Проклятье морей

      Шум моря — рокот голосов. Треск угасающего костра, бросающего призрачный свет на лица сидящих.       В таких компаниях рождаются слухи — пересказываются истории, травятся шутки и перемываются кости «морского дьявола».       Эдвард никогда не соглашается с тем, что ему рассказывают.       Никогда.       «У морского дьявола рога»       «Нет, у него мягкие тронутые пеплом ранней седины волосы»       «У морского дьявола алые глаза»       «Нет, у него бледные серо-зелёные глаза»       «У морского дьявола клыки»       «Нет, у него острая, отливающая желтизной из-за курения улыбка»       «Морской дьявол носит парусину»       «Нет, морской дьявол носит истерзанный временем и схватками испанский мундир»       Но не говорит этого вслух.       Никому не следует знать о том, что сам морской дьявол — гроза пиратов — плеть семи морей — порой засыпает, положив голову ему на колени. Или по-детски хмурится, когда ему предлагают выпить «отвратительный» ром.       Игра сытой кошки с мышью.       Скрытые клинки в опасной близости застывают у болезненной бледной кожи.       — Играешь со смертью, Кенуэй, — тёплая рука бьет его по ладони, — В следующий раз я не буду так благосклонен, — испанец поднимается, тянется.       — Вздернешь меня на рее или посадишь в клетку? — Эдвард склоняет голову набок, тихо смеется.       — А ещё на корм акулам пущу, — испанец скалится; заводит руки за голову, до хруста в спине выпрямляется.       — Так, ты согласен? — мешочек с монетами глухо упал на простыню.       — Корона платит мне больше, — испанец издевательски поджимает губы. Брезгливо подняв мешочек к лицу, он встряхнул, словно это что-то действительно значило.       — Поможешь получишь больше, — Кенуэй ловит чужую щеку; проводит пальцами по паутине шрамов.       — Боюсь, я не смогу вырвать и золотой крошки из твоих жадных рук, — испанец на мгновение прикрывает глаза, — Я буду не против платы в виде жизни — не твоей, конечно, — хитро смотрит из-под редких ресниц.       — Не раскатывай губу, — Эдвард вскидывает руки.       — Даже за горы золота? — испанец улыбается уголками губ, — Даже, если я скажу кое-что про «Обсерваторию»? — зловещий шепот.       — Ты знаешь не больше меня, — Кенуэй почти спрашивает.       — Я просто возьму одного матроса — мне нужно принести голову к ногам хозяина, — испанец морщится, — Из-за твоей шайки я теряю репутацию, — он толкает Эдварда и наваливается сверху, подставив руки.       — Хочешь меня убить? Сколько тебе подадут за мою голову? — Кенуэй бьет кулаком по крепкой спине, — Подумай, дашь мне время — я сам повышу награду, — шутка ли.       — Я мог сделать это давно, как и ты, например, сейчас, — испанец облизывает пересохшие губы.       — У меня нет причин, а у тебя, друг? — Эдвард цепляет ленту в угасающие-рыжих волосах.       — Ты пират, а я охотник на пиратов — ты ассасин, а мой хозяин тамплиер, не смекаешь? — испанец осуждающе хмыкает, приподнимается.       — Тебе такие фразы не идут, — замечает Кенуэй.       — А какие подойдут? — это действительно сбивает его с толку.       — Пожалуйста, пощадите меня, о, великий пират, позвольте услужить вам, — Эдвард старательно передразнивает «Томми»*.       — Во всех смыслах пошло, — испанец разочаровано качает головой.       — Разве у вас на флоте не так льстят высоким рангам? — Кенуэй наигранно улыбается.       — На флоте делают многое, — в кое-чем он соглашается.       — А ты сделаешь? — как можно устоять перед искренней пиратской усмешкой.       — Я предпочитаю руководить, — испанец запустил пальцы в волосы Эдварда и грубо потянул.       — Это мой корабль, — ответ был коротким — быстрым, как и удар.       — Не, — испанец задохнулся. В одно мгновение он оказался на спине, прижатый к плотному матрасу.       — Мой корабль, — склонившись, и чеканя каждое слово повторил Кенуэй.       — И твоя команда за дверьми, — испанец шипит, упирается.       — Они привыкли, что испанцы кричат попав мне в руки, — Эдвард с трудом сдерживает смех.       — Пираты в моих руках не только кричат, — испанец закончил свои слова ударом в крепкую челюсть «собеседника».       Их встречи часто сводились к борьбе — всё начиналось за столом, а заканчивалось на досках.       Присущая всем жажда власти.       — Если проиграешь — скажешь своё настоящее имя? — Кенуэй позволяет стянуть себя на пол — дает несколько секунд прежде чем вонзить скрытый клинок в доски.       — Нет, — отрезает испанец — его лицо становится серьезным.       — Опять всё портишь, — он попался в ловушку.       — Я скажу его, когда ты увидишь меня через петлю, — испанец упирается коленом в живот Эдварда.       — И за что же тебя повесят? — искренне интересуется Кенуэй.       — Сам залезу — из-за тебя, — испанец закатывает глаза.       — Кидд спляшет на твоей могиле, — Эдвард ловко перехватывает чужую щиколотку, тянет.       — А Тэтч закурит, — испанец не сопротивляется, — Переговоры затянулись, подмечает он, мягко пнув коротким каблуком Кенуэя в плечо.       — Они и не начинались, — спорить с дураками бесполезно.       — Я проведу вас, но, — испанец потянулся к ремням на робе ассасина, — Всё равно придется заплатить — вернешь мне золотые диски из пирамиды, — соглашается.       — Уже не жизнь? — Эдвард неторопливо забирается под мундир.       — Ты не ценишь их — как золото, — упрек, который точно пролетит мимо ушей.       — Я заставлю тебя взять слова обратно, даже, если мне придется их затолкать, — Кенуэй склоняется, вызывающе смотрит.       «Тот, кто заарканил морского дьявола, не ведает страха»       — Поэтому ты ещё жив — боги любят тебя, — испанец приподнимается, — Когда-то люди звали меня Базилио* — горячо шепчет в ухо.       «Иногда крысы кусают змею»