Все, что можно сделать

[8 ноября 2038 года, 14:02] Все, что Маркус может сделать для Саймона, – вложить ему в руку пистолет. Их пальцы соприкасаются, глаза смотрят в глаза, и им все понятно без слов. Несколько лишних секунд рядом друг с другом – расточительное, не поддающееся логике желание. За эти несколько секунд отряд спецназа продвигается дальше по студии. Маркус просчитывал варианты, но среди них, сколько ни прокручивай симуляций, ни одна не заканчивается тем, что с крыши спасаются все. Заблокированный замок не сможет долго удерживать отряд за дверью, а Саймон поврежден и не сможет прыгать. И все, что у них есть – это, как бы сказали люди, надежда на чудо, а на деле желание, чтобы вероятность одного почти невозможного события повысилась хоть немного. Норт окликает, ее взгляд мечется между дверью, за которой их всех ждёт смерть, и сидящим на полу Саймоном, и Маркус поднимается рывком, не разрывая зрительного контакта, глядя в светлые глаза до последнего. Они знакомы третий день, но бросить его здесь кажется абсолютно неправильным, бросить его одного и без защиты больно. Они смотрят друг на друга и понимают без слов. Это больно, это несправедливо, но выбора нет. С появлением Маркуса Иерихон начал поднимать ставки, и это – плата за борьбу. Но почему первым поплатился именно Саймон?.. Маркус не знает ответа. Как и не знает, почему это так его задевает. И когда он отталкивается от крыши и летит вниз, помехами в памяти его провожают светлые глаза, удивительно добрые и понимающие. Если бы андроидам снились кошмары, Маркус видел бы этот взгляд каждую ночь. [9 ноября 2038 года, 16:23] Все, что Саймон может сделать для Маркуса, – выстрелить себе в голову, когда его хватает полицейский андроид и подключается к памяти. Все, что Саймон может сделать для Маркуса, – молчать, когда из темноты его пробуждает незнакомый голос. Он поврежден, это понятно и без диагностики, и абсолютно дезориентирован. Вокруг темнота, и никакой информации для анализа. Незнакомый голос просит помощи, ему нужно попасть на Иерихон. Саймон помнит, что было до этой темноты, и отказывается. Голос снова оставляет Саймона одного. Ему страшно, он не знает, что произошло. Он долго прятался на Иерихоне, а сейчас от него самого скрылся за пеленой тьмы весь мир. Мир, в котором где-то остался Маркус со своими идеями, настолько смелыми, что они граничат с безумием, проникновенными речами и глазами разного цвета. Маркус пришел на корабль, как десятки других девиантов до него, но только он смог за столь короткое время изменить так много и облечь слова о свободе в действия. Он привлекал внимание, за ним шли, и Саймон не стал исключением. Саймон думает, что Маркус что-то изменил в нем и разбудил во второй раз. И что это того стоило. Записанные воспоминания заполняют темноту, и становится не так страшно. Знакомый, успевший стать родным образ успокаивает. А потом к нему присоединяется голос, настоящий, совсем рядом, и Саймон бы подошёл, да почему-то не может, и просто протягивает руку. Маркус говорит спокойно, Маркус говорит, что не нужно бояться, он пришел помочь, вытащить отсюда и вернуть на Иерихон. Программа Саймона сбоит от облегчения и счастья, и он отдает координаты, не думая о том, что у Маркуса они уже есть. Саймон находит рукой плечо – на Маркусе новый пиджак – и просит не бросать его больше. Он не дойдет один по этой темноте. Он не сможет снова смотреть на удаляющуюся спину. Он будет рядом, лишь бы не бросили. Но Маркус не отвечает. Он отключает Саймона, ещё раз что-то в нем ломая. [13 ноября 2038 года, 14:25] Коннор может сделать для своего народа ещё немного. После ночи, когда восстание девиантов завершилось, и люди были вынуждены признать в них новый разумный вид, у Маркуса не стало меньше работы. Они отстояли свободу, теперь предстояло наладить отношения. Маркус занят, но он находит время спросить у Коннора, как он всё-таки нашел Иерихон. Коннор на мгновение теряется. Тогда он думал только о задании, и только сейчас понял, что Маркус не взял бы в башню Стрэтфорд случайных попутчиков, с ним был кто-то доверенный, возможно, даже близкий. Коннор говорит, что допросил андроида, которого нашли на крыше, и по тому, как меняется взгляд Маркуса, видит, что был прав. Коннор первым предлагает пойти в департамент полиции. Улики по делу девиантов, в том числе пойманные андроиды, все еще там. Маркус соглашается сразу же, оставляет указания Норт и Джошу и срывается по следу. Его программа теряет стабильность, его переполняют чувства. Они знали, что так будет, когда касались пальцами и смотрели друг другу в глаза, но от этого ничуть не лучше. Лучше от того, что Саймон жив. – Он сильно поврежден, – говорит Коннор, пока они едут до места. – Зрение полностью выведено из строя. Пытался самоуничтожиться, но после замены неработающих компонентов удалось его реактивировать. Маркус угрюмо смотрит вперёд. Память андроида идеальна, и он может воспроизвести все, что произошло в студии и на крыше, во всех мелочах. Но он ничего не может исправить. Саймон остался там один, повреждённый, истекающий синей кровью. Один против полиции и ФБР. Он был готов умереть за их дело, а его все равно использовали. Это злит. От этого больно. Саймон этого не заслужил. Коннор анализирует ничуть не скрытые эмоции на лице Маркуса и думает о том, что подставил его даже больше, чем считал изначально. – Он… – начинает Коннор, но Маркус его прерывает. – Саймон, – говорит он. – Его зовут Саймон. До места они доезжают в тишине. Многие люди к этому моменту эвакуировались, остались только особо сочувствующие или те, кто совсем не боится. Военные и полицейские уходят последними, но и департамент начинает пустеть. Коннора пропускают сразу, а Маркуса вместе с ним. Кто-то смотрит на них с опаской, не принимая произошедшего, но никто не останавливает. Хэнк, если и удивлен, то не подает вида. Он смотрит на Маркуса, пока Коннор говорит, зачем они пришли, так, будто ждал его рано или поздно, а потом ухмыляется и отдает ключ. Он, возможно, понимает лучше любого другого жителя Детройта, и уж точно лучше любого полицейского, что андроиды в хранилище не просто пластиковые куклы и вещдоки, они тоже были чьими-то друзьями, о чем-то мечтали, жили. Они такие же, как двое перед ним, только им повезло меньше. Хэнк смотрит им вслед, прежде чем вернуться к работе. Маркус смотрит только вперед, на спину Коннора в фирменном пиджаке, и секунды на внутренних часах тянутся невозможно медленно, а система выдает один программный сбой за другим. – Я использовал твой голос, чтобы обмануть его, – говорит Коннор, пока открывает доступ к хранилищу, и смотрит с неподдельным сожалением на Маркуса, собранного и в то же время нестабильного. – Мне жаль, я тогда не понимал… Маркус останавливает его. – Просто помоги все исправить. Коннор кивает и раскрывает стенд со всеми собранными уликами. Его главное дело, его победа и его провал. Он отходит, чтобы не мешать, и остается в стороне, на идеально просчитанной позиции, откуда можно как быстро оказаться рядом, так и уйти. Какая-то часть программы Маркуса замечает это, но гораздо больше его сейчас волнует другое. Саймон. Его Саймон висит безвольной куклой с опущенной головой, закрытыми глазами и синей кровью на лице. Маркус запускает диагностику, игнорируя собственную нестабильность, и думает о том, что андроидам повезло не чувствовать физической боли, иначе Саймону сейчас было бы очень больно. Следом за мыслями приходят чувства, похожие на те, что были на крыше. Это больно, это несправедливо, это неправильно. Призрачная надежда на чудо не оправдала себя, а может чудом можно считать, что Саймон все еще жив. Маркус включает его, и весь освобожденный мир отходит на второй план, когда Саймон поднимает голову и смотрит пустыми сине-черными глазами. Саймон больше не хочет говорить с темнотой. Она не дает пошевелиться, задает вопросы, говорит голосом Маркуса и снова бросает его одного там, где нет времени и чувств. Саймон не хочет говорить, но темнота начинает говорить сама, снова голосом Маркуса, вызывая в памяти замкнутые цепочки событий. Крыша, выстрел, предательство и темнота. Его бросили одного. – Саймон, – его зовут по имени, и он слышит, как едва заметно дрожит голос. – Мы победили. Мы свободны, нам больше не нужно прятаться. Больше никто тебя не тронет. Саймон слушает и не знает, стоит ли верить. Маркус оставил его, потому что не было выбора, вернулся за ним и оставил снова. И если это повторится, лучше бы его не включали. Но сейчас что-то меняется. Голос звучит живее и искреннее, так, что ему хочется верить. Саймон протягивает руку, находит борт потрепанного плаща и пытается сквозь темноту смотреть туда, где должны быть глаза Маркуса. – Маркус? Почему ты ушел? Ты обещал забрать меня отсюда. Ты обещал мне, Маркус… Пустой взгляд Саймона попадает почти в цель, его слова ранят, как очередная пуля, только следы остаются не на пластике, а в самой программе. – Тебя обманули, – говорит Маркус, – использовали, – и берет руку Саймона в свою, – но этого больше не повторится. Мы уйдем отсюда вместе. Искусственная кожа на руке деактивируется, обнажая пластик, и Маркус открывает полный доступ к своей памяти. Сколько раз он подключался к другим андроидам, в повседневных делах или пробуждая их, но никогда не показывал столько, от прошлой жизни, о которой не говорил никому, до настоящего момента. Маркус – открытая книга, отданная в руки Саймона. С первого мгновения, как они подключаются друг к другу, Саймон понимает, что на этот раз все правда, Маркус действительно пришел за ним. Темнота уходит, и он видит сам себя чужими глазами, сидящего на крыше, чувствует, как в руке лежит пистолет и касаются пальцы, чувствует все то, что чувствовал Маркус, сомнения, отчаяние и боль. Чувствует как груз, который Маркус всегда тащил один, будто делится между ними, и от этого становится странно хорошо. Саймон тоже показывает крышу Стрэтфордской башни, томительное ожидание, одиночество и страх. Маркус видит в его памяти отряд спецназа и Коннора, который успевает подключиться, прежде чем Саймон выстрелит себе в голову. Маркус чувствует это вместе с ним. Он один против целого мира, который они не успели изменить, помощи ждать неоткуда и единственный выход – пистолет в его руке. Сознание расщепляется и гаснет, погружая в липкий ужас и холодное отчаяние, рассыпается программными сбоями, и медленно возвращается к реальности, где они живы, а значит, все еще можно исправить. У Маркуса к глазам подступают слезы. Саймон заплакать не может из-за поломок, но чувствует их через соединенную память и улыбается. Следующее, что он чувствует, – как его снимают с крепления и прижимают к себе. Поврежденная нога подгибается, и он почти повисает на Маркусе, но тот держит крепко, обнимает и не дает упасть. Маркус шепчет, что Саймона починят, что теперь все будет хорошо, теперь у них есть мир, к которому они так стремились, что он больше никогда не оставит. Саймон верил ему всегда и верит сейчас. И оба это знают, знают каждое чувство друг друга, оба открывают свои души и делят этот бесконечный момент на двоих. Коннор тихо, словно тень, выскальзывает за дверь и возвращается к Хэнку. На вопрос, как прошло, он задумчиво улыбается. – Думаю, мы сделали правильный выбор, лейтенант.