сего дня сотник Ингрем искренне полагал, что терпят такое одни невольники, проданные в бордель или богатому извращенцу, потому что выбора у бедняг всё равно нет. Живое опровержение тому оглашало спальню громкими стонами, требовательно пихалось задом, а выкрики, в которых непристойными казались даже паузы, выражали восторг и стремление получать еще и еще. В какой-то момент Хельги показалось, что вся улица собралась под окнами их слушать. Нет, не может быть, здесь же колдун живет. Вся эта возня не была плоха, совсем нет, но в ней по-прежнему недоставало главного. Того, что отличает единство притяжения двоих от монотонных инстинктивных движений. Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно. Правильный ответ — качели, а не то, что вы написали, да еще и нарисовали. Опять мир Макса, у них там на все найдется присказка. На том бы, может, всё и кончилось, оставив после себя желание поскорее забыть тягостный эпизод, если бы в один прекрасный момент сущность колдуна не предстала перед Хельги, как на ладони. Изумленный тем беспредельным счастьем, которое переполняло ее, демон замер и осторожно потянулся ближе, не в силах поверить, что смог оказаться причиной этой ослепительной вспышки. Но правда была именно такова, и чужая сущность без оглядки и без тени страха, готова была затопить своими чувствами весь астрал ради того, чтобы разделить их. С тем, кто дал жизнь и силу этим чувствам. С ним, Хельги Ингремом, подменным сыном ярла Гальфдана Злого, могущественнейшим и бестолковейшим высшим демоном-убийцей. Такую жертву невозможно было отвергнуть, и все изменилось в одно мгновение. Теперь Хельги делал не то, что от него хотели, а то, чего жаждал всем своим существом, зная, что жажда эта усилит счастье любовника, а не заставит страдать. Он упивался блаженством, которым щедро делилась с ним сущность Балдура и старался отыскать достойный ответный дар. В материальном мире изнемогающий колдун уже лежал пластом и, подвывая, извергался в собственную ладонь; здесь же всё только начиналось. Забыть обо всем в захлестывающем волной наслаждении помешало что-то слабое, будто булавочный укол. Но очень знакомое, тревожное и даже отвратительное. Спохватившись, Хельги обнаружил то, чего и следовало ожидать. Упиваясь новым, небывалым ощущением, он почти полностью вобрал сущность, счастливо и без оглядки отдававшую ему всю себя. Поглотил, словом. С аппетитом и блаженным чавканьем. Покрыв себя последними словами, демон сбросил расслабленное полузабытье, задавил панический вопль и, зацепившись за останки почти исчезнувшей в нем чужой сущности, вышвырнул ее вовне. Похоже, на этот раз ему таки повезло: на мертвеца растянувшийся рядом Балдур не походил. На человека в здравом уме и трезвой памяти, впрочем, тоже. По физиономии его расползалась широкая улыбка счастливого безумца. И что-то с этой физиономией определенно было не так. Прежде чем Хельги сообразил, что именно, колдун, весь мокрый от пота, сладко потянулся и пробормотал: — Как же это было восхитительно, словами не передашь… Я прямо растворился в твоем величии и мощи. Потрясающе! — Эти величие и мощь тебя сожрали, чтоб ты знал, — заявил Хельги, усевшись на кровати и чувствуя себя выжатой досуха губкой. — Сожрали и сами не заметили, как. Я тебя, можно сказать, в последний момент выблевал обратно. И знаешь, если бы не вышло, мне бы не легче было от того, что ты сам напросился. — Не сожрали же, — отмахнулся колдун. — Всё остальное — ерунда по сравнению с чем, что было. — Ничего себе «ерунда», — слегка обиделся демон-убийца. — Представь себя огромной хищной рыбиной, к которой малек с ноготь заплыл в экстазе почти в самый желудок. — Прости, Хельги, об этом я не подумал. Я буду впредь очень осторожным мальком. Хельги не стал ему сообщать, что успел сообразить, как не дать шустрому мальку выплыть из безопасной зоны. Потом как-нибудь. Пусть сначала проникнется, чем рисковал, соблазняя демона-убийцу. Балдур провел ладонью по лицу и резко подскочил, словно подброшенный пружиной. — Там где-то было зеркало… — Точно же! — хлопнул себя по лбу Хельги. — У тебя рот стал нормальный. Хорошо выглядишь, я бы сказал. Только приличному обществу в таком виде не покажешь. — К демонам общество! Получается, поглощение сущности разрушило старое заклятие? — Я предупреждаю, Балдур: ты мой первый и последний клиент такого рода. Колдун не ответил. Минуты две он сидел, отрешенно погрузившись в себя. Потом, наконец, спросил с явственным испугом в голосе: — Хельги… Ты кого вместе со мной выплюнул? — А что? Ты хочешь сказать, что обнаружил в себе вторую сущность? — Ее, знаешь ли, очень трудно не обнаружить. — Ну, извини… Понимаешь, в том момент не до разбирательства было, не зацепил ли я вместе с тобой случайно еще кого. Ирракшана их столько поглотила, что… — Да я все понимаю, — красиво очерченные губы Балдура скривились, будто он собирался расплакаться. — Я сумею с ней совладать. Но одному на первых порах будет очень трудно. Кажется, ты меня наградил добавочной сущностью девы корриган. Нет, с тобой я вовсе не против давать ей волю, но все прочие… «И теперь ты, как честный демон, должен на нем жениться», — мрачно сообщил себе Хельги. Но ведь, в самом деле, на первых порах колдуну, влипшему из-за своеобразной манеры поклоняться избранному божеству, без помощи специалиста не обойтись. Здоровью вреда не будет, а слухи по Буккену нехорошие поползут. Во-вторых, не такой уж и жуткой предстает эта перспектива, как можно было подумать. В-третьих, заменитель толченых хвостов пустынных ящериц Балдур все равно безнадежно испортил, не добавив вовремя нужные вещества. Лекция в четверг, значит, снова навестить Буккен надо не позже вторника. Чтобы сначала, спокойно и не отвлекаясь, изготовить порошок, а уж потом хоть всю ночь до утра примирять колдуна с подселенной сущностью. Заодно и самому попрактиковаться в осторожном обращении с сущностями, которые так и норовят в тебе раствориться.