Желание

Будьте осторожны со своими желаниями — они имеют свойство сбываться. © Мастер и Маргарита

 — Когда я говорил, что хотел бы оказаться на месте Лютика, я совершенно не это имел ввиду… С этих слов началось их невероятное приключение на Континенте. Знаете, странное чувство, когда засыпаешь в своей родной кровати, обнимая бутылку вина одной рукой и держа гриф лютни второй, а просыпаешься в затхлой таверне, где из знакомого — вино, лютня и лучшая подруга.  — Пиздец. Описать ситуацию лучше вряд ли получилось бы у кого-то из них. Мир фэнтезийного средневековья, который так манил, раскрываясь в книгах, фильмах, сериалах и ДнД… Хотели? Получите — распишитесь, как говорится.  — И что мы будем делать?  — Разведывать обстановку. Довольно быстро удалось узнать, что они на Континенте — на это намекало и наличие странных чудищ, и знакомых названий типа «Нильфгаард» или «Блавикен», и присутствие в сем мире убийц чудовищ. Определить, что они находятся во временном промежутке, так подробно описанным мэтром Сапковским, тоже труда не составило. До боли знакомо, до боли изучено. Однако, были и весомые отличия. Слишком весомые, чтобы их игнорировать. И самым главным стало то, что Лютика в этом мире, судя по всему, вообще никогда не существовало. То ли великий поэт слишком рано закончил своё существование, то ли же вообще не родился. Вторым невероятным открытием стало то, что Мадлен обладала явными магическими способностями. Вопросом времени было, когда её найдут и заберут в Аретузу, дабы обучить магическому искусству, и опасениям суждено было сбыться.  — Мы ещё обязательно встретимся, — заверила девушка своего лучшего друга, которому, в общем-то, в одиночку расхлёбывать последствия странных переносов из реальности в реальность не хотелось. Но выбора особо не было — Мадлен забрали, а сам Джои несколько лет скитался по Континенту. Он взял себе сценическое имя — Лютик. Почти надел чужую личину, после каждого пробуждения напоминая себе, что он не на съёмках, что теперь это — его жизнь. Его настоящая жизнь. За несколько лет он обрёл определённую славу, улучшил навык игры на лютне, и переживал только об одном — как там Мадлен? Всё ли у неё хорошо? Смогла ли она овладеть магическим искусством? Встретятся ли они снова? Девушка даёт знать о себе совершенно неожиданно, спустя почти пять лет, как они таинственным образом оказались на Континенте. Просто заходит в комнату, которую снимал Джои.  — Я бросила это всё, — видит вопрос в глазах и задорно хохочет. — Джои, мне куда больше нравится петь с тобой песни, чем заниматься всеми этими магическими премудростями. Я же пошла туда ради одного заклинания. Она направляет руки к одной из стен таверны, и на ней разгорается светящийся квадрат, обрамляющий молочно-белое, словно бы излучающее сияние нечто.  — Портал, — на губах Джои довольная улыбка. — Что ж, милсдарыня, отныне перемещения между городами станут куда проще!  — А то ж, — девушка изображает изящный полупоклон, приглашая сделать шаг в неизвестность. — Прошу вас, Джозеф Бэйти.  — Зови меня Лютик, — весело отвечает ей мужчина, без доли всякого сомнения заходя в светящийся портал. ***  — Ты знаешь, что в этой реальности не существует не только Лютика? Вопрос подруги озадачивает, заставляет нахмуриться.  — Нет. И кто же второй счастливчик, которого этот мир решил забыть или заменить? Джои знает, чье имя будет названо. Осознание прошивает за секунду до озвученного ответа:  — Йеннифер. *** Они становятся самой колоритной парочкой на Континенте. О, вряд ли кто-то смог бы переплюнуть этих двоих. Гибкая Мадлен, выпускающая бабочек из рукавов длинного белого платья — слишком простого для чародейки, но так чертовски ей идущего. Улыбчивый Джои, которому странно шли цветастые костюмы и дурацкая шапочка с пером цапли. Они вписались в этот мир так гармонично, что никто не мог бы и подумать, что они были рождены в пасмурной Англии. Святая Мелитэле, никто даже не подозревал о существовании Англии! Да и сами Мадлен с Джои в какой-то момент начали думать, что вся жизнь до их переноса на Континент — лишь сон. Очередная таверна, очередное выступление — весьма удачная попытка заработать денег на жизнь. Их любят. Их ждут. Их слушают. Ими наслаждаются. Они заканчивают петь, кланяются и отходят к трактирщику, который настолько доволен присутствием знаменитых гостей, что даже наливает им бесплатно. Джои поворачивается на сто восемьдесят градусов, и взглядом натыкается на него… Геральт не похож на Генри. Жилистый, стройный, высокий. Даже глаза другие — совершенно не те, что он так привык видеть на съёмках. Взгляд будто бы острее, ярче. И самое главное — кошачьи зрачки. Джои улыбается, чувствуя странное предвкушение, сжавшееся узлом где-то под диафрагмой. Мадлен поворачивает голову, чтобы увидеть, что же так заинтересовало её друга и хмурится. — Даже не думай, — предупреждающе качает головой она, но Джои лишь одаривает её широкой улыбкой, показывая, что всё под контролем, и уверенным шагом идёт к сидящему за столом мужчине. «Внешность хоть и книжная, а вот характер — отвратительный», — мелькает в голове мысль после пары минут общения. Обозначается коротко где-то на периферии сознания резкой чертой, что быстро забудется, утонув в других эмоциях. Джои заинтересован. Джои чувствует странный трепет в груди и не может сдержать глупой улыбки. Он верил в предназначение. В этом мире, в его родном мире — везде оно являло себя в разных ипостасях: все нити переплетены заранее, и нужно очень постараться, чтобы разорвать эти узлы. *** Происходило то, что не должно было произойти. С каждым днём, что они путешествовали по Континенту, Джои чувствовал, что всё больше увязает в Геральте. Он готов был простить ему любую грубость, подставить плечо в сложной ситуации, вытащить из любой беды. Многие бы назвали это дружбой или крепким товариществом, но Джои понимал, что всё это — куда сложнее. При взгляде на друга не сворачивается узел в животе. Не расплывается глупая улыбка от любого действия человека. Не дрожит голос, если человек оказывается слишком близко. Джои знал это чувство. Он знал, что влюбляется, словно бы в первый раз. И он пишет первую песню, посвящённую Белому Волку — That Unwanted Animal. Мадлен видит его насквозь. Слышит невысказанные чувства в каждой строчке. Слишком тонко чувствует состояние своего лучшего друга… И ничем не может ему помочь. Геральт слеп. Геральт глух. А Джои слишком хорошо знает сценарий этого мира, чтобы попытаться признаться. Это могло бы перевернуть историю. Но это шаг, на который он не решится. ***  — Джои, я знаю способ вернуться в Англию, — Бэйти щурится, смотря на подругу. В последнее время она была сама не своя — подолгу пропадала, возвращаясь неизменно лишь к их выступлениям и в те моменты, где в ходе повествования появлялась Йеннифер. И это пугало.  — И какой же? — Джои не сильно хочет возвращаться в Англию. Со дня их знакомства с Геральтом прошло уже три года, и он не скучал по дождливому родному городу. Ему нравилось тут, на Континенте. Ему нравилось путешествовать с Геральтом.  — Джинн, — мужчина крупно вздрагивает, а Мадлен кладёт руку ему на плечо, чуть сжимает его тонкими пальцами в успокаивающем жесте. — Нам просто нужно найти его раньше ведьмака. Поверь мне, мы справимся. И Джои верит. *** Он верит слишком слепо, потому что только идиот, который не знал предначертанного сюжета, поверил бы, что всё получится так просто. Всё идёт как по нотам — через несколько лет именно Геральт находит бутыль с Джинном. И повести бы Джои себя не как Лютику… но что-то мешает. Что-то толкает его на абсурдное загадывание желаний, хоть и знает, что далеко не он владелец сильной сущности. Ужас. Страх. На съёмках это не ощущалось так остро. Он чувствует раздирающее горло изнутри нечто, видит на пальцах свою кровь, почти перестаёт осознавать реальность и молится лишь об одном — чтобы Мадлен не совершила его ошибку. Не поступила также, как Йеннифер. Осознала, что значит состояние Джои. Поняла, насколько наивны они оба были. Всё как по нотам. Пальцы помнят аккорды, пьеса разыграна, чтобы всё исправить нужны часы беспрестанного повторения, но у них есть только мгновение. Только одна возможность, и эту возможность они упускают. Джои понимает это, когда открывает глаза и находит себя на мягкой постели, с сидящей рядом Мадлен, рука которой блуждает в его волосах. Она видит, что он очнулся. Она качает головой.  — Нам не надо пробовать сейчас его поймать, — тихим хриплым голосом, в котором отчаянный крик: «Передумай! Отступись! Нам хорошо и здесь!» Но Мадлен всегда была слишком упряма. Она слишком верила в то, что её судьба находится в её собственных руках.  — Я — не Йеннифер, пусть и заняла её место. Он не загадает то самое желание. И Джои хочется рвать мягкую простыню и орать. «Ты не права. Всё слишком похоже на то, что было в сюжете сериала. Ты не можешь это игнорировать». Но сил хватает только на то, чтобы кивнуть. Он не может спорить с Мадлен. Он не может усомниться в подруге. Только не в ней. ***  — Ты совсем идиот? — в голосе Джои разочарование. Оно топит пространство вокруг, проникает под рёбра, колет острым ножом. — Ты действительно просто взял… и связал ваши судьбы воедино? Геральт молчит, пожимает плечами, нежным взглядом смотрит на Мадлен, которая выглядит испуганной и растерянной. В её глазах — просьба простить. Но Джои и не думает винить подругу — всё это было предначертано изначально, и глупо было спорить с судьбой. Нити предназначения переплелись. Так, как и должны были. Вопреки стараниям людей. Вопреки фальшивым нотам, которые могли бы нарушить целостность произведения. И что-то подсказывало Джои, что как ни крути — всё придёт к одному. Дурацкое желание слишком плотно вплело Мадлен в этот мир. Теперь им двоим остаётся смирится с тем, что они не увидят улиц родного города, своих друзей и коллег. И он вроде бы не против. Только осознание невозможности быть Геральту большим, чем просто друг, неприятно бьёт в солнечное сплетение. Джои почти уверен, что это его пожрёт. Как и уверен в том, что Мадлен не даст этим эмоциям добить его окончательно. Он разворачивается и уходит в город — в снятую на троих комнатушку. Один. Ни Мадлен, ни Геральт не возвращаются. И этой же ночью он пишет Welly Boots. Песню, которую не споёт никому, кроме Мадлен. Песню, которую они не включат в свой репертуар. Не в этом мире. *** С того дня всё меняется. Они всё также путешествуют с Геральтом. Белый Волк убивает чудовищ. Джои с Мадлен поют в тавернах. Но у Бэйти чёткое ощущение, что что-то не так. Он всё чаще ловит виноватые взгляды Мадлен. Всё чаще видит, какие взгляды Геральт кидает на его лучшую подругу. И ему больно до сжатых кулаков и закушенной губы. Джои продолжает улыбаться. Он пишет песню за песней, пытается забыться в крепком эле, но становится только хуже. Он выплёскивает всю свою боль, он видит, что его подруга знает, о ком и о чём он поёт, видит, что поток его вдохновения её не радует, но не может ничего с этим поделать.  — Люд любит тебя, Лютик, — замечает Геральт после очередного выступления, а Джои кидает на него уставший, полный тоски взгляд.  — Люд любит Лютика, пребывающего в настроении, которое сильно отличается от моего*, — хмурится он, видит непонимающий взгляд, но дёргает нервно плечом, не собираясь ничего объяснять. Объясняет куда позже. Мадлен. Та вздыхает и порывисто обнимает своего друга, крепко прижимая к себе, гладя по волосам и зная, что он не проронит ни единой слезы. Лишь губу закусит до крови и пойдёт творить. Так рождается Farewell Wanderlust. *** В день охоты на дракона Джои заранее просыпается с отвратительно горьким предчувствием чего-то плохого. И он чётко знает, что именно случится. Он знает, что проспит всю битву. Знает, что Мадлен постарается предотвратить всё настолько, насколько это будет в её силах. Изначально пойдёт не с Эйком из Денесле, но с ним и ведьмаком. Не ответит на поцелуй во время битвы. Не возьмёт клинков. Но также знает, что всё это будет напрасно, что в конечном итоге они все окажутся на чёртовом плато. Мадлен будет сидеть поодаль от ведьмака, а тот не предпримет попытки подсесть ближе. Он знает каждое слово, что будет произнесено.  — Теперь я понимаю, почему Геральт не хотел тебя терять, — Три Галки смотрит на Мадлен с теплотой, но лицо чародейки некрасиво кривится. Она не спрашивает Борха ни о чём. Молча встаёт, также молча уходит, по пути ловя взгляд Джои. И он впервые за долгое время не видит в глазах своей подруги вины — лишь раздражение. Без слов понимает, что ей нужно побыть одной. Не останавливает её, когда та открывает портал и переносится в неизвестном направлении.  — Она знает? — поднимает Борх взгляд на Джои, а тот чувствует себя неуютно — будто бы Три Галки видит его насквозь. Сил хватает только на то, чтобы кивнуть. — Ясно. Борх встаёт и медленно бредёт прочь, словно бы растворяясь среди растущих в отдалении деревьев.  — Геральт… — Джои осекается в самом начале фразы, стоит ведьмаку резко вскочить и повернуться в его сторону. В глазах Геральта — ярость. Сжигающая, бесконечная, пугающая. И самое страшное то, что один из них догадывается, что будет дальше. Надеется, что будет по-другому.  — Чёрт возьми, Лютик, — Геральт рычит, и Джои крупно вздрагивает. Этот сценарий он помнит наизусть. Каждое фраза — будто пощёчина. — Почему каждый раз, как я оказываюсь в куче дерьма, то вижу тебя с лопатой?  — Это нечестно…  — Мадлен, джинн — всё из-за тебя, — Геральт и не думает выслушать Джои. Как и в чёртовой шестой серии. Всё до боли в животе идентично, и Бэйти со страхом ждёт следующих слов. — Я надеюсь только на один подарок жизни: на то, чтобы ты — исчез. Геральт отворачивается и повисает тишина. Она висит тяжёлым смогом, забивается в лёгкие. Слишком всепоглощающая. Слишком громкая.  — Так… Ясно, — Джои мнётся. Он помнит слова наизусть. Вот только это — не сериал, теперь это — его грёбаная жизнь, и он может свернуть с проторенного пути. — Я… узнаю подробности у остальных. Он разворачивается и уходит. Не обернувшись. Он знает сценарий наизусть, как и знает то, что сейчас мог бы поступить иначе. Мог бы. Но не поступил. Он сам не помнит, как добирается до таверны, как в руках оказывается лютня, как слова складываются в строчки. Он пишет Fair на одном дыхании. Вкладывает туда всю свою боль, все потерянные надежды. Он морально измотан, и единственное, чего ему хочется — спать. Забыться тревожным сном. Перестать ощущать сжимающую сердце тоску, от которой хочется выть волком. Он знал, что так будет. Знал, что всё шло не по нотам книг. Что весь этот мир — смешная копия сериала. Видел это, пытался что-то изменить, но все попытки приводили к одному — его жёстко возвращало на проторенную дорожку. «Я надеюсь только на один подарок жизни: на то, чтобы ты — исчез», — слышать эти слова на съёмочной площадке, вжившись в роль, больно. Слышать их в реальной жизни куда больнее.  — Джои? — Мадлен появляется из ниоткуда — наверняка очередной портал. Кладёт тонкую руку на чужое плечо, крепко сжимает, тихо произносит чуть дрожащим голосом. — Наплюй ты на него. Он берёт её за запястье, тянет к себе, крепко обнимает, чувствуя ответное касание рук.  — Спасибо, — коротко и ясно. За её дружбу, за то, что она есть и поддерживает его в любой ситуации.  — Нужно поспать, — спустя какое-то время девушка мягко освобождается из его объятий, треплет по голове. — Завтра будет новый день. Мы же есть друг у друга, а всё остальное приложится. И Джои не может не согласиться. На их дружбу не смогло повлиять даже идиотское последнее желание Геральта — она осталась такой же крепкой. И он засыпает спокойным сном, в обнимку со своим самым лучшим другом. Он готов встретить новый день привычной приклеенной улыбкой. *** Он открывает глаза. Перед ними — белый потолок. Поворачивает голову — прикроватная тумбочка. За окнами родная Англия. Он просыпается в квартире один. Без Геральта. И что самое страшное. Без Мадлен.