Смирение

Течные омеги - лучшие омеги. Этот факт знают все. Жаль, что омег не считают за людей. Жаль, что все думают, что они просто хорошая подстилка. Сычена всегда воспитывали, что у него есть только два выбора. Либо ложь и сокрытие, либо стоны и сперма. Сычен выбрал первый вариант. Течка началась внезапно. В 16 лет, со слезами на глазах, в школьном туалете. Янян, стоящий около кабинки и набирал родителей старшего, умолял лучшего друга перестать бояться, быть самим собой и просто смириться. Смирение Сычена перевели в другую школу в Шанхае. О старом друге пришлось забыть. Теперь у него есть Сяоджун, который до сих пор думает, что он так же как и сам, бета. Дун прекрасный лжец и хороший, добрый друг. У друзей есть друг от друга секреты. Сычену 18 и он прекрасен. Он красивый, умный и высокий. Ему остаётся всего лишь один год в школе. Всё заканчивается попойкой в баре и тёмными переулками до дома. Выпускной, который он так долго ждал, наступил. Он плетется домой со своими пьяными одноклассникиками (по факту уже бывшими), которые громко поют и смеются, разбредаясь по своим домам. Незаметно для каждого их компания рядеет. Резкая боль в животе, от которой подкашивает ноги. Тайное рано или поздно всегда становится явным. Сычен осидает на землю, хватаясь за живот, чувствуя, как быстро намокают трусы и темнеют его серые брюки в области паха. Дыхание участилось, из рта вырывается тихое "простите". Сяоджун подбегает первым, хватая друга за белоснежную рубашку, крича что-то невнятное, о том что "надо было сказать раньше" и "он бы все понял". На глазах непонятная пелена, а места, которых коснулся друг, полыхают приятно. Дыхание сбивается, когда он чувствует терпкие ароматы. Не от Сяо, нет. Со спины. Вообще такая реакция его организма была вполне нормальная. Китаец часто пользовался блокаторами, которые перекрывали не только запахи, но и притупляли функции выделительной системы, а если учесть, что последний раз нормально течка проходила в 16 лет, то все вставало на свои места. На этот раз они не помогли. Сычену 18 и он прекрасен. У него большие губы, стройные ноги и мягкие волосы. Он всегда был омегой. Удивительно, что никто не заметил. Обоих одноклассников как током прошибает. Запах, что засел у обоих в головах, заставляет терять рассудок, а член в штанах твердеть.  Сычен сжимает руку друга в своей и доверительно прижимается, дрожит. — Вы можете вызвать скорую? — Сяо с надеждой в глазах и отчаянием в голосе поворачивается на друзей, — Кун?  Испуганно мотает головой из стороны в сторону. — Юкхей? Чен чувствует, как по всему телу проходит дрожь. Густой запах оседает на периферии сознания и китаец позволяет себе тихий стон, отпускает руку. — Пожалуйста. Вон сжимает кулаки, грозно надвигается на Джуна и чем быстрее он подходит, тем слаще становится аромат. До покалывания в пальцах, до хруста костей.  Сычен слышит, с какой силой Юкхей бьёт. Слышит звуки ударов, хрипы и визги друга. Даже просьбы о том, чтобы взяли его.  Но ничем не может помочь. Он честно не понимает, как оказался зажат между стеной и парнем, в этом переулке. С тем, что путается в его волосах, оттягивает назад. Вздыхает так глубоко и низко.  Чужая рука - плеть. Одно прикосновение - кожа горит.  У Куна тёплые руки и добрые глаза. Почему именно он? Почему именно он ставит колено между его ног и стягивает с омеги рубашку.  Почему именно он его целует так глубоко и мокро. Сычен глазами ищет, но находит лишь Юкхея, что бьёт голову друга об кирпичную стену. Почему Сяоджун? Он же бабочки боиться. Откуда в нем столько силы? Почему ринулся его защитить, хотя понимал, что вряд ли поможет? Почему именно он сейчас лежит без сознания на холодной земле с разбитым носом? Сычена ставят на колени, прижимая носом в ширинку джинс. Странно, что чужой аромат дурманит голову так сильно. Странно, что покалывает в носу и тяжелеет голова. Сычен не хочет, но телу этого никак не объяснить. Он правда пытается отпрянуть, руками толкаясь в чужие бёдра. Прижимает руку ко рту, отодвигаясь. Но Юкхей больно тянет за волосы, поднимая голову вверх и наклоняется, чтобы вдохнуть чужой аромат с волос полной грудью. Омега знает и видит, как чернеют от возбуждения глаза напротив. Ухо опаляет горячим дыханием и низкий голос, который как свет сквозь дым и мглу, говорит: — Знай свое место, шлюха. Долго будет ещё звенеть в ушах. Альфа отстраняется, сильно сжимая щеки - открывает рот, позволяя члену без проблем проникнуть внутрь, придерживает голову, чтобы Сычен не отодвинулся. Руки с ногтями впиваются в ноги Куна. Есть ли шанс убежать, или нужно просто смириться? Лукас растегивает свои брюки и руку чужую кладёт себе на возбуждение. Сычен давится членом и правда думает, что все это заслужил. Дышать выходит через раз, повторяя себе с каждым вздохом, что дальше будет лучше. Не будет. Член упирается в нёбо и Кун и правда пытается загнать его по самые яйца. Глаза непроизвольно начинают слезиться и рвотные позывы берут верх, что заставляет замотать головой и свободной рукой убрать член изо рта. По лицу тут же прилетает носком ботинка, прижимая грязной подошвой к холодной земле. На лице остаётся тёмный развод. Асфальт царапает голое плечо. Запах крови смешивается с горьким ароматом Лукаса, что надолго западает в памяти. В уголках глаз начинает собираться влага. Почему Юкхей? — Не надо. Почему именно он размазывает кровь ногой по его лицу? Почему заламывает руки за спину и держит больно? — Пожалуйста. Пальцы длинные и узловатые железной хваткой цепляются за тонкую шею. Его снова затыкают членом. С каждым толчком в глазах темнеет. Чувствует, как растегивают его джинсы и стягивают с худых ног.  Кислорода нет, Сычен закатывает глаза и правда надеется, что отключится, чтобы не чувствовать как в него входят и двигаются намеренно грубо, с быстрым темпом. В голове лишь образ своего дома: папа, отец и младший брат. Семейные ужины, танцевальный кружок и домашка с Сяо. Не это все. Не чужая сперма во рту, не терпкие ароматы, от которых уже тошнит, но которые он никогда не сможет забыть. Альфа убирает руку с шеи, давая нормально вздохнуть. Сычен заходится в приступе кашля и сводит колени вместе. Кун недовольно цокает и снова входит до упора, заставляя омегу громко простонать и изогнутся дугой. Пары толчков хватает, чтобы альфа кончил глубоко внутрь, сжимая талию руками. Связь с пространством уже давно потеряна и когда его поднимают на ноги, снова впечатывают в кирпичную стену спиной, он и правда удивляется, как ещё не потерял сознание. Перед собой видит тёмные волосы, что липнут ко лбу, брови сведены к переносице. В глазах немного двоится и омега просто не в состоянии держать голову прямо. — Юкхей, пожалуйста, — Сычен от бессилия укладывает голову на чужую грудь.  Он чувствует себя тряпичной куклой, которой играет ребёнок в детском саду, обнимая и тиская. Юкхей входит под другим углом, заставляя омегу скривить губы и простонать. Болезненный узел, что будто натянулся внутри, стал сжимать желудок с новой силой, выбивать кислород, как удар под дых и Сычен, закашливаясь, валится на альфу. Черта, что заставляла его верить и надеяться, что его все-таки отпустят, теперь не была столь ярко видна. В голове что-то щёлкнуло. Он позорно разревелся, щекой упираясь в кирпичную стену, пока альфа, откнувшись в бледную спину вдыхал его запах. Ладони трогают бёдра и ребра, царапают. Юкхей прижимается к уху и без умолку вторит о том, какой Сычен красивый. О том, какая у него мягкая кожа, сладкий запах, чудное лицо. А омега и не против был бы таких слов, но только не в этом месте, не с этим человеком, не в этих руках. Сычен стонет и ненавидит себя за это ещё больше. Ненавидит свое тело за то, что так реагирует на чужие прикосновения. Ненавидит Юкхея за его спиной, чьи большие и сильные руки так открыто и прекрасно смотрятся на его по-девичьи тонкой талии. За то, как перекатываются мышцы на этих самых руках. За мощную грудь и за то, как он вжимается в неё. Чувствует, как стекает его естественная смазка по ногам. Альфа бьётся яйцами в растраханную задницу. Ненавидит, как умоляет его остановиться. Беспомощность. Пальцы уже давно привыкли к холоду на улице. Юкхей кончает с утробным рыком, сжимая в одной руке мягкие омежьи волосы, второй прижимая к свой груди. Слезы ненависти, слабость в ногах, руки на своих же плечах. Почему Сычен? За то что он омега? За то что у него течка? За то что он слабее? — Юкхей, — альфа отвлекается от застёгивания своих брюк, поднимая взгляд. — Почему я? Юкхей молчит, заглядывает в глаза напротив. — А если бы не я, то кто? — Вон отводит взгляд, поднимает с асфальта свой пиджак, накидывает на чужие плечи, садится на корточки рядом с омегой. — Юкхей, я тебя ненавижу. — Прости. — И Куна я тоже ненавижу. — Прости, я не... — Почему я? Альфа молча наблюдает за Сыченом, который одевается в свою одежду, на которой остались разводы от успевшей уже высохнуть смазки. Наблюдает, как тот, только успокоившись, снова начинает реветь. Светает. Уходит лишь тогда, когда омега звонит в скорую, потому что Сяоджун не приходит в себя. Сычену 18 и он едет в трясущейся карете скорой помощи в больницу. Сычену 19 и он уже третий раз смотрит на две проклятые полоски на тесте на беременность. Он так никому и не рассказал, что случилось в ночь его выпускного.